........От Автора: Ну, дорогие мои, что я могу сказать... Виновата. Но быстрее главу у меня написать не получилось. К тому же, вероятна куча ошибок, каюсь заранее.
Повторюсь, сворачивать "Чертоги" раньше времени я передумала. Так что не переживайте, все будет расписано подробно))
А в отношении 8 главы хочу предупредить: тем, кто не смотрел рождественскую серию "Шерлок. Безобразная невеста", третья часть главы может оказаться не совсем понятной( А теперь, прошу к чтению :)
Глава 8.
- Надеюсь, ты понимаешь, - поправляя узел на галстуке Малфоя, бурчала Гермиона, - что из-за этой одежды на нас будут пялиться еще больше?
Каких-то десять минут назад, обоими владело радостное возбуждение и предвкушение чего-то необыкновенного. Но сейчас праздная уверенность в том, что посетить театр на аллее Грез - хорошая идея, дала трещину. Да, выглядели они в одежде, которую друг другу подобрали, очень презентабельно и на удивление гармонично. Драко выбрал для Гермионы короткое темно-синее платье, единственным украшением которого было кружево на спине, и удивленно разинул рот, когда она предъявила ему черный костюм, белоснежную рубашку и... узкий галстук похожего синего оттенка. Не в силах изменить себе, Малфой, конечно же, отпустил по этому поводу несколько шуточек о том, как тонко они чувствуют друг друга и все такое. Но все же, если они решили вернуться
домой, то выглядеть им явно стоило скромнее. Зачем будоражить народ больше, чем того требует ситуация?
- Грейнджер, - словно прочитав ее мысли, откликнулся Драко, - сегодня я иду туда не как домой, а как в гости. И пусть они все видят, как хорошо мне живется здесь, без них, - и, сменив не очень приятную тему, добавил, - запонки тоже выберешь сама?
- Нет уж, уволь, - слегка оживилась Гермиона и демонстративно покрутила головой, - а что скажешь насчет прически?
Драко сделал вид, что всерьез задумался над ее вопросом, и, взяв ее за руку, медленно покрутил на месте. На самом деле о ее прическе он сейчас не думал совсем, его внимание гораздо больше привлекало ее тело. Казалось бы, так могла выглядеть каждая вторая молодая женщина Лондона, но Малфою в этом простеньком платье она казалась необыкновенно притягательной. Наверное, это и есть любовь - воспринимать обычные на первый взгляд вещи, как нечто ослепительно прекрасное. Господи, за какие же такие заслуги ему досталась эта женщина и... Стоп! Любовь?
- Просто распусти волосы, - попытавшись избавиться от наваждения, резко мотнул головой он и поспешно добавил, - но не вздумай выпрямлять!
- Хм, ладно, - легко согласилась она.
- И все?...
- Что? Лично меня твои волосы вполне устраивают и в стиле "торчу, куда хочу", - не задумавшись ни на секунду, выдала Гермиона и, заметив, как на лице Малфоя расплылась самодовольная ухмылочка, раздраженно закатила глаза, - ну, что еще?
- Заметь, я ведь даже не задал вопроса вслух, - в излюбленной манере повел бровью он и послал ей воздушный поцелуй, - говорю тебе, мы созданы друг для друга.
- Опять ты за свое, - сокрушенно покачала головой Гермиона и, развернув Драко за плечи, начала выталкивать его из гардеробной, - пошли уже.
Всячески оттягивая момент истины, они сначала заехали в "Андерсон&ко", чтобы Гермиона уладила кое-какие дела перед завтрашним слушанием, а затем и в госпиталь Малфоя. И где бы ни появилась их пара, она повсюду привлекала к себе неоднозначное внимание. Страшно было даже представить, как же тогда отреагирует на
них магическое общество...
В адвокатской конторе все откровенно завидовали Малфою: повезло же этому хирургу с невестой. Как-никак, лучший адвокат Лондона. О том, что всего пару месяцев назад над этим самым адвокатом все посмеивались и не воспринимали всерьез, сейчас почему-то уже никто не вспоминал. Кроме того, коллеги Гермионы только сейчас вдруг стали замечать, как она, оказывается, красива. Не в общепринятом смысле, конечно, а своим особым, свойственным только ей обаянием. И вообще, в последнюю пару недель она буквально расцвела, из чего напрашивался вполне очевидный вывод: знаменитому доктору Малфою удается делать эту неординарную женщину счастливой. Что, кстати, лишь еще больше усугубляло ненависть к нему. Но больше всего парней из "Андерсон&ко" выводило из себя то, с какой собственнической манерой он вел себя с Грейнджер. Когда он размеренной походкой шагал за ней через всю контору, весь его облик так и кричал: "Моя! И попробуй только тронь!" И, разумеется, никто и не думал с ним спорить, да и вообще связываться. Даже сам Джеффри Андерсон не осмелился напомнить ему, что посторонним вход в архив строго запрещен, и лишь безропотно кивнул в знак приветствия.
