Все мое. Арчибальд. Angus and Julia Stone – All of me в качестве музыкального сопровождения
Жду критики
Сильбер проснулся от навязчивого стука в окно коморки, где он жил. Огромная серая сова Уизли настойчиво колотила своим стальным клювом об оконную раму. Бальд предполагал, что письмо от Ксены, которая на днях должна была вернуться из своего загадочного путешествия по Южной Америке, но оно было адресовано Гермионой. Женщина приглашала его на торжественный ужин по поводу возвращения половины своей семьи. Немец помчался отпрашиваться и собираться, так как, не отдавая самому себе в этом отчет, до дрожи в пятках хотел увидеть рыжую и веснушчатую девчонку.
Как и было оговорено, окрыленный юноша выпорхнул из камина к семи, держа в руках букет для матери семейства. Вместо приготовлений и счастливого шума воссоединения он нашел плачущую Гермиону, которую убаюкивала миссис Поттер, мрачный Джеймс сидел напротив, положив голову на руки, но, заметив гостя, подхватился со своего места и за руку оттянул его в другую часть гостиной.
- Что происходит, где все?
- Никто не знает, дядя Фред и Рокси куда-то пропали и не выходят на связь, в последний раз они отмечались возле посольства в Чили, когда заходили в портал. Через пару минут их уже ждали в открытом портале дома, в Лондоне, но оттуда никто не вышел. Не могли же они потеряться, или расщепиться, Арчибальд? – темноволосый парень с надеждой смотрел на немца. – Мы все так волнуемся, папа и дядя Джордж отправились в Министерство. Господи, я ведь так увлекся своей личной жизнью, что за лето ответил всего на одно ее письмо.
- Не унывай, все будет хорошо, - парень похлопал гриффиндорца по плечу, прокручивая в голове ситуации, в которых такое возможно. Попасть в один конец портала и не выйти из другого. Похолодело между лопатками.
Миссис Поттер как раз пошла на кухню заваривать чай, и рыдающая мать осталась наедине сама с собой.
- Гермиона, зачем они поехали в Чили? – женщина заклятием закрыла все двери в комнате и поставила оглушающее.
- Ты не должен об этом никому рассказывать. Я, конечно, не должна рассказывать этого и тебе, но теперь вся эта история связана и с тобой, - женщина вытерла слезы краем рукава. – Когда я в первый раз услышала твою речь на той самой конференции, в моей душе поселились некие надежды на то, чтобы заглянуть в другие миры или может быть в прошлое. Для меня это было очень важным. Когда-то давно, еще на первом курсе, я познакомилась с двумя очаровательными балбесами, Гарри Поттером и Роном Уизли.
- Уизли? Почему я никогда его не видел и не слышал, чтобы о нем хоть что-то упоминали?
- Потому что в нашей семье не принято говорить о Рональде. Так вот, мы втроем были лучшими друзьями долгое время, и я и не заметила, как мальчики стали частью моей жизни, особенно Рон. Мы с Гарри выросли в маггловских семьях и были далеки от прелести волшебства во многих аспектах, а семья Уизли приняла нас, как родных, мы стали вхожи в их дом, словно всегда росли и узнавали мир с детьми Молли и Артура, - парень усмехнулся.
- Знакомо.
- На шестом курсе между мной и Роном начали происходить какие-то малопонятные вещи, вскоре мы поняли, что влюблены, начали встречаться, а потом началась война. Мы боролись с Воландемортом, все рушилось, а наша привязанность только крепла. Не смотря на все то, что пришлось пережить, мы были молоды и полны жизни, хотели строить семью. Поствоенный мир не чествовал нас, хоть из этих передряг пара вышла победителями, в министерстве оставалось еще много пропитанных политикой Реддла людей, которые возносили свои идеалы. Несмотря на то, что все время мы были на виду, афишировать свои официальные отношения не спешили, никогда и нигде не появлялись только вдвоем – всегда с Гарри, Джинни, Невиллом и другими. Я забеременела. Это был мальчик, - женщина грустно улыбнулась, - Рон парил на седьмом небе от счастья. А потом, в один прекрасный вечер, он не вернулся из их с братьями лавки. На следующее утро его тело… нашли в одном из переулков Диагон-аллеи. Авада Кедавра, и ни единого следа. Мне начали приходить письма с угрозами, я впала в депрессию, случались панические атаки, из которых родная для меня во всех смыслах семья Уизли вытаскивала мое тело, - шатенка тяжело выдохнула. – Джордж уже тогда съехался с Анжелиной, а Фред остался в Норе, куда перебралась и я, так проще было обеспечить мою и нашего с Роном ребенка защиту. У всех у них было в ком найти утешение: Джинни и Гарри стали еще ближе в этом своем горе, у Молли был Артур, у Джо – Энжи, у Перси – Одри, Флер у Билла, Чарли все продолжал возиться со своими драконами в Болгарии, а я и Фред остались один на один с утратой.
