Год 4: Орден Феникса и Перезагрузка Системы (1995 - 1996) часть 1[Запись из дневника. 30 Июня 1995 года. Где-то и Когда-то.]
Первое, что я понял — меня не вернуло домой.
Вместо привычного скрипа половиц в доме деда и запаха бабушкиных пирогов, я очнулся в незнакомой комнате.
Здесь пахло иначе. Старой бумагой, гнилыми яблоками и озоном — резким, металлическим запахом, который бывает после удара молнии или когда перегорает трансформатор.
Передо мной стояли двое юношей. На вид они старше меня лет по 18–20.
Один — с копной рыжих волос и аккуратными усами. Другой — золотистый блондин с хищной улыбкой.
Лица смутно знакомые, словно со старых, выцветших фотографий в учебнике истории магии...
Они смотрели на меня не как на человека. Как на удачный результат лабораторной работы. На полу валялась газета без привычных для мира магов движущихся картинок, только статичный рисунок и дата — 30 июня 1899-го.
«Лето 1899-го, — пронеслось в голове, как вспышка. —Точно. Годрикова Впадина. То самое лето, после, которого их пути разошлись. Только там не писали почему.».
Они что-то говорили. Спорили. Я видел, как блондин (Гриндельвальд?) ударил кулаком по столу, и чертежи взлетели в воздух, как белые птицы. Я слышал обрывки фраз: «...резонанс души...», «...стабильность системы...», «...теория Якоря подтвердилась...».
Рыжий (Дамблдор?) подошел ко мне. Он смотрел не как директор — с той теплой, понимающей мудростью, к которой я привык. Он смотрел как хирург со скальпелем на пациента. Или как учёный на удачный образец в пробирке. В его глазах горел холодный, жадный интерес.
— Невероятно, — прошептал он, и его голос звучал так, будто он изобрел вечный двигатель.
Потом всё поплыло. Реальность пошла трещинами, как разбитое зеркало. Голоса стали глухими, словно я был под водой. Я запомнил только одну фразу, сказанную мне прямо в лицо, четкую, как приказ:
— Ищи там, где ходишь мимо. Проси того, чего не можешь найти. Комнату...
Мир сжался в точку. Боль пронзила грудь.
Я открыл глаза на заднем дворе «Дырявого Котла», сидя на мусорном баке. Меня тошнило. В голове шумело, как в пустой радиоволне .
Я потянулся к груди. Амулет был ледяным и мертвым, несмотря на жаркий день. И я совершенно не помнил, как попал и как вернулся, что они со мной сделали и почему я чувствую себя так, словно из меня выкачали всю энергию. Полная опустошённость и как будто бы чего-то не хватает.
[Запись. 15 августа 1995. Лондон. Переулок возле Дырявого котла.]
«Замечательно, просто замечательно», — так бы звучала моя фраза, если вырезать всю нецензурную брань. Мало того, что закинуло больше чем на 100 лет, так еще на мне старомодная одежда, а все мои вещи пропали. Нет ничего. Палочки, часов, даже моей «вечной» ручки и той нет. Но хуже всего — денег нет. Впервые за три года «система» дала сбой. И, черт возьми, пропала моя верная ZIPPO. Впервые мне захотелось закричать, как это делают в мультиках: «ДААААМБЛДООРРР!».
[Запись. 15 августа 1995. Банк Гринготтс.]
Хорошо, что я помню любимую поговорку своей мамы, что яйца надо держать в отдельных корзинах, а я пошёл дальше — решил в разных сейфах. В прошлом году после чемпионата по Квиддичу я жил почти неделю в «Дырявом котле», изучил Косой переулок и решил часть своих денег перевести в банк гоблинов, на всякий пожарный. И сказал про себя голосом старого еврея: «Как знал, как знал».
Пришлось идти к гоблинам. Вид у меня был как у оборванца, Том Сойер на отдыхе (но у того хоть удочка была), но я вспомнил правило: в банке главное — уверенность.
Я подошел к стойке и сказал самым елейным из своих голосков:
— Уважаемый Сэр, я потерял ключ, но мое золото всё еще у вас, Сэр. Да, Сэр, можете меня проверить, Сэр.
Гоблин ухмыльнулся, достал какой-то кинжал... Проверка кровью стоит 10 галеонов. Дорого, но лучше, чем спать на улице. Главное, чтобы я ее прошёл, а то откуда мне взять 10 галеонов?
[Запись. 16 августа 1995. Косой переулок.]
Всё же есть свои прелести в этой буржуазной системе: у тебя есть галеоны на кармане, и все магазинчики и кафе открыты для тебя. Пришлось часть денег поменять на английские фунты, чтобы попасть на магловскую сторону и купить там одежду, а то хочу вам сказать, маги эти носят не пойми что, у них мода конца 19 века. А также купил зажигалку и ручку взамен утраченных.
