2 курс. 2 часть. Это было интересным началом учебного года.
Гилберт вошёл в Большой зал. Его верные друзья, Антонио и Франциск, оккупировали Кику вместе с Алисой. На столе, за которым они расположились, лежали учебники и свитки пергаментов, а девочку уже успели испачкать в чернилах. Учитывая то, какая она аккуратная, легко предположить, что это сделал кто-то из Плохого Трио.
— Угадайте, что Великолепный Я нашёл? — встал он позади сидевших вместе Алисы и Кику.
— О, что-то классное? Ты прямо весь светишься! — улыбнулся ему Антонио.
— А, это всё пыльца из теплицы… — стряхнул с волос волшебные пылинки Бальшмидт. — Я нашёл Выручай-комнату! Что-о, не ожидали, что я, наконец-таки, смогу? — тоскливо протянул он. — Так вот. Ваш покорный слуга нашёл великолепнейшую книжонку, ждите в скором времени сюрпризов, друзья.
— Никаких сюрпризов, — прошла мимо него и ударила учебником по голове Элизабет.
— И отойди от Алисы, — то же самое сделал Артур. Он протянул ей руку. — Пошли, к нам брат приехал.
Девочка поспешно встала и взмахнула палочкой. Учебники сами собрались в сумку, а так как она побежала вслед за братом, то сумка полетела за ней. Гилберт меж тем ругал весь свет.
— Соскучились по нему, что ли? — положил щеку на ладошку Франциск.
Кику же просто улыбался: в компании друзей так тепло, хоть он иногда бывает шокирован их действиями.
— О, Людвиг, чёрт возьми, иди сюда! — Гилберт, севший обедать за стол Слизерина, вскочил с места. — Да ладно тебе, посиди с братом-то!
Людвиг нёс книги в руках и, услышав своего родного братца, он чуть не выронил их все себе на ноги. Шедший рядом с ним Родерих Эдельштайн цокнул языком на такое фамильярство и поправил свои очки.
— Попочка на него плохо влияет, — нахмурившись, пробурчал Бальшмидт.
— Хочется побыть с братом, да? — прозвучал знакомый простодушный баритон.
— Да нет, зачем нам за столом заучки голубые… — сглотнул Гилберт, не оборачиваясь. Стоп. — Ты что тут делаешь?! Ты выпустился!
— Что есть — то есть, — улыбнулся Иван. — Я пришёл за кое-какими важными документами. Эх, в самом деле, столько мороки было этим летом, что даже результаты ЖАБА до меня не дошли… Ой, я, наверное, слишком многоe тебе сказал, — задумался Брагинский. Естественно, лишь для отвода глаз. Для других лучше казаться простачком.
Гилберт был в шоке. Неужели бывший префект
устроил охоту этим летом?! Через секунду Иван уже шёл к столу преподавателей, оставив обомлевшего немца одного.
— Могу рассказать о Людвиге, — начал Антонио, внезапно вспомнивший несколько смешных историй, связанных с братьями Бальшмидт. — Он очень, очень застенчивый, это всё "величие" их папашки, — рассмеялся мальчик. — Но ведь, кстати, всё неплохо так складывается: старший сын такой же гений, как и ты, а младший — прорицатель. Стань он постарше, папаша Бальшмидт станет расспрашивать его, когда и где закончится сумасшествие Ментла.
— А кто такой Ментл? — улыбался Альфред, но потому, что пытался уравновесить свою волшебную палочку на апельсине.
А близнецы, меж тем, прибежали к мосту. Скотт уже стоял там и курил, облокотившись локтями о перила. Всё, вроде бы, как обычно: сигарета в зубах, скучающий взгляд, устремлённый вперёд, совсем немного взъерошенные волосы, никакой мантии в его гардеробе и подавно не было. Только старший брат никогда не показывал, если узнал что-то новое.
— Прибежали, стоило пальцем поманить, — выкинул сигарету Скотт. — Держите письмо от лекаря. Он лишь знает, что виной всему магия. А теперь угадайте — чья.
Артур сглотнул, потупив взгляд, и выхватил из рук брата письмо. Мало что понятно из этого корявого почерка их семейного лекаря, не сумевшего до конца даже разобраться, что с Артуром, назвав наложенные на него чары "проклятьем". Естественно, всё было не так.
— Какого чёрта он продолжает ошиваться в нашем доме? — спросила вдруг Алиса. — Он же ничего по существу не может сказать!
