Глава 8Глава: 8 «Дружба»
Мэриан не знала, что Робин той ночью тоже не спал. И думал именно о ней, только вот совсем не в том ключе, как ей бы хотелось. Робин вспоминал, как ее полюбил. Леди Мэриан всегда казалась ему образцом самых лучших качеств, которые только могут быть. Виделась состоящей сплошь из одних добродетелей. Наверное, он сам создал этот прекрасный образ, после войны в Святой земле так хотелось верить в то, что в жизни все же есть что-то хорошее.
А правда проста – Мэриан самый обычный человек, как с достоинствами, так и с недостатками. Не бывает идеальных людей. То, что он раньше не видел недостатков, не значит, что их не было. А теперь Робин видит все как никогда ясно.
Нет, он до сих пор, пожалуй, любит Мэриан. Просто он в ней немного разочаровался. И, как ни парадоксально, произошло это из-за того, как она относится к его сопернику в любви.
Дело в том, что Робину очень неприятно наблюдать, как Гай мучается. Хоть ему друг и не признается, все видно невооруженным взглядом. Он не может понять, что чувствует к леди Мэриан. Он пытается наложить на свои к ней чувства информацию о том, что они брат и сестра. И получается у него это плохо.
Нет, Гай верит в это. Но очевидно, что его поведение по отношению к Мэриан гораздо нежнее, чем, если бы он был ее братом. И он слишком сильно о ней беспокоится. Правда, Робин не знает, как Гай относился к Изабелле. Вообще, он мало знает о ее судьбе.
И это тоже стало его беспокоить в последнее время. Даже странно – пока Робин не затеял с легкой руки Мэриан сомнительную авантюру с рассказами Гаю об их якобы крепкой с детства дружбе, ему даже в голову не приходило побеспокоиться о том, что стало с Изабеллой. Он видел, как перемолола жизнь Гизборна, в кого его превратила. А Изабелла осталась в его памяти той же, какой, держась, как утопающий за соломинку, за руку старшего брата покинула дом, где умерли их родители.
Тихой, невзрачной девочкой, которая всегда хорошо к нему относилась. Робин тогда не понимал, что не во внешней красоте дело. Он вообще очень многого в жизни не понимал. Потому позволял себе относиться к Гаю и Изабелле свысока. Если бы их родители все же поженились, юным Гизборнам трудно бы с ним пришлось…
Но вышло так, как вышло. И Робин понятия не имел, где находится Изабелла, что с ней стало. А ведь он виноват перед ней не меньше, чем перед Гаем. Но ему было все равно. А теперь нет. Раз уж он начал вспоминать, вспоминает все и до конца. И совесть выглядывает из глубины сознания, начинает мучить его.
У Робина даже мысль промелькнула – надо бы узнать у Гая, что стало с его сестрой, когда к рыцарю память вернется. Впрочем, навряд ли он будет с Робином о чем-либо разговаривать… Все как-то паршиво и запутанно.
Мэриан не появлялась несколько дней. Робин подозревал, что девушка обиделась. Он же не смог ответить ей на такой, с ее точки зрения, простой вопрос. Кто ему важнее? Мэриан или Гай? Но Робин не лукавил – ответа он, и правда, не знает. Кого выбрать? Девушку? Друга? А Гай ему друг, и не стоит себя обманывать. Даже не смотря на то, что, если память вернется, будет считать его смертельным врагом.
Робину не хватало Мэриан, но, вместе с тем, он чувствовал какое-то иррациональное облегчение. Не надо притворяться, отвечать на ее нападки, пытаться сгладить конфликтные ситуации… Вместо этого куда приятнее завалиться к Гаю в Локсли на ночь глядя, выпить с ним хорошего вина и о жизни поговорить. Вообще, Робину с его дамой сердца всегда было не просто. Почему-то они не могли, как большинство, просто любить друг друга и быть счастливыми. У них вечно возникали проблемы и недопонимание.
Но, когда Мэриан через пару дней все же пришла, Робин все равно обрадовался. К тому же девушка и не вспоминала об их последнем разговоре. Наоборот, все было очень хорошо – они гуляли по лесу, наслаждались обществом друг друга… Но вскоре Робин начал ощущать дискомфорт. Сначала он не понимал, в чем дело. А потом сообразил – Гай. Он же прекрасно знает, что настоящий Гизборн любит Мэриан до безумия. А он снова как избалованный ребенок хочет растоптать все, что Гаю дорого? Нет. Поэтому, когда Мэриан потянулась за поцелуем, Робин отстранился. Твердо глядя в широко распахнутые от обиды и недоумения глаза девушки, он сказал:
- Мэриан, не сейчас.
