Глава 7. Казнь на рассвете«Внешность обманчива», - говорят мудрецы. Но почему-то, мы все равно судим о книге по обложке. Видя в первый раз человека, составляем о нем свое мнение, даже не начав разговор. Это мнение может в мгновение измениться, а может и еще больше укорениться в сознании, при более тесном знакомстве.
Что касается Никоса Найта, а именно так звали моего таинственного осведомителя, то в первый момент я даже не мог поверить, что это именно он отправил мне сову. Это был человек маленького роста, казавшийся еще ниже и жальче оттого, что сутулился. Его простая и потрепанная одежда, хмурые брови и какой-то пронзительно-изучающий взгляд исподлобья обеспокоили меня, вызывая легкую брезгливость. Но стоило мне соскочить с метлы, как я отмел все сомнения и предрассудки. Он ждал меня на опушке леса, куда магглы и днем-то боялись заходить. Найт сидел на поваленном дереве и перебирал в руках странного вида четки из разноцветных камушков, не переставая внимательно наблюдать за моими движениями. Цветные камни медленно скользили в его пальцах, словно существовала необходимость чем-то занять руки, пока я не подойду ближе. На секунду мне показалось, что в его глазах промелькнула то ли зависть, то ли злость, но спустя мгновение его лицо разгладилось и вновь приняло непринужденно-доброжелательное выражение. Он не потрудился встать при моем приближении, лишь чуть склонил голову и предложил присесть.
Весь его рассказ занял не больше четверти часа, а я сидел и слушал, не в силах прервать. Что меня очень порадовало, Найт не изъяснялся витиеватыми фразами, принятыми в высшем обществе, не жалел меня и говорил о смерти родителей, как о делах обыденных.
В тот день им понадобились какие-то редкие ингредиенты для зелий отца. Их можно было купить в деревне, находящейся далеко на севере от нашего замка. И отец, не любящий аппарацию, уговорил мать долететь до места на метлах. Несмотря на все предосторожности, их заметили магглы. Стоило родителям выйти к деревне, как люди преградили им путь с вилами и мечами наперевес. Это не смутило уверенных в своих силах волшебников, ведь им нужно было только добраться до дома знахарки. Не желая никого калечить, они достали палочки и произнесли сонное заклятие. Откуда же им было знать, что у магглов окажутся отражающие артефакты. Какие именно – неизвестно, но Найт знал точно, что магия обратилась против моих родителей и, усилившись в несколько раз, заставила заснуть их навечно. Люди забрали палочки и сломали их, а тела магов скинули с обрыва, превратив это в показательную казнь.
Слова Никоса Найта еще звучали в воздухе, а мой мозг отказывался осознать случившееся. И когда я, осмелился задать вопрос, голос мой охрип от волнения.
– Откуда вам известно об этом?
– Я был там, – коротко ответил тот.
– Вы тоже маг? Тогда почему вы не остановили их?
– Я не маг, я сквиб, – так же спокойно ответил он. Его спокойствие было сродни безразличию. Это должно было бы насторожить меня, но мысли об убийстве родителей вытесняли все остальные чувства и здравый смысл.
– Откуда у магглов взялись артефакты? – этот разговор все больше походил на допрос.
– Я полагаю, их снабдил маг.
– Вы знаете, кто это мог быть?
– Думаю, да.
Молчание затянулось. Я ждал продолжения, а Найт – нового вопроса. Кажется, его даже забавляла это игра.
– Кто это? Вы можете мне сказать, как его найти?
– Это не имеет смыла. На рассвете будет казнь.
– Казнь?
– Да.
– Я хочу поговорить с этим человеком раньше.
– У вас ничего не выйдет.
– Господин Найт, вы не знаете меня, я добьюсь правды! – и тут меня осенило. – Почему я должен верить вам на слово? Я должен сам поговорить с ним!
– Я смогу отвести вас в город, где пройдет казнь. Но пешком мы доберемся туда как раз к рассвету.
– У меня есть метла!
– Я сквиб, – укоризненно напомнил мне собеседник. – И я не смогу полететь с вами. А о аппарации не может быть и речи, вы не знаете местности, и мы угодим в какое-нибудь болото. Так что нам придется идти пешком.
***
На площади, не смотря на ранний час, уже было не протолкнуться. Женщины и мужчины, дети и старики – всем хотелось посмотреть на казнь. Да уж, лучшего развлечения им тут и не найти. Всю дорогу до города Найт угрюмо молчал, не желая распространяться ни об имени преступника, ни о чем-либо другом.
Где держали обвиняемого, мой осведомитель не знал… или не желал мне говорить. Поэтому, было решено придти на площадь, и действовать по обстоятельствам.
Когда, наконец, на эшафот взошел мужчина в рясе в сопровождении герольда и палача, толпа притихла. В воздухе повисло напряжение и сладостное предвкушение зрелища. Эта обстановка была для меня неуютной и мерзкой. Казалось, будто мысли людей, с азартом и нетерпением ожидающих показательного убийства, липнут к коже холодным вязким желе. Смущало меня и еще одно. Колдунов в наше время либо жгли, либо сбрасывали в воду со скал. Почему же сейчас на площади виселица? Не мог ли Найт ошибиться? Я спросил у него и получил очень странный ответ.