— Про маленького идиота по существу и не скажешь, — продолжал смотреть вниз Скотт. — С матушкой всё понятней. В Мунго её не вылечат, это отравление какой-то другой магией. И откуда ты её берёшь… — от воспоминаний того дня захотелось вмиг забыться, и старший Кёркленд потянулся за ещё одной сигаретой. — Сжигает её разум, заставляя считать, что наша бабуся имеет к этому отношение.
— Разве имеет? — осторожно спросил Артур.
— Роберт зря проболтался вам о липовом наследии, — сухо ответил Скотт, называя своего дедушку по имени. — Лишь бы добавить суматохи в наше существование. Мм, Иван идёт, — парень выкинул и вторую недокуренную сигарету.
— И..? Эй, — остановил брата Артур, — где ты был этим летом?
— Втирался в доверие, — шепнул ему Скотт.
— Каким же образом?
— Самым ужасным.
Близнецы поёжились. Он и Брагинский точно
настаивали, чтобы начальник Аврората взял их на преследование оставшихся Пожирателей. Они разбрелись не только по всей Великобритании, но и по всему миру, конечно, хотя бы вычисление их местоположения заняло много времени. Но к кому братец мог втираться в доверие?
— К министру по-другому и не попадёшь, — Скотт дождался Брагинского и, уже развернувшись, проговорил: — Продолжу дело отца. Уничтожу этот отдел.
— Зачем ты нам это рассказываешь? — поинтересовалась Алиса.
— У вас есть и свои проблемы, я ничего от разговоров не потеряю.
— А-а-арти-и-и! — Артур здорово испугался, услышав голос Джонса. Как же он достал. — Быстрей! Вы опаздываете на уро-ок!
— Мм, опять я вижу маленькую заботу от Альфреда, — улыбнулся Иван.
— Браги-ински-и-ий ду-ура-ак! — выкрикнул Джонс и быстро побежал в замок, путаясь в ногах.
— Можно, я за ним пойду? — обратился Брагинский к Скотту. Тот раздражённо отвёл взгляд, показывая, что эти детские дурачества нужно оставить на потом. — Эх, ладно… У нас столько работы, — два товарища уже сходили с моста на той стороне, но Ивана было хорошо слышно. — Ты мне так и не сказал, как сдал экзамены.
— Артур, тут два письма… — вытащила две бумажки из конверта Алиса.
***
Урок зельеварения. Кёркленд абсолютно не слушает Оксеншерну, лишь перечитывает снова и снова две короткие строчки, написанные вольным почерком Скотта. Как, чёрт возьми, бесит исполнять его приказы. Он это должен. Хорошо, что большего от него и не требуется. Но нужно обдумать этот приказ… От раздумий Артур окончательно выплыл из реальности, что даже перо, будто с интересом, чуть приподнялось из чернильницы, чтобы пощекотать его.
Альфред краем глаза следил. В самые первые дни он пока не смел спорить с профессорами и пытаться сорвать уроки, так как немного отвык от волшебства, но потом…
— Мистер Кёркленд, я понимаю, что мой предмет Вам абсолютно не нужен в будущем, ни разу не пригодится, но Вы хотя бы могли притвориться, что Вам интересно, — сухо и скучно вырвал Артура из мыслей зельевар.
— Нет, думаю, лучше через неделю…
— Можно прямо сейчас.
— Нет, прямо сейчас слишком рискованно, через неделю будет меньше… — задумчиво бубнил Артур.
— Идиот… — сочувственно подпёрла щеку ладонью Алиса.
По классу прокатились смешки, даже Альфред чуть усмехнулся. Ясное дело, что Артура теперь можно считать и героем, и дураком одновременно: Оксеншерна в гневе не отличается от себя обычного, и какое-то своё особое влияние на детей имеет, но ведь совершенно нормально представлять и бояться, что будет?
— Директор, мистер Кёркленд, или Вы предпочтёте не посещать мои занятия? — задал слишком категоричный вопрос Оксеншерна, а для Артура он и вовсе показался риторическим, когда он прекратил раздумывать над письмом.
— Прошу прощения, профессор, — тихо проговорил Артур. Всё-таки ему-то извиняться перед профессором, да перед всем классом, та ещё задача — унизительно.
Ну, а Альфред "Шило-где-надо" Джонс всеми способами и путями решил узнать, над чем слизеринец так усиленно размышляет.
