Глава 8- Вотан… что же вы пристали-то все ко мне…
Маруся скользнула сознанием за окно, нащупала какую-то птицу и завладела ею. Теперь птица бросила охоту и целенаправленно высматривала людей на улице.
- Ты мне дурочку-то не корчи! Я ж не посмотрю, что своих уже должно быть пятеро, – выдеру так, что за ушами трещать будет. Любопытный нос и слишком длинный язык.
Антон был не один. Двое висело по сторонам от окна. То ли помогали ему, то ли следили, чтобы не натворил лишнего.
- Не понимаю, о чем ты.
- Хочешь, чтобы я сказал? Хорошо. Здесь ты портишь Малфою информационную политику, а он ее нежно любит и считает делом своей сомнительной части. А снаружи портишь Лорду отношения с Подольском.
Люди за окном были спокойны и почти не шевелились, должно быть, им было холодно там висеть, и надолго их терпения не хватит.
- Гмм… портить жизнь Малфою безопасней, чем Неназываемому, и точно безопасней, чем моему шефу.
Долохов хмыкнул.
- Поттер до сих пор жив. Ты жива. Те из чиновников Министерства, кто задавал слишком много вопросов, мертвы. Так что твое утверждение весьма сомнительно.
- Ну и что мы будем делать?
Долохов вздохнул.
- Вообще-то обычно такую мелочь мы убиваем сразу, но за мои особые заслуги тебе предлагается шанс оправдаться лично.
Люди на метлах встрепенулись – видимо, беседа подошла к своей цели, и они надеялись, наконец, согреться.
Какое почетное приглашение… с преступниками такого уровня Марусе пока иметь дело не приходилось. Интересно, если она арестует Неназываемого, это будет законно? Скорее всего, нет. Так что за попытку посмертную награду ей не дадут.
- К Неназываемому?! Даже не говори об этом.
- В таком случае ты умрешь через…сколько сейчас? Десять? Часов через одиннадцать, - яростно ответил Антон, - И никто не узнает, где могилка твоя.
Маруся потерла виски. Потом выглянула за окно.
- Заходите уже, что жметесь, как неродные…
Заиндевевшие упивающиеся вломились внутрь, роняя метлы и сосульки из-под масок.
- Скотина ты, Долохов! Пять минут – пять минут… - человека так трясло, что он даже не смог прошипеть это, как собирался, а скорее проныл, торопливо разжигая камин и уже трясясь над огнем.
- Это ты всей семьей в Азкабане прохлаждался десять лет. А я впервые дочку встретил с долгой разлуки! – парировал Антон, - Ты, Мась, палочкой-то особо не маши. Раба – он нервный, у него условные рефлексы. Еще пришибешь ненароком. Или он тебя. Куда потом труп девать?
Слушая непринужденный обмен мнениями, Маруся больше всего удивлялась тому, что всю эту историю с побегом из Азкабана воспринимает без каких-либо переживаний по поводу нарушения магического правопорядка. А и правильно. Проблемы англичан. Единственное, что нужно ей, – чтобы Неназываемый не лез к ней домой. То ли это от усталости, то ли разговоры о чистоте крови так подействовали.
Второй упивающийся небрежно подошел к камину, ненароком облокотился о каминную полку, греясь. Даже без зрительного контакта явственно чувствовалось, что ему томительно скучно.
- Вы можете продолжать беседу, если у леди найдется что-нибудь, позволяющее предотвратить прискорбные последствия переохлаждения.
Маруся моргнула, потом махнула рукой на каминную полку. Там имелся некоторый запас спиртных напитков разной крепости, периодически, как она уже установила, восполняемый.
- Не выпендривайся, Эйв, - бросил Долохов, - все равно там до полуночи конфиденциальная часть. А это значит, что в этот период лорд занимается делом, а не пытками пленных, убийствами магглов и издевательствами над русскими ауроршами, - счел он необходимым пояснить специально для Маруси.
- О, - заметила девушка, - так у меня есть время подумать над заманчивым предложением предстать пред светлые очи? Или какие они у него там…
- Красные, - мрачно заметил Антон.
- Это становится любопытным? - язвительно начала Маруся, - Последствия некачеств…
- Молчать, - огрызнулся заранее обидевшийся за любимого господина «Раба».
- Что за звуки там от камина? По Азкабану соскучились?
- Круцио.
- Протего.
Вскрик от вернувшегося проклятья.
Адреналин хлынул в кровь, и Марусю пробило приятной дрожью с макушки до пяток. С последнего непростительного в ее адрес прошла неделя, и ей отчаянно не хватало хорошей драки.
- В следующий раз наложу то же самое, - искренне пообещала Маруся.
- Мась, нас трое. Не оскорбляй Темного Лорда, - заметил Антон, ничуть не возмутившийся попыткой запытать приемную дочь страшным проклятьем.