Купил там всё, что нужно, а потом пошёл по Косому переулку. Беда в том, что раньше всё давалось легко и просто — за мои голубые глаза при перемещении у меня был полный соцпакет. Сейчас я не знал, какие учебники надо, и прочие котлы. Все было включено в мой тур «Минск — Хогвартс». Но, видно, после поворота удачи ко мне своей не лучшей половиной, она все же развернулась и улыбнулась мне. Я встретил Осси с семьей, они делали покупки, и он милостиво позволил мне скопировать его список (сноб он и есть сноб).
Так что теперь я упакован, как настоящий английский джентльмен, то есть маг-волшебник-колдун, нужное подчеркнуть. Осталась лишь палочка — и тогда я снова буду полноценным магом.
[Запись из дневника. 16 августа 1995. Лавка Олливандера.]
Олливандер встретил меня как старого знакомого — жутким, немигающим взглядом из темноты. Появился так внезапно, что меня чуть кондратий не хватил.
— А, молодой человек из Минска, — прошелестел он. — Я помню. Граб и волос единорога, 10 дюймов. Неужели сломалась?
— Потерялась, сэр. В ходе... пространственно-временного бардака, — и зачем-то добавил: — Я не виноват.
Он не стал задавать вопросов. Просто пошел в глубь стеллажей.
— Вы изменились, юноша. Стали жестче. Вам нужно что-то более... весомое.
Он вынес продолговатую коробку.
— Черный орех и сердечная жила дракона. Очень мощное сочетание. Для того, кто доверяет своим инстинктам. И... нестандартный размер.
Я взял её в руку. Она была тяжелой, черной, гладкой. И длинной. Реально длинной.
— 16 дюймов, — прошептал Олливандер. — Жесткая. Несгибаемая.
Я взмахнул ей. Из кончика вырвался сноп золотых искр, похожий на фейерверк. По руке прошло тепло. Епическая сила, аки меч джедая.
— Ого, — сказал я, взвешивая её на ладони. — Внушительный размерчик… палочки, конечно.
— Размер часто соответствует амбициям волшебника, — ответил старик, не моргнув.
— Ну да, ну да, — хмыкнул я, пряча её в рукав (она торчала почти до локтя). — Мой батя всегда говорил: хороший инструмент должен чувствоваться в руке. Про молоток, конечно. Но, как я слышал, и волшебники любят меряться палочками.
Олливандер шутку то ли не понял, то ли сделал вид. Но палочка мне нравится. Ею можно не только колдовать, но и, если магия не помогает, просто треснуть по голове как дубинкой. Надежно и практично. Все по нашим стандартам. Батя бы одобрил.
[Запись из дневника. 20 августа 1995. «Дырявый котел». Завтрак.]
За завтраком Том — старый хозяин «Дырявого котла», который видел, наверное, всех магов Британии, — положил передо мной свежий номер «Пророка». Заголовок кричал: «ГАРРИ ПОТТЕР: МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ ЛЖЕТ?».
Я пробежал глазами статью. Подписи не было, но текст очень походил на ядовитый стиль Риты Скитер. Хотя странно — Гермиона вроде бы нашла на неё управу с той банкой. Значит, у неё появились подражатели.
Статья вещала, что Гарри ищет внимания, что он нестабилен, что у него галлюцинации. Про Дамблдора писали еще хуже — намекали, что он теряет хватку и вообще выживает из ума.
Тут они, конечно, правы в одном: я видел его в 1899 году, и он уже был старше меня. Но дед еще силен. Как у нас говорят, есть еще порох в пороховницах. Врут они, что он выжил из ума. Он еще всем фору даст.
Я отложил газету. Тошнота подкатила к горлу.
У нас в Минске по телевизору тоже часто показывали «Лебединое озеро», когда в стране творился хаос. Я знаю этот почерк. Когда власть боится правды, она включает «глушилки» и начинает лить грязь.
Министерство боится. Фадж боится. Они готовы втоптать в грязь 15-летнего парня, лишь бы не признавать, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. А Седрик, по их версии, видимо, самоубился. Или Гарри его подсвечником огрел.
Ух, как я зол.
Я оглядел зал. Маги читали, кивали, шептались. Они верили газете. Им так спокойнее.
— Идиоты, — прошептал я в кружку с чаем. — Когда Пожиратели постучат к вам в дверь, вы тоже скажете, что это галлюцинация?
[Запись из дневника. 31 августа 1995. Ночь. «Дырявый котел».]
Этой ночью я проснулся от собственного крика.
Я редко вижу сны, а кошмары мне не снились вовсе. Но сейчас сон был ярким и очень живым. Мне снилась Годрикова Впадина 1899 года.
В тумане стояли две фигуры. Рыжий и Блондин. Они спорили. Я видел, как шевелятся их губы, но не слышал ни звука. Словно смотрел немое кино. Гриндельвальд яростно жестикулировал, указывая на меня, а Дамблдор качал головой.
А потом картинка сменилась. Я увидел... себя. Того, другого. «Минского».