– Эта дуреха прошла испытание и огнем, и водой, теперь ее уж точно повесят.
– Дуреха? – только и успел произнести я, как на эшафот вывели обвиняемого. Точнее сказать, обвиняемую. Это была женщина! Никос ни разу не упоминал половую принадлежность виновника смерти моих родителей. И я инстинктивно причислил его к мужскому роду, но увидеть девушку – рыжеволосую, довольно складную, скрывающую наготу лишь несколькими мешковатыми тряпками – для меня было большой неожиданностью. Но еще больше меня поразило ее имя. Во время вынесения приговора герольд выкрикнул: «Обвиняется Эмма Найт».
– Она ваша сестра? – судорожно и хрипло прозвучал мой голос.
– Жена, – тихо поправил Никос. – Эмма моя жена.
Я опешил. Мне нечего было сказать. В лице Найта я прочитал тысячи эмоций: скорбь, мольбу, ненависть, усталость, решимость, злость, надежду…
– Спасите ее, а после вершите свой суд. Я надеюсь, он не будет столь жесток, как у этих варваров. Они сначала сбросили ее со скалы в реку, но ей удалось выплыть. И вовсе не из-за магических способностей: она с детства не испытывала страха перед водой и превосходно плавала. Потом – отправили ее на костер, но разбушевалась такая буря с грозой, что им даже не удалось подпалить поленницу. А теперь это… Спасите ее, Салазар! Я ничего не могу сделать, я – сквиб.
И я понял, что ненависть, царящая в его глазах, направлена вовсе не на окружающих нас людей, не на палача, а на самого себя. Он бессилен помочь любимой. Пока мы говорили, приговор был зачитан и на шею Эмме накинули петлю. Мне не хватало времени даже на импровизацию. Достать палочку? Но что делать? Разрезать веревку? Тогда девушка упадет в открывшуюся под ее ногами щель и переломает ноги, а у нас не найдется времени, чтобы пробраться сквозь толпу и забрать ее. Бросить в палача «Остолбеней»? Но это не помешает привести страшный механизм в движение кому-нибудь другому. Можно было еще аппарировать: сначала на эшафот к Эмме, потом, шепнув, что я от Никоса, переместиться еще куда-нибудь. Но аппарация привлечет слишком много внимания. Пока я метался, время неумолимо утекало, а Найт смотрел на меня со смесью мольбы и негодования.
Времени на раздумья больше не было. Я никогда не любил мгновенные перемещения, как и мой отец, но выбора не оставалось – еще несколько секунд и девушку уже будет не спасти. На мгновение у меня мелькнула ужасная мысль — оставить все как есть, пусть колдунью настигнет кара. Но желание узнать больше о смерти родителей было гораздо сильнее.
- Встретимся на поляне, - шепнул я Найту. Затем, зажмурившись, перенесся на эшафот. Объяснять что-то приговоренной к казни Эмме не было ни времени, ни возможности. В один миг толпа взревела так, что могло показаться, будто поднялся ураган. Схватив девушку и обернув ее своим плащом, я аппарировал в лес.
Девушка тут же оттолкнула меня и молча сверкнула глазами. Ни «здрасте», ни «спасибо»... Видно, молчаливость – это у них семейное.
– Я — Салазар Слизерин.
У Эммы округлились глаза, но она продолжала молчать.
– До меня дошли сведения, что вы можете что-то знать о смерти Алисы и Северуса Слизеринов, - начал было я, но тут же понял, что вести допрос сейчас — высшая степень невоспитанности. Девушка напугана, едва избежала смерти, почти не одета, да и видит меня в первый раз в жизни. Пожалуй, нужно сначала объяснить ей все. Но стоило мне произнести хоть слово, как она еще больше испугалась и замотала головой. Я нахмурился и решил задать давно мучающий меня вопрос:
– Ты что, немая?
Она снова замотала головой. Потом начала озираться по сторонам и, найдя обломанную ветку, начертила на земле: «Язык Х, чтобы не колдовать».
– Тебе отрезали язык, чтобы ты не произнесла заклинание во время казни? – догадался я, несколько раз перечитав каракули. Девушка кивнула.
Как тут было продолжать разговор? Как узнать что заставило ее убить моих родителей? А может, это просто случайность, глупое совпадение?
У нас было много времени до тех пор, пока мы дождемся Никоса. Ах, да… Я же не сказал ей ни слова о нем.
– Ваш муж, Никос, он скоро придет сюда, не бойтесь.
Эмма снова запаниковала, как это было в начале нашего разговора. Она присела на землю, и снова начала писать, но ее руки так дрожали, что я ничего не мог разобрать.
– Что? Я не понимаю, что-то не так?
Но ответить колдунья не успела. Сначала девушка начала тереть глаза, потам схватилась за горло и упала навзничь.
Энервейт ненадолго привел ее в чувство, но спустя несколько минут диких стонов Эмма снова впала в беспамятство. Проклятие? Не похоже. Обезвреживающие заклинания не действовали. Скорее это был яд.
Через пару часов волшебница умерла на моих руках, так и не придя в сознание.
