Глава 8Глава 8
Внимание! Рейтинг этой главы R
Направление мы всё же перепутали и вышли совсем к другой станции, что обошлось нам, как потом прикинули по карте, мили в три лишних. А то и в четыре. Хорошо ещё, электричка почти сразу подошла и мест свободных оказалось навалом. Я забрал у Сириуса короб (просто поставить их на полку мы бы, разумеется, не рискнули) и велел ему отдыхать. Бродяга так вымотался, что даже не возразил – растянулся на свободном сидении и мгновенно отключился, я его едва растолкал, когда приехали. У меня глаза тоже закрывались просто зверски, как Витька говорит, «хоть спички вставляй», и заснул бы, наверное, если бы не удачно разболевшийся локоть и шумная компания за спиной.
На вокзале мы сообразили, что в метро без денег не войти, а можно ли добраться «верхним», как здесь говорили, транспортом – мы не знаем. Двинулись было к стоянке такси, но там змеилась длиннющая очередь с чемоданами – только что подошли два дальних поезда.
От принятия решений нас избавили: потрёпанного вида парни с ножами (о которых мы напрочь забыли) на поясе привлекли внимание милиции. Без палочки отвести глаза полицейскому «при исполнении» не стоило и пытаться, так что мы почти честно рассказали, что поехали в лес за пробами воды из различных источников для исследования, но заблудились, да ещё и свалились с подломившегося бревна в ручей, утопив всё, что было в карманах, в том числе и деньги на обратную дорогу. Так что нам бы в метро попасть...
- В постель бы вам попасть, – вздохнул милиционер, выразительно оглядев наши светло-салатные физиономии. Был он немолод, мы ему в сыновья годились, если не во внуки. – Где живёте-то?
- На Васильевском, – ответил Сириус и на всякий случай добавил. – У дальних родственников. Мы приезжие, учимся здесь.
- Из Латвии?
- Из Литвы, из Клайпеды, – так было написано в выданных нам для предъявления магловским властям документах. Гамов пояснил, что во избежание лишних вопросов лучше не упоминать, что мы иностранцы, а «прибалтийский вариант» объяснял акцент.
- От метро до дому далеко?
- Ну-у-у...
- Понятно. Идите со мной.
Он привёл нас в отделение, спросил у дежурного:
- Коля, ты сегодня на машине?
- Ага, а что? Подвезти? – охотно откликнулся дежурный, парень лет двадцати. Кажется, он ужасно гордился статусом машиновладельца.
- Вон ребята в лесу заблудились и деньги утопили.
Прихватишь? Они на Васькином живут.
- Свезу, конечно, – парень взглянул на нас сочувственно. – Я с Петроградки, крюк невелик. Вы пока своим позвоните, а то волнуются, наверное. Я через сорок минут освобожусь.
Он протянул нам трубку, велел:
- Диктуйте номер.
Трубку взяла тётя Саша. Обрадовалась:
- Ну, наконец-то! Алёша на факультете остался, на случай, если вы туда... а вы откуда звоните-то?
Я пояснил ситуацию, заверил, что с нами всё в порядке и попросил её перезвонить на кафедру: долго занимать служебный телефон было неудобно. Остаток времени мы просидели в уголке, с вялым интересом наблюдая за энергичной старушкой, требовавшей «посадить на пятнадцать суток этого хулигана, который нёсся как оглашенный и две банки варенья малинового мне разбил». «Хулиган», молодой парень такой могучей комплекции, что впору было заподозрить в нём великанскую кровь, покорно топтался рядом и выражал полную готовность заплатить за ущерб деньгами, малиной и даже лично сваренным вареньем, но настырную бабку это не устраивало – ей нужно было не возмещение, а возмездие. Наконец дежурный потерял терпение и под предлогом сдачи смены решительно выгнал обоих, заверив бабку, что «документы его я записал и меры примут». Мстительно не уточнив, какие именно.
Вскоре мы уже устраивались на заднем сидении миниатюрного автомобильчика. Коля оказался весёлым парнем и всю дорогу развлекал нас пересказом подобных только что увиденному курьёзов из своей практики. Мне даже спать почти расхотелось. Зайти он отказался, а на нашу горячую благодарность только отмахнулся:
- Да ладно вам, делов-то! Считай, по дороге, пять минут – не крюк, – и укатил, весело помигав фарами на прощание.
