Глава 7Потянулись длинные теплые дни. Близился июнь, и это поднимало волну паники на пятом и седьмом курсе, ведь экзамены подошли почти вплотную; шестой же курс беззаботно проводил вечера, наслаждаясь установившимся в стенах Хогвартса теплом и трепетной атмосферой приближающихся каникул. Не порабощенные подготовкой к СОВ и ЖАБА студенты не могли дождаться конца занятий, чтобы гурьбой высыпать из замка на залитый солнцем луг: они бросались на траву, загорали, читали. Малышня шумно играла в плюй-камни, а те, кто постарше и посмелее, пытались накормить Гигантского кальмара кусочком пирога с патокой. Дошло до того, что кальмар, в лучших чувствах оскорбленный этими жалкими подаяниями, схватил одного незадачливого мальчишку за лодыжку и резко стянул его с крохотного пирса у озера, так что несчастный, захлебываясь хохотом, с головой окунулся в холодную воду.
А для Кэри мир совершенно неожиданно преобразился, и все стало казаться бесконечно прекрасным и правильным. Счастье, переполнявшее ее, казалось, с трудом могло уместиться в ее маленькой шестнадцатилетней душе, и Кэри, не задумываясь, делилась этим счастьем со всеми, кто попадался в ее окружении. И подумать только, как быстро отошли на второй план все ее заморочки — она больше не была двойником злобной средневековой ведьмы и по совместительству частым свидетелем видений из ее жизни. Теперь это была она, Кэри Хейгл, и жизнь ее повернула в то русло, в которое дотоле поворачиваться вовсе не собиралась. И все благодаря ему, Сириусу. После занятий они непременно бросали свои сумки прямо в вестибюле и мчались наперегонки по крутому склону до самой далекой березы, где после укрывались в тени и вели долгие беседы ни о чем и обо всем одновременно. А потом, когда садилось солнце, оба возвращались в свои спальни и в один голос твердили лукаво улыбающимся друзьям, что они «просто здорово сдружились в последнее время». И действительно, кто бы мог подумать, что столь несхожие в характерах люди так быстро найдут общий язык. Но все же общение их не было лишено прежней динамики. Между ними частенько вспыхивали короткие ссоры, которые всегда затевала Кэри. Сириус — никогда. Да и не могли они, эти ссоры, длиться долго: пара-тройка колких фразочек с каждой стороны, и Сириусу это чертовски надоедало, так что он либо переводил все в шутку, и Кэри начинала хохотать, не в силах больше сердиться, либо напускал на себя ледяную холодность и ставил ее в такой жестокий тупик, что она вынуждена была закусить удила.
Тем не менее она была счастлива.
Однажды между ними состоялся весьма неприятный для Кэри разговор. Они развалились под раскидистой тенью облюбованной ими березы, и Кэри, лениво заставляя ладонь Сириуса подниматься и опускаться своей волшебной палочкой, подчеркнуто-равнодушно спросила:
— Ты не мог бы сказать своей девушке, чтобы она перестала смотреть на меня так, будто я дьявол в юбке, всякий раз, как я появлюсь в поле ее зрения?
— Ты про Эмму? — безмятежно откликнулся Сириус. Он увлеченно жевал соломинку, пока Кэри игралась с его рукой. — Тебе-то что, пусть смотрит, как хочет.
Кэри скривилась. Разумеется, мнение Эммы Дженинграсс ей было важно не более, чем результаты экзамена у той играющей у берега темноволосой пятикурсницы, но тем не менее эти постоянные ядовитые взгляды приводили ее в бешенство. Да и как он вообще находит время для Эммы — ведь он весь день проводит с ней, с Кэри!
— Почему ты не бросишь ее? — спросила Кэри, тщетно делая вид, будто ее ничуть не интересует его ответ.
— С ней довольно весело.
— С ней довольно весело? — переспросила Кэри, отбросив руку Сириуса в сторону. — А для чего тогда ты якшаешься со мной?
