Глава 8. История одного сквибаВ минуты истинного горя человек не умеет врать. Сильные могут, конечно, скрыть свою боль, но она всегда будет отражена в их глазах. Нельзя скрыть что-то за улыбкой или безразличием, если это «что-то» — апокалипсис твоего мира.
Мы похоронили Эмму на той самой опушке. Ей было всего двадцать, а у меня из головы не выходили ее последние стоны и растрепанные огненно-рыжие волосы. Найт был в таком удручающем состоянии, что я не смог оставить его одного и аппарировал вместе с ним в поместье Хаффлпаффов. Время было позднее, но Рик, Ровена, Хельга и Селена до сих пор ждали меня в саду. Как только шум в ушах от перемещения утих, на его смену пришло верещание сестры.
– Как ты мог даже не оставить записки?! Я же весь день сходила с ума, думала – все, пропал! Как ты можешь так поступать, учитывая то, что произошло с родителями?!!
– Со мной все хорошо, сестренка, — усталая улыбка появилась на моем лице. — Видишь, я цел…
Но Селена не умолкала еще несколько минут, и ее звонкий голосок разносился по вечернему саду, тревожа уже уснувших обитателей – крошечных эльфов, садовых гномов и птиц. В конце концов, мне пришлось прикрикнуть на нее, чтобы она замолчала.
– Отправляйся спать, мы поговорим утром.
Селена тяжело вздохнула, но послушно направилась к дому.
– Она очень переживала, весь день не находила себе места, как и мы все, – укоризненно покачала головой Хельга.
– Простите, друзья, – я виновато развел руками. – Дело не терпело отлагательств. Еще раз прошу прощения, но у меня не было иного выхода. Хочу представить вам моего нового знакомого – Никос Найт.
Все это время мужчина стоял поодаль, покачиваясь из стороны в сторону, как в трансе. На свое имя он никак не отреагировал. Слезы на его лице уже высохли. Но в моей памяти навсегда запечатлелась картина, когда в лесу измученный дорогой мужчина кинулся к остывшему телу жены и взвыл в голос. В этих слезах полных горя не было ничего постыдного: они могли внушать только сочувствие и скорбь.
Коротко объяснив ситуацию друзьям, я предложил разместить Никоса в одной из комнат большого замка. Хельга тут же бросилась к вдовцу, потерянно смотрящему в пространство, и предложила присесть на садовую скамейку. Она вызвала домовика, приказала подготовить гостевую, а сама левитировала из столовой чашку ароматного чая с чабрецом и ромашкой. Но успокаивающий напиток не подействовал на гостя так, как надо. После пары глотков он снова разрыдался и начал постоянно повторять: «Я проклят, проклят! Это все я!», а мы вчетвером стояли вокруг него и не знали, что делать с взрослым человеком, впавшим от горя в состояние, граничащее с истерическим припадком.
Утро в этот день наступило для меня поздно: две бессонных ночи и количество переживаний взяли верх. На рассвете, выпив зелье сна без сновидений, я провалился в благостную трясину забытья. Мне не снился замок и люди в нем, и это не могло не радовать. Сейчас не было сил разгребать еще и это. Нужно было как-то найти силы на решение насущных проблем.
Всю ночь Никос рассказывал нам историю своей жизни. Он говорил и говорил, иногда прерываясь, задумываясь о чем-то, тяжело вздыхал, будто переживал все те печальные события заново. А перед нами представала картина трагичная и безнадежная в своей отчаянной беспомощности перед роком судьбы.