***
И наступил тот день, когда…
…Альфред снова стал умолять Артура позаниматься с ним в заклинаниях. Чары, трансфигурация — хоть в чём-нибудь. Он согласился это сделать, потому что Джонс почти ну ничего элементарного не мог наколдовать, не пороняв всех вещей вокруг себя.
— Это всё потому, что ты не можешь, не то что не умеешь, концентрировать свою силу, — назидательно как-то сказал Кёркленд. — Но пока что это говорит о неплохом потенциале, а не о идиотизме. Но я готов поспорить. Больше внимания уделяй произношению.
Говоря это, Артур был прав: если ты хоть на йоту отошёл от заданного образца действий и произношения заклинания, последствия могут быть невообразимыми. Вспомнить хотя бы первый курс и вылетающие с парты камни. Хотя, поскольку Артур (будто бы с неким фанатизмом) следил за ходом занятий, то Альфреду удалось на несколько миллиметров слевитировать какой-то учебник. Не перышко, вот и показалось тяжелее. Пару раз он случайно поджег ковёр, попал, когда замахивался, кулаком Артуру в нос, за каким-то чёртом вон те доспехи развалились, и после всего этого Джонс, уставши, падал на стул, находя его вполне райским местом.
— Агрх, в самом деле… — устало выдохнул Артур. — Ты не человек просто… Чёрт возьми, Левитацию мы освоили ещё в прошлом году! У тебя хоть что-нибудь хорошо получается?
— Карты составлять, — ответил Альфред, — по астрономии.
— Ничего себе! — деланно удивился Артур. — Такая кропотливая работы — звёздочки рисовать, а ты вдруг это умеешь! Нет, не люблю астрономию, она пригодится разве что астрономам, а тут и процента таких не наберётся.
— Хмпф, — чуть обиделся Альфред, — конечно, чего тебе её любить. Ты даже не вникаешь в предмет, а домашку за тебя кто-нибудь сделает. Научился, небось, у брата, как людьми управлять.
— Да, ты как раз даже не заметил, что я манипулировал тобой. Точнее, даже через тебя, — гордо улыбнулся Артур.
— Когда это?!
— Пф, секрет, — пожал плечами мальчик. — Но скоро, может быть, всё узнаешь.
— Слизеринская душа… — посмотрел на него Альфред, выпятив губы "трубочкой".
— Я слышу, как ты там бубнишь! — слегка ударил его учебником по голове Артур.
— Ай, больно ведь!
Артур удовлетворённо хмыкнул, а Альфред только после удара заметил, как Кёркленд стал будто на несколько миллиметров ниже. Конечно, за год, когда он его почти каждый день видел, этого не наблюдалось, но после двух месяцев лета изменения для него заметны. Вообще, с Артуром это часто, не кардинально, но что-то в поведении и выдержке у него меняется.
— Хм, вот знаешь, стоит мне не видеть тебя неделю или месяц — и ты уже немного другой, — задумчиво потёр место удара Альфред.
— Хватит замечать за мной такие вещи, — было жарко. Особенно после лёгкого раздражения на Джонса, да и на Бабье лето никто не мог нарадоваться в этом году. Поэтому Артур развязал шнурочки на мантии.
— Ничего не могу поделать, — улыбнулся мальчик, — твои привычки слишком заметны. Ты строишь из себя всю такую загадочность, а на самом деле всё на лице написано.
— Я сказал тебе прекратить, не так ли? — повернул к нему голову Кёркленд. — Тебе какое дело, что я из себя строю?
— Ну, мы друзья, дело есть, — пожал плечами Альфред. — А ещё ты слишком странный, а ещё чуть-чуть интересный, занимаешься со мной, показал Выручай-комнату, ходил смотреть со мной на звёзды, когда больше никто не согласился бы, до тебя я раньше никогда близнецов не видел. И вы с Алисой выглядите одинокими, особенно на праздники, хотя я не сказал бы, что ей сложно завести друзей. А послушай, — Альфред повернулся на стуле, оказываясь лицом к Артуру, — не такие уж вы и одинаковые.
Артур смутился на это замечание. Не знаю, что было такого смущающего в словах гриффиндорца, но лицо Артура покрылось румянцем. Ведь когда ты привык, что люди, все как один, называют вас
одинаковыми, а какой-то недалёкий во всём мальчишка говорит, что вы далеко не такие, то такой интерес и наблюдательность не могли вызвать каких-либо других эмоций.