Поднимаясь по лестнице, Сириус вслух повторил номер машины – память у него была почти идеальная. Я тут же согласился с его невысказанной мыслью: надо непременно придумать, как отблагодарить благодетелей. Мне всегда казалось, что именно бескорыстные поступки больше других заслуживают награды.
Дверь открылась раньше, чем мы коснулись звонка. На этот раз Гамов даже не попытался скрыть волнение:
- Добыли?
Мы дружно закивали. Гамов отступил в коридор, перехватил кинувшуюся к нам тётю Сашу:
- Погоди, дай парням раздеться.
Он осторожно забрал у нас короба с драгоценным содержимым, отнёс в комнату. Я кинул взгляд на едва не подпрыгивающую от нетерпения Машу и вспомнил:
- Надо Вале позвонить, она волнуется, наверное.
- С ума сходит! – усмехнулся Гамов – Я ей ещё с кафедры позвонил, так что главное она уже знает.
Я не сразу понял, что он имеет в виду – мы ведь по телефону не говорили, что добыли воду. А когда сообразил, на сердце потеплело. Всё же нам удивительно повезло с куратором. И не только с ним.
Подробный рассказ нам велели отложить на завтра, тётя Саша заявила, что не позволит доводить детей до обморока. Мы хотели было обидеться на «детей», но при виде тарелок с горячим бульоном решили обиду тоже отложить на завтра. Или на будущий год. После ужина Гамов велел мне раздеться, осмотрел и подлечил ушибы, а Сириус тем временем всё же позвонил Вале и порадовал сообщением, что мы вернулись не только живыми, но и с добычей.
Уже забравшись в постель, я всё же не выдержал:
- Бродяга!
- Чего тебе? – сонно откликнулся он.
- Скажи ещё раз, что там были просто призраки!
- Не-а, не призраки...
- Что?! – я вскочил, вцепился ему в плечо – и встретил изумлённо-обиженный взгляд.
- Рем, какого... а, прости, сплю уже. Я имел в виду, что не было там призраков, вообще НИЧЕГО не было, понимаешь?
- Как это? – я отпустил его, плюхнулся на краешек узкой постели.
- Рем, я ведь тебя понимаю, меня тоже нашли, чем достать, поверь. Так вот, когда я перекинулся... чёрт, как объяснить-то... приведения – они ведь тоже не просто «картинка», они для собачьих чувств очень даже ощутимы. Не запах в обычном смысле, что-то другое, но очень характерное.
- Ты что, по замку в собачьем виде шлялся?!
- Вот ещё! Я у озера одну такую встретил, да я вам рассказывал – девчонка такая страшненькая, мы ещё гадали, что с ней случилось, помнишь?
- А, помню. Только ты не говорил, что псом был.
- А чего бы я её иначе не расспросил? Так вот, я же говорю: привидения для собаки очень даже вещественные, куда больше, чем для человека. А тамошние мороки – их для собачьих чувств вообще нет, понимаешь? Не только для носа, для зрения и слуха тоже. Мы их сразу мозгом видели, наверное. Потому для магов и опаснее, помнишь, Яга говорила? Они, наверное, даром нашим подпитываются.
- Это как?
- Как-как, – он длинно зевнул, – откуда я знаю, как? Как лампочка электричеством. Совершенно дикое ощущение: одновременно видеть и не видеть, слышать – и не слышать. И знаешь, я думаю, что это не просто так показ был, а ещё что-то. С девкой этой – ну, красивая, но что я, баб красивых не видел? Ладно, таких – не видел, но всё равно, чтобы так с катушек слететь... А если бы не твои комплексы, так и ты бы повёлся, и подрались бы мы там с тобой за милую душу. На это, по-моему, и было рассчитано.
- Так я потом-то повёлся...
- Правильно, когда тобой персонально занялись. А тогда я уже учёный был. Дураки они, надо было с тебя начинать, я – не ты, мне бы и «за компанию» хватило.
- Кто «они»?
- Рем, я тебе что – тамошний гид? Откуда я знаю, кто, если даже Яга, кажется, не знает? И вообще, дай поспать усталому магу! Что видел – рассказал, а теорий можешь сам хоть сто штук выдумать на радость Кафедре теоретической магии, только завтра, ладно?
Я послушно вернулся в собственную постель, попытался обдумать сказанное, но отключился на третьей мысли. А может быть, и на второй. Во всяком случае, запомнил только первую.
Утром с нас всё же потребовали подробного отчёта – и тут обнаружилось, что повторить «на публику» то, что мы непринуждённо обсуждали между собой, невозможно совершенно. Тем более, на женскую публику. Тем более что про анимагию Сириуса знал только Алексей Петрович. Так что самую интересную часть рассказа мы бессовестно скомкали. Но дам он и в таком виде устроил.