В госпитале же объектом зависти стала Гермиона. Нет, она, конечно, знала, что на Малфоя положили глаз несколько его коллег противоположного пола, но о том, сколько
именно этих "несколько", всё же не догадывалась. Столько прожигающих взглядов за каких-то пять минут своего присутствия она не ощущала на себе ни на одном слушании. Но Гермиону это мало смущало. Сказать честно, она даже испытала неожиданную гордость от того, что Малфой предпочел этим, в большинстве своем красивым и ухоженным, женщинам именно ее. Ну, разве десяток лет назад кто-нибудь мог бы представить их вместе? До чего же искусно умеет тасовать карты судьбы жизнь...
Когда этот огромный человек, судя по легко узнаваемой униформе - врач, ввалился в кабинет Малфоя, Гермиона от неожиданности чуть не подпрыгнула на маленьком кожаном диване. Не заметить его было просто нереально, но Драко продолжал преспокойно просматривать списки пациентов и их предполагаемые диагнозы, словно рядом даже мухи не пролетело. Вскочив на ноги, Гермиона теперь опасливо жалась к диванчику и внимательно наблюдала за незваным гостем. Боже, до чего же большой мужчина!
- Ди! - забасил тот, требуя к себе внимания.
- Майк, - опустив, наконец, списки на столешницу, ухмыльнулся Драко.
Ди?! Это что, Малфой? Она правда не ослышалась?
- Какого черта ты здесь забыл?
- Я тоже рад тебя видеть, приятель, - закатив глаза, усмехнулся Драко.
- Ты ведь должен был прилететь только зав... - заметив в углу кабинета Гермиону, осекся мужчина, - умоляю, Ди, скажи, что это очаровательное создание - твоя родственница или просто знакомая. Мое сердце не выдержит, если она окажется несвободна.
С этими театральными возлияниями он в один шаг оказался рядом и с совершенно неожиданной для такого шкафа грацией склонился и запечатлел на руке ошарашенной Гермионы галантный поцелуй. Сокрушенно покачав головой, словно пытаясь сказать "ты неисправим", Драко представил ее своему другу-магглу Майку Трейтону. Лишь после этого она расслабилась и рассмеялась, уверив Майка, что безумно рада знакомству, и не без удовольствия заметив, как во взгляде Малфоя зажегся огонек ревности.
Знакомство с лучшим другом Драко вновь вернуло их вечеру веселые нотки: Трейтон оказался чертовски остроумным. Всю дорогу до Леденгольского рынка они с Гермионой смеялись и подкалывали друг друга. На вопрос Малфоя о том, как она находит Майка, она честно выдала, что считает его брутальным, дико привлекательным мужчиной. В отместку за это, рассказывая о своей поездке в Германию, Драко отпустил парочку непристойных комплиментов в адрес некой фрау Мюнтер, за что и сразу схлопотал по голове маленьким клатчем. Но дорога до рынка, увы, не была бесконечной. Припарковав "Кадиллак" они, все еще подшучивая друг над другом, брели по переулкам. Веселье их резко пошло на спад, когда в поле зрения появилась допотопная дверь и обшарпанная вывеска, которая, из всех многочисленных прохожих, была заметна только им. Драко увидел трактир первым и, нервно сглотнув, замер у витрины кондитерской лавки на противоположной стороне улицы. "Дырявый котел". Подумать только, ведь раньше существование этого сомнительной репутации места совершенно его не волновало. Магическая аристократия всегда была выше подобных забегаловок. Если Люциус когда-нибудь и упоминал в разговоре этот постоялый двор, то всегда в сопровождении едкой фразы, вроде "грязная дыра для полукровок и прочего сброда", или "окно в ничтожный маггловский мир". О том, чтобы кто-то из уважающих себя аристократов сюда наведывался, и речи быть не могло.
