Глава 8Хеймитч все еще хмурился, когда я услышал, как кто-то вошел в дом. Осторожными шагами этот некто продвигался на кухню. Как стало позже очевидно, это была Китнисс.
- Ну, вот теперь вся компания в сборе! Что, солнышко, тоже пришла навестить или опять нужно тебя из проблем вытаскивать?
Она поморщилась. К тому же было такое ощущение, будто она решает, какой будет ее месть на слова Хеймитча.
- Да нет, - она говорила ровным голосом, что совершенно не соответствовало ее виду, - ничего у меня не случилось. Я к тебе пришла, проведать хотела. Принесла немного опохмелиться, - она показала ему бутылку со спиртным, - но если ты в состоянии язвить, то, видимо, она уже тебе ни к чему.
- Аа.. Стой! – Хеймитч пошел на попятную. – Ладно, извини. Был не прав. Прошу прощения. Надеюсь, этого хватит, чтобы извиниться, - его взгляд был прикован к бутылке. – Так может, отдашь то, что принесла?
- Не обольщайся, Хеймитч. Я не отдам тебе это, – она покрутила «гостинец» в руках.
- А зачем принесла тогда?!
- Бросать надо плавно. Скажем так, медленно, но уверенно. Касается всего, что связано с зависимостью.
Китнисс ухмыльнулась, глядя на его недовольное лицо.
- Солнышко, а с чего ты взяла, что я собираюсь бросать?
- Хеймитч, так деваться некуда, - я удивлялся его тугодумности, - продолжать-то нечем.
Тут до меня дошло.
– Китнисс, а откуда это у тебя?
- Сегодня охотилась. Вспомнила про тайник. А туда я как-то раз спрятала одну бутылку… ну, на случай форс-мажора. Как оказалось, не зря.
Затем она вновь посмотрела на ментора. У него уже был умоляющий вид.
- Хеймитч, совсем немного. Чисто опохмелиться, а не продолжить пьянку.
- Это не пьянка… - хотел было возразить ей ментор.
- Мне плевать, как это называется. Побудешь немного трезвым. Тебе полезно.
Вздохнув, Китнисс все же смягчилась.
- Сейчас невозможно достать спиртные напитки. Это, - она показала сосуд, - все наши запасы. И нам нужно истратить их с умом. Скажем, для того, чтобы восстановить тебя. Потому что я не хочу видеть, как ты кидаешься с ножом на людей в состоянии эдакой ломки. Это дрянное пойло будет у нас с Питом, потому что тебе я ее, - она снова помотала бутылью перед его носом, - не доверю.
В какой-то момент мне показалось, что Хеймитч готов задушить девушку. Но, наверное, совладав с собой, кивнул в знак согласия.
Китнисс взяла чистый стакан и налила в него необходимое количество.
- Ну что же, и на этом спасибо, - пробурчал ментор.
Похоже, один я считал, что мы не можем заставить Хеймитча отказаться от алкоголя. Поэтому, как только мы вышли из дома ментора, я тут же накинулся на нее.
- Китнисс, ну, зачем ты так с ним? Неужели ты не понимаешь, что так нельзя? Мы не имеем права обязывать его отказаться от спиртного. Послушай, мы с тобой сами едва ли убегаем от реальности, которая даже во снах нас преследует. Как мы можем ему запретить, если для него это единственный выход, чтобы не сойти с ума?
Она ошарашено на меня посмотрела. Видимо, не ожидала, что стану критиковать ее поступок.
- Да, все я понимаю, Пит, - она говорила с сожалением. – И я, как и ты, не смогу запретить ему, не смогу удержать его от этого. Разве что, он сам вознамерится остановиться. Но сейчас правда нет другого выхода, ты же знаешь это.
Я знаю. И она знает. Но от этого не легче.
- Что нам остается делать? – она продолжала. – Только так.
- Только так… - я медленно повторил ее слова.