- И ты, Антон! – воскликнула Маруся, - да я вообще не собираюсь о нем говорить. И идти оправдываться в том, что причинила неудобства тем более. У меня работа такая: таким, как он и вы, неудобства создавать.
От Долохова хлынуло страхом. Как днем от старшего Малфоя и раза в два сильнее, чем от младшего.
- Темный Лорд будет очень обижен, если вы откажетесь, - заметил сдержанный Эйв, - он не любит попусту тратить время.
Маруся перевела взгляд на бледного Долохова. Оба упивающихся кивнули.
Ну что ж, хотела адреналина? Любопытствовала? Получи. Интересно, что с ней сделают, когда она попытается пресечь творимые упивающимися гнусности?
- Ты просто не представляешь себе Антон, как я тебя ненавижу.
Конфиденциальная часть, как было установлено позже, проходила где-то в Йоркшире. Перемещенной портшлюсом Марусе пришлось дожидаться на улице. От унижения она пыталась возмущаться, особенно когда Антон сделался как-то очень уж тих – исключительно чтобы напакостить отчиму.
Когда она вошла, а, может ее ввели, в прокуренное помещение, только Малфой обратил на нее внимание. Впрочем смысл взгляда Маруся не поняла. На этот раз разум Люциуса был неприступно закрыт в отличие от предшествующего размягченного состояния. Девушка осмотрелась – человек пятнадцать мужчин неотрывно взирали на говорившего. Они даже не обернулись на вошедших, и головы повернулись только тогда, когда человек в центре, на которого Маруся из вежливости старалась не пялиться, не дал пришедшим упивающимся знак подняться на ноги. На нее он даже не взглянул, но Марусю захлестнуло исходящей от человека властностью. А от того, как тот невзначай накручивает на палец платиновую прядь Малфоя, бросило в жар. Облик Волдеморта можно было бы назвать уродливым, увидев на колдографии. Вживую он не был отвратителен, он был воплощенной темной магией, каким-то неизвестным доселе видом живого существа, слившимся с ней так, что уже невозможно разобрать, где заканчивается колдун и начинается его темное волшебство.
Волдеморт что-то спросил на неизвестном Марусе языке, угадывались фрагменты английских слов, но общего смысла она не уловила.
- Если возможно проявить немного терпения, милорд, - ответил Долохов по-английски.
Малфой вопреки предложению нетерпеливо дернул подбородком. Маруся вскинула бровь и ради интереса чуть подковырнула его блок. Через секунду она стонала, согнувшись и схватившись за голову, пытаясь вытолкнуть из себя чужой разум.
Волдеморт снова что-то сказал, чего Маруся никак не могла разобрать сквозь вспыхивающие в голове образы. Она знала, что Темный Лорд любит поразвлечься таким образом с человеком, но не думала, что все начнется вот так сразу. Способа борьбы с этим не существовало. Только удерживать хотя бы край сознания и помнить, что все остальное лишь кажется.
Через ее промятый блок попытался проникнуть еще кто-то и наткнулся на сопротивление. Маруся нашла глазами того, кто был вынужден покачнуться от ответного удара. Значит, совсем не смущаемся... хоть бы маску нацепил для приличия... Но тот не отступал – мягко, но настойчиво пытаясь проникнуть внутрь. Маруся приоткрыла ту часть сознания, которая еще принадлежала ей.
«Он сказал вам не делать этого, не знаю, что он имел в виду. Теперь говорит, что то, что вы чувствуете, – это акт милосердия с его стороны – он показывает возможные последствия вмешательства в его магию, вместо того, чтобы наказать мелкую помеху, посмевшую отбирать его время».
Волдеморт сам прикрывал сознание Малфоя? Интересно, это ради нее?
- Я в общем-то не напрашивалась к вам сюда идти, - буркнула Маруся. Приближающийся в ночи незнакомый голубь, извещающий о пожизненном приговоре Антона – ее самый омерзительный кошмар, сосредоточие и символ укорененной застарелой детской обиды, замерцал в сознании и впустил туда некоторую часть прокуренной комнаты.
«Глупо, мисс. Умнее было бы: «пожалуйста, не надо, я все поняла».
Снова неразборчивый ответ Волдеморта, впрочем, слово «авада» Маруся вычленила безошибочно.
«Вы напрашивались на аваду, как он говорит, кстати, я согласен. Говорит, что согласился уделить вам внимание только по той причине, что Долохов утверждал, будто вы можете быть полезны. И потому что не хотел лишить шанса на пощаду дочь своего верного слуги. Как вы изумительно вляпались, Маруся. У вас талант».
Ее в последний раз макнули в разумом в кошмар, и, наконец, сознание очистилось.
