О "плохих" и "хороших"Драко проснулся неохотно. Не разжимая век, он попытался определить то, что мешает спать дальше. Оно должно быть обезврежено, и можно будет снова вернуться в объятия Морфея.
Но мечтам мальчика не суждено было сбыться. Источником шума, из-за которого были прерваны его сновидения, оказался голос Гарри.
— Нет, этого не может быть!
Драко, тут же заинтересовавшись, открыл глаза и сел на кровати.
— Драко, ты не мог бы мне помочь? – устало произнес отец, который, как оказалось, сидел в кресле, перед которым в волнении стоял Гарри.
Люциус был почти в отчаянии. Никакие суды и переговоры не заставляли его так много говорить, и никогда еще его слова не воспринимались с таким трудом! Он уже битых полчаса пытался доказать упирающемуся Поттеру, что тот волшебник (что вообще не должно было требовать доказательств!). Упрямое существо отказывалось с этим соглашаться! Никакие разумные аргументы не могли пробить его уверенности!
— Да, пап? – выбрался из постели заинтригованный Драко.
— Ты не мог бы подтвердить мистеру Поттеру, что он волшебник?
— Ну… Гарри, ты волшебник. Пап, а зачем это говорить? И так понятно, что Гарри – волшебник. Он же Гарри Поттер!
— Нет! – уперто мотнул головой тот. – Это не так! Волшебников не бывает!
— Как не бывает? – возмутился Драко. – А папа? Мама? А ты? Ты ведь победил того злого колдуна! Ты точно очень сильный волшебник.
Люциус сам уже был в растерянности от представлений сына о Темном Лорде, а уж Поттер…
— Вы ошиблись. Это не может быть правдой! Я ведь Гарри. Просто Гарри.
— Мистер Поттер, Ваши родители тоже были волшебниками, — возразил Люциус. – Вы видели, как я вылечил царапины? Они тоже так умели.
— Правда? – недоверчиво переспросил Гарри.
— Да, разумеется. Это чаще всего передается по наследству.
— Но тетя Петуния говорила, что мои родители… — Гарри замялся, — …они… В общем, они были алкоголиками и плохими людьми, и поэтому погибли, — наконец произнес он на одном дыхании. И тут же отвернулся.
Драко был удивлен. «Ал-ко-что» сказал Гарри? Почему его родители плохие? Ведь он Гарри Поттер, его родители не могут быть плохими! Посмотрев на папу, мальчик убедился, что тот тоже выглядит несогласным с этим утверждением, и успокоился. Гарри просто ошибся! Сейчас папа ему все-все объяснит.
— Мистер Поттер, — Люциус не сразу смог успокоиться и унять гнев, — Вы совершенно неправы в отношении своих родителей. Я… я был с ними знаком, и, уверяю, это были весьма достойные люди и ни в коем случае не, — поморщился, — алкоголики.
— Вы были друзьями? – восторженно прошептал Гарри.
Люциус замялся:
— Нет, наши отношения были далеки от дружеских, но это долгий разговор, — но, видя, что мальчик расстроился, прибавил:
— Я старше их на пять лет. Было бы странным, если бы мы были близки с такой разницей в возрасте.
Это было, конечно же, не так, или, вернее, не совсем так, но для Поттера достаточно.
— Но ведь, если бы они были старше или ты младше, — уверенно сказал Драко, все это время внимательно слушавший разговор и с трудом удерживающийся от того, чтобы в него не влезть, — вы бы обязательно подружились, правда?
Люциус не знал, плакать ему или смеяться. Ситуация была настолько комична и в то же время щемяще-горька, что он только слабо мотнул головой, что сын посчитал за кивок и со спокойной удовлетворенностью уселся прямо на ковер.
— Вернемся к нашему разговору. Итак, мистер Поттер, Ваши родители были волшебниками и, стоит признать, не самыми худшими из волшебников. Ладно, они были хорошими, — Люциус поморщился, — волшебниками.
Не смотря на отвращение, которое он испытал, говоря о грязнокровке и предателе крови как о хороших магах, это оправдало себя. Гарри вновь сиял, и Люциус неохотно признался себе, что ребенок такого мезальянса может быть весьма… почти… в общем, неплохой получился ребенок.
— А почему тогда они погибли? Ну, — смутился под тяжелым взглядом Гарри, — тетя говорила, что мой отец не справился с управлением автомобиля…
— Что? – не понял Люциус.