Мы направились к ее дому. Теперь я не нуждался в приглашении. Мы оба были вольны приходить друг к другу, как к себе домой. Чем я частенько пользовался. В отличие от нее.
Бросив куртки на диванчик в прихожей, мы прошли на кухню. Налив чай, она вцепилась в кружку двумя руками. Видимо, замерзла. Ее можно было понять. Мы провели у ментора весь день. А к вечеру заметно похолодало.
Я пожалел, что с собой у меня не было ничего, что можно было бы поставить на стол к чаю. Для нее, разумеется.
Она так сжалась, что мне захотелось завернуть ее во все одеяла мира и прижать к себе, лишь бы Китнисс согрелась. На мне был пиджак, но, боюсь, он бы мало чем помог. Поэтому я сбегал в ее комнату за пледом. Как назло, он был холодным, отчего девушка вздрогнула, когда я накинул его ей на плечи. Не заболела ли она? Я коснулся ее лба – он был нормальной температуры. Китнисс замерла от моего прикосновения. Я заволновался: что сделал не так? Но потом понял. Это ведь мое первое произвольное к ней прикосновение, прикосновение, которое было произведено по моей инициативе, без провоцирующих на то причин.
- Ты себя хорошо чувствуешь? – я поспешил нарушить образовавшуюся тишину.
- Вполне, мне уже не так холодно, правда.
- Это радует.
Но идиллия не была долгой. Меня будто током ударило. Руки моментально стали влажными, а на лбу наверняка появилась испарина. Дыхание участилось. О, нет! Только не это.
Я уже знаю, что со мной происходит. Я понимаю, что еще пару секунд, и мое сознание выйдет за пределы реальности. Чтобы не упасть я хватаюсь за столешницу. Последнее, что я вижу – это растерянное и объятое страхом лицо Китнисс. Затем кружка выпадает из моей руки и моим разумом завладевают видения.
В голове прокручиваются ужасные картинки из прошлого. Лживого или настоящего – это неважно. Сейчас для меня все едино. Энни и Джоанна, корчащиеся от боли, кричащие, метающиеся по своим камерам; безгласые, которых убивают и мучают. Но больше всего в этих видениях Китнисс – жаждущей крови, беспощадной, жестокой, чудовищной. Она пытается убить меня под разными ракурсами - то на арене, то дома, то на улице, то в лесу. Она убивает мою семью, моих знакомых, абсолютно чужих людей. Она убивает Руту. Везде кровь и ее неестественное лицо.
- ПИТ!
Чей-то голос прорывается в мое сознание. Я никак не пойму, кто это. А параллельно ему звучит другой голос. Такой мерзкий, ужасающий. Он призывает убить ее. Убить Сойку. Убить Китнисс. Этот голос парализует, заставляет слушать.
- Пит! Очнись! Пит, не давай этому завладеть тобой! Пит, вернись ко мне!
Боже, бедное создание, оно в опасности, раз так усердно зовет меня. И этот голос слишком родной. Он полон ужаса и страха. И он зовет меня. Кому я так нужен?
Но и другой голос обращается ко мне. Приказывает убить. Я не хочу! Зачем мне убивать? Хочется спрятаться от этих видений, от этого голоса. Так страшно, так ужасно.
- Пит, прошу тебя, не оставляй меня! Вернись ко мне! Пит! Очнись же!
Опять родной голос. Столько боли, столько отчаяния. Я узнаю его. Это Китнисс зовет меня. Настоящая Китнисс, а не героиня моих ночных кошмаров, жаждущая моей смерти.
Я пытаюсь прорваться сквозь пелену жутких картинок, захвативших мой разум. Постепенно они исчезают, ужасающий голос затихает, а голос Китнисс становится все отчетливей. Я чувствую, что она держит мое лицо в своих руках, перед глазами картинка из реальности – ее размытое лицо. Наконец, рассудок становится чистым и свободным. Я снова способен ориентироваться во времени и пространстве.