После завтрака Гамов забрал нас на кафедру, отвёл в свой кабинет и сказал то, что мы и ожидали:
- Мальчики, вы же понимаете, что мне нужен подробный отчёт.
- Буду я при девчонке рассказывать, как чуть не обклался со страху! – буркнул Сириус. – А про остальное тем более.
- А при мне – будешь? Впрочем, ладно, сделаем проще: я вам самописки дам, и наговаривайте всё это на бумагу, я потом посмотрю и, если что будет непонятно, – спрошу. А для широкой публики – отредактирую.
Это был оптимальный вариант. Мы разошлись по свободным ввиду выходного дня кабинетам, Гамов выдал каждому по стопке бумаги (пергаментом здесь пользовались редко, только для записи магических формул) и по перу-самописцу, умеющему самостоятельно записывать то, что при нём говорится. В первый момент я чувствовал себя довольно глупо, пытаясь рассказывать истории листу бумаги. Даже подумал, не проще ли записать всё обычным способом. А потом представил, что разговариваю с висящим над столом портретом Василия Руднева, основателя Академии Природной магии, и всё встало на свои места. Портрет, по здешнему обычаю, был обыкновенным, немагическим, но для данного случая это ещё и лучше подходило.
Гамов прочитал наши откровения очень внимательно, особенно задержавшись на «анимажьих» впечатлениях Бродяги. Долго, «под запись», выспрашивал подробности и наконец вздохнул:
- Эх, такой материал – и под гриф загонять! Сириус, может, легализировать тебя, а?
- Это как? – растерялся мой друг.
- Да просто: «В целях наиболее эффективного выполнения эксперимента был проведён курс обучения, который закончился успешным перерождением...», ну и так далее, выдадим тебе диплом, всё честь по чести. Ну, как?
Сириус неаристократически почесал темечко:
- Соблазнительно, тролль меня подери! Я подумаю.
- Подумай-подумай. Безумно жаль, если такой материал секретить придётся.
Он помолчал некоторое время, словно собираясь с мыслями. Внимательно посмотрел на нас. Я уже знал, что он скажет, и он сказал именно это:
- Полнолуние через неделю. И ещё не поздно передумать.
- После всего?! – возмутился было Сириус, но посмотрел на меня и осёкся. Я покачал головой:
- Нет. Я пойду до конца.
- Можно отложить решение...
- Зачем? Всегда любил идти на экзамен первым, ждать – только мучаться.
- Хорошо. Возвращайся домой, или погуляй, или... отдыхай, в общем. Сириус, ты останься.
- Я его подожду!
- Не стоит, это надолго.
Мне осталось только подчиниться. Впрочем, домой я не пошёл, а поехал к Вале, благо в кармане «цивильной» куртки нашлась какая-то мелочь. Они с Кузей имели полное право на рассказ о наших приключениях, пусть и в отредактированном виде.
Домой я вернулся уже под вечер. Бродяга был там, играл с Машей в какую-то неизвестную мне игру вроде шашек. На вопрос, где был, ответил:
- В Корпусе. С этими нашими путешествиями совсем тренировки забросил, так недолго и форму потерять.
Это он, положим, несколько преувеличил, в каждом походе минимум по часу в день тренировался. Но с другой стороны – лишняя тренировка редко бывает лишней, да и возможность занять чем-то оставшееся время стоило использовать. Я вот почти с ужасом думал, чем займусь. Ждать вообще дело скверное, а уж такого...
На следующий день Сириус с самого утра снова отправился в Корпус, а я устроился в кресле с первой попавшейся книжкой. Сначала думал, что и трёх страниц не прочитаю – прошлый век, светское общество на курорте, скука, в общем, но неожиданно втянулся и до вечера не мог оторваться, прочитав заодно и остальные повести цикла. Тётя Саша, увидев у меня книгу, удивилась:
- Вы же это в школе проходили, нет?
Я пожал плечами. Воспользовавшись личным правом рассматривать магловские предметы как факультатив, уроки литературы мы практически игнорировали. Зря, кажется.
Сириус вернулся только к ужину, выжатый как лимон. Когда мы остались одни, я не удержался от вопроса:
- В книгах пишут, что хорошим фехтовальщиком стать – долго учиться надо, а тебя за год выучили.