Двенадцать лет назад, появление Драко в немагическом Лондоне оказалось полной неожиданностью даже для него самого. Отчаянного желания мальчишки провалиться сквозь землю под осуждающими взглядами общества с лихвой хватило, чтобы он подсознательно трансгрессировал прямо в тенистый парк перед маггловским медицинским университетом. С тех пор в магический мир Малфой ни разу не возвращался, так что сегодня он стоял у порога "Дырявого котла" впервые и испытывал при этом крайне противоречивые чувства. Едва слышные отголоски отцовских внушений зудели, что не пристало ему, потомственному чистокровному волшебнику, соваться в этот клоповник. Сознание же взрослого, воспитавшего себя заново человека, демократично подмечало, что ничего страшного в том, чтобы оказаться среди обычных магов, нет. Собственно говоря, выбора у них с Грейнджер тоже нет - после войны дома граждан и большинство общественных мест были защищены от нежелательной трансгрессии мощными заклинаниями. Попасть в Гранд-оперу можно было только через каминную сеть, и то только в строго определенное время, а ближайший камин, относившийся к этой самой сети, как раз и находился здесь, в "Дырявом котле". Конечно, был и еще один вариант - выйти через внутренний двор трактира в Косой переулок и прогуляться до Гранд-оперы пешком, или же добраться на экипаже. Но тогда им пришлось бы терпеть на себе лишнюю пару сотен шокированных взглядов.
- Еще не поздно вернуться в машину и поехать домой, - вырвал Драко из раздумий голос Гермионы.
Взгляд его невольно метнулся в сторону здания, за углом которого был припаркован "Кадиллак", но отступать он явно был не намерен. Сколько еще можно бежать от себя и своего прошлого? В конце концов, он тот, кто он есть, и его настоящее место всегда будет среди волшебников. Это Грейнджер от рождения вольна была свободно выбирать между двумя мирами, но не он. И на ее фоне решение Драко связать свою жизнь с маггловским миром казалось еще более серьезным и сложным. Однако он имел полное право вернуться в мир магии в любой момент, когда только пожелает и точка.
- Не хочешь позориться, а Грейнджер? - напустив на себя беспечный вид, усмехнулся Малфой и, по-хозяйски взяв Гермиону за руку, потянул ее к дверям "Котла", - как-никак встречаешься с изгоем.
- Если ты и вправду так думаешь, - раздраженно пфыкнула она, - то ты полный кретин.
Изгой? Серьезно? Ну прямо-таки великомученик, отвергнутый злым и коварным обществом. Только безнадежно самоуверенному, закоренелому эгоисту могло прийти в голову, что после всех ужасов войны, через которые пришлось пройти народу, всем есть какое-то особое дело именно до маленького взбалмошного Пожирателя. Можно подумать, что на нем свет клином сошелся. Ежу понятно, что в немагический Лондон Малфой сбежал просто-напросто из трусости, так свойственной когда-то его натуре. На самом деле общество еще и не успело от него отвернуться, а он уже заранее испугался, что его больше так и не примут с должным почтением. А жить без прежнего влияния, конечно же, было бы просто мукой.
Господи, что это с ней? Кажется, дала о себе знать жуткая нервозность на фоне предстоящего визита на аллею Грез. Резко тряхнув головой, Гермиона попыталась утихомирить свой разбушевавшийся мысленный сарказм. Малфой ведь всего-навсего попытался разрядить обстановку. Признаться честно, ее уже не раз посещала назойливая мысль о том, что подумает о ней мир магии, узнав про ее отношения с некогда считавшимся пропавшим Малфоем-младшим. Ведь в глазах общества у них никогда не было и не могло быть ничего общего. Вдобавок ко всему, мир магии, наверняка, еще не "простил" ей передрягу с Монтегю. Но Гермиона гнала все сомнения прочь. Она изменилась, Малфой изменился, сама жизнь вокруг них изменилась. И в эту новую жизнь их отношения, как ни странно, вполне вписывались. В отличие от ее совершенно алогичных, нездоровых отношений с Шерлоком Холмсом. "Нет, ну вот куда меня опять несет?" - мысленно стукнула себя по лбу Гермиона. Нет у нее с Холмсом никаких отношений. И вообще, сегодня думать об этом несносном детективе - непозволительное расточительство времени. Этот вечер принадлежит только ей и Малфою, и пусть, как говорится, весь мир подождет.