- И ты полюбила его?
- Далеко не сразу. Сначала мы просто много говорили. Потом он предложил выйти за него замуж, чтобы ребенок не рос без отца, чтобы достойно воспитать сына своего брата. Фред в какой-то степени чувствовал себя виноватым, они должны были аппарировать домой вместе, но он отправился гулять с какой-то девушкой. И знаешь, тогда идея не казалась мне дикой или неправильной. Хотя бы потому, что он внушал уверенность – в том, что я не останусь одна с маленьким ребенком на руках, что мой сын не будет чувствовать себя ущербным, что я смогу жить дальше. Я не думала о том, что у него, возможно, есть какая-то женщина на примете, или что он с кем-то встречается. В некоторых вопросах они с Роном так похожи, что я не замечала разницы между двумя своими мужьями. Все произошло быстро, без торжественности и лоска, вскоре родился малыш Ронни, и все мои тревоги и переживания из-за смерти любимого заменились другими, более насущными вопросами. Потом чувство моей благодарности переросло в любовь, у нас появилась Роксана. Я никогда не смогу упрекнуть мужа в том, что он относится к Рону не так, как к родному ребенку, но дочь все же любит больше, она ведь его единственный наследник. Наши дети ничего об этом знают, и во всех документах отцом моего сына значится Фред. Но для меня рождение малышки не было такой радостью, как для него. Для меня Роксана – это живое напоминание о том, что я не смогла быть верной Рону-старшему до конца, что я предала его и все, что между нами было. Я всегда была придирчивой к ней, и моя любовь к собственному ребенку все время затеснялась какими-то предрассудками, - женщина снова опустила голову на стол и принялась всхлипывать, - ну как можно быть такой дурой. А они, Фред и Ксени, всегда ищут себе приключения на голову, ввязываются во всякие небезопасные истории, как будто им обоим по семнадцать. И конечно же, они не сказали, зачем им ехать в Чили. Они искали там какой-то старый артефакт, который мог бы помочь сделать всю твою теорию реальной и наглядной.
- Зачем им это?
- Роксана ведь влюблена в тебя, о ее мотивах и речи не может быть, - от такого заявления холод пробежался по затылку и спине, - а вот зачем это все Фреду – я не знаю. Вернуть брата? Вернуть мне возлюбленного из-за чувства постоянной вины? Вернуть нашему Ронни его биологического отца? Или это просто авантюра с его стороны? Зачем в это втягивать свою единственную дочь? Но знаешь, что самое ужасное, Бальд? – женщина заклинанием притянула к себе стакан с янтарной жидкостью. – Знаешь, чего я больше всего боюсь?
- Чего?
- Что у них ничего не получилось. Не того, что они потерялись в пространственно-временном континууме, а что я так больше никогда и не увижу Рона. Это ужасно, понимаешь? Я ужасна!
Обеспокоенная Джиневра колотила в дверь, прося открыть, но Гермиона плакала, не унимаясь, не внимая просьбам своей подруги.
- Открой, Мони!
- Фред?
- Мони!
Миссис Уизли поспешила снять заклятие с гостиной, и перед ними предстали абсолютно обычные Роксана и мистер Уизли, уставший Гарри, взъерошенный Джордж.
- Ксени! – со второго этажа прилетел Джим, который набросился с объятиями на сестру. Откуда-то появился Рон, принявшийся своими долговязыми руками обнимать одновременно обоих своих родителей. Вся огромная семья слилась в какую-то кучу, образовав круг, слышалось лишь тяжелое дыхание, всхлипывание женщин, приглушенный и неразборчивый шепот Гермионы – и никаких слов. Внутри Сильбера непонятным образом гармонично сплетались все чувства мира и абсолютная пустота. Черт бы побрал этих британцев, их огромные семьи, их стиль жизнь и их драматизм!