Он пожал плечами:
- Во-первых, год – не так и мало, если правильно учить. Во-вторых, опыт пользования волшебной палочкой тоже годится – рука у нас подвижная и реакция есть. А в-третьих, меня не «вообще фехтованию» учили, а на конкретную ситуацию натаскивали, остальное – постольку-поскольку. И завязывай с этой темой. Подробности тебе сейчас ни к чему.
Пришлось «завязать», хотя как раз «подробности» меня очень даже интересовали. И напрямую касались.
Назавтра он опять сбежал сразу после завтрака, я же взялся было за книжку, но тут позвонила Валя и позвала гулять. В другое время я бы, скорее всего, под благовидным предлогом отказался. Сейчас согласился, хотя и понимал, что поступаю крайне эгоистично. Но ведь она сама позвонила, правда? Да и погода была как по заказу: солнечно, но не жарко. Так что я сказал Маше, что вернусь не позже шести, и поспешил сбежать, пока эта ехидина не поинтересовалась, куда это я собрался.
Валя вечером была приглашена к кузену на день рождения, так что вернулся я в самом начале шестого. Маша читала, устроившись на качелях во дворе. Увидев меня, она помахала рукой:
- Рем, Сириус просил, если ты раньше вернёшься, так до шести в квартиру не заходить. И меня выгнал. Ну, не выгнал, конечно, попросил погулять часок.
Я удивился, но сначала послушался. Минут десять мы болтали о пустяках, но на душе скребли кошки, и я не выдержал:
- Пойду всё же гляну, что там у него за секреты. Если ругаться начнёт – ты меня не заметила!
Я тихонько открыл дверь в квартиру и в коридоре столкнулся с только что вышедшим из переходной камеры Гамовым. Вообще-то он должен был ещё нескоро вернуться. Увидев меня, куратор облегчённо вздохнул:
- Хорошо, что ты здесь, я забыл попросить, чтобы далеко не отлучался. А Сириус дома?
Я повторил то, что сказала Маша. Алексей Петрович невнятно выругался и в два шага очутился у «нашей» двери. Рванул её так, словно ожидал, что будет заперто. Заперто, однако, не было. Сириус стоял у окна, поглаживая кончиками пальцев незнакомый мне длинный футляр, лежащий на подоконнике. На грохот двери он даже не обернулся.
- И что ты собирался сделать? – чрезвычайно ровным голосом спросил Гамов.
- Глупость, – ответил мой друг, по-прежнему не оборачиваясь.
- Голову сам себе рубить?
- Зачем – голову? Достаточно руку. За час кровью бы истёк как миленький.
- Ты... – я просто задохнулся, сообразив, наконец, то, что Гамов заподозрил сразу. Он медленно повернулся:
- Прости, Рем, я просто понял, что могу не суметь ударить, если не буду уверен на двести процентов. А для этого нужна проверка.
Я сумел ответить только невнятным междометием, в красках представив, что он имел в виду под «проверкой». Гамов мрачно поинтересовался:
- И что? Руку пожалел?
- Воду, – буркнул Сириус. – Ну да, да, придурок, знаю...
- Придурок, – согласился наш куратор. – Но не совсем, раз раздумал. Ладно, оставим эмоции на потом, у нас мало времени. Рем, возьми свои фляги и всё там остальное. Будет вам «проверка».
Всё ещё пребывая в полнейшем обалдении я повиновался. Гамов крепко взял нас за плечи, сказал:
- Совместная трансгрессия. На счёт три.
Оказались мы во дворе, подобные которому тут называли «колодцами»: узкий, зажатый высокими, почти без окон стенами. Гамов, всё так же держа нас за плечи, вывел через пару проходных дворов на улицу и почти тут же открыл дверь одного из домов, снабжённую официального вида табличкой. Прочитать её мы не успели.
На проходной Гамов предъявил какую-то бумагу, и нас пропустили. Сразу за проходной ждал мужчина лет сорока пяти на вид, невысокий, сухощавый и очень взволнованный. По тому, как он взглянул на короб в моих руках, я сразу уверился: он знает, что там. Моя уверенность тут же получила подтверждение:
- Принесли?
Гамов кивнул, и мужчина торопливо повёл нас куда-то по запутанным коридорам и лестницам – вниз. На ходу он спросил:
- Лёш, ты уверен?
- Процентов на девяносто. А хоть бы и нет – хуже-то не будет.
- Куда уж хуже! – не очень понятно для нас, но не для Гамова, хмыкнул провожатый и замолчал.