— Знаешь, в детстве у меня любимая кошка, которую моя мамаша из этических соображений, — ну и чтобы лишний заставить меня ненавидеть ее, — выкинула на улицу. Так вот, твои глаза совсем как глаза этой кошки, так что я чисто из чувства ностальгии держу тебя рядом с собой.
И взбешенная Кэри больше к этой теме не возвращалась.
* * *
Экзамен по теории заклинаний был назначен у пятикурсников на первый понедельник наступившего июня. Вечер накануне обозначился двумя волнующими событиями: во-первых, в школу прибыли экзаменаторы, а во-вторых, одна пятикурсница так разволновалась, что шлепнулась в обморок при их появлении и ночь перед экзаменом провела в больничном крыле. Кэри невольно вспомнила свое состояние перед первым экзаменом: не сказать, что она прям так уж нервничала — хоть она никогда и не страдала «синдромом отличницы», знания удивительно ловко уживались в ее темноволосой головке. А вот Лили Эванс пребывала в таком лихорадочном волнении, что все ее три соседки по комнате вынуждены были оставить Лили в спальне, не то она бы в сотый раз накинулась на них и отчитала за через чур громкое дыхание.
После обеда Кэри возвращалась к себе в спальню, чтобы выполнить домашнее задание и со спокойной душой идти гулять — в отличии от пятых и седьмых курсов, их вовсе не жаловали отсутствием домашки. К тому же, у них тоже скоро должны были наступить годовые экзамены, поэтому стоило чуть поднапрячься, чтобы добавить своей черепушке никогда не лишних знаний. А потом она снова побежит гулять с Сириусом, и он в очередной раз пошутит, что она становится ужасно невыносимой зубрилой.
В вестибюле Кэри перехватила крошечная колдунья с изборожденным морщинами лицом — профессор Марчбэнкс. Именно она год назад принимала у Кэри устный экзамен по заклинаниям. За экзамен она, к слову, получила отметку «превосходно».
— Мисс Хейгл, это вы?
— Профессор Марчбэнкс, как я рада вас видеть, — просияла Кэри и позволила колдунье обхватить обе ее ладони своими морщинистыми, будто обтянутыми паутиной, ручками. — Как прошел экзамен?
— Превосходно, превосходно, моя маленькая леди. Только бедняга Голдстейн что-то напутал с Веселящим заклинаниям, и профессор Тофти минут десять пытался избавиться от выросших у него за спиной крыльев.
— Что вы говорите! — вежливо рассмеялась Кэри. Профессор так сильно сжимала ей руки, что они, в этой послеполуденной духоте, моментально вспотели.
— Ах, мисс Хейгл, как же вы похожи на свою мать! Чудесная ученица была мисс Аманда, совершенно чудесная. Умница, красавица, и такая жизнерадостная, прямо зажигалочка.
— Профессор Марчбэнкс, мою маму зовут Адалин.
Маленькие глазки ведьмы расширились от удивления.
— Перестаньте же меня разыгрывать, маленькая обманщица! Я лично принимала экзамен у вашей мамы, и прекрасно помню, как записала ее имя в бланке. Аманда Гриф… Прошу прощения, Гриндвуд. Аманда Гриндвуд.
— В самом деле? — обескураженно спросила Кэри.
— Конечно. Она и Спенсер Хейгл всегда держались вместе, прямо не разлей вода! Я слышала, он достиг приличных карьерных высот в мире Магии?
— Да, разумеется. Профессор, я могу идти? У меня еще гора домашнего задания, боюсь, до ночи не управлюсь!
— Конечно, мисс Хейгл, заболтала я вас совсем. Бегите же, бегите. Передавайте привет матушке!
— Обязательно.
Кэри с отсутствующим видом пересекла вестибюль и, завернув за угол, встала, как вкопанная.
«Что это было? Какая к черту Аманда Гриндвуд?»
