Близка к финалу играВыходя из подземелий, Гарри чувствовал, что больше ничего не будет так, как раньше. Он понимал, что этот разговор перевернул его привычный мир с ног на голову. У него появился шанс исправить хотя бы малую часть тех ошибок, которые он успел совершить со времени своего поступления в Хогвартс. Раньше он не понимал, как на самом деле бесценно чувствовать себя нужным. Чувствовать себя любимым.
Он никогда не был желанным ребенком в семье Дурслей. Не знал теплоты, заботы, ласки. Не видел семейного счастья. После поступления в Хогвартс многое изменилось. У него появились друзья, люди, которым он был дорог и которые были дороги ему… Но семьи у Гарри по прежнему не было. Миссис Уизли любила его не меньше чем своих детей, но не могла заменить родителей. Именно Сириуса Гарри считал своей семьей, но, к сожалению, он так и не смог показать крестному всю глубину своих чувств. Осознание всей важности семейных ценностей пришло к Гарри только после гибели Сириуса. Когда он уже ничего не мог изменить…
И сейчас, вспоминая ссору с Роном, Гарри понимал, что снова наступает на те же грабли, позволяя эмоциям брать над собой верх. В последнее время он действительно вел себя как самый настоящий эгоист. Ведь, замкнувшись в себе и в своем горе, Гарри очень часто, сам того не замечая, обижал друзей. Зная вспыльчивый характер Рона, совершенно неудивительно, что в конце концов он сорвался.
Вернувшись в башню, Гарри первым делом направился к друзьям, сидящим около камина.
— Простите меня, я не должен был так себя вести, — сказал Гарри, глядя в пол. Затем, глубоко вздохнув, продолжил, глядя другу в глаза. — Рон, я знаю, что в последнее время был груб и резок, и что часто обманывал вас и часто врал, но я просто не мог думать ни о чем другом кроме Сириуса. Я понимаю, что это меня не оправдывает, просто мне действительно было очень тяжело. Давай забудем все то, что происходило с нами в последнее время и просто начнем все сначала?
— Дружище, это ты меня прости. Сегодня я вел себя как самый настоящий идиот, но я просто не хотел, чтобы мой друг постоянно ходил как зомби. А как еще тебя встряхнуть я не знал. И поэтому… Вот, — сбивчиво ответил Рон.
— Значит, мир? — улыбнувшись, спросил Гарри.
— Ага.
Как только дружба с Роном была восстановлена, Гарри почувствовал такую легкость, как будто сбросил с себя непосильную ношу. После этого он в очередной раз пообещал себе, что больше никогда не пойдет на поводу у эмоций и не станет срываться на своих близких.
Все последующие месяцы превратились для Гарри в рутину. Он из-за всех сил старался сдерживать данные самому себе обещания: погрузился в учебу, избегал конфликтов и пытался контролировать раздражение и злобу. Неудивительно, что перед Рождественскими каникулами Гарри чувствовал себя словно выжатый лимон. Его бросало из крайности в крайность. При друзьях он делал вид, что все в полном порядке, но с каждым днем делать это было все сложнее.
Иногда он искренно мог веселиться и получать настоящее удовольствие от происходящего. Мог смеяться над шутками друзей, мог на некоторое время полностью забыть обо всем плохом. Иногда Гарри даже начинал верить, что в его жизни вот-вот наступит белая полоса, и все наконец-то наладится, но затем он снова погружался в уныние, и все начиналось сначала: боль, страх, одиночество, а самое главное — не проходящее чувство вины, но теперь уже не только за гибель крестного…
Гарри винил себя в том, что не показывал Сириусу, как сильно его любит. Редко говорил ему об этом, редко обнимал первым, редко писал, редко виделся… Он понимал, что упустил слишком много возможностей проявить любовь к крестному, которые уже не вернуть. Рядом с Сириусом он всегда чувствовал себя нужным, но крайне редко давал крестному почувствовать нужным себя…
За несколько дней до начала рождественских каникул Гарри вновь чуть не поругался с Роном. Гарри хотел остаться в Хогвартсе на Рождество один. Без друзей. Рон так и не смог принять его решение, но Гермиона смогла убедить его, что Гарри крайне необходимо побыть одному. Проводив друзей, он вздохнул с облегчением. Теперь хотя бы несколько дней он может побыть в одиночестве, ведь Гарри был единственным Гриффиндорцем, оставшимся в школе.