Немец почувствовал себя лишним в этом семейном кругу, и незаметно воспользовался летучим порохом, не желая участвовать в разборках.
Арчибальд вернулся в свою каморку абсолютно опустошенным. «Я не могу столько чувствовать» - навязчивой идеей оседали мысли в его голове. Переживания, симпатия или любовь, неопределенность. Сколько можно? Как же он устал от всего этого. Настал черед уйти и разобраться в себе. Скромные сбережения за лето позволяли уехать, к примеру, в Зимбабве, и отдохнуть от всей этой неразберихи. Когда его жизнь успела стать такой сложной? Все ведь было предельно простым и понятным!
Когда Гермиона рассказала эту ужасную и лишнюю для него историю?
Когда Роксана попросила его поцеловать себя в тот самый день?
Когда пришло письмо от миссис Уизли, которая предложила ему работу?
Или же когда несносная рыжая девчонка оказалась рядом с ним под одним столом, прячась от матери, на той злополучной конференции?
Парень психовал и скидывал свои вещи в увеличенный заклинанием мешок, собираясь убраться из этой душной каморки и не собираясь никому ничего объяснять. Ни Ханне, которая его недолюбливает, ни Горацию, который не видит толка во всем, над чем они работают, ни тем более всем на свете Уизли, которые втягивают в какие-то неясные аферы.
Бальд решил навестить своего старого друга по школе, который нашел работу в Швейцарских Альпах и занимался там разведением хвосторог. Благодаря все той же Гермионе у него была возможность беспрепятственно пользоваться международными порталами по всей Европе.
Геральд встретил его шумным праздником, как Библейский герой своего заблудшего сына. Они, молодые и беззаботные, слонялись по всем подряд кабакам Гуггернельграта – маленького горного городка, скрытого от глаз магглов – ища приключения на свою пятую точку. Хмельной немец присоединялся к бурным исполнениям народных песен и танцев, к магическим дуэлям, к конкурсам на поедание лесных шишек, летал на драконе, облазил почти всю магическую Арозу, флиртовал с каждой свободной девушкой, смотрел на достопримечательности Берна, его бесчисленные выставки и музеи, упивался местным элем до беспамятства, делал необходимые записи гениальных мыслей и напрочь забыл думать о Роксане и ее многочисленном семействе. Ему хотелось чего-то стабильно нового, что не загружало бы ненужными размышлениями и лишними действиями. Месяц беззаботной гульни с Вайсом, который стал ему как родной брат, пролетел быстро и с размахом, средства заканчивались, и нужно было решать, что делать дальше. Не хотелось решительно ничего (веселье его достаточно опустошило) – ни работы, ни новых драм, ни тоски, ни любви, ни заботы. На оставшийся на черный день запас – подаренные Ксеной деньги – Бальд снял небольшую просторную комнату у побережья озера Глаттальпа.
Дни вяло текли одним за другим, и Сильбер продолжал вести по-своему праздную жизнь: рыбачил, делал заметки, экспериментировал, писал книгу и размышлял о своей жизни. Остро чувствовалась нехватка Уизли – единственной Уизли, которая его интересовала – в повседневной жизни. Поначалу Арчибальд не отдавал себе отчета в том, что скучает по приносившей все проблемы в жизни Роксане, но его собственный внутренний голос часто отзывался голосом гриффиндорки, когда юноша о чем-то размышлял, словно она всегда тут и рядом, привычно сыплет колкостями.
Что было дальше за чувством необходимости?
Уничтожение. Всей его жизни «до» - когда он находился в ее кругу, и уничтожение всего «после» - когда за ним.
Что дальше за чувством постоянного присутствия? Сильбер не представлял, каково это – целовать Ксену, обнимать ее, говорить комплименты, как засыпать и просыпаться с ней в одной кровати. Словом, ничего, что обычно касалось других девушек, в которых он был влюблен.
Что будет дальше за признанием? Он уже не раз прокручивал в голове и эти моменты. Гермиона, так спокойно относившаяся к увлечению дочери, навряд ли одобрит ответные чувства со стороны Арчибальда, не говоря уже о реакции остальных ее родственников. И если они – не приведи Моргана – расстанутся после каких-либо отношений, как потом смотреть в глаза всем тем, кто с таким радушием его принимал? И жить в новом мире без поддержки вездесущей миссис Фред Уизли?