Едва слышно звякнули старые ржавые колокольчики, которые с незапамятных времен парили прямо над дверью. Никто даже не мог точно сказать, кто и когда наложил на них заклинание левитации - так давно это было. Скорее всего, тот волшебник уже давно канул в лету, поэтому снять заклинание никто другой не мог, да и не пытался. Но Драко и Гермионе сейчас до подобных местных "достопримечательностей" не было ровным счетом никакого дела. Высвободив ладонь, она взяла его под руку, и они с напускным равнодушием двинулись в обход столов к зале с камином. Народу в "Котле" было много, и вполне вероятно, что на них даже никто не обратил бы внимания, если бы не их кричаще маггловская одежда. Первым ее заметил старый пропойца у барной стойки.
- Эй, Берни, - икнув, окликнул он бармена, - какого черта тут забыли магглы?
- Что за чушь, Гринч, - все так же неторопливо продолжал вытирать полотенцем чистые бокалы тот, - ты, похоже, совсем допился. Магглы не мо... Черт! - подняв глаза, опешил он, - да ведь это мальчишка Малфой!
- Да ну?! - попытался сфокусировать свой окосевший взгляд на странной паре Гринч, - погоди-ка, а это с ним случайно не...
- Гермиона Грейнджер, - позабыв про свои бокалы, недоуменно нахмурил брови бармен.
Весть о столь незаурядной паре посетителей разнеслась по обеденной комнате со скоростью лесного пожара. Те, кто видел их собственными глазами стали прямо-таки звездами вечера. К счастью, Драко и Гермиона успели скрыться в каминной зале прежде, чем народ начал смаковать ситуацию, выдумывая всякие небылицы и строя предположения одно нелепее другого. Однако избежать всеобщего внимания в театре было невозможно. Нервно переглянувшись напоследок, Драко и Гермиона, наконец, шагнули в покрытый копотью камин...
Классическая музыка волшебного мира долетела до их слуха прежде, чем они оказались в просторном холле Гранд-оперы. Выйдя из роскошно отделанного камина, Драко сразу же потянул Гермиону в тень ближайшей колонны и попытался хоть немного совладать с охватившей его паникой. Боже, до чего же странно он себя чувствовал. Казалось, что лишь безнадежно глухой сейчас мог не услышать биение его сердца, которое отстукивало о грудную клетку совершенно дикий ритм. Конечно, Малфой и не ожидал, что возвращение в мир магии пройдёт для него легко и просто, но и не предполагал, что почувствует себя здесь, словно мышь в орловском гнезде. Все его нервы были настолько напряжены, что он едва не подпрыгнул на месте от неожиданного хлопка трансгрессии, раздавшегося рядом с ними. Драко замер на месте и так таращился на маленькое существо в смокинге, что Гермионе пришлось самой снять с него пальто, а затем и свой плащ, чтобы эльф-служащий забрал их верхнюю одежду в гардероб.
- Малфой, мы можем... - начала было Гермиона, как только раздался второй хлопок, и эльф исчез.
- Нет, - гораздо более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле, отрезал Драко, - все в порядке.
На лице Гермионы отразилось откровенное сомнение, но он этого не заметил, потому что в этот момент уже внимательно осматривал огромную бальную залу, пока, наконец, не увидел нужного человека. Взгляд его потеплел, зрачки расширились, поразив Гермиону такой необычной переменой и даже заставив ее приуныть: на нее он
таким взглядом не смотрел ни разу.
- Вот она, - сразу воспряв духом, потянул ее прямо через весь холл Драко, - пойдем.
- Что? - не поняла Гермиона, всматриваясь в толпу и пытаясь понять, к кому он ее ведет.
В голову ей снова начали лезть дурацкие мысли: "К кому это он летит весь такой окрыленный?" Уж не собирается ли представить ее какой-нибудь своей бывшей пассии? Всего пару минут назад прятался в темном закутке и боялся выползти на свет, а теперь взгляните на него - буквально парит над блестящим мрамором пола и даже не замечает ошарашенные взгляды узнавших его магов. "Ну, Драко Малфой! Если ты..." - домыслить Гермиона не успела, потому что, наконец, заметила ту, что чинно ожидала их на уютном старинном диванчике рядом с зеркальной стеной. Из груди невольно вырвался вздох облегчения, и Гермионе на секунду даже стало стыдно. Но чувство неловкости быстро сменила раздосадованность.
- Малфой! - сквозь зубы процедила она, пытаясь замедлить ход, - почему ты не сказал, что твоя мать тоже будет здесь?