- Антон ввел вас в заблуждение. Даже если бы я и могла, я бы не стала вам полезна.
Ответ она почти поняла.
«Почему?»
Черт, на каком же языке он говорит…
«На родном. Просто ему сегодня выбили зуб, и он шепелявит. Так и знал, что ваш английский не выдержит такого испытания».
А вообще отличный вопрос. Потому что убивать слабых плохо? Потому что ей не доставляет удовольствия это? Потому что она не хочет жуткой резни в своем городе, чтобы младенцы плакали, а стены блевали? Потому что необходимость скрываться от магглов менее унизительна, чем насильственное превосходство над ними? Потому что из-за своего господина Антон оставил ее с неплохо относящейся к дочери, но предпочитающей мужское общество матерью? Какой из этих причин недостаточно?
- Я аурор.
Отвечая, Волдеморт не повышал голоса, не шипел и, кажется, даже улыбнулся. Видимо, он был любезен.
«Уже нет. Как сообщил ему начальник русского аврората, предупреждая о вашем появлении вместе с настойчивой просьбой обеспечить ваше молчание, в день своего отъезда вы были уволены и в отношении вас было возбуждено преследование за измену. У меня завтра нет занятий с недорослями, поедете со мной в Лондон?»
- А? Что? – вслух удивилась Маруся такой смене темы.
Волдеморт удовлетворенно хмыкнул, видимо, полагая, что Маруся впечатлена свалившейся на нее информацией. Заговорил дальше.
«В Лондон поедете, говорю? Если, конечно, хотите. Я не навязываюсь».
«Он меня сейчас прикончит. И с упивающимся я никуда не поеду».
«Если из-за скоропостижной смерти вы манкируете, я сочту это уважительной причиной. А если из-за того что я упивающийся, то, кажется, и вас сюда не под империо загнали».
- А еще бывает от тупости, - бросил Малфой в ответ на так и не понятые Марусей слова Темного Лорда, - о чем мы вообще говорим.
Ответ Волдеморта заставил Люциуса замолчать, впрочем, не до такой степени, чтобы тот попытался скрыть свое недовольство.
«Впрочем, мы отвлеклись. Его Темнейшество говорил о том, что в аврорат идут по большей части от любви к приключениям или ради власти. От власти вы отказались. Приключения он вам обещает. Не врет. Правда, приключения могут быть весьма болезненными. Он, знаете ли, любит попытать своих нерадивых слуг».
- Круцио! – рявкнул Волдеморт, будто подтверждая последние слова. Чужое сознание в марусиной голове взорвалось сначала страхом, потом страданием, потом исчезло, и один из мужчин рухнул на пол в агонии.
Ну, вот и все. Пусть он упивающийся смертью, пусть неизвестно чему научит своих и так не слишком пушистых слизеринцев, но позволять, чтобы кого-то пытали у нее на глазах, тем более за то, что этот кто-то брякнул лишнее в разговоре с Марусей, это несовместимо с представлениями о чести. Аурорской. Да и чистокровной, если уж так угодно фиксироваться на этом аспекте.
Маруся вышла на кратчайшую прямую линию между Волдемортом и Снейпом. Крик позади затих. Скажете, непрофессионально? Так ее же уволили позавчера. К тому же встреча с Долоховым сорвала с Маруси весь старательно взлелеянный покров условностей и правильности, а вместе с ним и вернуло ее настоящую, не политкорректную, иерархию ценностей. Ту, с которой она жила до двенадцати, когда возненавидела Долохова и заодно Волдеморта за то, что тот посмел исчезнуть и бросить своих.
Но Темный Лорд зверствовать дальше не стал. Подошел к девушке, взял ее за щеку. Сила, казалось, так и сочилась из него, будто он не мог ее сдерживать. Марусе показалось, будто щека ее плавится в его руке, и она отстранилась, отгоняя наваждение. На этот раз вторжение было мягким, почти незаметным. Мысленный блок словно рассыпался в песок. Теперь это было почти приятно. Почти – потому что чтобы это стало приятным, надо было просто подчиниться. Ощущение нельзя было бы назвать полностью сексуальным, но эротическая составляющая в нем, несомненно, присутствовала.
Потом Волдеморт убрал руку. Жить стало проще: кошмарная смесь раболепия и вожделения исчезла, оставив после себя сладкий унизительный привкус.
Он заговорил.
- Я не понимаю, - ответила Маруся, без вызова, почти жалобно.
- Он говорит, что даст тебе время, - пояснил Антон, - потому что у тебя все равно нет выбора. Ты даже не можешь выбрать смерть, потому что считаешь, что должна раскрыть заговор в верхушке своего аврората.
- Зачем ему все это? – спросила Маруся по-русски.
- Я не знаю. Но предложение щедрое.
