8Стань лучше и сам пойми, кто ты, прежде чем встретишь нового человека и будешь надеяться, что он тебя поймет.
Габриель Гарсиа Маркес
29 ноября, понедельник
Теперь многое для меня прояснилось: странное поведение профессора, эти натянутые улыбки и постоянные попытки заговорить… Он просто действовал согласно советам книжки, с целью подружиться со мной. Видимо, у него были проблемы в общении с людьми, и, появившись в новом месте, он решил попытаться с ними справиться.
Когда я пришла в университет, я тоже хотела начать новую жизнь, и мне это во многом удалось. Я стала совершенно другим человеком по сравнению с той Гермионой Грейнджер, которая выпустилась из школы магии четыре года назад. Я стала старше, мудрее, терпимее к людям и их недостаткам. Я стала лучше разбираться в себе. И если бы не эта нелепая влюбленность в Дика, я была бы, наверное, самым уравновешенным и гармоничным человеком на земле. Когда в моей жизни происходит новое значимое событие, оно всегда является толчком к началу чего-то нового, к переосмыслению ценностей и к обновлению. Поэтому я легко могу понять профессора Вейнса, который, начав новый этап своей жизни, решил измениться и изменить что-то для себя. Тот же факт, что он выбрал именно меня в качестве своего друга… что ж, а почему нет?
Как это всегда бывает, когда открываешь новую страницу жизни, твое мироощущение и самосознание меняется. И теперь, освободившись от чувств к Дику, я стала лучше относиться не только ко всему вокруг, но и в первую очередь к себе. Я вдруг поняла, что дело не в моей внешности, и даже не в моем характере, а просто в том, что я еще не встретила того человека, который готов был бы полюбить меня такой, какая я есть, и которого полюбила бы я – всей душой, без сомнений и колебаний, любовью, которая делала бы меня счастливой.
И потому, теперь мне было легче поверить в то, что профессор Вейнс остановил свой выбор именно на мне из всех других студенток – а выбрать было, наверное, необходимо, поскольку сразу стать Мистером Общительность он вряд ли бы смог. Работать над одним человеком гораздо проще, чем сразу над толпой.
Тем более, он общался не только со мной, но и с другими представительницами слабого пола. То есть, я не была единственным объектом его социальных опытов, просто «одной из». А быть «одной из» для меня не в новинку.
Конечно, я не могла быть уверена, что с другими женщинами его связывали чисто дружеские отношения. Если говорить откровенно, я придерживалась совершенно иного мнения. Но вот со мной он определенно собирался оставаться лишь друзьями.
То есть, он вряд ли рассчитывал на что-то большее… ведь так? Я хочу сказать, он вел бы себя совсем иначе, если бы видел во мне не просто студентку и интересного собеседника, а кого-то еще…
Впрочем, для меня это не имело никакого значения. Совершенно никакого. Потому что ни о чем таком не могло быть и речи. Он был моим профессором, а я его студенткой. И я не из тех, кто может наплевать на правила и позабыть о субординации. Я слишком правильная для подобных эскапад. И один тот факт, что в моей голове вообще появились подобные мысли заслуживал самого горячего порицания со стороны моего внутреннего «я». Не того легкомысленного «я», которое толкало меня на разного рода авантюры еще в школе, а серьезного взрослого «я», придерживающегося правил высокой нравственности и следившего за моим моральным обликом.
Обо всем этом я думала в понедельник на Гербологии и Библиографии, и лишь на Ядах мне удалось сконцентрироваться на предмете.
После лекции профессор Вейнс задержал меня, чтобы сначала поинтересоваться, не случалось ли мне бывать на приеме у Министра Магии. Я ответила, что случалось, но довольно давно.
- Видите ли, моей сестре, которой я не успел представить вас вчера, показалось, что вы были представлены друг другу на одном из праздничных ужинов у министра.
Я удивленно подняла брови и со всей доступной вежливостью ответила, что это маловероятно, иначе я непременно запомнила бы. В голове же моей пронесся рой мыслей. Самыми навязчивыми из них были «Ах, сестраааа….» и «Зачем он мне это сказал?».
Затем профессор сказал, что нам необходимо было зарегистрировать зелье до конференции, для чего нужно было его доработать и провести необходимые эксперименты. Оформить регистрацию можно было только в Лондоне, куда профессор и собирался отправиться, как только опыты будут закончены. Поскольку времени оставалось мало, мы решили взяться за дело сразу же в понедельник вечером и потратить на зелье всю ночь и, возможно, вторник. Мне было не привыкать к такому ритму, и профессору Вейнсу, видимо, тоже.
Мы работали не покладая рук, лишь изредка отвлекаясь на еду. Это было изнурительно, но я не могла не испытывать некоего удовольствия от осознания того, что это были самые настоящие исследования, и что я, совсем еще молодая ведьма, работала бок о бок с таким профессионалом и была на пути к важному открытию. Именно тогда я впервые поняла, что обладаю пресловутым тщеславием ученого.
1 декабря, среда
Всю среду я отсыпалась, позабыв о занятиях. Профессор Вейнс уехал в Лондон, сперва дав мне обещание, что при первой же возможности он тоже выспится. Он сообщил, что собирается остаться в столице до вечера субботы, и потому встретиться мы сможем лишь на конференции. Я ничего на это не ответила, но в душе понадеялась, что смогу увидеть его до выступления, чтобы заручиться его моральной поддержкой.
4 декабря, суббота
К субботе я превратилась в комок нервов. Окружающие боялись приближаться ко мне и тем более вести со мной беседы. Я срывалась по каждому поводу. Больше всех доставалось Клаудии, ведь ей приходилось жить со мной в одной комнате. К уикэнду она правда уже поняла, что ради собственного же блага не стоило со мной даже заговаривать, но мне было достаточно валяющихся в углу комнаты её грязных носков, чтобы разразиться гневной тирадой.
Примерно за час до начала конференции я ушла из общежития и начала просто бродить вокруг корпуса Мерлина, желая хотя бы немного уменьшить нервозность. Я могла бы выпить успокаивающее зелье, но боялась, что стану из-за него слишком апатичной и вялой, что тоже не очень хорошо.
Гуляя, я встретила Эмиля, который спешил в зал Урабороса, завершить подготовку. Он вкратце отчитался о том, что уже было сделано, и какие штрихи оставались. Я была рада отвлечься от мыслей о выступлении, но Эмиль не преминул спросить, нервничаю ли я. Я солгала, ответив «Так, немного». Эмиль улыбнулся своей застенчивой улыбкой и слегка приобнял меня.
- Всё будет хорошо, не волнуйся, - сказал он, - ты лучшая.
Я поблагодарила его и поспешила уйти. Кричать на него за попытку приободрить и успокоить не хотелось, а спокойно сносить эти совершенно ненужные мне прикосновения я не могла. На время мои мысли были увлечены вопросом «Почему же я такая нервная, и что со мной не так?». Ведь это не совсем нормально, так не терпеть физические контакты. Но вскоре я снова была погружена в размышления о предстоящем выступлении. Я проигрывала в голове тысячи вариантов, как пройдет мой доклад, какие вопросы мне могут задать, и как я на них отвечу. Некоторые из моих собственных вопросов ставили меня в тупик, и я не успокаивалась, пока не находила ответы на них. Найдя же, гордилась собой и думала о том, что будет здорово, если мне зададут такой вопрос, ведь я знаю, что ответить.