- Но почему? Мне кажется, ты тоже этого хочешь. Или уже не любишь меня?
- Люблю. Только не я один, ты это знаешь.
- Снова Гай! С тех пор, как потерял память, он постоянно стоит между нами!
- Пока не потерял, тоже стоял. Мэриан, посмотри правде в глаза, ты же сама не знаешь, кого из нас выбрать.
- Но сейчас я хочу быть с тобой.
- Потому что Гай считает тебя родной сестрой. Мэриан, пойми, я люблю тебя. Но не хочу пользоваться ситуацией.
- И что нам делать?
- Мы подождем, когда к Гаю вернется память. И ты сделаешь окончательный выбор. Каким бы он ни был, я это приму.
И Робин не лукавил. Если Мэриан поймет, что любит не его, а Гая, он действительно готов отойти в сторону. Раньше он был убежден, что Гай не пара для Мэриан. И поэтому постоянно пытался их поссорить. Возможно, из этого убеждения и родилась его любовь к Мэриан – он так хотел разлучить их с Гизборном, что и не заметил, как влюбился сам.
Но теперь все иначе, и Робин больше не думает, что если Мэриан выберет Гая, она непременно будет несчастна. Рыцарь ее так сильно любит, что пылинки будет с нее сдувать. И Робин будет рад за них обоих, чего бы ему это не стоило.
Уже на следующий день у Робина появился повод отвлечься от мрачных мыслей – очередное крайне важное дело. На главной площади Ноттингема уже в который раз вешали невиновных. И в который раз шерифу это не удастся. Потому что Робин подобному произволу мешал и мешать будет.
Гая он не успел предупредить о своем приходе – времени не хватило. Действовать надо быстро и точно. Робин взял на прицел шерифа, и опять выставлял Гаю требования. Робин, в отличие от Гая, хорошо помнил тот момент. И собственную ярость, и ненависть в глазах Гизборна. Тогда все было очень серьезно. Теперь же это не более чем фарс для отвода глаз шерифа. Гай это знает.
Почти все удалось – тех, кого собирались вешать, отпустили. Их увели люди Робина, и все было бы хорошо, если бы Робин не заметил опасность, угрожающую ему самому, слишком поздно.
Один из солдат незаметно подкрался. Гай попытался предупредить, он намеренно громко крикнул: «Сдавайся, разбойник, ты проиграл!» за мгновение до того, как Робин получил бы удар кинжалом в спину. И этим, без сомнений, спас ему жизнь – уловив предупреждение, Робин отскочил в сторону. Но лишился козыря в виде заложника-шерифа, которого при этом пришлось оттолкнуть.
Робин заметил страх в глазах Гая. Все правильно, и он сам тоже боится не за себя, а только за друзей и родных, впрочем, помощник шерифа почти сразу сумел с собой справиться, стал раздавать солдатам приказы, действуя только лишь чуть-чуть медленнее, чем мог бы. Но Робину этого вполне хватило. Все же он пережил и знает куда больше, чем все, находящиеся на площади. Робин сумел проложить себе дорогу, вскочил на любимого коня Гая и почти ушел… Как тут кожей почувствовал неладное.
Обернувшись, увидел, как один из солдат целится в него из арбалета. До выстрела оставались какие-то доли секунды, и Робин уже простился с жизнью… Но тут Гай, решив отправиться за ним в погоню, «случайно» задел того солдата конем Вейзи, на которого вскочил, и тот упал.
Погоня продолжалась довольно долго – Гай и Робин запутывали следы. Когда же стало ясно, что никто за ними проследить не сможет, спрыгнули к коней. Робин сказал:
- Спасибо, Гай, ты спас мне жизнь дважды за сегодняшний день.
- И сделал бы это еще, если бы понадобилось. На то и существуют друзья.
- Да, ты прав. Гай, я прошу тебя, запомни – я твой друг и всегда, при любых обстоятельствах, что бы ни случилось, им останусь. Я даю тебе слово.
- К чему такой пафос?
- Возможно, ты поймешь это скорее, чем мне бы хотелось. Гай, даже если будешь меня ненавидеть, не забывай, пожалуйста, того, что я сейчас сказал.
- Ты странный какой-то. Поговорим, когда в себя придешь. Ты лучше скажи, что мне Вейзи соврать?
- Скажи, что, гоняясь за мной, попал в засаду. Я взял тебя в плен, но снова отпустил, потому что благородный.
- Сработает?
- Должно, всегда срабатывало. Но если что-то пойдет не так, я тебя, конечно, выручу.