— Мы не одиноки, — прицепился к этим словам мальчик.
— Ну, конечно, у вас же есть я! — рассмеялся Альфред.
— О, чёрт возьми, лучше бы ты язык за зубами держал, — прикрыл лицо рукой Артур, не в силах смотреть на этот "лучезарный свет", исходящий от Джонса.
— А что-то не так?— не понял он такого жеста.
— Да всё так, всё так, — поспешно ответил Артур, чтобы отвязаться. Взглянув на часы, он стал поспешно класть на стол "башней" свои учебники, которые Альфред самолично вызволил из его сумки.
— Эй, почему ты так любишь эти толстенные книги? С таким успехом ты мог бы и в Рейвенкло попасть.
— Какая стереотипность, — фыркнул Артур.
— Куда ты собираешься? — крутил головой Альфред, глядя, как Артур собирает вокруг него разлетевшиеся листы.
— У меня прогулка с Алисой, — решил не врать Кёркленд хотя бы насчёт этого. Альфред же ведь так честен и открыт, зачем ему продолжать подрывать его доверие свой ложью? Хотя иногда так хочется, чтобы он отстал, наконец.
— Вы что, гуляете? — недоверчиво переспросил Альфред. — Неужели нет больше никаких развлечений?
— Знаешь что, лучше пунктуальность, чем разнообразие! И в отличие от идиотки Эмили она хотя бы в назначенное время является на встречу.
— Что-о-о, отзываешься так о "леди"?
— Вы меня оба достали, если что, — полностью собрал сумку Артур. — Рот вечно не затыкается, последнее слово должно быть за вами, вертитесь как торнадо, нужно поспорить, нужно что-то доказать, два сапога пара… Утомляете. Я опаздываю, до встречи.
— Быстро ты… — просто сказал Альфред, решив не кричать это Артуру вслед. — Блин, про эту бумажку и странное поведение забыл спросить…
***
Прошла неделя.
И можно было с долей уверенности сказать, что Артур спал чуточку спокойней, не вскакивал по нескольку раз за ночь, чтобы глотнуть воздуха, которого он был лишён во сне. Во снах он постоянно тонет, а осадком от этого, когда он открывает глаза, остаётся горечь. Грубая, злостная тоска, что во многом, во многом именно он виноват. Не Алиса, от которой он даже сумел сбежать, не Скотт, на которого с лёгкостью всё можно было свалить, да даже не приходившие в гости Бонфуа и Каррьедо… Вина очевидна. Всю его семью губит магия. И политика.
В своих ещё юных годах Артур не интересовался политикой, это удел Скотта, но абсолютно всё понимал. Его с Алисой это тоже касается. Непосредственно. Не угодил? Будь добр, ограничь свою магию и страдай, пока она прожигает тебе вены, не имея выхода. А сорвёшься — добро пожаловать в Отдел Тайн.
Артура Скотт до сих пор может напугать этим Отделом Тайн, напомнив тот давний, но разрезавший пополам репутацию семьи, визит министерских собак. Было страшно, было так страшно в своём нежном возрасте осознать, что не видать тебе хорошей жизни. По своей же вине.
Поэтому ещё один кошмарный сон. Без криков, без перекрытого водой дыхания, без слёз. Пустой кошмар, а пустота всегда толкает людей на безрассудные поступки.
В спальнях общежития Слизерина уютно, но темней некуда. У Артура были осадочные чувства, впрочем, как почти каждую ночь, и из-за сонной рассеянности он чуть запутался в одеяле и в пологе. Обычно он всегда ограждается им, когда ложится спать. Как знать, откуда у него такая привычка, быть может, так он старается избежать кошмаров, а быть может, избежать Франциска.
— Тц, спит тут без задних лап… — завидовал Франциску мальчик. У того от хорошего сна цвет лица куда приятней, нет мешков под глазами, сонливость его также не волнует. Ходит радостный и счастливый и сеет любовь. — И где мне достать хоть один фонарь?.. А, чёрт, — хлопнул он себя по лбу, поражаясь своему мозгу после сна. —
Люмос.
***
Стук в дверь. Воспитательница сиротского приюта откладывает газету и ставит кружку с давно остывшим кофе на стол.