Наконец, пришло время идти в корпус Мерлина. Вереницы студентов уже подтягивались к главному зданию университета. Зал Уробороса был уже заполнен наполовину, в основном иностранными гостями, но и студенты Стоунхенджского университета постепенно собирались, занимая задние ряды. Я нерешительно встала у стены, озираясь в поисках знакомых лиц. И, наконец, увидела то лицо, которое на самом деле хотела увидеть больше всего.
- Профессор Вейнс! – обратилась я к преподавателю, подходя ближе.
- Мисс Грейнджер, - поздоровался он, оглядывая меня с ног до головы. – Вы выглядите напряженной. А для этого совершенно нет причин – регистрация зелья прошла без каких-либо осложнений, и, я уверен, ваше выступление станет гвоздем программы.
Я вяло улыбнулась.
- Я не очень люблю…быть в центре внимания, - сказала я. – А с моей темой это, кажется, неизбежно.
Профессор жестом предложил мне сесть на одно из свободных мест и сам сел рядом.
- Я не вижу никаких причин, которые должны были бы заставить вас не любить всеобщее внимание. Я мог бы понять это, если бы вы были уродливым созданием, но я, - Вейнс чуть склонился ко мне и заговорил тише, - оглядываясь вокруг, могу со всей ответственностью заявить, что вы будете украшением этой конференции. Не хотелось бы оскорблять других участниц, но все они выглядят так, словно занялись зельеварением только для того, чтобы у них был хороший повод пореже появляться на людях.
Я против воли залилась краской. Такой прямой комплимент не мог не смутить меня, и я, промямлив слова благодарности, поспешила сменить тему.
- Как вы провели эти дни в Лондоне, профессор? – спросила я.
- Ничего интересного, - ответил он.
- Неужели вы все четыре дня провели в разных госорганах, пытаясь зарегистрировать зелье, сэр?
- Нет, конечно нет, мисс Грейнджер. Но я … не обладаю талантом использовать свободное время на интересные развлечения, о которых затем можно было бы рассказать.
- Я тоже им не обладаю. Однако, уверена, было что-нибудь, о чем вы могли бы мне поведать. Пожалуйста, расскажите мне что-нибудь, иначе я снова начну думать о своем выступлении и снова начну нервничать.
Вейнс задумчиво посмотрел на меня.
- Ну что ж. Если это действительно поможет вам унять беспокойство… в четверг я проходил мимо небольшого книжного магазина – возможно, вы его знаете, «Пикадор энд сонс» на Пикадили стрит…
Я кивнула. Конечно, я о нем знала.
- … и обнаружил, что там сменился хозяин. Старик Пикадор умер год назад, и теперь магазином заведует его старший сын.
- Мистер Пикадор! – воскликнула я. – Какое несчастье. Он был таким приятным джентльменом.
- Его сын решил расширить дело и открыл книжную лавку для маглов. Теперь вход для магов находится за одним из стеллажей магловского магазина.
- Это замечательно, - откликнулась я.
- Не вижу ничего замечательного, - недовольно ответил Вейнс, - теперь маглы постоянно мешаются под ногами. Косятся на мантии и иногда загораживают проход в магический отдел.
Я тут же напряглась. Неужели профессор Вейнс был маглоненавистником? Этого просто не могло быть, я бы уже давно заметила. К тому же, он не мог не знать, что я была маглорожденной.
- Это не вина маглов! – сказала я, пожалуй, излишне горячо. – Вы бы вели себя на их месте также. Я хочу сказать, если бы вы увидели сейчас в этом зале человека в джинсах и майке, разве не стали бы вы смотреть на него косо? А о том, что один из стеллажей может являться входом в невидимый книжный магазин им тем более не может быт известно, но они не виноваты в том, что им не посчастливилось родиться волшебниками. Это не значит, что они глупее! По-моему, это даже хорошо, что теперь в магический отдел можно попасть только через магловский, может быть, больше волшебников познакомятся с литературой маглов и поймут, что те также достойны уважения. И я…
- Мисс Грейнджер, - перебил меня профессор Вейнс голосом, в котором звучали насмешливые нотки, - я вовсе не намеревался оскорбить маглов. И я достаточно близко знаком с их литературой, чтобы оценить всю прелесть малговского книжного магазина в непосредственной близости от магического. Однако неудобства, сопряженные с таким соседством не могут не вызывать раздражения. Вы должны это понять. И я совершенно уверен, если бы вам пришлось простоять пятнадцать минут рядом со стеллажом, наполненным книгами с названиями «Как выйти замуж за мужчину своей мечты» и «Я знаю о сексе всё», ожидая, пока какой-нибудь магл выбирает книгу о карточных гаданиях, вы бы разделили мое недовольство.
Я улыбнулась.
- Да, пожалуй вы правы, - ответила я. – Хотя… узнать, как выйти замуж за мужчины мечты я бы не отказалась.
Поняв по шутливому тону, что я говорю несерьезно, профессор Вейнс едва заметно улыбнулся.
- Думаю, вторая книга в таком случае была бы более полезна.
Мои щеки снова порозовели, но я попыталась пошутить в ответ.
- Не знаю, первая, наверное, должна включать в себя основные главы второй?
- Возможно. Видите ли, я не стремлюсь выйти замуж за мужчину своей мечты, поэтому не слишком хорошо разбираюсь в вопросе.
- Это хорошо, сэр, что вы способны признать свою некомпетентность. Знаете, не все могут так легко признаться в том, что несведущи в какой-то проблеме.
- О, а еще я ничего не смыслю в косметике и совершенно не разбираюсь в туфлях на каблуке.
- Вы что, пытаетесь произвести на меня впечатление? – спросила я почти игриво.
- Если только мне это удается. Если нет – то нет, не пытаюсь.
Я с улыбкой взглянула на профессора – тот невозмутимо смотрел куда-то вперед, но кончики его губ то и дело пытались сложиться улыбку. И только сила воли и самодисциплина помогали Вейнсу не улыбнуться широко и непринужденно.
Оглядывая зал, я увидела как в него вошли Клаудия, Джейсон и Дик. Моё сердце дрогнуло. Я не видела Дика с самого случая с поцелуем и не представляла, как теперь пройдет наша встреча. Сперва я даже подумала о том, чтобы не подходить к ним, но Клаудия заметила, что я смотрю на них и помахала рукой – сначала в знак приветствия, а затем подзывая меня к себе. Я была вынуждена оставить профессора и подойти к друзьям.
Пока я шла к ним, я успела подумать о том, как выгляжу – несмотря на остывшие чувства к Дику, мне все еще хотелось ему нравиться – поразмышлять о том, как лучше поздороваться, как начать вести себя. Но весь построенный в голове сценарий рассыпался в дребезги, когда я, наконец, оказалась рядом с ребятами. Само собой вышло так, что я сказала Дику «привет», лишь мельком взглянув на него, и тут же сосредоточила свое внимание на Клаудии и Джейсоне. Затем мне показалось, что я была слишком груба, или даже можно было подумать, что я обижена. Я же хотела продемонстрировать лишь равнодушие и легкое пренебрежение. Тогда я окинула Дика еще одним мимолетным взглядом, но он смотрел куда-то в сторону, и я снова вернулась к беседе с Клаудией.
- Ты, кажется, наконец, успокоилась? – поинтересовалась Клаудия, поглядывая на меня не без опаски.
- Пока что да, - ответила я, - но, думаю, это временно. Я не представляю, что со мной будет, когда придет время выходить на сцену.
- Не волнуйся, ты выступишь безупречно, - поддержал меня Джейсон, - так же безупречно, как все, что ты делаешь.