- "Твоя мать"? Звучит грубовато, Грейнджер, - пожурил ее Драко, по-прежнему не отрывая взгляда от Нарциссы.
- Не заговаривай мне зубы!
- Ну-ну, не бойся, - усмехнулся он, - мама, насколько мне известно, не кусается.
- Ничего я не боюсь, но надо было все-таки предупредить! - простонала Гермиона.
Черт, ну вот и как ей себя вести? Она сталкивалась с этой женщиной всего несколько раз в жизни, и практически ни один из этих случаев нельзя было назвать хорошим. Гермиона совершенно не знала, чего от нее можно было ожидать сейчас, спустя столько лет и после стольких событий. Хотя, надо признаться, сегодняшний внешний вид Нарциссы Малфой совершенно не располагал ее бояться. Другое дело, если бы рядом с ней оказался и ее муж... От одной только мысли о Люциусе Малфое Гермиону прошиб холодный пот. Нееет! Ни за что и никогда бы она не осмелилась подойти в таком случае к Нарциссе. Напряжение, охватившее Гермиону, грозило вылиться в нервный срыв. А становившиеся все более откровенными взгляды и перешептывания народа подливали еще больше масла в огонь. К тому моменту, когда они добрались до его матери, от лица Гермионы, казалось, разом отхлынула вся кровь.
- Драко, - грациозно поднявшись с диванчика, тепло улыбнулась сыну Нарцисса, после чего протянула изящную руку к бледной как полотно Гермионе, - мисс Грейнджер.
- Миссис Малфой, - выдохнула та, чисто на автомате слегка коснувшись ее пальцев в знак приветствия.
Нарцисса бросила на Драко укоризненный взгляд, догадавшись, что тот, вопреки ее совету, не предупредил бедную девочку о "воссоединении" семьи, но промолчала.
- Прекрасно выглядите, - вместо этого иронично отметила она, - оба.
- Судя по всему, вы - единственная, кто так считает, - малость осмелев, буркнула Гермиона, красноречиво кивнув в сторону окружающих.
- Гермиона! - долетел вдруг до них чей-то звонкий голос.
- Боюсь, что пока я буду лишней, - мягко улыбнулась Нарцисса и развернулась, чтобы уйти, - встретимся позже.
- Вот видишь, - словно ребенка легонько щелкнул по носу Гермиону Драко, - никто тебя не съел.
- Малфой, - прозвучал прямо у них за спиной знакомый голос, заставив их повернуться.
- Поттер, - не раздумывая, пожал протянутую руку Драко, пока женщины звонко чмокали друг друга в щеку.
Видя, что Джинни сверлит Малфоя своими голубыми глазами и упрямо молчит, Гарри мягко толкнул ее в бок локтем.
- Миссис Поттер, - со всей театральностью кивнул ей Драко, вызвав сдавленный смех Гарри и Гермионы.
- Малфой, - скорчив гримаску, кивнула, наконец, в ответ Джинни.
Что ж. Великая Джиневра Поттер, урожденная Уизли, сделала-таки снисхождение. До того, как отреагируют на него остальные, ему уже дела не было. Или он просто лжет сам себе? С того момента, как к ним подошла чета Поттеров, в огромной зале, полной народа, голоса стали звучать ровно на полтона тише. Без Нарциссы рядом Драко снова почувствовал себя загнанным в угол зверьком. Быть может, присутствия Грейнджер вполне хватило бы для утешения и поддержки, но она и сама порядком перетрусила, так что... Черт, а ведь спектакль еще даже не начался. До хруста в пальцах сжав в кармане брюк палочку, Драко наткнулся на пару билетов.
- Кстати, - достав их из кармана, помахал бумажками он, - в портере сегодня пара мест будет пустовать.
Не успел Гарри ничего сказать, как уже раздался непонимающий возглас Гермионы:
- Что это значит? Мы уходим?
- Нет, дорогая, просто я решил воспользоваться собственной ложей.
- Имеешь полное право, - вставил-таки слово Гарри, пока удивленная Гермиона беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь собраться с мыслями.