— Альфред, — открыв дверь, женщина видит пятилетнего мальчика; он быстро-быстро просеменил в крошечную комнату и залез с ногами на кровать, — как всё прошло?
— Не взя-а-а-ли, — непосредственно протянул Альфред. — Я им не понравился. Наверное…
Женщина удивилась, как малыш Альфред может улыбаться?
— А они сказали тебе, почему? — мягко спросила она, присев на корточки рядом с ним.
— Они сказали, что я какой-то другой. Они сказали, что хотят самого обыкновенного и простого ребёнка, а я другой, — по-детски коверкая слова, ответил мальчик.
Конечно, он был другой. Женщина не могла не заметить. Летний ветер подул с улицы, играя с белыми кружевными занавесками, пытаясь перелистнуть тяжёлые страницы газеты. Она не могла не заметить, особенно на фоне странных событий, происходящих в Лондоне. Было лето, было жарко. От мальчика отказались при знакомстве в его день Рождения.
Был 1998 год. Вплоть до 1998 года, памятного лишь волшебникам, Альфреда брали ровно двенадцать раз. И ровно двенадцать раз возвращали. Кто-то неискренне сожалел, кто-то ругался из-за высохших цветов, точно зная, что это сделал мальчик, ведь они всё-всё видели. Кто-то устраивал скандал сиротскому приюту за то, что здесь воспитывают таких странных детей.
А на самом деле Альфред был очень ласков к каждому, до отвращения к себе старался им всем понравиться, показать себя с лучших сторон, показать всё, чему его научили. Двенадцать раз, нормальный ребёнок бы отчаялся, но голова его была полна славных светлых мыслей, что не все взрослые такие. Воспитательница же так добра с ним. Почему не может найтись семья с добрыми людьми?
— "Извини, мальчик, думаю, ты не подходишь нам", — это сказал дотошный тощий дядюшка, а рядом с суровым видом стояла идеально противоположная ему жена. Причина? Жизнерадостность.
— "Да этот чёртов мир издевается! Уже какой приют посещаем, то дурной, то больной, а теперь ещё и странный!" — из устраивающих скандалы были в основном молодые женщины, считавшие, что они полностью готовы к усыновлению чужого им ребёнка. Не так. Это же они будут чужие детям. Причина — странность?
Альфред просто не знал, что это магия. Он не знал, что творится вокруг него. Он не знал, почему горят ненавистные ему жёсткие и колючие поношенные свитера. Он не понимал, почему, когда он смеётся, у рядом сидящих закладывает уши. Неудачная стрижка, сделанная воспитательницей старыми ножницами — а на утро его милая прядка у чёлки снова чуть-чуть покачивается из стороны в сторону от малейшего движения головы. Странный для обычных людей? Безусловно.
Снова. Как давно Альфреду не снились такие сны. Слова, заставляющие плакать от неясной тоски, детский дом, странности, происходящие с ним, смешки из-за его слёз, войны за конфету, любимая воспитательница, о которой он теперь даже не вспоминает. Он корил себя, что забывает эту женщину, спустя шесть лет он не может вспомнить её лица.
Нос забит, может, Альфред заболевает, а может, пора грустить в более подходящем месте.
***
Ночью уже слегка прохладно. Артур надел капюшон на голову, чтобы его светлые волосы не отливали в свете луны. Проходя по коридорам подземелья, он держал волшебную палочку с огоньком на кончике, чуть приподняв её над головой, чтобы осветить больше пространства, теперь же это делает серебряно-белый полумесяц. После дневного света и тёплого света от факелов, лунный был совсем непривычен. Даже удивителен, что может так ярко освещать путь.
Ах да, куда же Артур направлялся, нервно мня короткое письмо от брата пальцами?
Альфред, как всегда, захотел посмотреть на звёзды. Его-то они не угнетают, как Артура. Скорее, помогают переносить грусть. Каждый раз он смотрит на них совершенно другими глазами, будто перед ним какое-то новое чёрное полотно со сверкающими камнями. И, увы, вид из окна гриффиндорской башни его чем-то не устраивал. Он просто не мог понять, что именно, но как-то с Астрономической башни всё куда волшебней.
В коридорах хоть и светло, сердце Джонса протестующее билось: жутковато, да и на глаза Филчу не хотелось попадаться. Хотя мозг твердил обратное: ночью по коридорам интересней ходить, открывается совсем другая атмосфера Хогвартса. Да и ступал гриффиндорец относительно бесшумно, уж в этом он сумел себя зарекомендовать. Хотелось приключений.