- Ясно. А могу я получить назад коней? Мне мой Ричи дорог, да и Вейзи за Ворона голову точно оторвет.
- Ты пообещай начальству, что найдешь коней. А через день придешь в лагерь и заберешь их. Шерифу скажешь, что отбил в нелегкой схватке.
- Годится.
Гай ушел огребать от Вейзи, Робин пошел в лагерь, своих успокаивать.
Прошло несколько дней, Гай снова вышел сухим из воды, Робина терзали муки совести.
Тогда, когда он дал слово Гаю, что является его другом и останется таковым при любых обстоятельствах, Робин не лукавил. И если бы Гай спросил, в чем дело, он бы, наверное, рассказал всю правду. Но Гай не спросил, и это продолжило лежать на совести Робина тяжким грузом. Он только знал, что даже если к Гизборну вернется память, продолжит считать его своим другом. И будет вместе с Мэриан бороться за его душу.
В тот вечер Гай, вообще-то, ждал Робина. Друг как-то странно ведет себя в последнее время, словно в чем-то перед ним виноват. Может, что-то случилось раньше, пока Гай не потерял память? Может, Робин об этом умолчал? Впрочем, Гай был убежден, что ничего страшного Робин не мог совершить. Потому что он исключительно благородный человек и друг, каких поискать. Но если что-то Робина гложет, если ему нужно его прощение, Гай готов его выслушать…
Но вместо Робина пришел Алан. С ним Гай, можно считать, тоже подружился. Не так крепко, как с Робином, но все равно из остальной лесной братии его выделял. Алан – неплохой парень, шустрый, с хорошим чувством юмора. Только вот постоянно мялся, когда Гай пытался узнать о том, дружили ли они. И у Гая сложилось впечатление, что друзьями они не стали явно не по вине Алана. Возможно, он до потери памяти слишком много внимания уделял происхождению? В любом случае, это ошибку Гай решил исправить.
И потому вполне дружелюбно пригласил Алана зайти, налил вина ему и себе. Но пил разбойник через силу. И было понятно, что что-то его мучит, но заговорить об этом он все никак не может решится. В конце концов, Гай не выдержал первым:
- Алан, я же вижу, что-то не в порядке. Может, ты скажешь, наконец, зачем пришел?
- Сэр Гай, я просто хочу, чтобы Вы знали, я Вас очень уважаю и очень хотел бы стать Вашим другом.
- Мы и есть друзья, разве нет?
- Раньше Вы бы так не сказали.
- Значит, я прав. Я не хотел дружить с тобой из-за твоего происхождения, или что-то произошло?
- Много чего происходило. Но запомните, пожалуйста, я никогда бы не сделал ничего, что причинило бы Вам вред. Я сейчас не вру и не шкуру свою спасаю. Это правда.
- Да что происходит-то? Вы с Робином словно оба рехнулись! Так… все… мне эти тайны надоели. Живо выкладывай, что знаешь!
Алан замялся… И в этот миг в комнату Гай ворвался Вейзи со стражей.
Гай был уверен, что ему конец. В самом деле, Алан же лесной разбойник. И ведет себя у него в комнате как у себя дома. Но в следующее мгновение у его горла оказался клинок. Это была самооборона, ничего более. Гай никогда не сделал бы этого осознанно, но его рефлексы не дремали – и в следующее мгновение он освободился из захвата и кинул разбойника на пол. Только когда на Алана накинулась стража, Гай понял, что натворил, и похолодел.
На допросе Алан твердил, что забрался к Гаю, чтобы убить его по приказу Робина, а сам помощник шерифа от волнения места себе не находил.
В конце концов, шериф оставил Алана в покое, объявив, что наутро его казнят. И Гай помчался в лагерь к Робину. Осознавая, что, возможно, их дружбе теперь придет конец.
Гай, конечно, не виноват, он и сам на его месте вполне мог бы поступить точно также. Все же условные рефлексы и у него сильны. Но то, как яростно помощник шерифа себя обвиняет, уже говорит в его пользу. Да и не Робину его судить. А Гай, очевидно, решил, что Робин сейчас же набросится на него, и возможно даже с мечом. И готов был принять это. Но Робин подошел и положил руку на плечо напряженно стоящего перед ним друга:
- Гай, послушай, не надо себя казнить. Поверь мне, Алан знал, на что идет.
- Но я мог бы подыграть ему, как тебе! А теперь еще не известно, удастся ли нам его спасти.
- Конечно, удастся, мы же всегда всех спасаем.
- Ты должен меня презирать.
- Гай, ты что, накануне плохо меня слушал? Я же выразился ясно и четко – ты будешь моим другом, не смотря ни на что. Давай лучше обсудим план спасения Алана.