Я улыбнулась в знак благодарности, и Джейсон по-приятельски похлопал меня по плечу. К своему удивлению, я почти не почувствовала раздражения.
- Пойдем, сядем куда-нибудь, - предложила Клаудия, но я была вынуждена отказаться.
- Я уже сижу. Там, - я кивнула головой в сторону, где сидел профессор Вейнс.
Клаудия, цепким взглядом окинув собравшихся, тут же заметила нашего преподавателя и пустующий стул рядом с ним.
- Аааа! – протянула она. – Теперь ясно, кто является гарантом твоего спокойствия.
- Не неси чепуху, - отмахнулась я.
- Кто? – поинтересовался Дик, вдруг включившийся в разговор.
- Профессор Вейнс, - ответила Клаудия самодовольно, - он влюблен в Герми.
- Серьезно? – удивленно произнес Дик, и Клаудия заверила его, что именно так все и обстоит.
Я же, вопреки здравому смыслу, не стала на этот раз спорить с Клаудией. Мне хотелось, чтобы Дик видел, что я нравлюсь другим представителям сильного пола. Что в меня даже может влюбиться такой красивый и взрослый мужчина.
Тут к нам подошел Эмиль, чтобы сообщить мне, что какая-то делегация опаздывает. Я почувствовала, как в желудке все нервно сжалось. Не то, чтобы меня сильно волновала судьба какой-то там делегации, но тот факт, что что-то пошло не так заставил меня заволноваться.
- Ну, пока время терпит, - сказал Эмиль, - и я попросил двух ребят разобраться с этим. Так что, думаю, всё будет в порядке. Причин волноваться нет.
- Так зачем ты ей сказал? – задал Дик вопрос, который меня и саму начал интересовать.
Эмиль густо покраснел и опустил взгляд в пол. Мне тут же стало жаль его, и я поспешила заверить его, что он поступил правильно, и нужно докладывать мне обо всех эксцессах. Эмиль выдавил улыбку, но его смущение все еще было очевидно. Я недовольно посмотрела на Дика, и тот мимикой и жестами изобразил «Откуда я знал, что он такой придурок?». Мой взгляд стал еще более осуждающим.
Тут в разговор вмешалась Клаудия, решившая сменить тему разговора.
- Сегодня после конференции устраиваем отвальную! – заявила она. – Дик, притащи пуншевик.
- Притащи что? – спросила я.
- У Дика есть пуншевик, большая миска, которая всегда полна пунша. Прикольно, правда?
- Прикольно, - согласился с ней Дик, - но есть небольшая проблема. Его разбили парни из соседней комнаты когда мы в последний раз устраивали вечеринку в общаге.
- Черт! – раздосадовано воскликнула Клаудия. – Вот идиоты!
- У меня тоже есть такая штука, только она наполняется французским вином, - скромно произнес Эмиль.
Клаудия снова воспряла духом. Эмиль выжидательно смотрел на неё. Очевидно, он ожидал приглашения на вечеринку, но Клаудия, которая обычно не «заморачивалась на таких глупостях», как она говорила, довольно улыбалась и даже не думала осчастливить молодого человека официальной церемонией. Я тоже не спешила сделать это, поскольку – к своему стыду – не очень хотела видеть Эмиля на вечеринке. И хотя тот перевел вопрошающе-умоляющий взгляд темных глаз на меня, я сделала вид, что не заметила этого. Тогда заговорил Дик:
- В таком случае, надеюсь, ты сможешь принести его на вечеринку? Ведь ты придешь?
Эмиль смущенно уставился в пол и пробормотал что-то о том, что он не был приглашен, и поэтому не знает, имеет ли право…
- Но я могу дать вам Винный источник, - заключил он, глядя куда-то в сторону.
- Не говори глупостей, - сказала я, проникнувшись жалостью к человеку, страдающему такой стеснительностью, - конечно, ты приглашен, ведь ты занимался организацией конференции, а вечеринка будет посвящена именно ей!
Эмиль с бесконечной благодарностью во взгляде посмотрел на меня. Затем Клаудия сообщила, что они пойдут искать места для себя, и она, вместе с Диком и Джейсоном ушла, оставив меня с Эмилем наедине. Он немного расслабился.
- Не стоит быть НАСТОЛЬКО застенчивым, - сказала я ему, кажется, не слишком деликатно, - ведь ты хотел пойти на вечеринку. Зачем ты начал говорить про то, что можешь просто отдать Винный источник?
Эмиль избегал встречаться со мной взглядом, но ответил:
- Я не хотел бы быть лишним. Тем более, мне показалось, что ТЫ не очень хотела, чтобы я шел туда…
- Ерунда какая, - ответила я, испытывая чувство стыда. – Конечно, я хочу, чтобы ты пришел.
Эмиль просиял, но я тут же почувствовала, что совершила ошибку. Не стоило поощрять его чувства ко мне. Я поспешила попрощаться с молодым человеком и вернулась к профессору Вейнсу.
Но лишь подойдя совсем близко, я увидела, что он разговаривает с сидящей рядом незнакомой мне женщиной – суда по одеждам, одной из немецких делегатов. Я испытала легкое чувство обиды на то, что профессор позволил даме занять мое место, но тут же поспешила развернуться и уйти.
Однако голос Вейнс остановил меня.
- Мисс Грейнджер! – произнес он строго. – Куда вы направляетесь? Прошу прощения, фрёйляйн Шмид, - обратился он к своей собеседнице, - я должен просить вас освободить место для моей студентки.
Молодая женщина показалась оскорбленной такой просьбой, но встала и пересела. К счастью, мне удалось сдержать порыв показать ей язык.
Несмотря на желание профессора, чтобы я сидела рядом с ним, он не намеревался вести бесед, и я погрузилась в свои мысли.
Наконец, конференция началась. К кафедре в центре сцены вышла декан Питч. Она сказала вступительное слово, все зааплодировали. Затем вышел первый докладчик. Пока он что-то рассказывал, Вейнс обратился ко мне:
- Вы знаете, что выступаете последней?
Мой желудок снова неприятно сжался от мыслей о предстоящем.
- Нет, - прошептала я.
- Это хорошо, - тихо сообщил после паузы профессор, - вашему докладу будет уделено особое внимание. Никого не будет тяготить мысль о том, что нужно слушать кого-то еще.
- Или все настолько устанут, что не будут обращать на меня никакого внимания, что тоже хорошо, - ответила я.
Профессор хмыкнул. Чуть склонившись ко мне, он шепотом заговорил:
- Не надейтесь на такой поворот событий. Сейчас все будут дремать, а к вашему выступлению как раз проснутся, - а затем, более сердито продолжил, - И усмирите эту нервозность. Вы всегда казались мне уравновешенной юной леди. Или я ошибся в оценке вашего характера, и вы просто не способны проявить самообладание?
Это меня разозлило. Я не стала ничего отвечать, но твердо решила доказать, что на конкурсе Самообладания, случись такому проходить, заняла бы первое место.
