Раскованная мелодияГарри был потерян и разбит. Сожаления, словно змеиный яд, отравляли его душу. Он был настолько погружен в собственный мир, в свое бесконечное горе, что ничего не замечал. Когда прилетела сова от мадам Помфри, его охватило чувство вины и страха. Теперь же к ним примешался еще и гнев.
Мужчина спокойно лежал на кровати, укутанный белыми простынями. Он не был мертв, но и не был жив. Он был где-то между, и никто, меньше всего Гарри, не знал, был ли хоть один шанс на его возвращение. Когда волшебник пытается совершить самоубийство, даже если удастся исцелить тело, может так случиться, что магическая душа не вернется.
Гарри коснулся руки Снейпа. Тринадцать лет назад он боялся разбудить его. Теперь же им владело чувство вины и желание по-настоящему узнать человека, который был его отцом. Гарри проклинал себя. Почему ему не пришло в голову навестить Снейпа? Естественно, что профессор тоже переживал, в конце концов, Лили была его внучкой. Но зельевар вел такую уединенную жизнь, а они все были настолько погружены в свое горе, что никто и не вспомнил о Снейпе и даже не подумал, что тот может сделать. Гарри вздрогнул от мысли, что когда умерла его мать, все было точно так же. Никто никогда не думал о Снейпе... пока не стало слишком поздно.
Единственной причиной, по которой мадам Помфри, пришедшая к профессору с просьбой об изготовлении особо сложных зелий и обнаружившая его, известила Гарри, был черновик неотправленного письма. Небрежно исписанный пергамент хранил больше вопросов, чем ответов. Один вопрос, на который Снейп все-таки ответил, потерял для Гарри актуальность еще тринадцать лет назад. Гарри перечитывал письмо снова и снова, и с каждым разом ему становилось все больнее и больнее.
Мистер Поттер
Дорогой Гарри,
думаю, ты должен знать, что я...
я хочу, чтобы ты знал, как я сожалею...
Наверное, ты задавался вопросом, почему мысль о возможности того, что ты мой сын, никогда не приходила мне в голову. Ответ прост: любая третьекурсница Хогвартса знает соответствующие заклинания, а твоя мать...
Если бы я только мог предположить, что ты — мой сын….
Ты заслуживаешь лучшего, чем...
Я искренне сожалею, что не смог сделать большего для малышки Лили. Она была так похожа на твою мать... Я думал, что повидал и отлюбил все еще до войны...
Слова не могут описать мое...
Но хотя бы…
И это было все. Снейп не закончил его. Было ли это похоже на предсмертную записку? Это явно был черновик письма. О чем сожалел профессор? Что имел в виду? Что такого хотел сказать, о чем не смог написать даже перед смертью? Гарри вздохнул и сжал его холодную руку мужчины.
— Черт вас побери, профессор, за все, что вы сделали со мной, — пробормотал он, усмехнувшись собственной иронии и невольно задаваясь вопросом, сколько раз Снейп говорил то же самое о нем.
***
Прошло две недели, но ничего не изменилось. Жизнь Снейпа висела на волоске, словно бы он пережил поцелуй дементора. Находясь в этой –маггловски выражаясь — коме, профессор все же мог услышать Гарри, хоть это и совсем не значило, что он захотел бы вернуться. Зачем ему быть здесь? Гарри знал, что почти не для чего. Он вздохнул и рассеянно потер шрам.
— Знаете, сэр, — сказал Гарри. — Я очень зол на вас. Я зол на вас потому, что вы оставили меня и даже не соизволили проститься. Это было чертовски эгоистично с вашей стороны.
Гарри неосознанно изливал свое отчаяние человеку, лежащему перед ним на больничной койке.
— Я знаю, что ничего не значил для вас. Но вы любили мою мать, и, наверное, вы искренне хотели помочь ее внучке. Сам же я не был дорог вам настолько, чтобы не оставлять меня вот так внезапно. Вы даже не закончили это проклятое письмо. Полагаю, что вы ни о чем не жалеете, правда?
Гарри вытер потные ладони о джинсы.
— На самом деле вы ведь всего лишь трус, не так ли?
Он внимательно следил за реакцией Снейпа. Может быть, помогут оскорбления, раз не оставалось ничего другого.
— Вы ошивались около меня достаточно долго, чтобы спасать мою задницу, но вам не хватило времени, чтобы узнать меня. Такой трус просто не достоин быть моим отцом.
— Все было так просто, — продолжал размышлять Гарри. — Мне не нужно ничего. Я только хочу знать, что вы действительно защищали меня. Что я был важен для вас. Да, мне хотелось, чтобы кто-то заботился обо мне ради меня, а не потому, что я должен был спасти Волшебный Мир. Не из-за этого проклятого шрама, — сказал он, резко откинув челку. — Но вы видели во мне только Джеймса Поттера. Я не был похож на него, но я хотел бы быть им. Жаль, что я и в половину не так храбр, как он.
— Проклятье, да очнитесь же! — сказал Гарри. Сколько ему еще просить этого человека? — Знаете что, если не очнетесь, я заберу вас к себе, и мои дети будут мучить вас, а Гермиона Грейнджер будет вашей личной медсестрой.
Ответа не было. Гарри вздохнул.
— Есть еще кое-что, чего я вам не говорил. Полное имя моего младшего сына — Альбус Северус Поттер. Даже если вы не желаете, чтобы я был в вашей жизни, я все равно хочу, чтобы вы были в моей. Простите, что оставил вас. Простите, что не пришел после смерти Лили. Этому нет оправдания, не важно даже то, что я был разбит и подавлен, когда она умерла, и совсем не выходил из дома. А теперь я здесь. Из-за вас я выбрался из дома. Пожалуй, вы могли бы менее драматично заставить меня сделать это, профессор.
— А еще Джинни беременна. На самом деле она уже была беременна, когда Лили... Мы не старались специально, просто так получилось. Будет девочка, — Гарри сглотнул. — Мы хотим назвать ее Дора Эйлин Поттер, в честь Нимфадоры Тонкс и вашей матери.
Гарри снова взял руку профессора. Он даже попытался использовать Эннервейт, пока никто не видел. Но все было бесполезно.
— Мне всего лишь нужно знать, хотите ли вы быть моим отцом. Знаю, что вы ненавидите мое гриффиндорство и я просто теряю время. Проснитесь же и скажите, что я неправ!
Гарри отпустил ладонь Снейпа и снова положил руки на колени.
— Знаете, почему я не сказал вам тогда? Я боялся, что вы не захотите знать меня. А я не смог бы принять отказ. Наверное, я трус, да?
***
— Если бы ты мог вернуться назад и все изменить, что бы ты сделал?
Уже не первый раз Джинни задавала ему этот вопрос. Но впервые его ответ изменился.
— Только одно, — тихо ответил Гарри — Тогда, тринадцать лет назад, я сказал бы Снейпу, что он — мой отец. Даже если бы он прогнал меня...