Робин решил, что спасут Алана они до казни, причем действовать будут вдвоем. Вообще, ему не хотелось предавать это событие широкой огласке – ни к чему это, вдвоем справятся. А вот если остальные узнают про Алана… еще вздумают Гаю мстить. А Робину очень важно, чтобы эта переделка и для Алана, и для Гая закончилась благополучно.
Гай провел Робина в темницу, их никто не заметил. Там Алан ожидал казни. Застали друзья его в глубокой задумчивости. Похоже, его даже мало заботило, что он находится в тюрьме, и его собираются казнить. Выглядел он как человек, который находится мыслями своими где-то в совершенно ином месте, обдумывая что-то для себя очень важное.
Но времени было немного. Гай и Робин решили, что инсценируют нападение Робина на помощника шерифа и последующее отбирание у него ключей от камеры. Которые, конечно, Гай отдал вполне добровольно. Алан, правда, все хотел поговорить с Гаем, но Робин эти попытки пресек. Сказал – потом, когда будет времени больше.
До лагеря добрались благополучно. Робин договорился с Аланом о том, что они не скажут остальным о том, что произошло, и роли Гая в этой истории. Для всех Алан успешно выполнил в Ноттингеме совершенно секретное задание Робина.
Робин все думал о том, что же сподвигло Алана заявиться к Гаю на ночь глядя. Хотел ему правду рассказать? Бред какой-то… Незачем ему это делать… Только если нет чего-то такого, о чем не знает даже Робин… Впрочем, Робин решил не заставлять Алана признаваться, в чем дело. Захочет – расскажет сам.
Алану было паршиво на душе в последнее время. Раньше его роль двойного агента воспринималась скорее увлекательной игрой. Он понимал, что с точки зрения морального аспекта это совершеннейшая подлость, но как-то закрывал на это глаза. И, как ни странно, относился с большим уважением и к Робину, и к Гаю. Он сам не знает, как поступил бы, если бы пришлось выбрать одного из них, зная, что второму грозит смерть. Тут нет верного решения, и в любом случае он стал бы предателем. Да он и сейчас предатель… Просто раньше не заострял на этом внимание.
А с тех пор, как Гай потерял память и превратился в «друга» Робина, Алан стал бояться. Страх преследовал его днем и не давал спать ночью. Он все думал о том, что будет, если Гай узнает о его роли. А это вполне вероятный вариант – Вейзи же в курсе. И он не сегодня, так завтра может потребовать, чтобы Гай подключил к делу уничтожения Робина своего агента в его лагере. И что тогда? Это сломает и жизнь Алана, и игру, затеянную Робином и Мэриан. Алан вообще не представлял всех последствий, настолько они могут стать чудовищными и непоправимыми.
Именно это чувство страха и понесло его на ночь глядя в Локсли. Алан не знал, о чем конкретно будет говорить с Гаем. Только ему требовалось делать хоть что-то, ждать катастрофы в лагере становилось совершенно невыносимо.
Гизброрн принял его на удивление дружелюбно, и это сразу насторожило. Алан попытался хоть как-то выразить то, что он чувствует, но получился лишь жалкий лепет, за который ему самому стало стыдно. Гизборн потребовал объяснений, и тут в комнату ворвались люди шерифа.
Потом были камера и допросы. Но Алан посчитал удачей уже то, что его при Гае не расспрашивали о его шпионской деятельности в лагере Робина. А то получилось бы, что он сам дал толчок тому, чего отчаянно боялся.
Вейзи, очевидно, решил, что, воспользовавшись потерей памяти своего шефа, Алан окончательно выбрал сторону. И решил убить Гизборна, прежде чем он все вспомнит. На самом деле действия Алана – просто первое, что пришло ему в голову.
Тем не менее, Вейзи обращался с ним, как с любым попавшимся ему в лапы разбойником. Вопреки логике Алана это только обнадеживало – значит, есть надежда на то, что Гай так ничего и не узнает о его неблаговидной роли. Как и Робин…
Даже в камере, перед казнью, Алан размышлял о том, что он творил. И склонялся к мысли, что, когда к Гизборну вернется память, если он останется жив, не будет шпионить, чего бы это не стоило.
Его спасли Робин и Гай. От этого чувство вины стало только еще острее. Алан понимал – он не заслуживает к себе хорошего отношения. Даже хотел признаться Робину в своей двойной игре. Но не сумел себя заставить – Алан знает, насколько страшен в гневе предводитель. Осталось только ждать и надеется, что все наладится как-то само собой.