Он сидел в своей комнате, но стены вокруг него истончались, становясь прозрачными. Он выглядел бледным, почти призрачным. Он что-то кричал мне, колотил кулаками по невидимой стене, разделяющей наши миры. Я смог разобрать по губам только одно слово: «Таю...».
Я вскочил в холодном поту. Амулет на груди жёг холодом, как кусок сухого льда.
Моя связь с моим вторым «Я» завязана на амулете, это ведь еще Дамблдор говорил в конце первого курса. Если я не починю этот чертов «Якорь», если не найду Комнату... второй «я» исчезнет. Или вообще не будет никаких «я».
Завтра поезд. Я должен найти ответы в Хогвартсе.
[Запись. 1 сентября 1995. Лондон. Платформа 9¾]
Как же раньше мне хорошо жилось: меня перемещали и всё давали. Какая же прекрасная была жизнь, а сейчас даже билета на поезд нет. У нас без билета никуда — даже в автобусе проверяют. Да ладно проверяют — мы же сами всегда покупаем, на всё. Такой уж менталитет. А тут я иду на четвертый курс, а чувствую себя зайцем. Я же первый спалюсь. Что же делать?
Я знаю, откуда поезда отправляются, когда отправляются, поэтому поеду, а там, может, и куплю билет, если там продают. Но я же не местный, откуда мне знать.
Главное — пройти сквозь стену и не врезаться носом. Как говорил один умный кот: «Усы, лапы и хвост — вот мой документ». А у меня есть палочка, причём ого-го какая — за километр видно волшебника.
[Запись. 1 сентября 1995. Хогвартс-Экспресс.]
Я закинул рюкзак в купе к своим. Осси, Финн и Ричи сразу начали допрос, где я пропадал, но я шикнул:
— Я заяц. Билета нет. Если придет кондуктор — меня тут не было и вещи ваши. И не успели парни мне, что-то ответить, я выбежал из купе. И побежал в дальний конец поезда.
Наткнулся на Рона и Гермиону. На груди у обоих сияли значки Старост. Особенно мне понравился значок на груди у Гермионы интересно она всегда такой была.
— Ого, — присвистнул я. — Власть развращает, а абсолютная власть... Поздравляю. Тебе идёт Гермиона.
А сам подумал, что Рон впервые обошел в чем-то своего лучшего друга.
— Спасибо, — Гермиона выглядела гордой, но озабоченной. — А ты почему не в форме?
— Так, еще же ехать и ехать, — уклончиво ответил я.
Тут в конце вагона нарисовался Малфой со своими гориллами (Крэббом и Гойлом). Он искал Гарри, но наткнулся на нас.
— О, смотрите, — протянул он своим мерзким голосом. — Грязнокровка и Предатель крови выслужились. Дамблдор совсем спятил, раз дает значки...
Рон покраснел и потянулся за палочкой. Гермиона напряглась.
Я шагнул вперед, выходя из тени.
— Слышь, блондинчик, тебе зубы не мешают свистеть? — сказал я тихо, по‑нашему.
Малфой прищурился, но не ответил сразу.
— Ты смеешь так говорить со мной? — протянул он холодно, растягивая слова. — Я не привык, чтобы всякие... приезжие безродные мальчишки смотрели мне в глаза.
Я медленно вытащил палочку. Она выглядела как дубинка.
— Ну так привыкай, — усмехнулся я. — В поезде колдовать нельзя, зато ей отлично носы ровнять.
Крэбб и Гойл переглянулись, а Малфой побледнел.
— Пошли, — бросил он своим, стараясь сохранить достоинство. — Я не собираюсь дышать одним воздухом с теми, кто не знает своего места.
Они ушли.
Рон смотрел на меня с восхищением.
— Крутая штука, — кивнул он на палочку. — Где взял?
— Она сама меня нашла. Не я её выбирал, а она меня. — подмигнул я. — Идите, старосты. Порядок сам себя не наведет.
Подождав полтора часа в самом конце поезда в одном из туалетов, решил вернуться назад к себе в купе. Зашел и плюхнулся на сиденье и шёпотом спросил: — Ну что, проверяли билеты?
Осси, Финн и Ричи переглянулись. — Какие билеты? — протянул Ричи, моргая. — Ну… на поезд. Контролёр там, проверка. У меня на родине без билета никуда — даже в автобусе.
Парни разом прыснули. — Ты серьёзно? — Осси чуть не поперхнулся. — Тут никто никогда билеты не спрашивает. — Ага, — добавил Финн. — Ты думаешь, Дамблдор стоит у входа с компостером?
Я покраснел, но не сдался: — Ну мало ли. Я же заяц. Вдруг выгонят. — Заяц, — повторил Ричи, давясь смехом. — Вот теперь понятно, почему ты так нервничал.
Они хохотали, а я только буркнул: — Ладно, смейтесь. У нас за это штрафуют и высаживают. А тут, выходит, всё по‑блатному.