Я фокусирую свое зрение на лице Китнисс – испуг, отчаяние и ужас отражаются на нем.
- Все в порядке. Уже прошло, - я хочу успокоить ее.
Она облегченно вздыхает. Но уже в следующее мгновение ее глаза наполняются слезами и раздаются всхлипы. Она рыдает. - Китнисс, что с тобой?
Она не способна ответить, истерика мешает ей что-либо произнести. Я притягиваю ее к себе и успокаивающе глажу по голове.
- Все хорошо, уже все хорошо. Я в порядке. Все кончилось. Я с тобой.
Сквозь рыдания звучат ее слова:
- Извини. Просто столько всего произошло плохого за последнее время. Столько потерь. Столько людей погибло или пострадало. И многие до сих пор мучаются. А то, что сделали с тобой – это ужасно. Просто не смогла удержаться. Наверное, накопилось и выплеснулось…
Ее речь была бессвязной, отрешенной. Китнисс пыталась прекратить истерику, но у нее это плохо получалось. Она схватилась за ворот моей рубашки. То ли чтобы направить свое напряжение в ткань, то ли потому, что боялась, что я ее отпущу и уйду. Глупенькая. Куда же от тебя денусь? Если я нуждаюсь в тебе так сильно.
Какое-то время мы так и продолжаем сидеть на холодном кафельном полу. Когда Китнисс перестает сотрясаться от рыданий, и всхлипы прекращаются, я пытаюсь подняться, чтобы отвести ее в спальню. Но не тут-то было. Она мертвой хваткой вцепилась в меня не давая сделать и шаг. Ладно, не хочешь идти, значит понесем. Без единого слова я беру ее на руки и несу.
Она кажется мне такой легкой, что я спокойно, без лишних усилий отношу ее на второй этаж и кладу прямо на ее кровать.
Снимаю с ее ног обувь и накрываю одеялом. К моему облегчению, она выглядит гораздо лучше.
- Пит, не стоит так со мной носиться. Всего лишь нервы сдали. Что такого-то? И вообще, это не ты меня, а я тебя должна успокаивать и заботиться о тебе.
- Не переживай, я тебе еще предоставлю возможность.
Отстраняюсь от кровати и отворачиваюсь от Китнисс.
- Ты куда это собрался? – она подумала, что я ухожу домой.
- За чистым полотенцем. Если я собираюсь сегодня остаться у тебя, это еще не значит, что должен пренебрегать правилами личной гигиены. Или ты хочешь со мной в душ пойти?
Китнисс запустила в меня подушку, однако улыбнулась. Прыснув, я взял полотенце из ее шкафа и ушел в ванную комнату.
Как обычно, вода смыла с меня пережитки ужаса и придала сил. Вполне возможно, чтобы справиться с новыми кошмарами, только теперь во сне.
Когда я вернулся в комнату, Китнисс лежала в обнимку с той самой подушкой, которую минутами раньше кинула в меня.
- Ванная свободна, - я привлек к себе ее внимание.
Увидев меня, она покраснела. Я не хотел смущать ее своим обнаженным торсом, но не могу же я спать в мокрой от слез рубашке. Да и к тому же, я ведь не голый, а в брюках. Это было странно: полураздетым она видела меня не раз прежде, но все равно засмущалась сейчас. Вот черт! Мне это льстило. Мне это нравилось.
- Так ты идешь? Или будешь спать в кофте и джинсах?
- Еще чего. Я тоже не хочу ложиться «грязнулей».
Взяв необходимые вещи, она покинула спальню.
Теперь, когда Китнисс не было рядом, мысли заполонили мой разум.
Во-первых, сегодня впервые в жизни после и во время психологической атаки видений я не испытал желания убить Китнисс. Это существенный сдвиг в моей психике. Шаг на пути к выздоровлению.