Видимо, Филч тоже так думал: нужно эти приключения мальчишке подарить. Или просто сердце завхоза почуяло неладное, и миссис Норрис, старая, больная, но вполне ещё способная находить нарушителей кошка, нервно дёрнула кончиком хвоста и засеменила в сторону, ведущую в библиотеку. Сейчас у Филча заканчивался обход замка, поэтому он был на восьмом этаже. А туда направлялся Альфред.
"Вот чёрт, — мгновенно пронеслось в голове Альфреда, когда он услышал шаркающие о пол подошвы ботинок. — Восьмой этаж… Восьмой этаж!"
Это было самым лучшим решением на данный момент — спрятаться в Выручай-комнате. Пока появлялась дверь, Джонс чуть дух не успел испустить: слышалось лязганье покачивающегося фонаря, эхом разбиваясь о стены.
— Ну, и где я? Надеюсь, не мамина кладовка, там сильно хламом воняет… — задумчиво прошептал Альфред, облокотившись спиной о стену и успокаивая сердцебиение. — Я не испугался, это всё адреналин! — хохотнул мальчик. — Очень нужно было спрятаться, так что же это за место?
Включилась и замигала лампа на потолке. Забытая, но такая привычная периодичность миганий. Пустые, белые, будто больничные, стены. Простая одноместная не заправленная кровать, а рядом с ней стоит маленькая тумбочка. Когда-то все вещи Альфреда туда с лихвой помещались.
— И как же я могу нуждаться в этом месте? — затоптался на месте Джонс, спрашивая скорее не себя, а Комнату. На столе стояла рамка с чьим-то изображением, и Альфред не мог не обратить на это внимания. — У меня же отродясь на тумбе только комиксы лежали…
Пол под ним заскрипел, как он уже неосознанно по привычке ожидал. Оказавшись вновь в своей старой комнате, Альфред почувствовал одиночество и робость перед окружающим миром, будто ему снова шесть лет. Сейчас он не так слаб, у него же появились семья и друзья, а кто как не они делают человека сильным?
— Кто это? — Альфред взял в руки фоторамку. Людей на фотографии он не знал, но она… двигалась. Точнее, какая-то явно семейная пара делала не что иное, как превращала крабьи панцири в ракушки. Мальчик рассмеялся. — Что за ерунда, правда…
А потом Альфред вдруг понял, что это могут быть… С малой долей вероятности… его родители. С возрастом он сам за собой замечает, что начал перенимать привычки и манеры разговора от своего приёмного отца, так что не заметить сейчас, что мужчина на колдографии улыбается прямо как Альфред, было нельзя.
— Правда, ерунда… — на глазах стали наворачиваться горячие слёзы. — Откуда тебе знать, как они выглядят, если этого не знаю даже я?
Комната не могла ответить словами, она ответила волшебством. На пустых, никогда не заполняемых картинами или плакатами стенах начали появляться кучи, кучи маленьких колдографий, и на каждой были два этих волшебника. И одна единственная с маленьким ребёнком, которую они успели сделать до Войны. На ней крохотный мальчуган хватает краба за его трансфигурированный панцирь и под смех молодой пары с силой бьёт об стол.
— Скажи мне хотя бы… — Альфред шмыгнул носом и попытался предотвратить судорожный вздох, — …их имена. Хоть одно имя, чтобы я их нашёл.
И ничего, увы, не произошло. Альфред плакал, хотя бессильно пытался доказать, что уже давно вырос из слёз. Они мешали ему смотреть, но и ладно: если он и сильно нуждался в образе своих родителей, особой радости это ему не принесло.
***
—
Алохомора, — тихо прошептал Артур, направив волшебную палочку на дверь решётки, за которой была Запретная Секция. Абсолютно ничего не произошло. Пожалуй, кроме еле ощутимой на слух вибрации от железных тонких прутьев. — Это нехорошо…
— Что, неужели решил так просто попасться? — на ухо сказал противный голос.
— Чёрт возьми!.. — Артур схватился за ухо, чуть не вскрикнув; от испуга стук сердца чувствовался где-то в горле. И, конечно, говорил ни кто иной, как Пивз. Собственной персоной. Он просто обожает, когда находится храбрец, решивший бродить ночью по коридорам.
