Глава 7- Ну так пошли отсюда! – Сириус бесцеремонно хватает его за плечо, почти что за шкирку, и буквально тащит за собой следом – Ойген, впрочем, идёт очень охотно и совсем не сопротивляется. Они спускаются вниз – на кухню, Блэк сажает Мальсибера за стол – сажает буквально, выдвинув ногой табурет и с силой нажав Ойгену на плечи, чтобы его усадить. Потом достаёт откуда-то половину холодной жареной курицы на почерневшей от копоти сковороде, хлеб и ещё почему-то варенье, ставит всё это на стол, добавляет бутылку вина и пару стаканов. Тарелок же и столовых приборов для него словно не существует – а Мальсибер почему-то и не напоминает. Они едят – молча: Ойген – жадно, потому что Кричер в последний раз вспоминал про него (непонятно, по приказу своего господина или самостоятельно, Мальсибер этого странного эльфа не то что побаивается, но в отсутствии палочки к общению отнюдь не стремиться) ещё вчера, Сириус – как-то странно, больше кроша хлеб и мясо, нежели поедая их. Пить он, однако, пьёт – и поит Мальсибера, который, впрочем, скорее изображает процесс, не желая сразу же опьянеть. У Блэка заметно трясутся руки, да он весь, кажется, состоит сейчас из одних оголённых нервов – в конце концов он опрокидывает и проливает почти полный стакан Ойгена, яростно и грубо ругается - и с размаху бьёт по столу сжатыми кулаками.
- Могу я чем-то помочь? – спрашивает Мальсибер, осторожно отодвигая стаканы подальше.
- Ты?! – нервно смеётся Блэк. – Нет! Разве что открутишь голову своему приятелю, а то меня вежливо попросили не лезть!
- За что?
- За мордредов сволочной эгоизм и полную некомпетентность.
- Если ты объяснишь толком, возможно, я правда смогу что-нибудь сделать, - мягко говорит Ойген.
- Предлагаешь поплакаться в жилетку ТЕБЕ?! – хохочет Сириус.
- Ну я же всё равно никуда отсюда не денусь и никому не смогу это передать, если ты не захочешь, - легко пожимает он плечами.
- А, собственно, почему нет, - лихорадочно и как-то нервно говорит Блэк – и вдруг становится видно, что он пьян, совершенно и полностью, и непонятно только, как он так ловко может перемещаться. Ойгену неожиданно вспоминается Долохов – каким тот стал сейчас, по возвращению из Азкабана, и как тот с такими же абсолютно пустыми глазами ходил в рейды и возвращался, оставляя за собой трупы. – Расскажу… Ты знаешь, что твой драгоценный дружок пытался обучать Гарри… моего крестника окклюменции, однако сейчас утроил истерику и наотрез оказался?
Мальсибер знает – от самого Снейпа. И знает – вернее, догадывается, но уверен, что его догадка верна – почему. Но и лгать он сейчас не хочет – а потому, подумав, отвечает:
- Я никогда не видел твоего крестника, но если он хоть немного похож на своего отца, Северус его этому никогда не научит.
- Это ещё почему? – нехорошо щурится Сириус.
- Потому что они совсем не похожи. А закрываются ведь все по-своему.
- Я смотрю, ты что-то знаешь об этом? – он хватает его за руку. Ойген говорит мирно:
- Я, честно сказать, паршивый окклюмент. Но я хороший легилимент, поэтому представляю, о чём идёт речь. От меня было бы больше толку, если бы я хотя бы увидел твоего крестника.
- Даже не думай! – тихо и яростно говорит Блэк, стискивая его руку так, что Мальсибер морщится от боли и пытается высвободить её, но у него ничего не выходит. – Забудь о моём крестнике, Мальсибер. И близко не пытайся к нему подойти!
- Я ни к кому не могу подойти, если ты сам не впустишь его ко мне, - немного криво улыбается Ойген. – Отпусти мою руку, пожалуйста, мне действительно больно.
Блэк глядит озадаченно – и отбрасывает её в сторону, и даже бурчит не глядя на собеседника скомканное невнятное «извини».
- Если он похож на Джеймса, - говорит очень мягко Мальсибер, растирая свою пострадавшую конечность, - то ему нужно попробовать закрываться иначе. Северус строит стену, которую никогда никому не пробить – а у твоего крестника так ничего не получится, он же подросток ещё… я бы сделал на его месте иначе.
- Что бы ты сделал? – неожиданно нормально спрашивает Сириус.