Первые дни он искренне наслаждался одиночеством. Никто не пристает с разговорами, не заставляет ходить гулять, не отвлекает от размышлений. За прошедшие месяцы Гарри сумел наладить отношения со Снейпом и вместо обоюдной ненависти они стали поддерживать нейтралитет. Гарри часто вспоминал тот разговор. Он не мог свыкнуться с мыслью, что в этой школе еще как минимум один человек разделяет его ношу и тоже живет с этим убивающим чувством вины.
Гарри много раз хотел вернуться к этому разговору, но не мог решиться. Ведь откровенный разговор возможен только тогда, когда люди доверяют друг другу, а он не был готов в очередной раз излить душу человеку, которого всем сердцем ненавидел все эти годы. Хотя теперь он не только уважал Снейпа, но и чувствовал, что их связывает нечто гораздо большее, чем отношения профессор-студент. Они могут понять друг друга без слов, ведь у них одна боль на двоих…
За несколько дней до Рождества Гарри решил, что больше не может тянуть. У него нет сил и дальше держать все в себе, когда в этой школе есть человек, который способен полностью разделить его чувства. Собравшись с духом, он направился в подземелья. Ему нужно было поговорить с профессором, ведь он как никто другой должен понимать, как трудно нести эту ношу в одиночку.
Оказавшись возле дверей, Гарри остановился. У него даже возникла мысль бросить эту затею и уйти. Сейчас между ним и профессором был нейтралитет, но они уже открылись друг другу и рассказали множество очень личных вещей, о которых больше никто не знал. Они узнали друг друга совсем с иной стороны, и Гарри не хотел останавливаться на этом. Ему нужен был человек, который не станет осуждать его за траур по Сириусу, говоря о том, что пора отпустить ситуацию и жить дальше. Который не станет врать, говоря, что время все залечит и что все скоро пройдет. Ему просто нужен человек, который может выслушать, который сможет разделить эту боль, а главное — научить с этой болью жить. И таким человеком по мнению Гарри был Северус Снейп.
Постучав в дверь, Гарри попытался успокоиться. Он безумно нервничал и уже опять начал думать о том, чтобы убежать, когда дверь резко открылась и на пороге комнаты появился профессор.
— Если в прошлый раз я привел вас в свою лабораторию, это не означает, что вы можете врываться сюда каждый раз, когда вам заблагорассудится, мистер Поттер, — холодно произнес Снейп.
— Простите, профессор, но мне очень нужно с вами поговорить, — ответил Гарри, глядя Снейпу в глаза. Раньше он старался избегать прямого контакта с зельеваром, так как боялся, что тот применит к нему легилименцию, но сейчас, напротив, Гарри всем своим видом старался показать, что доверяет и готов к разговору. — Пожалуйста, профессор. Это очень важно, — тихо закончил Гарри.
На некоторое время в коридоре возникла тишина, а затем, устало вздохнув, Снейп освободил проход, давая мальчику возможность пройти. Оказавшись в помещении, Гарри почувствовал, что назад пути уже нет. Сейчас он полностью откроется и доверится этому человеку, зная, что после этого зельевар с легкостью сможет превратить его жизнь в сущий кошмар.
— И чем же я обязан вашему визиту? — поинтересовался Снейп, присаживаясь на краешек стола и внимательно глядя на мальчика.
— Я знаю, что не должен всего этого вам говорить, но я просто… Я так больше не могу. Не могу делать вид, что нашего прошлого разговора не было и что ничего не произошло. Вы же тоже чувствуете это? Что между нами что-то изменилось. И я больше не ненавижу вас. Потому что все это время я сам был виноват. Во всем. Я провоцировал вас своим поведением, и очень часто по отношению к вам я действительно вел себя так, как мой отец. Но вы ведь видели сами, я изменился. Смерть Сириуса изменила меня. И теперь я вынужден жить с этим чувством вины за все. За его смерть, за свое поведение, за свою резкость, глупость, грубость, за свою лень и безалаберность. За свои ошибки. И вы… — Гарри замолчал, пытаясь найти в себе силы продолжить.
Он боялся смотреть на профессора сейчас, потому что чувствовал, что еще совсем немного и он просто расплачется, как ребенок. Но, в то же время, он чувствовал неимоверное облегчение от того, что наконец может выговориться тому, кто поймет.