— А-ха-ха, обожаю идиотов, думающих, что они так просто проберутся в Запретную секцию! — специально громко захохотал полтергейст, хватаясь за свой прозрачный живот.
— Ты… ты… — слов не находил Кёркленд. — Что это вообще такое?
— Как — что? — отвлёкся от смеха Пивз. — Новый способ охраны. Сию же минуту здесь будет Филч. Не понимаю, с чего ты вообще решил открыть решётку таким простеньким заклинаньицем. О-о-ой, дура-а-а-ак, — вновь расхохотался он.
— Ты! Я Кровавому барону расскажу, что ты ещё смеешь издеваться надо мной! — распетушился Артур, мигом убирая свою палочку и надевая капюшон.
— Пфха-ха-ха-ха, да когда же ты скажешь "Привет" фантазии? Вовсе не боюсь я твоего Барона! Можешь не пытаться убежать, тебя поймаю-ю-ют! — нарочито ласково издевался Пивз, летя следом за убегающим мальчиком.
Завхоз Филч, естественно, слышал, как в библиотеке надрывает свою глотку Пивз, а в голове сразу представился список возможных нарушителей, но вот такого, как "Артур Кёркленд", там не было. Вот поэтому-то Артур был на грани жизненно важного решения, где спрятаться, чтобы не портить репутацию и не краснеть перед Алисой. К чёрту других, для своей сестрёнки он же является примером.
— Ищи, моя дорогая миссис Норpис… — тихо проговорил Филч своим ворчливым голосом.
Пивз замолк, весело глянув на Артура. У Артура, в свою очередь, напрочь спёрло дыхание. Да, так просто попасться мог только он. Гилберт, мозг всея компании Плохое Трио, всегда держал в уме несколько путей отступления, отвлечения и сваливания вины на других. А поход в Секцию для Артура был совершенно спонтанным решением. Как обычно. Он уже не мог ожидать от себя чего-либо другого.
— Выходи, выходи, нарушитель, — м-да уж, таким голосом Филч никак не мог приманить к себе какого-либо ученика, — обещаю, что смягчу наказание. Не буду привязывать цепями вниз головой над зловонным болотом… Но идея мне до безумия нравится, — послышался глухой смешок. Фонарь всё так же скрипел.
"О, чёрт", — Артур глаза в глаза уставился на миссис Норpис. Его взгляд был самым умоляющим на свете, хотя кто знает, имела ли кошка Филча сочувствие. Но наверняка, ведь до сих пор не позвала своего хозяина.
— Ага, так ты между стеллажей, справа…
"Не позвала?!" — моментально запаниковал Артур. Ментальная связь между человеком и его фамилиаром. Как он мог забыть. Всё, он в ловушке…
Звук пинка, а следом и звук разбивающегося фонаря. Миссис Норpис резко повернула голову и бросилась в сторону Филча.
— Пивз! — рассержено орал он. Вечная головная боль, этот полтергейст. Даже после Войны не видать с ним покоя.
Артур незамедлительно этим воспользовался. Выход из библиотеки не близко, но, возможно, он успеет, пока Пивз отвлекает этого сквиба. В момент побега ни одной мысли не было в голове, ноги сами несли, а в груди клокотала паника, в кровь бросился адреналин. Если признаться, это был самый лучший момент за эти месяцы. И как только нога ступила за порог библиотеки, появилась даже какая-то волнительная радость, что Кёркленд смог сбежать. Осталось только спрятаться где-нибудь на ночь, спускаться в подземелья нельзя.
***
Альфред быстро успокоился. Он умеет быстрее подавлять свои эмоции, в отличие от Артура, чтобы это не приводило к каким-либо последствиям. Научен ещё с приюта. Слёз больше не текло, только болела голова и вырывались тоскливые вздохи. Он пытался спросить у пары с колдографии, как их зовут, но после вспомнил, что разговаривать умеют только портреты. Как-то взгляд Альфреда упал на фотокарточку в углу стены, где абсолютно никого не было, но он не придал этому значения. Наверняка "обитальцы" куда-нибудь ушли.
Ещё раз вытерев рукавом покрасневшие и натёртые глаза, Джонс, пошатываясь, поднялся. Он не знал, который час, но выспаться перед завтрашним днём хотел. Или он хотел встать пораньше, чтобы успеть списать домашнюю работу…
Тоскливо оглянув свою бывшую комнату и точно в последний раз шмыгнув, Альфред открыл дверь. Свет, замигав быстрее, окончательно погас, будто он нажал на выключатель. Пройдя пару шагов по коридору, Альфред обернулся, с удивлением заметив, что дверь в Выручай-комнату и не думает исчезать.