Сказать она, правда, так ничего и не успела, потому что в этот момент по залу гулким эхом прокатился первый звонок, и народ потянулся к главной гордости Гранд-оперы - шикарной мраморной лестнице. У ее подножия стояло несколько эльфов-контроллеров, проверяющих билеты. Лишь после этого гости могли начать подниматься к залу. Их пары оказались в самом начале очереди, поэтому, поднимаясь по полупустой лестнице, Гермиона буквально физически ощущала на себе пристальные взгляды огромного количества магов. Ну а что? Сами виноваты - сделали всё, что было в их силах, чтобы стать просто гвоздем программы. Появились, как снег на голову - сбежавшая к магглам истеричка-героиня-Войны и давно считавшийся пропавшим непутевый аристократишко. Ничего так парочка, а? Мало того, еще повелись как дети на дешевые понты и напялили стопроцентно маггловскую одежду, устроили при всех премилое "знакомство с родителями", и как самые закадычные друзья болтали теперь с главной достопримечательностью магического мира - Гарри Поттером. Если Гермионе народ это еще мог простить, то о том, что он думал по поводу Поттера с Малфоем, она даже знать не хотела. Ничего хорошего, это уж точно. А ведь Гарри наверняка догадывался, какое осуждение вызовет его публичное проявление лояльности к бывшему Пожирателю смерти, и, тем не менее, демонстративно встал на его сторону. И даже если Поттер делал это только ради Гермионы, то оставалось лишь в очередной раз отдать должное его умению быть самым преданным другом на свете.
Чувствуя себя еще хуже, чем в первое время после войны, когда "Золотому трио" буквально не давали прохода, Гермиона цеплялась за локоть Малфоя, словно утопающий за спасательный круг. Драко же, как ни странно выглядел совершенно спокойным, но уж она-то знала, каково ему на самом деле. Пристальное внимание общества, осуждающие взгляды украдкой и перешептывания за спиной - все это не оставляло им почти никаких шансов, чтобы расслабиться и получить от вечера удовольствие. Гермиона надеялась скрыться от всего этого в полутьме зала, и отчасти ей это удалось: здесь она хоть и знала, что полсотни взглядов и биноклей обращено к ним, но, по крайней мере, не видела этого. Вот только в тот момент, когда она шагнула за порог собственной ложи Малфоев, на нее обрушилась лавина совершенно других эмоций. Гермиона Грейнджер, волшебница, рожденная магглами, находится в роскоши Гранд-оперы и в обществе двух истинных аристократов, которые фактически презирали ее прежде. Разве могла она представить себе нечто подобное? Все ее существо вдруг отчаянно захотело оказаться где угодно, только не здесь и не сейчас. Что она вообще здесь делает? Это не ее мир, не ее окружение. Она внезапно осознала, что хотела бы просто оставаться в немагическом Лондоне, будучи обычным адвокатом, который любит обычного хирурга, и... От последней шальной мысли Гермиона, точно громом пораженная, резко замерла на месте. Драко, который перед этим откинул для нее тяжелую бархатную портьеру и пропустил вперед, от неожиданности врезался в ее спину.
- Что? - непонимающе развернул Гермиону лицом к себе он, - что еще стряслось, Грейнджер?
Почему ему кажется, что она смотрит на него так, словно увидела впервые? Такого удивленного лица на ней не было даже в тот злосчастный - или все же счастливый? - день в госпитале, когда они встретились в немагическом Лондоне впервые. Какое-то мгновение она все также оторопело смотрела на него и молчала. Заговорила Грейнджер лишь тогда, когда Драко уже собрался ее хорошенько встряхнуть.
- Я просто... - проморгавшись, словно желая прогнать некое видение, не сразу собралась с мыслями она.
"Ох уж эти женщины", - вздохнув, закатил глаза Драко и приглашающе раскинул руки. Разумеется, истолковал он ее заминку неверно, но как же ей хотелось его обнять... Не нуждаясь в повторном приглашении, Гермиона шагнула вперед и уткнулась лицом в его плечо. Одной рукой обняв ее за талию, другой он успокаивающие погладил ее по голове. Здесь их едва ли мог кто-то увидеть, потому что стояли они в самом темном углу ложи, позади удобных мягких кресел. Нарциссы еще не было.
- Послушай меня внимательно, - тихо, но строго заговорил ей в волосы Драко, наслаждаясь их легким вишневым ароматом, - мы здесь никому и ничем не обязаны. И уж точно мы не обязаны никому ничего объяснять. Я с тобой, и это главное. Это наш вечер, и они не имеют никакого права отнимать его у нас. Ты меня поняла?