Она и Спенсер Хейгл всегда держались вместе. Это не укладывалось в голове Кэри, но неужели она только что нашла объяснение тому, что в ее лице нет ничего от прелестного лица ее матери, Адалин? Зато глаза, цвет волос и характер достались ей явно от отца. Неужели? .. Нет, не может этого быть! Ведь Адалин была ее матерью, была всю ее жизнь, по-другому и быть не могло. Все силы ее души сейчас были направлены на удержание привычного уклада таких простых вещей, как семья, как мать, но доводы рассудка эти уклады рассеивали в пух и прах — как может она не брать во внимание то, что только что сказала ей профессор Марчбэнкс?
Как в тумане, Кэри добралась до гостиной факультета. Она была необычайно растеряна, и все никак не могла взять себя в руки. Ее собственный подсознательный голос, без конца повторяющий «немедленно прекрати думать об этом!», звучал твердо, осмысленно, но сама Кэри, несмотря на накатившую апатию, готова была рвать и метать — так резко оказалось неправильным то, что она всю жизнь считала простым и понятным, как дважды два. Будто кто-то взял и спустил ее, Кэри, кубарем по лестнице, да так и оставил лежать у подножья, не оказав помощи.
«Чертова профессор Марчбэнкс!» — внезапно подумала Кэри и гневно сжала кулаки.
И сейчас ей отчего-то совсем не приходило в голову, что даже не начни незадачливая профессор изливаться с ней в ту злополучную минуту, правда от этого не перестала быть правда.
«Господи, я подумаю об этом потом. У меня впереди целая жизнь, чтобы во всем разобраться.»
Она силой вытеснила мысли о некой Аманде Гриндвуд из своей головы, и там стало удивительно пусто. Как прикажете ей теперь думать о домашнем задании и всех ее насущных делах, после того, что она услышала? Впрочем, она пришла в себя резким толчком — будто обухом по голове огрели. Она миновала портретный проем и, оказавшись в гостиной, первое, что она услышала — свое имя. Это заставило ее чисто машинально остановиться и навострить уши.
— Я вот тоже не понимаю, — лениво растянувшись на диване, сказал Джеймс Поттер, — зачем тебе сразу обе? Наша тропическая пташка Кэри и Эмма, очаровательно-обыкновенная курица.
Кто-то заливисто хохотнул.
— Бродяга, в этом нет ничего смешного, — укоризненно воскликнул Римус. — Ты поступаешь ужасно с ними обоими.
— Луна-а-атик, ну не занудствуй сейчас. Все как раз стало налаживаться. Как мы с Сохатым убедились, — на собственном опыте, прошу заметить, — тактика безразличия работает вполне исправно.
— Тактика безразличия? — переспросил Римус с коротким смешком. Их лиц Кэри не видела, но почему-то уверена была, что Римус скривился. — Тогда почему ты проводишь с ней весь день напролет?
— Я не об этом, — мягко заметил Сириус. — Ты и представить себе не можешь, как заводятся девчонки, если им никогда и ничего не обещать.
Тут они замолчали, и кто-то громко цокнул языком. Кэри стиснула зубы. Ей стоило большого труда засунуть все обуревавшие чувства куда подальше, и оставаться хладнокровной. Как там говорил Ретт Батлер? «Подслушивая, можно узнать много интересного.»
— А вот я совсем не рад, что приходится игнорировать Лили, — угрюмо заметил Джеймс. — Она выглядела очень расстроенной в тот день, в «Трех метлах». Да и я сильно пожалел потом, что не пригласил ее.
— Но ты же радовался, что провел день с друзьями, — впервые подал голос Питер Петтигрю.
— Ты ничего не понимаешь, Хвост! — резко отмахнулся Поттер. — Думаю, с ней равнодушие не особо-то сработает. Или она, чего доброго, найдет себе кого-нибудь другого, пока я столь усиленно ее «игнорирую».
— Ах, перестань, — отрывисто сказал Сириус. — Ты придаешь этому слишком большое значение.
