Глава 7Он чувствовал запах корицы и горького шоколада
— Драко… Эй, милый мой, родной мой, просыпайся… Драко, — ворвался в сознание нежный женский голосок. — Драко… — уже более настойчиво. — Ну проснись же!.. — немного с отчаянием. — Пожалуйста… — мольба с примесью боли.
Словно сквозь толщу воды парень слышал этот до дрожи знакомый голос и, как бы ни старался, не мог ответить или как-то его заглушить.
В висках пульсировало неимоверно сильно. Настолько, что юноша чувствовал каждый грёбаный прилив боли, когда стучала кровь.
Сознание не слушалось своего хозяина. Каждый раз, пытаясь зацепиться за мысль, которая мелькнула еле-еле заметно, Малфой натыкался на серебристый туман или же на очередную вспышку боли.
Приоткрыв сухие тонкие губы, слизеринец сделал один глоток влажного воздуха и закашлялся, ощутив жжение в лёгких.
Тут же к его рту приставили стакан с какой-то ледяной жидкостью, и Драко, не задумываясь, начал поглощать содержимое, дотрагиваясь дрожащими руками до стакана.
— Полегче… — донёсся до его ушей слабый голос, а у себя в волосах он почувствовал чьи-то тонкие холодные пальчики.
Малфой в изумлении открыл глаза. И только сейчас заметил, что они всё это время были закрыты.
Грейнджер. Его родная Грейнджер.
Сидит сейчас в тёмном платье до половины бедра, подложив ноги под себя, приставив маленькие ладони на те же самые бёдра. Она слегка наклонила голову набок. А её почему-то мокрые волосы казались сейчас угольно-чёрными, удивительно красиво оттеняя её фарфоровую кожу на лице. Она, устремив свои миндалевидные глаза на его лицо, совершенно не стесняясь, заглядывала в самую душу. Переворачивая там всё с ног на голову.
— Драко…
— Что со мной произошло? — грубо перебил он её.
Та, выдохнув и опустив взор, неуверенно начала:
— Я трансгрессировала в мэнор, хотела увидеть тебя и спросить, как родители тебя встретили, но… к сожалению. Или, наоборот, к великому везению — увидела всё сама, своими глазами. Ты был почти без сознания, истекая кровью. Позже мне всё же удалось выведать у Нарциссы некоторые подробности. Оказывается, падая, ты ударился головой о край мраморной столешницы, именно поэтому и с головой проблемы были…
Сейчас же юноша с удивлением заметил, что боль отступила. Видимо, Гермиона позаботилась и об этом.
— …ты ещё часа три не приходил в себя. Сейчас твоих родителей нет в поместье, поскольку они трансгрессировали к Паркинсонам по каким-то личным делам, — поджав губы, продолжила она. Увидев, что парень поднял руку и еле ощутимо дотронулся до тёмных кончиков её кудрявых волос, повертев их в своих тонких пальцах, Грейнджер вставила: — И да, кстати, я приняла душ у тебя. Прости, конечно, но я вся испачкалась в твоей крови, когда начала спасать тебя, — ухмыльнулась она.
Блондин слабо хмыкнул.
— Если хочешь выговориться… — вновь неуверенно заговорила Гермиона.
Но Драко напрягся, кажется, тем самым прервав слизеринку.
Он почувствовал нарастающую волну злости, гнева.
«Выговориться? Нет, серьёзно? Она, скорее всего, шутит!»
— Ты считаешь меня каким-нибудь чёртовым сопляком, который, обидевшись на весь мир, побежит жаловаться девчонке о том, что несчастлив?! О том, что накипело?! О том, какой он жалкий?! — зло выплюнул он, с пренебрежением глядя на подругу.
Грейнджер растерялась. Такой реакции, в принципе, и следовало ожидать, но что-то глубоко внутри неё надеялось на то, что её впустят в личный мир Драко Малфоя. В его душу.
Этот парень всегда скрывал ото всех свои истинные чувства. Всегда. Наверное, это отличная заслуга Люциуса.
— Я… Понимаешь, мне тоже было плохо после Круциатуса и хотелось выплеснуть всё это из себя. И я… я дала волю слезам, — опустила глаза она, стыдясь. — Но ведь ты не плачешь. И тебе, наверное, захотелось бы выговориться… ну, или что-то ударить, разбить… — чуть усмехнулась Гермиона. — И…
Малфой её перебил, крепко схватив за запястье и озабоченно оглядев тело девушки:
— На тебе применяли Круциатус?! — до него, кажется, только сейчас стали доходить обрывки её неуверенной речи.
Грейнджер сжалась, поёрзав на месте.
— Это неважно…
Вот тут-то Драко не выдержал.
— Неважно?! Неважно, чёрт побери?! Неважно то, что мы возвращаемся с неохотой в эти ненавистные поместья, ожидая, когда эти ублюдки направят на нас «Круцио» просто так, чтобы позабавиться?! Неважно то, что мы не имеем права дерзить им или же просто высказывать своё мнение?! Неважно то, что они всё решают за нас?! — с каждым предложением юноша всё сильнее и сильнее сжимал руку Гермионы, но та терпела, лишь тяжело дыша и всё так же не поднимая глаз. — Неважно то, что им плевать на наши чувства?! Им ведь плевать! И на нас им тоже глубоко с Астрономической башни плевать! А они ещё говорят, мол, делают всё это дерьмо только для нас! Но ведь и ты, и я знаем, что это ложь! Наглая ложь!.. И это, блять, неважно?!