Помещение, где мы в конце концов оказались, походило на операционную, виденную мной как-то по телевизору. Только производило странно гнетущее впечатление. Сириус поёжился и пробормотал:
- Гадость какая!
Секунду спустя и я понял, что к запахам крови и дезинфекции, которые и сами по себе были не сильно приятными, примешивался ещё один, слишком явный для чутья наших вторых ипостасей – запах смерти. Понял чуть раньше, чем углядел очертания человеческого тела под покрывавшей стол простынёй. И осознал, что шагнувший нам навстречу мужчина в «докторском» халате был не врачом, а – я попытался вспомнить мельком слышанное слово – да, патологоанатомом.
- Сколько времени прошло с момента смерти? – вместо приветствия спросил у него Гамов.
- Около двух часов, – мужчина глядел настороженно, причём не столько на нас, сколько на нашего провожатого. – Виктор, ты можешь толком объяснить, что за шутки?
- Не могу, – хмыкнул тот, – сам толком не понимаю. Лёшка сказал, что эти ребята смогут оживить мёртвого. При определённых условиях. Ты ведь сделал, как я просил?
- Да, только визуальный осмотр, без вскрытия... Мужики, что за бред, у кого из нас крыша съехала?
- Ни у кого, – спокойно сказал Гамов. – Надеюсь. Вы сказки в детстве читали? Про Живую и Мёртвую воду?
- Слушайте, вы со мной не...
- Товарищ, время дорого. Или вы верите нам и помогаете, или я вас заставлю поверить, но этого мне не хотелось бы.
Хозяин помещения открыл было рот, но потом махнул рукой и сдёрнул со стола простыню:
- Да пожалуйста! Ей уже всё равно.
Я шагнул ближе – и вцепился зубами в собственную руку, пытаясь сдержать крик. И тошноту, счастье ещё, что ел давно. За моим плечом грязно выругался Сириус – я и не подозревал, что он такие слова знает, половины не понял. Гамов каким-то замороженным голосом проговорил:
- Витя, ты мне потом место покажешь, ладно. Я эту мразь своими методами найду. Он к вам на коленях приползёт с чистосердечным в зубах, ноги целовать будет, чтобы арестовали!
На последних словах в голосе Алексея Петровича прорезалась такая ярость, что я вздрогнул. Перевёл взгляд от страшно, накрест располосованного живота на лицо мёртвой женщины и снова едва не вскрикнул: это была совсем юная девочка. Ровесница Маши, наверное.
- Приползёт, а потом «по дурке» проканает, – мрачно буркнул Виктор.
- Не проканает, уж я позабочусь!
- Ну и огребёшь от своих по полной!
- Ничего, разберусь как-нибудь! Имею право иногда оказывать помощь следствию.
Его сдержанная ярость помогла мне собраться. Я осторожно открыл короб, натянул перчатки и начал методично расставлять на стеклянном столике бутыли, салфетки, контейнер для отходов... Сириус тоже успел частично взять себя в руки, раскрыл тубу с тростником, встал слева, чтобы не мешать. Гамов, натянув запасные перчатки, взял бутыль:
- Я подержу, макать будет удобнее.
Так действительно было удобнее. Я окунул тростинку в бутыль, зажал, как учили, второй конец, осторожно вынул. Теперь нужно было раздвинуть рану, чтобы вода попала в самую глубину. Я нерешительно протянул левую руку. К горлу снова подкатила тошнота.
- Что делать-то надо? – неожиданно спросил хозяин помещения, имени которого я так и не знал. – Сказали бы, у меня-то лучше получится.
- Не сработает, – коротко ответил Гамов. – Только в его руках.
Меня осенило:
- Вода должна быть из моих рук, а помогать-то можно! Только перчатки обязательно, если в кровь попадёт – смерть.
Мужчина хмыкнул, но с профессиональной сноровкой надел перчатки и зашёл с другой стороны стола:
- Что нужно? Дно раны открыть?
От его профессионально-спокойного, делового тона я почти успокоился. Кивнул. Примерился и начал капать Мёртвую воду, стараясь, как было велено, попадать в ритм сердца.
Сначала ничего вроде бы не происходило. Потом мой добровольный помощник тихо ахнул, намётанным взглядом раньше нас заметив изменения. А ещё через полминуты и мы все увидели, что рассечённые внутренности срастаются, сгустки крови словно втягиваются в розовеющую плоть, и страшная, изуверская рана начинает плавно стягиваться, уменьшаться в размерах, сперва медленно, а потом – всё быстрее. Краем глаза я заметил, как стоящий в ногах тела Виктор яростно протёр глаза и восхищённо выругался. Мне самому хотелось ущипнуть себя, да побольнее – в отличие от маглов, я неплохо представлял, насколько невероятным было происходящее.