— Вы единственный кто меня понимает. Потому что вы сами сказали, что живете с этим же чувством и живете уже много лет. Я много думал об этом. И вы нужны мне, очень. Потому что сейчас я чувствую себя так, как будто снова остался совершенно один в окружении совершенно чужих мне людей, которые не понимают меня, которые осуждают меня за мою слабость, мою боль и мои чувства. Мне всегда говорили, что я сильный. Что должен быть сильным. Что я со всем справлюсь, но это не так. И вы это знаете. Вы ведь знаете какой я? Я устал быть сильным. Я тоже человек, мне нужна поддержка, мне нужен хоть кто-нибудь. Потому что сейчас я не сильный. Потому что сейчас я не справлюсь. Мне просто нужен хоть кто-нибудь…
Гарри резко замолчал, пытаясь сдержать рвущиеся наружу всхлипы. У него снова начиналась истерика, но он был этому даже рад, ведь после таких истерик на некоторое время наступало чувство полного покоя. Он уже не пытался сдерживаться и чувствовал, что вся тяжесть и боль, которая копилась в нем все это время, выходит из него вместе со слезами. Снейп смотрел на него так, как будто увидел впервые.
Перед ним сейчас сидел не Гарри Поттер, которого он ненавидел за его заносчивость, за схожесть с отцом, за то, что в нем так мало было от Лили. Сейчас в этом кабинете сидел просто Гарри. Просто мальчик, которому страшно. Который потерял всех и который боится снова остаться в одиночестве. Боится быть отвергнутым и непонятым. И который нуждается в его поддержке и помощи больше, чем когда-либо. И в этот момент он как никогда раньше был похож на Лили. Только она с такой же искренностью могла делиться с ним всем.
Гарри понимал, что если Снейп сделает сейчас хоть что-нибудь, то он уже не найдет в себе силы заговорить. Поэтому, глубоко вздохнув, он продолжил.
— Недавно Рон снова попытался обвинить меня в непорядочности. Просто из-за того, что я захотел остаться один. Без них. Он не понимает меня, не слышит. Просто не хочет услышать. Рядом с ними я постоянно в напряжении. Я постоянно ожидаю ударов, и каждый раз, скрывая свои эмоции, мысли и чувства я наращиваю броню, чтобы никто не смог ко мне подобраться. Вы ведь делаете тоже самое. Никого не подпускаете к себе. Но меня подпустили. В прошлый раз вы помогли мне. Рассказали о себе, поделились личным. Потому что вы знаете, что это очень тяжело. И поэтому рядом с вами мне легко. Потому что вы понимаете. Потому что вы сами через все это прошли и продолжаете жить с этим. Ведь так? — Гарри замолчал и пристально посмотрел на Снейпа, ожидая его реакции.
Профессор медленно кивнул. Гарри решил, что это хороший знак и поэтому продолжил.
— Я понимаю, что смерть Сириуса — это не конец. И жизнь, конечно, все расставит на свои места. Что кто-то обидится на меня за мое поведение, кто-то поймет. У всех свое право считать так, как они хотят. И моя боль, безусловно, со временем притупится. Но ведь она не исчезнет. Никогда не исчезнет. Сейчас для меня все очень болезненно, и для меня очень ценно, что есть такие люди, как вы, профессор.
Закончив, Гарри опустил глаза в пол. Ему было страшно. Сейчас он полностью открылся и доверился этому человеку и не знал, что будет дальше. Может быть, профессор выгонит его из кабинета и никогда больше не позволит таких фамильярностей, а может быть, он примет его и не оттолкнет. Ведь ему тоже больно. И они нужны друг другу, потому что только они знают, через что им обоим пришлось пройти.
Снейп продолжал смотреть на Гарри. Он понимал, что мальчик говорит совершенно искренне, но он должен был убедиться. И он точно знал, что именно нужно сделать.
— Поттер, посмотрите на меня, — сухо произнес Снейп, занося палочку.
Гарри сразу же понял, что именно сейчас произойдет, но ему не было страшно. Он рассказал все, но знал, что профессору будет сложно поверить в его искренность, поэтому позволил ему убедиться самому.
Перед Снейпом как в калейдоскопе пролетали воспоминания Гарри, вся его жизнь, все его чувства и вся его боль. Они действительно были похожи. Их детство было практически идентично. Они оба не знали любви. И в этот момент Северусу стало по настоящему жаль, что он не может просто подойти и обнять мальчика. Он по себе знал, как тяжело переносить осуждение и негатив со стороны окружающих, как тяжело постоянно все держать в себе. Он не просто понимал, что чувствует сейчас мальчик, он чувствовал тоже самое.