- Я бы представил что-нибудь мне интересное. Я не знаю… вот что он любит?
- Квиддич, - не раздумывая, говорит Сириус. – Он лучший ловец на свете!
- Квиддич – это отлично! – смеётся Мальсибер. – Сколько я знаю, л… Риддла никогда не интересовал спорт. Ну вот и пусть твой крестник как только почувствует, что к нему в голову лезут – сразу же начинает во всех подробностях вспоминать какой-нибудь матч. Или часть матча, или, не знаю, как он в первый раз снитч поймал – в общем, всё, что угодно. Если у него качественно получится это представлять каждый раз – я почти сочувствую мистеру Риддлу, - он снова смеётся – с огромным удовольствием.
- Ты думаешь, у него получится? – с сомнением и надеждой спрашивает Блэк.
- Откуда я знаю? Я твоего крестника в глаза не видел! – пожимает плечами Ойген. – Это просто один из способов. Их же много… и, по-хорошему, у каждого свой. Чтобы дать нормальный совет, надо видеть, с кем имеешь дело. А почему его учит Северус, а не Дамблдор? Я очень ценю Северуса, но всё-таки вряд ли он может сравниться с ним в подобных вещах.
- Не твоё дело, - отрезает Блэк – но на самом деле он и сам этого не может понять. Вернее, не мог – сейчас-то, когда Дамблдора больше нет в Хогвартсе, какие уроки….
- Не моё, - соглашается Ойген.
- Да и от меня толку немного – то, как этому учили меня… даже вспоминать отвратительно, как и всё в этом доме. Даже Снейп на этом фоне уродом не выглядит. В общем – не вариант. А легилименция – не мое. Не могу в чужой голове копаться – противно.
- Так это смотря какая голова, - весело говорит Мальсибер. – Хотя бывают такие, что да… отвратительно. Вон как у л… Риддла.
- Ты… ты был в голове у Вол…
- Блэк!!!
- Ладно, - неожиданно соглашается Сириус со смешком, - Риддла. Ты был у него в голове?
- Был, конечно, - Ойген смеётся. – А кто бы удержался? Ты бы смог устоять? Если б имел такую возможность?
- И он тебе сам позволил?
- Да он не заметил, - отмахивается Мальсибер. – Ему в эту самую голову просто не пришло, что я посмею. Я же полуживой после Азкабана был – как можно было даже заподозрить подобное?
- И что ты увидел там? – напряжённо спрашивает Сириус.
- Да ты знаешь… такая дрянь! – морщится он. – Я поначалу подумал, что он просто безумен. Я же никогда сумасшедших не видел… а было очень странно. Но потом…
- Хочешь сказать, ты не один раз это делал?!
- Нет, конечно… я же говорю, он не замечает… не замечал. Я правда хороший легилимент, - он смеётся. – И делаю это… мягко и ненавязчиво. В общем, потом я понял, что это не совсем безумие – а вот что это, так и не сообразил. Ты понимаешь… слушай, а кофе у тебя нету? Или чая… или вина хоть согрей – ну я правда продрог.
Блэк быстро ставит на плиту чайник и возвращается, просит:
- Рассказывай!
- Это непросто… ну вот представь: есть сознание и желания. И вот входишь туда, присматриваешься, чувствуешь… На первый взгляд, вроде обычные… всё видно, всё ощущается… а потом раз – и будто трещинами идёт, потом трескается, распадается на кусочки, они перемешиваются – и вот всё уже опять цельное, но немножко другое. А главное – кусочки эти… ты паззлы когда-нибудь собирал? В детстве, к примеру?
- Никогда… но я знаю, что это такое. Продолжай!
- Да что тебе до его головы? – удивляется Ойген. – Такое мерзкое место… ну хорошо – вот представь паззл, который собрать не хватило терпения, а очень надо – когда некоторые фрагменты силой забиваются в приблизительно подходящие им дырки. Кусочки, в итоге, подогнаны неточно – где-то налезают друг на друга, где-то остаются едва заметные щёлки… как будто бы нескольких не хватает, а остальные пытаются сложиться так, чтобы компенсировать это и сохранить первоначальную форму. А это, разумеется, невозможно, и вот они складываются то так, то эдак – а всё никак… такая вот пакость, в общем. Не удивительно, что он так странно себя ведёт, - добавляет Мальсибер с улыбкой.