Девушке было страшно.
Было страшно, когда он прожигал её лицо своими безумными тёмно-металлическими глазами, когда он яростно кричал, произнося эти правдивые слова, когда он оставлял синяки от своих цепких пальцев на её запястье, до хруста сжимая.
Но она молчала всё это время, лишь глубоко дыша и не смея поднять взор на его гневное лицо, которое на тот момент — она уверена — медленно покрывалось красными пятнами.
Она давала ему шанс выговориться, ибо знала, как это дерьмово, когда держишь всё в себе.
Парень, не дождавшись ответа, ещё раз с презрением взглянул на Грейнджер и, грубо бросив её запястье и резко встав с постели, быстрыми шагами начал приближаться к ванной комнате.
На эмоциях хлопнул дверью.
Подошёл к раковине, взявшись за края, и посмотрел на себя в отражении, тяжело дыша.
— Ты чуть не сломал ей руку, — прошептал он, смотря сквозь себя.
«Ублюдок. Мог бы и поаккуратнее».
Хотя, стоит её поблагодарить. Ему действительно стало легче.
Недавно здесь явно была Грейнджер. Определённо… Он чувствовал запах корицы и горького шоколада. Это его запах. А сейчас так пахнет ещё и Гермиона.
Он принял душ, но никак не мог перестать думать, что она только недавно, буквально только что, стояла в этой кабинке обнажённой, нежась в прохладных струях воды, чуть выгнув спину и выставив грудь вперёд…
Стоп!
Хватит!
Чего это ты так?
Прекрати!
Она же, чёрт побери, твой друг!
Он выключил воду и натянул пижамные штаны.
Выйдя через некоторое время, Драко в неком напряжении оглядел спальню и тут же, сам и не заметив, облегчённо выдохнул.
Грейнджер до сих пор тут. Здесь. С ним. Рядом.
Малфой прямо голыми мокрыми ступнями прошлёпал в сторону кровати. Улёгся и, глубоко вздохнув, посмотрел на девушку.
Она сидела перед ним с всё так же подложенными под себя ногами и теребила в руках край своего платья.
Парень сел на кровати, подвинувшись к Гермионе, и оказался в таком же положении, как и она, только напротив, и взял её за руку.
— Эй, малыш, — позвал он её, по-доброму ухмыльнувшись и дождавшись, пока она поднимет свои заплаканные глаза на него. — Не плачь из-за такого урода как я, — продолжил он, стерев подушечкой большого пальца маленькую слезинку, которая начала медленно скатываться по бледной коже. — Хей… ну, чего ты, — произнёс юноша, когда слизеринка всё же залилась слезами, всхлипывая, и схватилась за шею Драко, прижавшись всем телом к нему.
Холодное безразличие со стороны родителей, пытка Круциатусом, крик со стороны парня, когда она хотела помочь ему — всё это обрушилось на неё, и плотина самообладания и хвалебной выдержки рухнула с треском, поддавшись эмоциям.
Малфой начал гладить её по спутанным волосам и шептать какую-то банальщину: «Я с тобой, я рядом», «Всё будет хорошо».
Наконец она успокоилась. Теперь её глаза были закрыты, руки всё так же обнимали шею юноши, а голова с почти высохшими волосами покоилась на его выпирающих ключицах.
Грейнджер немного оторвалась от тёплого тела слизеринца, посмотрев ему прямо в глаза.
— Спасибо, Драко… Ты даже не представляешь, как много ты для меня значишь, — с хрипотцой в голосе слабо прошептала она.
На неё внимательно смотрели его серебряные глаза, которые очень завораживали и красиво отливались при лунном свете.
— Кстати… С Рождеством тебя, — нежно улыбнулась она, посмотрев на часы на прикроватной тумбочке за спиной Малфоя.
— И тебя тоже, Гермиона, — тихо прошептал он, всё так же не отводя от неё своего пристального взгляда.
А затем… Затем он наклонился к ней и невесомым поцелуем дотронулся до её губ. Он был мягким и невинным. А от этого лёгкого прикосновения словно что-то сладкое разливалось по венам.
Парень, аккуратно придерживая затылок Гермионы рукой, медленно захватил в плен верхнюю губу девушки и начал её слегка посасывать, а затем несколько раз слегка прикусил её зубами, целуя. Потом то же самое проделал с её нижней губой. На это девушка лишь мягко целовала его в ответ, блаженно вдыхая тот завораживающий запах, исходивший от него, и перебирая его шёлковые пряди своими холодными пальчиками. А юноша… Он чувствовал запах корицы и горького шоколада, которым пропиталась бархатная кожа девушки, и, на удивление, чувствовал себя счастливым. Будто в душе дыра заполнилась чем-то тёплым.
Вдохнув глубже, он снова почувствовал шоколад и корицу. И это показалось ему… правильным.