Наконец, пришло время моего выступления. Объявили мою фамилию и тему выступления, и я на ватных ногах вышла на сцену. Сидя там, на своем месте, я думала о том, с каким выражением лица лучше выйти, какие эмоции изобразить, как лучше встать за кафедрой, каким голосом начать говорить. Но только я услышала свое имя, как мой мозг словно отключился. Я действовала совершенно механически, бездумно вышла к кафедре с, наверное, каменным лицом, оглядела зал, никого на самом деле не видя, и глубоко вздохнула. Теперь самое главное было начать. Я вызубрила свой текст так, что могла бы рассказать его, разбуди меня кто-нибудь ночью. И главное было сказать первую фразу, самую первую, и тогда все пошло бы как по накатанной дорожке. Но я будто бы онемела. Со мной никогда такого не происходило, волнение никогда не было столь сильно, чтобы заставить меня забыть слова. Мой взгляд задержался на профессоре Питч, она выжидательно смотрела на меня, заставляя нервничать еще больше. В голове билась одна мысль «Как начинается? Как начинается?», но сосредоточиться и действительно попытаться вспомнить я не могла. Затем я увидела профессора Вейнса. Он был спокоен и смотрел на меня как будто бы с любопытством.
«Вы всегда казались мне уравновешенной юной леди. Или я ошибся в оценке вашего характера, и вы просто не способны проявить самообладание?»
Вспомнив его слова, я еще раз вздохнула, и затем губы зашевелились сами собой, издавая звуки, складывающиеся в слова:
- Мое исследование было посвящено…
Я не помню, как прошло мое выступление. Все было словно во сне. Я без единой запинки сделала доклад, и мой голос не дрожал, и руки не тряслись. Однако, когда я закончила, слушатели не зааплодировали, как они делали это после каждого выступления. В зале стояла гробовая тишина. Все пытались осмыслить услышанное.
Я отошла от доски, на которой в ходе выступления по команде моей палочки появлялись новые и новые формулы и расчеты, и встала за кафедру. Только теперь ко мне вернулось осознание себя, и я попыталась принять уверенный в себе, даже чуть расслабленный вид. Мельком взглянула на профессора Вейнса – он казался удовлетворенным и по-прежнему спокойным.
- Теперь я с удовольствием отвечу на ваши вопросы, если таковые имеются, - сказала я.
Таковые имелись. Меня засыпали градом вопросов. В основном их задавали профессора из нашего и других университетов, сидевшие на первых рядах. Пару раз поднимали руки студенты с задних рядов, но ученые мужи почти не давали молодым возможности высказаться. Поначалу я уверенно отражала атаки – а именно так выглядели вопросы профессоров – но тут в обсуждение включился пожилой волшебник с короткой седой бородкой.
- Профессор МакКейн, Сэлемский Магический Университет, - представился он. - Скажите, мисс Грейнджер, когда вы занялись этим проектом, вы не думали о том, какой вред причиняете обществу?
Произнесено это было очень вежливым тоном, но в вопросе чувствовалась агрессия. Мне стало не по себе.
- Простите, профессор, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, - ответила я.
- Я говорю о том, что Оборотное зелье запрещено к использованию. И пользуются им только лишь преступники, кои пытаются скрыться от закона, каковой обеспечивает нашу с вами безопасность. И если ранее преступник мог скрываться под ложным обличием только лишь час, что доставляло ему неудобства, теперь же он сможет скрываться под ложным обличием целых три часа, что составляет время в три раза большее, а следовательно и в три раза более удобное.
МакКейн замолчал и вопросительно уставился на меня.
- И ваш вопрос заключается в том, не задумывалась ли я об этом, когда взялась за проект? – уточнила я.
МакКейн улыбнулся голливудской улыбкой и ответил:
- Именно, мисс Грейнджер. Вопрос мой именно таков.
Я на мгновение растерялась. Бросила короткий взгляд на Вейнса – он с интересом наблюдал за мной. Я сжала кулаки и твердо ответила:
- Нет, сэр.
По залу пронесся осуждающий ропот.
- Я задумывалась о том, - продолжила я, - как мое зелье поможет аврорам в их сложной и опасной работе. Мои хорошие друзья работают в аврорате, и мне прекрасно известно, на какой риск им порой приходится идти, используя обычное оборотное зелье. Теперь опасность того, что их раскроют станет намного ниже и они смогут с большей уверенностью охранять наш с вами покой.
- Тогда, я так воображаю, вы могли бы пойти со своим открытием не на сию конференцию, - отозвался МакКейн, - а в аврорат, коему и нужно ваше открытие. Здесь же оно никому не нужно.
Я была оскорблена подобным заявлением, но тут со своего места поднялся профессор Ростов из Российского Тридевятого Университета. Довольно молодой по сравнению с другими профессорами, он, кажется, с самого начала был восхищен моей работой, и теперь готов был защитить меня.
- Безусловно, Ричард, ты во многом прав, - обратился он к МакКейну на почти безупречном английском, - и нам гораздо нужнее такие результаты научных трудов, как трехтомник, посвященный истории открытий в области зельеварения, сделанных американскими зельеварами за последние пять лет. Кстати, давно хотел у тебя спросить, как же вы успели сварить две тысячи новых зелий всего за… тысячу шестьдесят восемь – нет, прошлый год был високосным – тысячу шестьдесят девять дней? Даже если вычесть открытие пятого элемента целебного зелья племени Майа, принадлежащее моему коллеге профессору Черноморову, и которое ты по ошибке приписал своим соотечественникам…
- Мне казалось, мы уже закрыли сию тему, Алекс, - недовольно ответил МакКейн.
- Конечно, конечно. Извини. Что я хотел сказать, было то, что данная конференция устраивается не для того, чтобы позволить нам усесться своими жирным задницами на стулья и предоставить этим молодым людям возможность развлекать нас забавными историями и открытиями мировой значимости. Они готовят проекты и выступают здесь, чтобы дать возможность НАМ оценить их талант и потенциал, а также уровень образовательной системы своей страны в целом. И я хочу сказать, что оцениваю талант этой очаровательной девушки высочайшим баллом. Я верю в то, что именно она и её коллеги в будущем изобретут зелье, которое позволит устранять последствия круциатуса или излечивать от Черного сердца. Она показала, на что способна. Теперь наша задача оценить это и направить её способности в нужное русло.
Профессор Ростов замолчал.
- Очень проникновенно, - отозвался МакКейн, которому, кажется, нечего было возразить.
- И у тебя вовсе не жирная задница, Ростов, - сказала профессор Спациани.
- Благодарю. Я в общем-то, имел в виду не себя… - профессор покосился на упитанного МакКейна.
В зале послышались смешки.
- Все это очень трогательно, - произнес профессор Африканского Магического Университета имени Кхапту, который уже задавал мне вопрос, - но выступающие здесь уже не дети. Они настоящие ученые, которые делают важные открытия. Они ведут исследования, они уже взрослые. Они должны отвечать за свои труды. Профессор МакКейн прав, то, что сделала эта девочка, открывает большие возможности перед преступниками. Она должна была подумать об этом.
Я посмотрела на чернокожего мужчину с долей благодарности. Он признавал меня настоящим ученым, несмотря на то, что его слова были направлены против меня.
- Но я не думаю, что перед людьми с нечистыми намерениями открываются такие уж большие перспективы, - сказала я, наконец, - да, конечно, им станет легче скрываться, если у них появится возможность сварить подобное зелье...
- Легче? – воскликнул МакКейн. – Да с таковым подспорьем можно без волнений жить среди даже знакомых людей, и никто тебя ни в чем не заподозрит!
- Вряд ли такое возможно…
- Дитя мое, я уверен, существует множество людей, коих вы видите только лишь три часа в день, - не согласился со мной МакКейн.
Я не сдержала улыбки. Так-то оно так, но только есть один небольшой, но очень важный момент…
- Профессор МакКейн, - сказала я, - я понимаю ваше беспокойство, но зелье невозможно сварить без дисфолида, обладателем которого является мой научный руководитель. А он, думаю, едва ли станет тратить такое сокровище на то, чтобы варить зелья для преступников.