Когда пропал последний след от раны, я хотел было отложить тростинку, но вспомнил, что следует вылечить все повреждения. Даже не то, чтобы вспомнил – просто меня не покидало ощущение незавершённости. Мой помощник, выслушав несколько сбивчивые пояснения, стал осторожно поворачивать тело, указывая на все, даже самые маленькие царапины – некоторые я сам бы и не заметил, но он явно был хорошим профессионалом. Затем мы занялись синяками: он скальпелем проводил царапину, а я заживлял. Очередной тщательнейший осмотр не выявил ни одной самой крохотной ссадинки, но ощущение НАРУШЕННОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ так и не прошло. Я уже готов был решить, что чувства меня обманывают, тем более что ни о чём подобном в инструктаже не было, но тут, наконец, догадался.
- Скажите, а она... то есть он её... – я почувствовал, что неудержимо краснею, некстати вспомнив «шоу» в волшебном лесу.
- Насильственная дефлорация имела место.
Термина я не знал, но смысл фразы был понятен без перевода. Я нерешительно проговорил:
- Наверное, надо и это тоже... поправить.
Мой помощник кивнул, выбрал из разложенных на отдельном столе инструментов один, похожий на странного вида щипцы:
- Давай парень, смелее. Раз уж взялся...
Сириус отступил на шаг и, кажется, отвернулся. У меня такой возможности не было. «Это не девушка, – убеждал я себя. – Это труп. Кусок мяса. Которому ещё только предстоит стать живым. Она ничего не чувствует. То есть он, труп. И ничего не вспомнит...». Всё равно было невыносимо стыдно. К тому же я понятия не имел, как должен выглядеть результат. Оставалось только надеяться, что мой помощник это знает.
Впрочем, знания анатомии не понадобилось – я наконец-то ясно ощутил ЦЕЛОСТНОСТЬ. Помощник поймал мой взгляд и убрал инструмент:
- Что теперь?
Я по возможности аккуратно сложил в контейнер последнюю тростинку (их понадобилось пять, кончик быстро разлохмачивался под пальцем), снял перчатки. Спросил:
- Руки помыть можно?
Мне казалось, что это надо сделать обязательно, хоть я и работал в перчатках. И очень долго смывал мыло – это тоже представлялось важным. Пока я мылся, никто не проронил ни слова. Мой помощник умело, не касаясь наружной стороны, стянул перчатки и тоже принялся мыть руки. Гамов, осторожно завинтив бутыль, последовал его примеру. Сириус закрыл тубу и до белизны сплёл пальцы. Волновался он едва ли не больше меня – смотреть всегда тяжелее, чем делом заниматься.
Я тщательно промокнул руки салфеткой и открыл вторую бутыль. Было очень страшно. Даже страшнее, чем в начале. Сириус шагнул ближе, почти шёпотом спросил:
- Помочь?
Я покачал головой. Взял бутыль левой рукой, наклонил – над телом, чтобы ни одна капля не пролилась мимо. Сцепив зубы, унимая дрожь, плеснул в горсть немного воды и принялся обрызгивать словно бы слегка порозовевшее худенькое тело. Добавил ещё воды. Потом – ещё. На четвёртый раз словно кто-то сказал в ухо: «Довольно». Я поставил бутыль на столик, набрал в грудь побольше воздуха и наклонился к лицу девочки, которое так и не успел толком рассмотреть. Губы её были холодными, но ощущения прикосновения к МЁРТВОМУ не возникло. Я прижался поплотнее, медленно выдохнул... я не представлял, как это должно произойти, а произошло совсем просто: губы девушки чуть шевельнулись, я торопливо отстранился, но ещё успел почувствовать лёгкое движение воздуха – выдох. В наступившей мёртвой тишине следующий её вздох услышали все. У меня подкосились ноги – ни то от усталости, ни то от облегчения. Сириус, сам белее стенки, крепко обнял меня за плечи, поддержал. Шепнул в ухо:
- Ты молодец, Рем. Ты даже не представляешь, какой же ты молодец!
Мужчина, имени которого мы до сих пор не знали, наклонился над девочкой, взял её запястье. Проговорил ошеломлённо:
- Дышит. И пульс нормальный. Слушайте, это что? Настоящее волшебство, которого не бывает?