Во-вторых, слова Хеймитча оказались для меня открытием. «Она любит тебя. Человек, который не любит, не стал бы так отчаянно бороться за твою жизнь, не мучился бы так от боли, когда его отвергал и ненавидел ты… Что она получила?.. Отчаяние и боль – это мягко сказано». Китнисс меня любит – в это верится с трудом. Она никогда не говорила мне об этом, никогда не проявляла открыто свои чувства, если они имелись. Но с другой стороны… Она боролась за мою жизнь, рисковала, ждала меня. И сейчас она все еще заботится обо мне. Она все так же боится потерять меня. Но я не хочу на нее давить. Сейчас ей не до любви. Китнисс в ней нуждается, но сама этого пока не понимает. Так что я буду просто давать ей то, что могу дать, хочу дать, то, что ей необходимо, чтобы не сломаться и жить дальше. Она еще слаба, сломленная горем, но все же на ее лице все чаще стала появляться улыбка, она стала есть и охотиться, даже нашла в себе силы опекать меня и Хеймитча. У нее есть ради кого жить. А у меня есть она. Теперь я точно знаю, что люблю ее. Как же это приятно – просыпаться и знать, и чувствовать, что тебе есть ради кого жить, кому печь сырные булочки, о ком заботиться; что есть тот, кто радуется, увидев тебя, тот, кто ждет тебя. Надо же, этой девушке удается возвращать меня к жизни. Она кажется такой хрупкой и ранимой порой. Но я знаю, что она – огненная Китнисс, что ее лицо знакомо каждому жителю Панема, что она звезда, она знаменитость. Для кого-то, наверняка, кумир. А для меня она гораздо большее. И с каждым днем она все больше становится смыслом моей жизни. Мне все больше кажется, что это не гравитация, а Китнисс удерживает меня рядом с собой. Становится центром моей личной маленькой вселенной.
Когда она вновь появилась, на ней были надеты футболка и свободные бриджи, чем-то напоминающие шаровары. Это было так здорово и непосредственно. Но футболка облегала ее тело, очерчивая каждый его изгиб. Новое, а скорее, хорошо забытое старое, чувство завладело мной. Поэтому я поспешил сосредоточиться на чем-то другом.
- Мило, - я оценивающе кивнул, пробежав взглядом по ее одеванию.
Она осмотрела себя и бросила мне недоверчивый взгляд, полный к тому же смущения. Ах да, она же не привыкла к комплиментам. Ну, что ж, пускай привыкает. Да уж, Китнисс до сих пор не понимала, что хороша собой. В особенности для меня. Я нахожу ее не просто красивой. Она и есть воплощение красоты в моем представлении. Но лучше моей скромнице пока об этом не знать. А ни то и вовсе с головы до пят зальется краской.
Я похлопал по соседней подушке, приглашая к себе. Было нагло предлагать ей место в ее же постели, но так я ее хотя бы с места сдвину.
Она легла рядом, повернувшись ко мне спиной. Это что такое? Она что, собиралась оставить меня одного сегодня ночью?
Вероятно, сегодняшний инцидент ее напугал и она меня боялась. Что ж, тогда я не имею права ожидать от не объятий. Поэтому просто провожу рукой по волосам, приглаживая их и убирая за ухо выбившиеся пряди. Она обернулась и радостно улыбнулась мне. Китнисс протянула ко мне руки, желая, чтобы ее обняли. Я притянул ее к себе, и она тут же примостилась на моей груди, уткнувшись носом в шею. Выходит она боялась, но не того, о чем я подумал. Она боялась, что сегодня я ее отвергну. А теперь, довольная, она дыханием щекотала мою кожу. Это было так естественно – держать в объятиях любимую девушку, лежать с ней в одной постели. И в то же время это было чем-то невероятным. Это казалось сном, который может в любой момент развеяться, как дым.
Она пожелала мне спокойной ночи, и уже спустя пару минут я услышал ее тихое размеренное сопение. Она уснула. Поэтому я, наконец, ответил шепотом:
- Спокойной ночи, любимая.