— Ты — тоже, — с улыбкой заметил Римус.
— Чего?
— С каких это пор тебе нужно прибегать к различным уловкам, чтобы заарканить девчонку?
Раздался свистящий звук, будто сдулся воздушный шарик — Сириус резко выдохнул. Питер захихикал.
— А ведь Кэри ни единым намеком не дала понять, что ты нравишься ей. Больше, чем друг, разумеется.
— Перестань, Рем, — раздосадованно пробормотал Сириус. — Ты и сам знаешь, что рано или поздно…
— Скорее, поздно, — хохотнул Джеймс.
— Идите к черту! А хотя знаете… — раздался скрип диванных пружин: Сириус подался вперед. — Ставлю двадцатку, что до начала каникул Кэри станет моей девушкой.
Кэри замутило.
— Идет, — одобрил Поттер. — И если хочешь знать мое мнение, то тебе лучше…
— Черт! — тихо выругался Римус и ощутимо больно наступил Поттеру на ногу.
Люпин во все глаза уставился на Кэри, которая наконец решила, что можно выйти из тени, и сейчас с безутешной ненавистью смотрела на них всех.
— Двадцатку? — грубо расхохоталась она, и тут добавила такое длинное непечатное ругательство, что у Питера Петтигрю волосы на голове встали дыбом.
Девушки, — хоть у пока него не было ни одной, — всегда казались ему нежными и кроткими созданиями, и, услышав подобное выражение от своей однокурсницы, он был крайне обескуражен — и откуда это девчонка вообще может знать такие слова?
Кэри бросилась к лестнице в спальню девочек, а Сириус, мгновенно подскочивший с дивана, схватил ее за руку у самого подножья. Стена скрыла их от глаз друзей, но они тем не менее слышали каждое слово.
— Кэри, стой! Погоди!
— Не трогай меня! — зарычала она, высвобождая руку. — Видеть тебя не могу!
— Позволь объяснить, — в последней надежде заламывал руки Сириус, прекрасно зная, что это ничего не исправит. Да и нечего ему было сказать в свое оправдание: все было именно так, как она, Кэри, все и поняла. Он снова беспомощно ухватил ее за запястье.
— Отстань от меня, отстань!
— Кэри, послушай меня! ..
— Да не буду я тебя слушать! Иди к своим драгоценным друзьям, они тебя всегда с удовольствием слушают!
Она высвободила руку и унеслась прочь, а Сириус, лишенный доступа в девичьи спальни, так и остался смотреть туда, где безмолвным призраком повисло перед ним лицо Кэри. На ватных ногах он вернулся в гостиную и часть его сознания уловила метко брошенную фразу Римуса Люпина:
— А я что говорил!
Кэри влетела в спальню, будто каждый демон ночи гнался за ней по пятам. Прижав руку к сдавленному рыданиями и отвращением горлу, Кэри принялась ходить по комнате туда-сюда и приказывала себе успокоиться.
«Подумаешь, Сириус Блэк! Подумаешь!»
Однако как бы не убеждала она себя, что ничего страшного не произошло, все потрясение сегодняшнего дня накатывало на нее, как волны накатывают на берег. Она сцепила ладони и принялась больно заламывать свои пальцы. Что же ей теперь делать? Почему мир вдруг так резко ополчился против нее?
Налетевший вдруг из распахнутого окна прохладный сквозняк отозвался на разгоряченных щеках Кэри, точно пощечина. И в тот самый миг она почувствовала необъятное спокойствие, завладевшее ею всей, от макушки до кончиков пальцев. Кэри посмотрела на свое лицо в отражении настенного зеркала, лицо, так похожее на лицо Вайолет де Бьюкрайтер, и дикая, совершенно неуместная мысль мелькнула в ее голове:
«Вайолет бы выдержала.»
Вайолет, разумеется, выдержала многое. И она, Кэри, все выдержит, и во всем разберется. Не сейчас, конечно — ведь завтра будет новый день.