- Кстати, - отозвался МакКейн, - быть может, вы могли бы представить нам своего руководителя? И за одно ответить на вопрос, каково было его участие в проекте?
- Да, конечно, сэр. У меня было два научных руководителя: профессор Питч и профессор Вейнс.
Декан тут же поднялась и торопливо ответила:
- Я почти не принимала участия в этом исследовании! Я к нему никакого отношения не имею. Если бы я знала, какую опасную затею они затеяли, то никогда бы не взялась им помогать.
С этими словами она села, избегая смотреть на меня и на мое удивленное лицо.
Затем поднялся профессор Вейнс. Взглянув мельком на меня, он негромко заговорил:
- Позвольте, профессор МакКейн я отвечу на ваш вопрос за мою студентку. Я принимал в исследовании именно то участие, которое должен принимать руководитель проекта. Я помог мисс Грейнджер с выбором темы, предоставил в пользование дисфолид, предварительно познакомив с его свойствами, я следил за ходом работы и морально поддерживал перед выходом на сцену.
Все это говорилось серьезным тоном, но на последних словах я сдержанно улыбнулась.
- Что касается «нужности» или «ненужности», опасности или безопасности данного зелья – здесь нам сложно судить. Когда вы, профессор, выявили вторичные свойства ложного лотоса, едва ли вы могли думать, что это открытие будет использовано для создания яда…
Все, в том числе МакКейн, были определенно удивлены. Лично я взирала на профессора Вейнса с живейшим интересом. Меня не удивляло то, что ему была известна подобная информация, ведь он, кажется, знал все на свете, и, кроме того, по версии Клаудии, учился в Америке.
- Ха! Отличная работа, Ричард! – радостно воскликнул профессор Ростов.
- Откуда вам это, черт возьми, известно? – спросил в свою очередь профессор МакКейн. – Это исследование нигде не публиковалось, и я… я…
Американец покраснел и ему словно бы стало не хватать воздуха. Вейнс нехорошо ухмыльнулся.
- Важно не то, откуда мне это известно, важно то, что это означает. Одно и то же научное открытие может принести как пользу, так и вред. Когда было создано зелье Сна без Сновидений, никто не думал, что на его основе будет изготовлено зелье, погружающее магов в кому. Я склонен согласиться с профессором Ростовым и сказать, что сейчас за этой кафедрой, - профессор указал на меня, - стоит будущее Зельеварения. И даже это небольшое открытие может толкнуть мисс Грейнджер на новые, «нужные» даже с вашей точки зрения, профессор МакКейн. И, признаться, я удивлен, что мне приходится объяснять такие прописные истины людям вашего… уровня.
Профессор МакКейн недовольно поморщился. В этот момент мистер Джекобсон, который был ведущим конференции, произнес:
- Что ж, если вопросов больше нет, я думаю, мисс Грейнджер заслуживает аплодисментов.
И зал был оглушен овациями. Я смущенно улыбнулась и ушла со сцены.
- На сегодня это было последнее выступление, - сообщил мистер Джекобсон, - завтра в это же время вы сможете посетить любую из шести секций, посвященных различным темам. Подробное расписание и номера аудиторий вы можете найти на стенде в главном холле и на программках. Если вы еще не получили программку, обратитесь к организаторам – вы можете узнать их по зеленым галстукам.
Все стали подниматься со своих мест.
Я на дрожащих ногах подошла к профессору Вейнсу, все еще сидящему на стуле. Он молча посмотрел на меня, затем поднялся и произнес:
- Видите? И не зачем было волноваться.
- Не зачем? Да они готовы были съесть меня! – прошептала я.
- Мои поздравления, мисс Грейнджер, - раздался голос за моей спиной.
Я обернулась и увидела профессора Ростова.
- Спасибо, сэр, - ответила я, улыбнувшись, - и спасибо за то, что поддержали меня.
- Ей-богу, не стоит благодарности. Эти три часа были бы скучнейшими в моей жизни, если бы не ваш занимательный доклад. А последующее обсуждение таких спорных проектов – это вообще моя любимая часть. Обожаю ругаться с МакКейном, старая задница.
Я удивленно взглянула на профессора. Хотя он был довольно молод по научным меркам – ему было не больше сорока – всё же предполагалось, что он серьезный человек, ученый. Однако говорил он шутливым тоном, без должного почтения к коллегам. А когда я присмотрелась к нему повнимательнее, то заметила и некоторую небрежность в одежде, и наплевательское отношение ко всем правилам, касающимся внешнего вида на мероприятях подобного уровня. Но я не могу сказать, что мне это не понравилось. В профессоре Ростове чувствовалось некое обаяние, и легкая неопрятность только шла его образу.
- А вы, профессор Вейнс, если я не ошибаюсь? Вы навсегда мой лучший друг, - обратился он к моему руководителю и протянул руку для рукопожатия.
Вейнс посмотрел на ладонь профессора Ростова и после секундного колебания, пожал её.
- Персеус Вейнс, - произнес он.
- Александр Ростов.
Рукопожатие закончилось, и профессор Ростов со счастливым блеском в глазах продолжил.
- Откуда вы узнали про ложный лотос? Даже мне этого не известно, хотя я с упоением коллекционирую все промахи моего любимого коллеги и периодически напоминаю ему о них.
- Нам приходилось сталкиваться с МакКейном в прошлом… вероятнее всего, он об этом не помнит, но я не меньше вашего наслаждаюсь его провалами.
- Странно, почему я раньше вас не встречал? – спросил профессор Ростов, внимательно разглядывая профессора Вейнса. – Где вы учились?
- Как говорил ваш известный русский поэт, «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», - цитату Вейнс произнес по-русски, чем несказанно меня удивил.
Я хотела было выказать свое восхищение, но профессор неожиданно сказал:
- Я прошу меня простить, но я вынужден оставить вас. Мисс Грейнджер, не уходите никуда, мне нужно с вами поговорить. Профессор Ростов, было приятно познакомиться.
- Взаимно! – откликнулся профессор Ростов, и профессор Вейнс куда-то ушел.
- Что ж, мисс Грейнджер, теперь вы полностью в моем распоряжении, - обратился ко мне мужчина, когда мы остались одни, - и пока эти седовласые коршуны не налетели на вас, я воспользуюсь правом первого подошедшего и предложу вам пройти стажировку у нас в университете.
Я растерялась.
- Но… но что мне это даст? – спросила я. – Я хочу сказать, не будет ли мне проще пройти стажировку здесь, в моем родном университете?
- Конечно, будет. Но как же обмен международным опытом? Сейчас, после этой конференции, вас захочет заполучить каждый университет, чтобы вы делали великие научные открытия под их патронажем, - последние слова он сказал наигранно-пафосным тоном, - и они пойдут на многое, чтобы заманить вас. Сюда в Стоунхендж вы всегда успеете вернуться, но не воспользоваться благами, которые предлагают зарубежные коллеги – просто грех. Поверьте, год в другом научно-исследовательском учреждении даст вам больше, чем пять лет варки в собственном соку в своей альма матер. А потом вы вернетесь сюда специалистом международного уровня. Разве это недостаточно заманчиво для вас?
- Это заманчиво, но слишком призрачно, профессор Ростов, - ответила я. – Я все еще не совсем понимаю, какую выгоду получу от подобной аферы, за исключением «международного опыта».
- Деньги, признание. Ваша цена на научном рынке возрастет и перед вами откроются все двери.
- Вы умеете красиво говорить, - ответила я.