От уверенности, с которой он все это произнес, Малфой даже сам поверил в сказанное, ощутив небывалый подъем духа. Действительно, с какой это стати они должны терпеть все эти перешептывания и косые взгляды, виновато потупив глаза в пол? Гермиона Грейнджер - героиня Второй магической войны, которой каждый третий, если даже не каждый второй, здесь находящийся обязан мирной сытой жизнью. Ну, а Драко... Пусть он и не был героем, но зато все знают, что Малфои всегда любили быть в центре внимания. Так что, получите - распишитесь. К тому же, пусть всем этим магам и невдомек, где он пропадал и чем занимался все эти годы, сам Драко точно знал, что ему есть, чем гордиться. Почувствовав, как Гермиона улыбается в его плечо, он слегка отстранил ее, чтобы видеть ее лицо. Решимость, которая засверкала в карих глазах Грейнджер, оказалась словно бальзам на душу. Именно такой она ему и нравилась - смелая, независимая, знающая себе цену. Острое желание поцеловать эту волшебную во всех отношениях женщину пронзило все его существо. Даже не пытаясь ему противиться, Малфой нежно, но в то же время требовательно обхватил лицо Гермионы и снова привлёк ее к себе, как вдруг послышался тихий шорох откинутой портьеры. Отпрянув от него, словно пойманный за шалостью ребенок, Гермиона растерянно посмотрела на вошедшего.
- Оу, - смутилась Нарцисса, прекрасно понимая, что вошла в ложу не в самый подходящий момент, - прошу прощения.
В это время прозвенел третий звонок, и свет в зале практически полностью погас. Но даже такое освещение не помешало Драко заметить на щеках Грейнджер предательский румянец, точнее догадаться о нем. Разумеется, он был слегка раздосадован тем, что его прервали - жажда сорвать поцелуй у Гермионы была почти нестерпимой - но не стал делать на этом акцента. Чтобы отвлечь дам от неловкого момента, Малфой галантно предложил один локоть Геомионе, а другой - матери.
- Все в порядке. Прошу вас, дамы, - улыбнувшись, повел он двух своих любимых женщин к удобным креслам в первом ряду ложи.
***
Первое действие длилось чуть больше часа, и к его логическому завершению Малфой уже готов был либо застонать от досады, либо заворчать, как какой-нибудь старый дед. И дело было вовсе не в спектакле - сюжет мюзикла был очень даже интересен - а в том, что за это время Гермиона так разговорилась с Нарциссой, что Драко невольно почувствовал себя третьим лишним. Его планам на сорванный украдкой поцелуй или хотя бы на простые объятия сбыться было не суждено, потому что добрую половину действия женщины просидели склонившись друг к другу и тихо перешептываясь.
Поначалу Грейнджер сидела так ровно, словно палку проглотила. Хорошо еще руки на колени не положила, как примерная школьница. Выглядело это со стороны жутко неестественно. Уж Малфой-то знал, что она редко вела себя так зажато. Или это было только с ним наедине? Не все поймут, но ему гораздо больше нравилось, когда она позволяла себе слегка ссутулиться. В эти моменты она выглядела такой усталой и беззащитной, что Драко постоянно хотелось обнять ее и просидеть так сколько угодно, пока она вновь не наберется моральных сил. Однако стоило Нарциссе склониться к ней и что-то спросить, как Грейнджер довольно быстро втянулась в беседу. К концу действия уже было сложно отличить, где кончаются светлые волосы его матери, и начинаются темно-русые локоны Гермионы. Разумеется, он был счастлив видеть, как хорошо она поладила с его матерью, но под конец Драко почувствовал себя едва ли не брошенным. Черт, надо было сесть между ними. Когда повсюду зажгли свет и объявили долгожданный антракт, Малфой не двинулся с места, всем своим видом показывая матери, что, куда бы она не направилась в перерыве, они с Грейнджер догонят ее позже, а пока...
- Пожалуй, загляну в буфет, - изящно поднявшись с кресла, непринужденно обронила Нарцисса, хотя на самом деле едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться над откровенным нетерпением сына остаться со своей подругой наедине.
- Отличная идея, - опередил Драко собирающуюся что-то сказать Гермиону: вот ведь явно хотела сразу улизнуть вместе с его матерью.
Как только Нарцисса направилась к портьерам, Гермиона тоже поднялась с кресла, но не успела и шагу ступить, как оказалась прижатой к парапету. Последовал тихий шелест ткани, а затем слабый хлопок одной из дверей: они остались в ложе одни.
