Глава 6— Перси, ну пожалуйста!
Маленькая женщина надула губки и сделала вид, что сейчас расплачется. Ей было всего семь лет, но она очень хорошо манипулировала братьями — всеми, кроме дроу, и, кажется, она принимала это как вызов. Джинни Уизли хотелось, чтобы все плясали под её плётку, и старший брат, не участвующий в её выходках, был очень странным явлением, которое требовалось понять. Дроу подчинялся и делал то, о чём его просили, но девочка чувствовала истину — в его действиях не было ни заинтересованности, ни любви. Джинни это не устраивало, и она бросила все силы на мужчину, не поддающегося её обаянию.
Дроу безупречно улыбнулся, предельно вежливо и мягко отодвигая младшую сестру в сторону.
— Я бы с радостью, но это невозможно. Мама запретила тебе помогать мне с вещами, и я совершенно не могу нарушить её запрет.
Сестра на пробу хныкнула, внимательно следя за его реакцией. Джинни была настроена очень серьёзно — она хотела донести его чемодан до камина, и собиралась использовать все существующие методы.
— А мы ей не скажем! Если не сказать, она и не узнает.
Дроу мысленно расхохотался, натянув на лицо философско-печальное выражение. «Матрона не узнает» — ха! Как много интриг начиналось с этой фразы, как много могил могли бы получить эту фразу на своё надгробие!
— Она узнает, Джинни Уизли. Мамы всегда всё знают. Иногда они делают вид, что их глаза закрыты, но на самом деле они лишь наблюдают за своей семьёй, пока не решат, что пришло время вмешиваться.
И их вмешательство заканчивается плетью, пытками и кровью. Матроны не любят непокорных — эти игры лишь для их взрослых дочерей. Маленькая женщина дома Уизли была слишком слаба, чтобы бросать вызов, и дроу совершенно не собирался становиться на её сторону в потенциальной интриге.
Дроу мило улыбнулся, выходя из комнаты и запирая дверь. Какое счастье, что он на хорошем счету Матроны — она так ни разу не вошла в его комнату, пока он учился на первом курсе, и теперь он был уверен, что его вещи не тронут и сейчас. Хотя он, конечно же, всё равно забрал всё ворованное с собой, а также предупредил пауков о возможной опасности. Надо быть полным идиотом, чтобы полностью расслабиться и потерять контроль — дети Ллот не допускали таких ошибок.
Вещи, разумеется, оказались в его руках, и он сбежал вниз, так быстро, как это вообще было возможно. Маленькая женщина при всём желании не могла угнаться за ним, и дроу сделал вид, что она что-то значит — он замер внизу лестницы и извиняюще улыбнулся, отправляясь к остальным. Матрона была благосклонной, так что дроу получил совсем немного обязательных объятий, прежде чем он оказался на платформе, а затем и в поезде. В одном из вагонов обнаружилась Пенелопа Кристалл — дроу сделал вид, что безумно рад видеть очередную женщину, и всю дорогу провёл, слушая её болтовню.
Этим летом выбраться в маггловский мир не получилось, но дроу видел в этом только плюсы, вовсю строя планы на следующий раз. Женщина чувствовала себя виноватой — то, что надо, чтобы получить как можно больше от мира простаков.
Однокурсники то ли успокоились, то ли ещё больше накрутили себя за лето — дроу встретили нестройным «привет, Перси», и насторожёнными взглядами. Он ответил им тем же, и весь второй курс старался свести общение к минимуму. Он был дроу, и не собирался меняться ради того, чтобы завести друзей и угодить жалким людям, но от него требовалось не ссориться с ними. Отчуждение стало лучшим выходом, и дроу начал держать дистанцию, общаясь только с учителями и с Пенелопой Кристалл. Это решение принесло с собой только пользу — женщина думала, что он страдает без общения, и перезнакомила его с половиной Когтеврана. Дроу считал это великолепным, и тратил уйму сил, чтобы произвести впечатление на воронов, надеясь, что кто-нибудь познакомит его с учеником Слизерина. Если нет, в следующем году придётся как-то выкручиваться, чтобы выйти на связного из благородного и богатого сословия.
Нельзя сказать, что дроу был совсем недоволен своим вторым учебным годом — напротив, это было великолепным временем с одним из самых важных событий за всё время пребывания в этом отвратительно-наземном мире. Это произошло, когда он окончательно изучил весь Хогвартс, и решил перевести взор на Запретный Лес. Первая же вылазка окончилась грандиозным успехом — он обнаружил следы огромных пауков, и проследовал по ним прямо до гнезда.
Его встретил огромный арахнид — минимум в два раза выше человеческого роста, с толстыми, крепкими лапами и острейшими хелицерами. Дроу никогда не видел паука этого вида, но помнил, что подобных монстров разводили матроны. Им скидывали рабов, и любой мог насладиться зрелищем кровавой расправы.
Паук сдвинулся, выглядывая из гнезда, и несколько раз дёрнул педипальпами, обнюхивая воздух. Дроу был абсолютно спокоен — он не убил ни одного паука за обе своих жизни.
— Кто ты, человеческое дитя? Что ты тут делаешь? Зачем пришёл?