- Именно, – Гамов тихонько рассмеялся. – Волшебство. Настоящее. Которого не бывает. Вы и не представляете, насколько его не бывает – такого!
В этот момент девочка открыла глаза. И мне снова стало страшно.
Она посмотрела на склонившегося над ней мужчину и попыталась приподняться, но он удержал. И правильно сделал – ещё не хватало ей оглядываться! Сказал успокаивающе:
- Вам лучше сейчас не двигаться. Как вы себя чувствуете?
- Нормально, – голос был скорее удивлённым и только чуть-чуть испуганным. – А что со мной случилось?
- А что вы последнее помните?
- Ну... я из кино шла, через пустырь. А потом... нет, не помню. Вроде бы шла-шла – и сразу тут. А что было-то? И где я?
Гамов повернулся к нам, одними губами быстро спросил:
- Заклинания можно?
Я сообразил, что не знаю, но Сириус торопливо закивал. Гамов шагнул к столу, наклонился, окончательно заслоняя девочке обзор:
- Вы потеряли сознание. Ничего страшного, скорее всего просто спазм, это в вашем возрасте бывает. Сейчас поспите, и всё пройдёт.
- Но я не могу! Меня дома ждут, бабушка! – она снова попыталась приподняться.
- Назовите телефон, я позвоню вашей бабушке.
Девочка смирилась и назвала номер, а через минуту уже спала. Гамов удовлетворённо усмехнулся:
- Удобная вещь – кольцо, да, мальчики? Так, товарищи, давайте решать, что нам теперь со всем этим делать? И для начала, накройте её чем-нибудь, если можно.
- Правда, Сеня, найди хоть простыню чистую, что ли, – впервые заговорил Виктор, наконец-то представив нам хозяина помещения. Тот ошеломлённо помотал головой и вытащил из шкафчика чистый халат. Накрыл спящую девочку. Выглядел он совершенно обалдевшим – а ведь минуту назад спокойно с ней разговаривал, надо же. Вот что значит профессионализм! Снова помотал головой, сказал:
- Знаете, мне сейчас страшно хочется сесть. И выпить. Такое на трезвяк видеть – с катушек слетишь! Пошли ко мне!
Прежде, чем последовать приглашению, мы осторожно упаковали драгоценные бутыли и контейнер с мусором обратно в короб. Оставить всё это даже ненадолго в чужом помещении казалось невозможным.
Комната отдыха располагалась через коридор и выглядела обшарпанной, но уютной. Или это так казалось после того мрачного зала? Гамов посмотрел на стоящий в углу диван и задумчиво проговорил:
- А уложим-ка мы девочку здесь, а? А то мне всё как-то не верится.
Никто не возразил. Мне самому, стоило выйти за дверь, стало казаться, что никакой воскресшей девочки и вовсе нет. Виктор только спросил:
- А не разбудим?
Несколько минут спустя завёрнутая в белый халат девочка, имени которой мы не догадались спросить, мирно спала на диване, а мы разместились на наколдованных («Кутить так кутить», – сказал Гамов) стульях. От выставленной хозяином водки (вернее, разведённого спирта) мы хотели было отказаться, но Алексей Петрович махнул рукой:
- А, ладно, за такое можно! Только нам по чуть-чуть, дел ещё будет выше крыши.
Нам налили и правда по чуть-чуть, на палец, а вот Сеня с Виктором заглотнули по полстакана разом и тут же разлили по новой. Гамов рассмеялся:
- Эй, мужики, вы бы не увлекались, а то надерётесь, вытрезвляй вас потом! Тебе, Витька, ещё придумывать, как дело оформлять – документы-то уже в работе, нет?
- Я что, первый день замужем? – возмутился Виктор. – Ничего я пока не оформлял, забрал тело и протокол, из наших только водитель в курсе, а ему пофиг. Конечно, просто так «потерять» такое дело не удастся, но у тебя же есть какие-то свои методы, а? Насколько я понимаю, теперь сможешь у своего начальства санкцию получить.
- Санкция у меня уже есть вообще-то, – усмехнулся Гамов. – Но что бумаги подчищать не придётся – это хорошо. Сейчас перечислишь всех, кто в курсе, ни к чему им лишнее помнить. А пока кончай глушить водку и пробей адрес, не по телефону же мне с её бабушкой разговаривать! Что, кстати, на ней было надето?
- Я тебе протокол сейчас принесу, – Виктор поднялся.
- Про «молчать» тебе напоминать не надо?