- Ты должен рассказать это Дамблдору, - говорит Блэк – Ойген ему возражает:
- Да он знает, я думаю… я Северусу рассказывал, и, как я теперь понимаю, ваш директор давным-давно в курсе.
- Не уверен, - серьёзно говорит Сириус. – Я хочу, чтобы ты ему рассказал.
- Да пожалуйста… мне не жалко, - пожимает плечами Ойген. – Ты совсем Северусу не доверяешь, - говорит он немного грустно. – Почему?
- А с чего мне ему доверять? Он предатель! – говорит Сириус невероятно презрительно. – И не важно даже, кого он предал – хоть этого вашего Вол… ладно, Риддла, хоть Дамблдора. Он все равно предатель – ты не понимаешь, что тут сам факт важен?
Мальсибер задумывается.
- Я… понимаю, пожалуй. Но… тут есть важный момент, который ты не учитываешь, но я пока не знаю, как это сформулировать. А без него всё сыплется, - он трёт двумя пальцами переносицу.
- О каких моментах ты говоришь, Мальсибер? Эта элементарная истина родилась задолго до нас: если человек предал однажды – значит, может сделать это ещё раз, разве это не очевидно?
- Ты знаешь… не очень, - говорит Ойген серьёзно. – Иначе выходит, что если ты ошибся – то исправлять это нельзя, а это глупость какая-то.
- Почему? При чём тут «ошибся»? Это ты принятие метки называешь ошибкой?!
- Ну а что ещё это было, по-твоему? Верный поступок?
- Паскудный. Как же вы себя не уважали… Противно и глупо.
- Я не спрашиваю, как это было – я спрашиваю, что это было такое. Не видишь разницы?
- А зачем это сделал ты? – с непонятной яростью спрашивает Сириус. – Я понимаю Снейп – но у тебя же всё было! Родители, друзья, деньги – да что захочешь!
- Было, - он улыбается грустно. – Мозгов только не было. К сожалению.
- Так почему?
- Ну что «почему»? – говорит Ойген с досадой. – Потому что мне это казалось естественным, потому что папа считал его перспективным и умным политиком, а никакого ужаса тогда ещё не было… или мы об этом не знали. Потому что меня бесили магглорождённые, которые…
- Ну конечно! – не выдерживает Сириус.
- Да дослушай! – досадливо восклицает Мальсибер. – Они были… ненастоящими! Колдовали, но как-то… как будто им всё равно, что колдовать, что летать на метле, что котлы чистить… словно бы это навык, а не… не знаю, сама наша суть! Ты не видишь разницы, что ли? Они… ладно, не все! – он поднимает руки в защитном жесте. – Но я тогда особо не разбирал – они, в большинстве своём, воспринимают волшебство просто как некоторую новую способность, вроде внезапно выросшей третьей руки… они же не занимаются им – просто используют, и нашего мира совсем не знают, тащат сюда что смогут – оттуда… и не понимают, что с волшебством так нельзя!
- Зато так как вы – можно! Много ли ты магглорожденных знал! – желчно говорит Блэк.
- Я тебе объясняю просто, - с внезапной усталостью говорит Ойген. – Отвечаю на твой вопрос – почему я к нему пошёл. И признаю, что был идиотом. И возвращаясь к предательству – по-твоему получается, что что бы я там не подумал и не понял, я так до конца и должен преданно там оставаться, служить ему и так далее? Да? Из принципа?
Блэк молчит. Он многое мог бы сказать о принципах, если бы собственные не казались ему лицемерной ложью, за которую он хватается, чтобы окончательно не сойти с ума. И злит его это безмерно.
- Видишь, - грустно говорит Ойген. – Предательство вообще странная штука…
- Мерзкая она, а не странная, - перебивает его Сириус. – Это всё скользкая слизеринская мораль – как раз по вам обозвать что-то сначала странным, а потом как-то вдруг оказывается, что оно не такое уж и плохое… а после и вовсе отличное. Знаю я это. Нахлебался – по самую макушку.
- А тебя ведь тоже предали, Блэк, - говорит вдруг Мальсибер.
- Ну и кого же ты в предатели записал? – Сириус немедленно ощетинивается.
- Да всех… как ты в Азкабан-то попал? Ну Крауч – понятно, тут даже вопросов нет. Ну а ваши-то? Дамблдор тот же? Почему не пришёл и в голову твою не залез? Все же поверили, что это ты выдал Поттеров. Даже друг твой этот… Люпин. Ты же простил и понял, как я полагаю?