- Это наследственное. Мой папа был политиком… Мисс Грейнджер, позвольте объяснить вам одну вещь. Зельевары делятся на две категории: те, кто считают Зельеварение искусством, и те, кто считают его наукой. Первые колдуют над котлами, творят магию, варят любовь и запечатывают в бутылочки славу. Они широко известны в узких кругах и почти не обладают тщеславием и амбициями. Вторые, это мы с вами – ученые. Мы воспринимаем зелья на совершенно другом уровне. Для нас это предмет изучения… прошу простить за нескромный вопрос, но вы чистокровная ведьма?
- Нет, я маглорожденная, - ответила я.
- Тогда вы должны тоньше чувствовать эту разницу. Первые – это волшебники из сказок, их зелья – настоящая магия, какой она представлялась вам, когда вы впервые открыли для себя магический мир. Ученые же – это сухая логика, расчеты, исследования. Прогрессивный народ с консервативными умишками, как не парадоксально. И реальное достижение здесь – попасть в узкий круг избранных. Нас, зельеваров с мировыми именами, не больше двадцати человек, и чтобы попасть в этот элитный клуб, нужно приложить немало усилий. К чему я все это говорю – раз уж вы, дорогая моя, выбрали второй путь, вам придется следовать некоторым правилам, дабы удовлетворить свои амбиции и стать одной из лучших. Заранее хочу сказать, что не претендуйте на место «лучшей», поскольку таких быстро вычеркивают из списка. Пока ты среди всех, «один из» – ты в клубе. Но стоит выделиться – и ты сразу вылетаешь. Никто не любит выскочек.
- Мне кажется, вы говорите все это, чтобы я передумала становиться ученым, - заметила я.
- Всё не так плохо. В конце концов, членство в этом клубе дает немало преимуществ. Каждые выходные можно играть с этими пердунами в магический мяч, и у вас будет пожизненная скидка в Пьяном Алхимике. Ах, и, конечно же, бесплатная членская мантия!
- Если вы о той мантии, в которой сегодня был профессор МакКейн, то я пас.
Профессор Ростов рассмеялся.
- Очаровательно! Умоляю, соглашайтесь на мое предложение. Год в Тридевятом Университете, и вы на полпути в наш элитарный клуб. Поверьте, вы не пожалеете. Если согласитесь, это будет самый веселый год в вашей жизни. Мы, русские, умеем веселиться.
- Это-то меня и пугает, - пробормотала я.
Профессор усмехнулся. Я посмотрела на него с сомнением.
- Честно говоря, выше предложение совершенно неожиданно и мне нужно подумать. Я бы хотела обсудить всё с профессором Вейнсом…
- Кстати, этот ваш Вейнс. Странный тип. Кто он такой? Откуда взялся? С такими мозгами – и ни разу не засветился ни на одной самой завалящей конференции. Самородок из глубинки или его ударили по голове и в нем вдруг проснулись зельедельческие таланты?
Я пожала плечами.
В этот момент подошел сам профессор Вейнс.
- Что ж, был приятно с вами познакомиться, мисс Грейнджер, - произнес профессор Ростов, - пожалуйста, подумайте над моим предложением. Профессор Вейнс.
Профессора раскланялись, и мы остались с Вейнсом одни. Зал уже почти опустел, и мой преподаватель предложил выйти на улицу. По пути он как бы невзначай произнес:
- Кстати, мисс Грейнджер, традиция обязывает меня спросить, не желаете ли вы отметить нашу общую победу?
Я удивленно взглянула на него.
- Но разве сейчас не устраивается праздничный обед для профессоров? – спросила я.
Вейнс кивнул.
- Но я не имею никакого желания идти туда, - сказал он, – все эти разговоры, натянутые улыбки…
- Общение, бесплатный напитки…я понимаю, сама идея этого вам должна быть противна.
- Если вы не хотите, просто так и скажите, - сердито ответил профессор, и я поспешила заверить его, что с удовольствием приму его приглашение.
- Правда… Клаудия устраивает вечеринку... – начала я, но увидев, как скривилось его лицо, тут же добавила, - но я не очень хочу на неё идти. Знаете, разговоры, натянутые улыбки…
Профессор Вейнс усмехнулся.
- В таком случае, я зайду за вами чуть позже, в шесть вечера вас устроит?
- Ээ… давайте лучше я за вами зайду.
Вейнс вопросительно посмотрел на меня, но затем кивнул и мы попрощались.
***
По пути в общежитие я размышляла надо всем, что произошло. Сама конференция как-то потускнела в моих глазах по сравнению с тем, что случилось после. Во-первых, предложение профессора Ростова, столь же неожиданное, сколь непонятное для меня. То есть, я могла понять, зачем им нужна я – свежая кровь, свежие мозги. Важные открытия повышают авторитет университета… но нужно ли это мне? Действительно ли все, что сказал профессор Ростов – правда, и без стажировки в иностранном университете у меня будет меньше шансов добиться реальных успехов и серьезного карьерного роста?
Я решила, что нужно будет обсудить этот вопрос за ужином с профессором Вейнсом. И это решение привело мои размышления ко второму событию. Профессор Вейнс пригласил меня на ужин! И не потому, что я оказалась под рукой, а просто так. Нет, конечно, это должна была быть обычная встреча студентки и её профессора, с целью обсудить конференцию, поднять бокалы за успех и поговорить о насущных проблемах. Но черт возьми, это было приятно! Не каждый день тебя приглашают в ресторан такие умные красивые мужчины. Многие девушки, которых сложный характер профессора еще не отпугнул окончательно, мечтали бы оказаться на моем месте. И хотя я относилась к Вейнсу просто как к интересному собеседнику, а к предстоящей встрече – как к деловому ужину, я не могла не признать, что ожидала его с нетерпением. И отчего-то внутри все приятно сжималось от одной мысли о целом вечере в компании профессора.
Войдя в нашу с Клаудией комнату, я на секунду подумала, что несколько минут назад в общежитие ворвался ураган, и, пронесшись исключительно по этому помещению, исчез, оставив после себя развал и разруху.
- Клаудия! – воскликнула я. – Неужели тролли решили отомстить за поражение в тридцать втором и ворвались сюда, сметая все на своем пути?
- Я не знаю, что одеть на вечеринку! – послышался голос Клаудии из шкафа.
- Надеть, - машинально поправила я. – И почему бы тебе не выбрать, например, ту бирюзовую мантию, что висит сейчас на люстре? Или вот то платье на полу возле моей кровати?
- Бирюзовый не сочетается с цветом моих глаз, а то платье меня полнит! – ответила Клаудия, вышвыривая из шкафа очередную тряпку.
Я подошла ближе, чтобы увидеть подругу, стоящую на четвереньках – точнее, увидела я только её пятую точку, поскольку все остальное было скрыто за висящими на вешалках мантиями.
- А чем тебе не угодила эта юбка? – поинтересовалась я, подцепляя носком ботинка черную ткань.
- Она слишком длинная, - был ответ.
- Ты ведьма, или все эти годы мастерски притворялась?
- У меня не получается ровно отрезать! Я вообще в чарах не сильна.
- Хочешь, я попробую?
- Не надо, - капризно ответила подруга, - я все равно не хочу её одевать.
- Надевать. Ну, не знаю, чем еще тебе помочь. Мне сейчас тоже предстоит найти что-нибудь для себя, что ничуть не легче. Хотя, для ресторана, наверное, подойдет черное платье, которое я купила на позапрошлых выходных. Или на поза-позапрошлых?...