* * *
В семье чистокровных магов родился мальчик. Рождение ребенка стало большой радостью для семьи, ведь возраст не позволял им дальше временить с появлением наследника. У волшебницы уже было несколько мертворожденных детей, да и сын появился на свет очень слабым, таким, что до пяти лет не говорил, поздно и с трудом начал ходить, был тих и нелюдим. До последнего родители надеялись научить мальчика волшебным наукам. Но ни к врачеванию, ни к магическому звероводству (занятиям, которым посвятили жизнь отец и мать), мальчик не проявлял интереса. Более того, к десяти годам он не мог вызвать даже искр из палочки. Так и пришло осознание, что сын чистокровных волшебников родился сквибом. Это настолько расстроило магов, что женщина едва не покончила с собой. Отец запер ее в замке, поручив присмотр за женой и сыном домовикам, а сам отправился в путешествие. Ему стало известно, что в одной из деревень далеко на юге живет мальчик, сын пастуха. Не смотря на то, что его родители магглы, ребенок проявляет недюжинные способности к волшебству. Чтобы проверить свое предположение, волшебник отправился на поиски.
Через несколько месяцев мужчина вернулся не один. В его повозке, сидел высокий паренек, как бы ни удивительно это звучало, родившийся с их сыном в один день. Маг не похищал мальца, тот сам по доброй воле ушел в ученики к волшебнику, тем более что в родной деревне его считали прокаженным.
Родного сына волшебников звали Никос, а приемного – Ганс. И все бы было хорошо, если бы родители души не чаяли в магглорожденном мальчике, а собственного ребенка не перестали замечать. Дальше становилось все хуже и хуже. Постепенно маги стали стыдиться Никоса и все чаще отправляли его подальше от себя. Чувствуя прохладу и пренебрежение со стороны своей семьи, он решил покинуть дом, где от него отвернулась родная семья. Юноша долго странствовал по городам и деревням, играя на самодельной лире, чем радовал слух людей. Найту казалось, что его, наконец, оценили по достоинству.
Однажды, на одной из городских площадей Никос встретил девушку, она показалась ему самой обычной дочкой каменщика. Но стоило им пожениться, как его супруга раскрыла тайну. Она – чистокровная волшебница. А отец ее вовсе не каменщик, а известный в тех местах портретист. Его картины настолько прекрасны и так живо передают черты лица, что порой кажутся живыми и способными двигаться. Сквибу пришлось тоже признаться девушке в своем происхождении, но она ни сколько не была расстроена. В отличие от родителей Никоса, Анна, а именно так ее звали, не испытывала к нему неприязни. Она искренне любила своего мужа. И уже через год подарила ему ребенка. Счастью новоиспеченного отца не было предела. Первое время он находил необыкновенным и чудесным все, что касалось его сына. Но на третьем году жизни мальчик тяжело заболел и умер, угас за неделю. Погоревав, молодые люди решились на второго малыша. Вот только и второй, и третий умерли, так и не родившись. Никос винил себя в этом, а вот Анна не сдавалась. Она решилась еще раз попробовать подарить любимому счастье отцовства. Во время родов девушка умерла от обильного кровотечения. Колдунья-повитуха так ничем и не смогла ей помочь.
Никосом овладела новая тоска. Он не смог усидеть на одном месте, и вскоре ушел из дома, ставшего за годы, проведенные в нем, таким родным. Сквибу снова пришлось скитаться и зарабатывать на жизнь музыкой. Прошло уже двадцать лет с того момента, как мужчина ушел из отчего дома. Он зарекся держаться подальше от магов и колдунов. Но судьба, видно решила посмеяться над беднягой в очередной раз.
Обычно, летние ночи Никос коротал под открытым небом. Но в том году было ужасно дождливо, и ему пришлось проситься на ночлег в домик на окраине деревеньки. Там его уже ждали. Эмма не стала таиться и лукавить, а сразу сказала ему, что она колдунья, причем, специализирующаяся на пророчествах и травах. Девушка, еще совсем молоденькая, тоненькая и хрупкая, с легкостью перемалывала травы и коренья, увлеченно рассказывая Никосу о своем видении. В нем была их счастливая жизнь, любовь и тепло. Хотя Найт был почти вдвое старше ее, девчонка ни сколько не сомневалась, что видела именно его. Мужчина пытался объяснить, что приносит близким только горе и разочарования, но Эмма его не слушала.