- Я что, похож на идиота? А, кстати: как твои идеи на счёт «чистосердечное в зубах принесёт»? Нет тела – нет дела.
- Ничего, эта мразь у меня и без тюрьмы огребёт, – мрачно пообещал Гамов. – Я, знаешь, человек начитанный и с фантазией. Придумаю что-нибудь... нетривиальное.
Жалости к убийце я не испытал ни малейшей, но по спине пробежал холодок. Я и не подозревал, что наш куратор может быть ТАКИМ.
- А сам потом не огребёшь?
- Вот ещё! Я как Остап Бендер – чту уголовный кодекс. Сказано же: нетривиальное.
- Ага, ну и ладушки, – удовлетворённо кивнул Виктор. Мысль о том, что насильник на законных основаниях может избежать ответственности, явно была ему не по вкусу.
Хозяин тем временем налил себе третью порцию, но пить не стал, а потребовал объяснений. Кои и были ему даны в достаточно сжатой форме, а закончил Гамов вопросом:
- Вы понимаете, что допустить болтовни мы не можем? Вы нам очень помогли, так что предлагаю выбор: либо забыть всё это, как по инструкции положено, либо помнить, но с наложением заклятья «печать на устах» – рассказать кому-то не сможете ни в какой форме, даже если захотите.
Сеня почесал затылок:
- Да, дилемма... Нет, я вас понимаю, секретность и всё такое... Знаете, я лучше помнить буду, хоть и под гипнозом. Это же... чёрт, до сих пор не верится! Это, считай, богом побывал! И такое – забыть? Нет уж, давайте свою печать и буду мучаться!
- Будете наверняка, – предупредил Гамов. – Ну да если что – Витя знает, как меня найти.
- Ладно, я болтать не любитель, переживу.
Заклинание это мы знали, но смотрели внимательно: просто на время заткнуть человеку рот было несложно, а вот пожизненное молчание об определённых вещах требовало виртуозного исполнения.
Вернувшийся Виктор отдал Гамову папку с бумагами, а нам шёпотом рассказал:
- Там пустырь заросший, а рядом стройка, сваи бьют – ничего не услышишь. Этот гад её, видимо, в кусты затащил, ну и... а потом ножом. Специально, мразь такая, не просто убил, а располосовал... ну, вы видели. Старичок один с собакой гулял, она и унюхала, а то в зарослях и до завтра бы не нашли. Повезло, да? Алексей говорил, что нужно свежак, чтобы час или два, не больше. А чтобы днём – такого я вообще не помню. Наглая тварь! Ну да недолго ему гулять, Лёшка что-нибудь придумает.
Мне самому здорово хотелось «что-нибудь придумать». Например, пригласить этого, условно говоря, человека, прогуляться по безлюдным местам под полной луной. У Сириуса, судя по сжатым кулакам, желание было ещё более тривиальное. Виктор посмотрел на нас внимательно и строго предупредил:
- Мальчики, давайте только без глупостей, да?
Гамов захлопнул папку и предложил:
- Сделаем так: я сейчас к её родным заскочу, наплету им что-нибудь, чтобы до утра не волновались... скажу, что врач, живу рядом, увидел, что девочке стало плохо и отнёс её к себе. Заклинание лёгонькое наложу, чтобы восприняли спокойно и сразу к ней бежать не захотели. Её потом к себе отвезу, пригляжу на всякий случай. А утром, если всё будет в порядке, домой доставлю. Бумаги отдашь?
- Забирай, всё едино, ведь дело прикрывать! Да вот тебе ещё, – он протянул кассету с фотоплёнкой. – Оперативная съёмка, даже проявить не успели.
- О, это ты молодец, спасибо! И вообще, я твой должник!
Виктор хмыкнул:
- Ты мне все долги авансом выплатил. А если эту мразь найдёшь и накажешь – так счёт за мной.
- Договорились! – кивнул Гамов и исчез.
Дальнейшее я помнил плохо. Как только в событиях возникла пауза, возбуждение схлынуло, оставив какую-то запредельную усталость. Помню, что Сириус превратил стул в кресло, устраивая меня поудобнее, а Семён отпаивал горячим и очень сладким чаем. Потом вернулся Гамов, взял девочку на руки, велев нам идти за ним. Сириус нёс короб с бутылями, а другой рукой поддерживал меня под локоть, что совсем не было лишним. Меня усадили в машину, и там я отключился окончательно, хотя потом Бродяга утверждал, что до постели я дошёл своими ногами. Может и так, но в памяти это не отложилось совершенно.