Растрепанная Клаудия вылезла из шкафа и уставилась на меня.
- В какой ресторан?
- Ой, я не сказала… Совершенно вылетело из головы! Понимаешь, я, кажется, не смогу придти на вечеринку, потому что меня пригласили в ресторан.
- ЧТО?! – возмущенно воскликнула Клаудия, - Не придешь на вечеринку в честь тебя?! Ээ… в ресторан? – совсем с другими эмоциями вдруг произнесла она. – С кем?
- Ну… с профессором Вейнсом. Он пригласил меня.
Лучшим способом избежать недовольства Клаудии было убеждение её в том, что у меня должно было быть свидание.
- У тебя свидание! С Вейнсом! – радостно закричала Клаудия, вскакивая и кидаясь мне на шею.
Я безуспешно попыталась избавиться от её объятий, но она продолжала тискать меня, вцепившись крепче, чем Дьявольские силки.
- Ладно, ладно, - пробормотала я, мне нужно собираться.
- Конечно, конечно! И то черное платье – идеальный вариант. Оно тебе очень идет. Я даже удивилась, когда увидела, какое красивое платье ты купила! А еще собери волосы наверх и поярче накрась глаза. Подведи их черным! Только аккуратно, без излишеств, и еще…
Я со скучающим выражением лица слушала её советы, а затем развернулась и пошла в ванную. Но и там я все еще могла слышать её голос, объяснявший, как именно нужно убрать волосы.
Без пятнадцати шесть Клаудия – все-таки нашедшая, что ей надеть – кружила вокруг меня, вопрошая, где же профессор Вейнс, и когда же он придет.
- Он не придет, я сама за ним зайду, - ответила я.
- ЧТО?! – вскричала моя подруга. – Но я так хотела на него посмотреть! Наверняка в вечернем наряде он выглядит просто потрясно!
- В основном, - ответила я, - я решила устроить все таким образом именно из-за тебя и твоего не умения держать себя в руках. Ну а во-вторых, я бы не хотела, чтобы другие студенты видели, что мы с профессором идем куда-то вместе. Всем жнее не объяснишь, что это не свид…, - я замолкла, чуть не сболтнув лишнего.
Клаудия, к счастью, не заметила моей ошибки, так как была слишком увлечена фантазиями на тему «Профессор Вейнс идет в ресторан».
Наконец, я была готова и, накинув теплую мантию, но не застегивая её, направилась в профессорский городок.
Когда профессор Вейнс открыл мне дверь своего дома, мы оба замерли на несколько мгновений, осматривая друг друга. Он выглядел действительно потрясающе. После долгих изнурительных часов в лаборатории и наполненных делами дней в Лондоне, на конференции он казался довольно усталым. Но теперь передо мной стоял блистательный, кажется, просто идеальный мужчина, начищенный до лоска и невероятно красивый. Никогда раньше его внешность не восхищала меня так, как в тот момент.
Его взгляд также не без удовольствия задержался на моей прическе, и, честное слово, на моем декольте.
Профессор предложил мне войти, и мы вместе направились в гостиную, чтобы воспользоваться камином и переместиться в ресторан, который выбрал Вейнс. Галантно предложив мне руку, он помог мне шагнуть в камин, затем взял дымолетного порошка и четко произнес:
- Юджинс Уонд.
И в следующую секунду вихрь закружил меня, заставив прижаться к профессору, а затем вытолкнул из камина в небольшом светлом холле.
- Что это за место, сэр? – спросила я, поправляя прическу.
- Мы в Северной Ирландии. Думаю, здесь нам не посчастливится встретить знакомых. Ресторан известен своими винами и приятной обстановкой. Уверен вам понравится.
Я была готова разделить уверенность профессора. Мы прошли в относительно небольшой зал, где уже были заняты все столики, кроме одного.
Юджинс Уонд был действительно очень уютным рестораном, светлым и теплым, с ненавязчивой музыкой, наполняющей помещение, и мягкими креслами в духе королевы Виктории. Как только на наших столах появилась карта вин, профессор Вейнс со всей серьезностью, подобающей случаю, взялся за выбор напитка, попутно объясняя мне, почему мы не можем выбрать то или иное вино. Я молча кивала, одновременно разглядывая обстановку. В винах я разбираюсь не лучше, чем профессор – в туфлях на каблуке. Об этом я и поспешила сообщить ему, когда он выказал недовольство моим безразличием в отношении столь важного вопроса.
Когда, наконец, еда и напитки оказались на нашем столе, мы заговорили о делах. Я поведала профессору о предложении профессора Ростова, заметив, что не представляю, что с ним делать.
- Все зависит от ваших намерений, - ответил мне профессор Вейнс, - Если вы действительно готовы начать сражение за место под солнцем, езжайте не раздумывая. Только решите, хватит ли у вас амбициозности и наглости.
- Не знаю… не уверена. Амбициозности – да, наглости – едва ли.
- Не подумайте, что я вас отговариваю, - отозвался профессор, - решение полностью ваше. Но уверен, вы уже думали о других вариантах. Чем бы вы хотели заняться после окончания учебы?
- На самом деле, я хотела стать целителем и работать в Святого Мунго в отделении отравлений. Я всегда – еще со школы – мечтала помогать другим волшебникам. Мне кажется, это самая достойная работа. К тому же, на базе больницы также можно заниматься исследованиями. Создавать новые лекарства и противоядия, бороться с неизлечимыми болезнями…
- Ваше гриффиндорство… кхм, похвально. Но знаете ли вы, сколько получает начинающий целитель? Кроме того, вы серьезно думаете, что вам сразу же выделят лабораторию и позволят спокойно заниматься исследованиями? Я так не думаю.
- Но… но что же мне тогда делать?
- Вы могли бы пойти преподавать, - предложил профессор Вейнс.
Я изумленно подняла брови.
- Я не уверена, что из меня выйдет хороший педагог, - был мой ответ, - я слишком несдержанная и раздражительная. Студенты будут ненавидеть меня.
Профессор хмыкнул.
- Вы намеренно принижаете собственные достоинства, напрашиваясь на комплимент, - сказал он, определенно дразня меня.
- Вовсе нет! Кроме того, я ужасная зануда, и все будут засыпать, как только первые слова будут покидать мои уста.
- В таком случае, меня давно должны были уволить за полнейшую проф.непригодность, - ответил Вейнс.
- Нет! – воскликнула я. – Вы… неплохой преподаватель. Точнее, вы хороший преподаватель, просто…
Профессор чуть склонил голову на бок и насмешливо посмотрел на меня.
- Просто у вас непростой характер… я хочу сказать, вы не болтаете без умолку, как некоторые, и не пытаетесь произвести хорошее впечатление. И вы, по-моему, не очень любите людей. Но лекции читаете очень увлекательно.
- Интересно, что это было – оригинальный комплимент или изящное оскорбление?
- Это была констатация факта.
Разговор так и не вернулся к выбору профессии, но зато за вечер мы с Вейнсом успели обсудить больше, чем мне удавалось обсудить, скажем, с Клаудией за месяц. Я пила вино и почти ничего не ела, мой язык развязывался и к концу вечера – как мне не стыдно признаваться в этом – профессор был в курсе моих непростых отношений, если это слово применимо в данной ситуации, с Диком. Также ему стало известно, почему мне порой бывает сложно с Клаудией, как я боюсь, что дружба с Гарри, Роном и Джинни оборвется из-за того, что мы слишком редко видимся, отчего мне не нравится излишнее внимание со стороны Эмиля и – самое главное – почему я всегда избегала распития алкогольных напитков.