Дроу низко поклонился, стараясь продемонстрировать покорность и спокойствие. Любимцы Ллот, подобно самой богине, не терпели непокорности.
— Я желаю стать вашим слугой и другом. Я всегда уважал и восхищался вашим народом, и хотел бы получить возможность…
Паук щёлкнул хелицерами, заставляя дроу замолчать.
— Да. Я чувствую метку моих младших братьев — ты проявлял невиданное уважение к ним. Но почему ты желаешь стать другом пауков? Даже Хагрид не смог добиться этого, а ведь он был искренен в своём желании.
Мысли летели быстрее, чем кнут жрицы. Ему нужно было ответить, и ответить так, чтобы паук поверил. Он почует ложь — надо сказать правду и быть искренним.
— Я восхищаюсь вами. Мощью и ужасом, который вы внушаете одним своим видом, скрытностью, способностью напасть исподтишка в нужный момент. Всю жизнь я учился у пауков — разве я не достоин?
Огромное чудовище задумалось. Оно водило педипальпами, щёлкало хелицерами и смотрело всеми глазами. Дроу смотрел в ответ — спокойно, искренне, делая вид, что не слышит, как за его спиной собираются остальные. Он насчитал минимум сорок пауков — меньше, чем тот, что разговаривал с ним, но столь же смертоносных.
— Мне лестно это слышать, человек. Хагрид когда-то говорил почти также — и мы подружились, а я пообещал не трогать людей. Но люди бесполезны, они слабые, хрупкие и беспомощные. Мои дети хотят есть, и ты будешь куда полезнее, если станешь куском питательного мяса.
Они рванули одновременно — огромные пауки, не меньше телёнка каждый. Потекли бурной рекой из-под ног своего отца, спускались на паутине с деревьев, вырывались из незаметных нор под землёй. Дроу преклонил колено, максимально расслабившись и не пытаясь сопротивляться. Покорность, покорность, покорность — демонстративная слабость, выпяченная вперёд беспомощность. Покажи, что ты лишь жалкий мужчина, дрожи, пригибайся, подставляй спину, и Ллот смилуется. Рассмеётся над твоей беспомощностью, унизит — возможно, какая-нибудь жрица ударит хлыстом. Но ты, скорее всего, уйдёшь живым — всё запомнив и готовя удар в спину. Порабощённый слуга много лет провёл в городе, переполненном пауками — он был спокоен и расслаблен, точно зная, что задумал арахнид.
— Стойте!
Пауки остановились, когда самый быстрый занёс хелицеры прямо над шеей дроу. Двое держали его своими огромными лапами, а ещё один примерился, чтобы откусить ему голову. Дроу с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться — пауки всегда одинаковы.
Огромный паук медленно подошёл к покорному человеку и прикоснулся педипальпами к его плечам.
— А ты не так прост, человек — и гораздо смелее, чем кажешься на первый взгляд. Хорошо. Я приму тебя в мою семью и нареку сыном. Знаешь ли ты, по каким законам живут пауки?
Дроу осторожно кивнул, чтобы не задеть головой хелицеры.
— Не убивать братьев, не лезть перед старшими, подчиняться и носить мясо.
Пауки ничем не отличались от дроу — они следовали одним и тем же правилам.
Огромный арахнид снова клацнул, выражая недовольство:
— Ты забыл главное — просить о помощи сильных и откликаться на призыв слабых. Мы семья, человек — мы противостоим всему миру. Ничего, ты быстро научишься. Имя мне Арагог, человек — как звать того, кто станет мне сыном?
Дроу точно знал, что ответить на этот вопрос. Не «Перси Уизли», это точно — человеческое имя раздражало до зубовного скрежета. Однако, старое имя уже не несло смысла — порабощённый слуга умер в битве за Дом своих господ, и тем словам и символам уже не было места в этом мире. Именно поэтому дроу выбрал себе новое.
Имена дроу всегда несли смысл. Обычно они состояли из двух слогов, каждый из которых имел своё значение, и их сочетание определяло дальнейшую жизнь своего владельца. Сначала дроу хотел, чтобы в его имени было «возрождение» и «смерть», но он был слишком амбициозен, чтобы определить своё будущее жалкими событиями прошлого. Именно поэтому он не колебался, когда отвечал на этот вопрос:
— Бартран.
«Тот, кто ткёт собственную судьбу».
Арагог никак не показал, что услышал — его хелицеры вонзились дроу в спину и плечо, запуская маленькую дозу яда, которая должна была изменить секрет, испускаемый человеческим телом. Когда всё закончится, любой паук примет его за своего, а люди не смогут найти его с помощью зелий и заклинаний — он получит союзников и преимущество.
Дроу почти не помнил, как добрался до замка — яд начал действовать, и он с трудом осознавал реальность. Изменения заняли несколько месяцев, и он болел, иногда получая четвёрки и позволяя себе пропускать завтраки. Общение с людьми свелось к минимуму, дроу большую часть времени лежал на своей кровати и терпел. Впрочем, он всё равно блестяще сдал экзамены и стал лучшим учеником второго курса. Он уезжал домой со спокойной душой, переполненный эгоистичным удовлетворением — наконец-то волшебный мир начал играть по его правилам.