А вдалеке послышался еле уловимый быстрый топот. Никак иначе, кто-то убегает.
— Что, кто?.. — Альфред растерянно топтался на месте, не зная, в какую сторону вообще бежать. Убегающих ведь всегда догоняют. — Оттуда? — стал он всматриваться в коридор справа от себя.
— Что ты встал, идиот?! — еле мог дышать от бега Артур. Пока Альфред не сообразил, он схватил его за край одежды и бросился с ним в Комнату. Дверь сама с хлопком закрылась, включился свет.
— Ты… т…ты, ты, ты полон сюрпризов, — запинаясь, произнёс Джонс, пытаясь отцепить Артура от себя.
— Говори шёпотом, идиот!
— Зачем? Нас не услышат отсюда.
— Мало ли!
— Не ожидал, что ты станешь разгуливать ночью по замку, да ещё и попадёшься.
— Я не попался! — отрицательно воскликнул Артур. — Точнее… как объяснить…
— Да я понял, понял, — рассмеялся Альфред и заметил в руках Кёркленда смятую, почти изорванную бумажку. "Бинго!" — вмиг подумал он и выхватил её. — Так что же это за таинственная бумажка…
— Что же за таинственная колдография? — не растерялся Артур, выхватив сразу из рук Альфреда эти два предмета.
— Эй, я не успел прочесть! — возмутился гриффиндорец.
— Мм… — пыл Кёркленда сразу убавился. — Это… — он сравнил изображённых людей на фотокарточке и Альфреда, — …это не твои?..
— Возможно, — прервал его Альфред, не желая слышать этого слова. — Возможно, только… — вздохнув, он облокотился о стену, — …только я не знаю их имён.
— А это…
— А это моя бывшая приютская комната.
Откинув с головы капюшон, Артур подошёл к кровати и пробежался взглядом по всем колдографиям на стене.
— И ни одного упоминания их имён точно не было? — задумчиво спросил мальчик.
— Нет, — покачал головой Альфред, уже почти безразлично глядя туда же, куда и Артур.
— На одной их вообще нет. Как-то Фиддлфилд рассказывал, что он исчез со всех своих поздних колдографий после того, как стёр себя в реальности. Хочу сказать, что они могли не просто погибнуть, их могли вообще стереть… Любое упоминание.
— Тогда как Комната их нашла?
— Из твоих воспоминаний, — повернулся к Альфреду Артур и чуть улыбнулся.
— Но ведь их же стёрли? — не понял мальчик.
— Их стёрли из истории, — Кёркленд легонько постучал пальцем по виску, — но не из твоей головы.
— И… и такое возможно? — "Пф, до сих пор не могу понять этот мир… Возможно практически всё!" — И почему не стёрли и из моих воспоминаний тоже?
— Хм… — Артур на несколько секунд задумался. — Может, твои родители сами это сделали? И зачем-зачем, — он сразу попытался ответить на последующий вопрос, — чтобы хоть частичку себя оставить. Ох уж эти родители, всё для тебя…
После таких, возможно, жестоких слов, Альфред вновь почувствовал, что горло безумно щиплют рыдания. Он опять потянулся рукой к глазам, вытирая солёную влагу не успевшим высохнуть рукавом.
— Знаешь, иногда… — всхлипнул, — …иногда я думаю, что всему виной магия.
Артур не мог не обратить внимания на эту фразу, ведь и его часто посещала эта мысль.
— Если бы не магия, меня бы усыновили куда раньше. Я три года пробыл в приюте, меня возвращали двенадцать раз по разным причинам. Меня запирали дома, а я сбегал, так как чувствовал гнёт ещё больший, чем там. Они злились на что угодно, а я ведь не был виноват. И знаешь… я понял, что грустить в твоей компании куда легче. Ты ведь понимаешь меня, так ведь?
Артур помолчал несколько секунд, глядя в черноту за окном.
— Да, — произнёс он, — без неё мы бы избежали многих проблем. Но она — часть меня, я бы не смог выжить без магии. Хочешь, открою секрет?
— Да, — кивнул Альфред.
— В магии нет ничего честного. Это одна сплошная ложь.