Северус по себе знал, как важно иметь поддержку взрослого человека рядом. Если бы у него в свое время был такой человек, его жизнь сложилась бы иначе. Иногда даже просто молчаливое присутствие очень важно. Просто обнять, погладить по руке. Дать возможность почувствовать родное тепло рядом. Даже если трудно найти слова, нужно просто дать человеку понять, что он не один. И сейчас был как раз один из таких моментов.
Северус не знал, что он может сказать, чтобы успокоить Гарри. Он искренно хотел помочь ему. Защитить, уберечь, помочь заново научиться жить и получать удовольствие от жизни. Он хотел, чтобы сын Лили был счастлив, но не знал, что он может для этого сделать. Северус всегда старался избегать лишних тактильных контактов. Он не пускал никого в свое личное пространство. Кроме Лили. А теперь и ее сына…
Гарри со страхом ждал, что же будет дальше. Он боялся вновь быть брошенным. Боялся, что профессор отвергнет его, и он останется наедине со своим горем. Что они оба останутся…
— Просто позвольте мне быть рядом, — прошептал Гарри, стараясь не смотреть на Снейпа.
Гарри боялся увидеть знакомую усмешку, боялся, что окажется сначала высмеянным, а потом выставленным за дверь. Но шли минуты, а ничего так и не происходило. Казалось, что время в кабинете замерло. Гарри вновь перевел взгляд на профессора, но тот продолжал молча смотреть на него. Его руки были безвольно опущены, и мальчик подумал, что Снейп смотрит не на самого Гарри, а куда-то сквозь него. Казалось, что профессор не знает, что именно ему делать дальше, но уже в следующий момент его руки сжались в кулаки. В этот миг Гарри подумал, что уже меньше чем через минуту его просто вышвырнут из кабинета.
Им снова завладела паника. Он не хотел терять этого человека. Гарри понимал, что они нужны друг другу. Понимал, что вместе они смогут пережить все, но не знал, как убедить в этом Снейпа. Наконец, решив, что дальше ждать становится просто опасно, а терять ему все равно уже больше нечего, он предпринял последнюю попытку.
— Профессор, — Гарри замолчал, пытаясь справиться с предательски появившимся в горле комком. — Профессор, вы нужны мне…
Северусу казалось, что весь его мир перевернулся в эту минуту. Он видел перед собой Лили. Видел ее глаза, полные слез, которые с мольбой смотрели на него. Именно в этот момент он окончательно сумел осознать, что Гарри — не только сын Поттера, но и сын Лили. Сын женщины, которую он любил всем сердцем. Ее частица, которой он может помочь. Ее сын, который сейчас так нуждается в нем.
Северус понимал, что сегодня между ними рухнули последние мосты. Мальчик доверился ему, доверился полностью и он не может пренебречь этим доверием. Они действительно нужны друг другу.
«Профессор, вы нужны мне…»
Северус больше не мог сдерживаться. Стремительно преодолев разделявшее их расстояние, он прижал Гарри к себе. Чувствуя, как задрожали плечи мальчика, Северус пообещал, что сделает все возможное, чтобы это были его последние слезы. Он подарит ему новую страницу жизни, полную ярких и счастливых эмоций. И если одно лишь его присутствие в жизни мальчика сделает его счастливым, то это меньшее, на что он готов ради него.
Когда Гарри почувствовал, что его сжали в объятиях, то не смог сдержать слез облегчения. Все хорошо. Профессор не оттолкнул его. Он больше не один. Он снова чувствует себя нужным. Но Гарри боялся, что все это может закончится. Что как только он выйдет из кабинета, все исчезнет.
— Пожалуйста, скажите, что не бросите меня. Вы ведь не бросите, правда? — взволновано спросил Гарри, внимательно глядя на Северуса и, дождавшись кивка, продолжил. — Я не знаю, смогу ли пережить… Не знаю, что буду делать, если вдруг тебя не станет…
После последних слов Гарри Северус не смог сдержать улыбку. В этот момент он чувствовал, что снова кому-то нужен. И это делало его по-настоящему счастливым. Он крепче притянул мальчика к себе.
— Я всегда буду рядом, Гарри.