- Вы видите, я говорю без умолку. Вы за весь вечер, кажется, не сказали ни слова. И, наверное, считаете меня теперь ужасной болтушкой, хотя это совершенно неверное представление. Это все ваше чертово вино. Очень вкусное, кстати, никогда не пила ничего подобного.
Вейнс смотрел на меня с легкой улыбкой на устах. Кажется, вино подействовало и на него, и теперь он казался очень расслабленным.
- Из ваших рассказов я понял, что вы скрытный человек, и поэтому для меня действительно удивительна ваша откровенность со мной, - ответил профессор, и после паузы добавил, - но я благодарен за оказанное доверие. Как бы глупо это ни было.
Я смущенно уставилась на почти пустой бокал, который до этого без остановки вертела в руках.
- Спасибо, сэр. Признаться честно, при всем моем нежелании рассказывать о своей личной жизни кому-либо, я все время чувствовала необходимость высказаться. Так тяжело всегда держать всё в себе, и так приятно иметь возможность поделиться с кем-то.
Вейнс внимательно посмотрел на меня.
- Я могу вас понять. Иногда я также испытываю желание рассказать о себе, но потом понимаю, что слишком много обстоятельств против этого.
- Но вы можете рассказать мне! – воскликнула я.
- Боюсь, что ИМЕННО ВАМ не могу.
Я удивленно смотрела на профессора, который, кажется, погрузился в свои собственные мысли. Решив не нарушать тишину, я тоже задумалась. Задумалась об этих странных отношениях с Вейнсом, о моей необъяснимой тяге к нему и ощущении доверия. О непонятном интересе самого профессора ко мне. Невольно я снова вспомнила об этой нелепой уверенности Клаудии в том, что нравлюсь Вейнсу. Я посмотрела на своего преподавателя (до чего ж хорош!) – он в это время смотрел куда-то в сторону.
Мог ли он, в самом деле, если не влюбиться в меня, то по крайней мере проникнуться симпатией? Не просто как к человеку, а как к девушке? Клаудия все-таки смыслит в отношениях побольше, чем я… У неё, скажем так, в этом больше практики.
Я усмехнулась собственным мыслям. «Больше! – думала я. – Да у меня её совсем почти нет. Виктор Крам, Рон Уизли, да пару ребят из университета. Дик, опять же. Вот и все, кто были в моем прошлом. И не один из них не дал мне того, что можно было бы назвать опытом отношений между мужчиной и женщиной. А профессор Вейнс очень сложный человек, могу ли я со своей неопытностью рассчитывать на то, что мне удастся понять его, увидеть его душу, узнать его чувства? Если только он сам мне не скажет…»
- В чем дело, мисс Грейнджер? – спросил профессор, медленно поворачиваясь ко мне.
- Сэр?
- Вы уже несколько минут разглядываете меня. Вы хотите о чем-то спросить?
Я несколько растерялась – я не знала, что он видел, как я смотрю на него.
- Бросьте, вы не могли не знать о том, что у людей развито «боковое зрение», - насмешливо произнес Вейнс, видя мое замешательство, - Итак?
- Я… нет, я ничего…
- Что у вас на уме?
- Ничего. Это ерунда. Правда. Я просто…
- Ну же?
- Нет, честно, это просто чушь. Не стоит упоминания.
- Но вы смотрели на меня минут пять.
- Вас не смущает, что мы так долго молчали? – попыталась отшутиться я.
- Мне нравится, когда вы молчите не меньше, чем когда вы говорите, - любезно ответил Вейнс, - хотя в данный момент я бы предпочел второе.
- Хм… ну просто Клаудия… она думает, что… Нет! Это не важно.
- Я торжественно клянусь бородой вот того пожилого мага за столиком у окна, что не применю к вам непростительных или пыточных проклятий, если мне не понравится то, что вы скажите, - совершенно серьезным тоном произнес Вейнс.
- Это не из-за вас, просто я почувствую себя глупо, - ответила я, улыбаясь.
Затем я подумала, что чем больше ломаюсь, тем более глупо прозвучит то, что я намеревалась – а я намеревалась – сказать. И что нужно было преподать все это в виде шутки. Словно я сама находила это полной бессмыслицей.
- Просто Клаудия, как это ни глупо, - сказала я безразличным тоном, откидываясь на спинку кресла, - считает, что я вам нравлюсь.
Мои щеки тут же покрылись румянцем, но я все еще пыталась сохранить безмятежный вид. Профессор, которому и притворяться не надо было, чтобы казаться расслабленным, чуть заметно улыбнулся.
- Чего же в этом глупого? – спросил он.
- Но это же не так! – воскликнула я, против воли вложив в восклицание слишком много эмоций.
- Почему вы так решили?
Я посмотрела на Вейнса, затем, не выдержав пронзительного взгляда его зеленых глаз, отвела свой. Губы непроизвольно сложились в смущенную улыбку.
- Я перефразирую, - произнес вдруг профессор, - почему у вас остались какие-либо сомнения на этот счет? С самого первого дня вы должны были быть уверены в моей горячей к вам привязанности.
В желудке что-то неприятно сжалось. Улыбка исчезла с лица. Глупая, глупая Грейнджер…
- С самого первого дня у меня сложилось впечатление, что вы пытаетесь заставить меня думать, что я вам нравлюсь. Но первое предположение казалось мне глупым, второе – было бы вообще невозможным. Поэтому я решила, что моя теория ложна. Хотя Клаудию убедить в вашей ко мне симпатии вам удалось, и она постоянно напоминала мне об этом. Теперь же я вижу, что была права, и вы действительно создавали это впечатление намеренно.
- Почему же невозможным? Вы думаете, я не могу влюбиться в привлекательную студентку? – спросил Вейнс после некоторой паузы.
Я фыркнула.
- О, пожалуйста. Только не в меня.
- Почему?
- В таких, как я влюбляются только скромные закомплексованные мальчики или полнейшие идиоты.
- А сейчас вы сказали глупость, - отозвался профессор.
- Я весь вечер говорю глупости, вы могли бы привыкнуть, сэр, - яростно сказала я, вдруг вставая из-за стола.
Профессор тоже поднялся, смотря на меня удивленно.
- А главной глупостью было придти с вами сюда! – с этими словами я бросила салфетку на стол и поспешила покинуть ресторан.
Моя голова кружилась, и я вдруг почувствовала себя нехорошо, поэтому в каминном зале мне пришлось обратиться к сотруднику ресторана с вопросом, как я могу оказаться на улице без помощи камина. Мне указали на небольшую дверь, и я торопливо вышла на морозный воздух. Запоздало я подумала о том, что забыла мантию в ресторане.
Не менее запоздалой была мысль о том, что я практически ничего не ела еще с прошлого вечера, а сегодня выпила не меньше половины бутылки вина. Земля уходила из-под ног, тошнота подкатывала к горлу, когда внезапно кто-то обнял меня сзади, одновременно накинув на плечи мантию.
- Мисс Грейнджер, - услышала я голос профессора Вейнса.
Поняв, кто это был я собрала все силы, и оттолкнула его. Ужасная слабость навалилась на меня, и я поспешила опереться о стену, одновременно стараясь сдержать позывы распрощаться с тем единственным кусочком мяса, который мне довелось съесть.
- Не надо… я в порядке, - пролепетала я, увидев, что профессор собирается снова помочь мне.
И только эти слова слетели с моего языка, как мир вокруг померк, и сознание мое отключилось.