— Автокатастрофа, — с трудом выговорил Гарри, — мне даже иногда снится такой свет… зеленый-зеленый, но не как трава, а другой зеленый. И его много. Это странно, потому что светофор горит не так.
Люциус прекрасно понял, что за зеленый свет снится мальчику, и, стоило ему представить Драко, который ночью просыпается от такого кошмара, его пробрала дрожь. Зеленый… Он даже слишком хорошо знал его.
— Мистер Поттер, — осторожно начал Малфой-старший, понимая, что, с одной стороны, сейчас не время для таких разговоров, а с другой – что больше тянуть просто невозможно, — Ваши родители погибли не в ав… не так, как Вам говорила тетя. Их убил другой волшебник.
Драко с тревогой наблюдал, как Гарри застыл, и как будто что-то побудило его подняться, подойти и обнять друга. На этот раз получилось не так неловко, как в прошлый раз, но Драко все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Он не знал, нужно ли было его действие, но, заметил одобрительный взгляд отца, только сильнее прижал Гарри к себе. Тот же как будто ничего не замечал, только смотрел немного сумасшедшим взглядом на Люциуса.
— А зачем? – совсем тихо спросил Гарри. – Зачем он это сделал?
— Этот маг, — Люциус очень осторожно подбирал слова, — хотел получить как можно больше власти в магическом мире. Для этого он использовал идею чистокровности. Среди семей у нас существует деление по крови – оно не официально, но для… многих, и для нашей семьи, существенно. Согласно ему чистокровные волшебники – те, у которых все предки были волшебниками – считаются более… сильными, значимыми, чем остальные. А магглорожденные, напротив, считаются слабыми и ненужными.
— А я? – спросил Гарри.
— Понимаете, в этом случае ситуация неоднозначна. Ваш отец был чистокровным, богатым волшебником, а мать – магглорожденной, но при этом талантливой и сильной волшебницей. Многие… и я… не одобряли их брак, но Вы… Вы, мистер Поттер, полукровка, и очень сильный полукровка, раз смогли победить Темн… Того-Кого-Нельзя-Называть.
— Кого?
— Того плохого волшебника, — пояснил Драко.
— Я его победил?!
— Насчет этого мало что известно, но, по какой-то причине он охотился за Вашей семьей, и, в первую очередь, за Вами. При попытке убить Вас с помощью Убивающего заклятия он исчез. Поэтому всем волшебниками Британии известно Ваше имя… и шрам, по слухам, оставшийся именно после той роковой ночи тридцать первого октября.
— То есть… получается… я и правда волшебник? – кажется, вздохнул с облегчением Люциус, мальчишка наконец-таки поверил!
— Хочешь, я тебе даже что-нибудь покажу? Какие-нибудь чары? – Малфой-старший улыбнулся. Неожиданно для него самого улыбка вышла искренней.
— Да, пап, давай! – вместо Гарри ответил обрадованный Драко. – Давай ты игрушку наколдуешь!
— Не «наколдуешь», а «трансфигурируешь», — строго заметил Люциус, но непослушный сын только нетерпеливо поерзал. – И игрушки нужно покупать в магазине, а не создавать самому.
Подняв с пола одинокий тапок сына (второй имел тенденцию постоянно теряться, как и сейчас), мужчина произнес:
— Джеминио!
Рядом возник точно такой же тапок, и Люциус протянул по тапку Драко и Гарри. Последний взял свою копию в руки с таким осторожным восхищением, что Малфой-старший им залюбовался. Но, поймав себя на этом, тут же перевел взгляд на Драко. Тот шарил под кроватью, пока не вытянул второй тапок и, довольный собой, протянул отцу.
Люциус, вздохнув, сделал дубликат и этого, и мальчики с удовольствием обулись в совершенно одинаковую обувь (Гарри, как ни странно, она тоже подошла почти идеально).
— А еще? Пап, еще! – затеребил его Драко, и Люциус, подумав, указал на подушку:
— Лапифорс!
Она тут же превратилась в белого кролика, бестолково скачущего по одеялу. Драко с воинственным воплем кинулся за убегающим животным, а Гарри только, еще не до конца поверив в свой новый «сказочный» статус, шмыгнув носом, сказал:
— Значит, точно правда.
И разрыдался.