Нужно было достаточно много обдумать, прежде чем принять решение. Арчибальд ел себя изнутри, изнуряя с каждым днем, и никакая заново налаженная жизнь и умиротворяющие пейзажи вкупе с целебным горным воздухом не сглаживали с его лба морщин.
Катализатором реакции выступил Геральд, который откровенно посмеялся над проблемами друга.
- Серьезно? Твоя страдальческая мина вызвана присутствием в жизни какой-то малолетней девчонки? Мерлиновы подштанники, как же ты любишь все усложнять, еще со школьной скамьи! Сначала я слушал твое нытье по поводу будущей судьбинушки: тебя обделили уже по праву рождения, придется скитаться, придется преподавать – черти что! Потом ты сетовал на несправедливое жюри. Тебя взяла под крыло одна из самых сильных ведьм всей Европы – ты жалуешься, что она изливает тебе душу и нагружает лишними проблемами. Тебе понравилась девушка – и вместо того, чтобы просто пригласить ее куда-нибудь ты ноешь из-за того, что ее мать перекроет тебе воздух, когда вы расстанетесь! Что происходит в твоей голове? Многие бы дали пальцы отгрызть за такие возможности, а ты лишь продолжаешь ставить себе барьеры!
- Я просто пытаюсь все проанализировать, - Вайс стукнул кулаком по столешнице барной стойки.
- Тебе двадцать лет, какой к черту анализ? Что случилось с тем парнем, который месяц назад не пропускал ни одной хмельной юбки и лез в любую перепалку?
- Нужно ведь становится взрослее…
- Взрослее – это хорошо, но взросление – это ответственность. За свои поступки, за чувства других людей, за оказанное доверие. А глупое нытье и страх перед неизведанным – черта гуляющего под лопатками ребячества.
- Наверное, ты прав.
- Еще бы. За решительность и твое счастье в амурных делах, - друг поднял бокал с пивом, поставив окончательную точку в душевных стенаниях зельевара.
Возврат в хмурый Альбион в октябре, когда дожди и мерзкие ветра превращают жизнь в сущий ад, с самого начала не показался Сильберу хорошей идеей. Его, кроме разъяренной Лонгботтом, которая отказалась принимать немца на работу обратно, вообще никто не искал. Все то боевое настроение, щедро расплесканное вместе с пивом залихватским Геральдом, улетучилось, словно и не существовало. Слизнорт за те два месяца, пока Арчибальд отсутствовал, напрочь одряхлел, и юноша никак не мог добиться, чтобы его пустили в замок. До Гермионы было не достучаться – ведьма то и дело где-то пропадала.
«Значит, не судьба. Мне самое время возвращаться домой», - думал парень, сидя в «Кабаньей голове», когда почувствовал, что кто-то сверлит его взглядом. Этим человеком оказалась подружка Джима, которая то и дело дергала гриффиндорца за рукав. В темном помещении юноша увидел за их столом еще одну фигуру, волосы которой в отблеске приглушенных ламп отливали бронзой. Сердце учащенно забилось, и он уже хотел было подойти, но внезапно девушка развернулась, и немец узнал в ней другую сестру Джеймса – Лили Поттер, от чего изрядно разочаровался. Парень чувствовал себя гадко, как никогда. Расплатился по счету, оставил щедрые чаевые и поплелся к гостинице, из которой завтра он аппарирует в Лондон, а оттуда через портал в Берлин, а оттуда – во Франфуркт-на-Майне…
Теперь Бальд и сам не помнил, как увидел ее тем идиотским вечером, когда вообще не смотрел под ноги и бесцельно бродил по Хогсмиту. Помнит лишь, как тощее тело Роксаны прижалось к его груди, как ее волосы пахли свежестью и каким-то тяжелым для школьницы парфюмом, и как наконец сверху снизошло чувство, что все именно так, как и должно быть.
- Ты даже не представляешь, что тут творилось, пока тебя не было, и что творилось, пока не было меня.
- И что же?
- Все твои теории верны. Про другие миры, про схожесть событий. Ну и кашу мы с папой заварили.
- Постой, вы были… там?
- В какой-то другой ветви, где все с ног на голову, где есть «злая» Роксана и другой «злой» мир, где она потеряла своего горячего любимого мужа Арчибальда из-за эпидемии драконьей оспы, и теперь крушит все барьеры, чтобы оказаться с ним.