Сама она была грязнокровкой, выучившейся на старых книгах своей прабабки, которая была скорее не волшебницей, а простой деревенской травницей. В книгах было много, на первый взгляд, непонятных рецептов, которыми никто из ее семьи не пользовался. А вот Эмма смогла разобраться в них. Большую часть жизни девушка прожила с ощущением собственной странности. Многие дети боялись ее. Взрослые тоже не отличались благоразумием, разве что не кидали камнями на улице. Когда девочке исполнилось пятнадцать, ее нашла старая волшебница, и, умирая, отдала маленькой пророчице свою палочку. От того, что довольно долго Эмма прожила без нее, разбираясь в магии трав, воды, огня и камней самостоятельно, даже после появления в ее руках настоящего магического артефакта, девушка продолжала творить волшебство душой и руками. Наблюдая за ней во время работы, Никос не мог не восхищаться плавными движениями, точеной фигурой, сосредоточенным внимательным взглядом и уверенным, спокойным голосом.
Эмма настолько впечатлила его свой душевной и внешней красотой, что спустя месяц они поженились. Несколько лет жили действительно счастливо. Пока девушку не начали мучить ночные кошмары. Это были не простые сны, а видения. Долго волшебница не хотела ничего рассказывать мужу, но потом все-таки поделилась мрачными новостями. Эмма начала видеть свою смерть, мучительную и жестокую. Но все это было так путано и непонятно, что единственным ключом к разгадке видений была семья чистокровных волшебников, на гербе которых изображена змея.
Когда Слизерины оказались в их краях, Эмма запаниковала. Почувствовав угрозу своему счастью, она собрала деревенских мужиков, рассказала им о магах, которые хотят разрушить их дома, дала им всем по колечку, сплетенному из волос единорога, залитых в серебро. Эти мощные артефакты не только отразили, но и усилили те заклинания, которые наслали на них враги.
После смерти Слизеринов видения ненадолго прекратились. Но месяц назад в соседний город явилась толпа монахов. Они требовали выдачи всех ведьм и колдунов, которых знали люди. И поселяне, которых Эмма лечила и выхаживала, раскрыли ее и выдали Инквизиции. Тогда у Никоса опустились руки. После первой казни, когда девушку сбросили со скалы в реку и она выжила, у несчастного мужа появилась надежда. Но инквизиторы не остановились. Казалось, это уже они попали под бесовское наваждение. Никосу ничего не оставалось, кроме как найти мага, способного помочь Эмме. Но единственная семья волшебников была убита год назад. Оставалось надеяться, что род Слизеринов на этом не прервался. Хорошо, что совам не нужно знать точного адреса. Первое письмо благополучно дошло. Но после него Никоса тоже задержали инквизиторы. Однако, не найдя никаких подтверждений его причастности к колдовству, отпустили через несколько дней, как раз тогда, когда не состоялось сожжение Эммы на костре.
А теперь, когда избавление казалось так близко, подлые палачи, не надеясь уже на свое хваленое господнее правосудие, боясь, что колдунья в очередной раз избежит наказания, не только отрезали ей язык, но и напоили ядом.
* * *
Уложить в кровать вдовца у нас получилось только к утру. Отмерив ему безопасную дозу снотворного зелья, я отправился в свою комнату. В голове крутилась какая-то мысль. Причин не доверять Никосу у нас не было, но и за чистую монету все произошедшее принять почему-то не получалось. Что-то в его рассказе не складывалось. Но я успокоил себя тем, что измученный горем человек мог что-то упустить, недосказать или перепутать. Я засыпал, а перед глазами по-прежнему стояла Эмма. Испуганная бедная девочка, немногим старше моей милой Селены. Что же ее так испугало? Но додумать эту мысль не удалось… я уже спал.