- Стоять, - облокотившись о парапет по обеим сторонам от нее, отрезал ей все пути к отступлению Драко.
- Что ты делаешь? На нас же смотрят.
Грейнджер произнесла это так, что не оставалось никаких сомнений - флиртует. Хороший знак. Очень хороший.
- О, ну это меняет дело, - еще сильнее прижал ее к парапету Малфой.
Их лица оказались в опасной близости.
- Разве ты не должен был отойти на приличное расстояние и галантно сопроводить меня из ложи? - отклонившись назад, невинно похлопала ресницами Гермиона, хотя в светло-карих глазах зажглись лукавые искорки.
- Единственное, что я сейчас должен сделать, так это закончить начатое мною перед спектаклем, или я сойду с ума, - вновь сократив расстояние между их лицами, склонился над ней Драко, - и на этот раз тебя ничто не спасет, Грейнджер. Разве что ты не спрыгнешь отсюда в партер и не сбежишь. Но это вряд ли.
- Согласна, - почти шепотом выдохнула она и смело обвила руками его талию.
Более красноречивого приглашения и быть не могло. Господи, как же он изголодался по этим губам! Словно пробыл в Берлине целый год, а не каких-то три недели. Драко готов был раствориться в этом горячем требовательном поцелуе. Ни с одной женщиной он не испытывал подобного натиска ощущений! О том, что Грейнджер поцелует его
вот так, Малфой грезил уже давно, но даже себе не хотел в этом признаться. Кровь вскипела в жилах, все тело бросило в жар. Как же они смогут остановиться, если...
- Миссис Малфой, - послышался неуверенный голос с легким акцентом, прежде чем была откинута тяжелая портьера.
Вот, черт возьми,
как они смогут остановиться. Драко нехотя оторвался от Гермионы и издал дико раздраженный звук, подозрительно напоминающий рычание. Кто бы это ни был, Малфой, судя по тому, как его ногти вонзились в мягкую бархатную обивку, явно готовился придушить непрошеного гостя. "Спокойно!" - хихикнув, шепнула ему на ухо все еще одурманенная поцелуем Грейнджер. Сделав над собой невероятное усилие, Драко разжал побелевшие пальцы и медленно обернулся.
- Оу, прошу прощения, - недоуменно нахмурился вошедший в ложу темноволосый мужчина, - я, кажется, перепу... Драко?! - узнав его, воскликнул он, после чего посмотрел на его спутницу и округлил глаза еще больше.
С трудом поборов откровенное удивление, мужчина вежливо кивнул в знак приветствия. Сама того не желая, Гермиона нервно прикусила губу и только после этого выдавила в ответ слабую улыбку. Где-то она этого мага точно видела, но вспомнить его ей так и не удавалось. Как же все-таки неловко она себя чувствовала в такие моменты - ее, казалось, знала каждая собака волшебного мира, а сама Гермиона зачастую видела обращавшихся к ней людей впервые. Зато Драко, очевидно, знал этого человека довольно хорошо.
- О, да будет вам, синьор Фарретти. Можно подумать, вы не видели меня в холле, - закатив глаза, хмыкнул он и сделал шаг навстречу, чтобы пожать мужчине руку.
Малфой, казалось, прощупывал почву: на чьей стороне этот интеллигентный пожилой волшебник
сегодня? С Диего Фарретти, генеральным директором Гранд-оперы, он познакомился, когда ему было всего четыре года. В тот вечер родители привели его в театр впервые. Люциус тогда так откровенно хвастал своим "прекрасным сыном, воспитывавшимся в лучших традициях аристократии", что бедный ребенок чувствовал себя, словно один из породистых единорогов на ежегодном аукционе в конюшнях Министра. Устав от показухи отца и пристального внимания взрослых магов, Драко спрятался в одной из ниш, но случайно упустил родителей из виду. Здесь-то его, напуганного зареванного малыша, и обнаружил хозяин театра - синьор Фарретти. Добродушный итальянец быстро успокоил его и помог найти родителей.
- У меня были дела в Министерстве магии, - растеряно развел руками тот, - я только что прибыл и...
- И решили сперва заглянуть не в свой кабинет, а в личную ложу моей матери, - саркастично подняв бровь, закончил за него Драко.
На щеках итальянца мгновенно зарозовел предательский румянец, хотя на его смуглой коже разглядеть его было довольно непросто. Вероятно, Фарретти понял, что Малфою было известно о его неуклюжих попытках ухаживать за Нарциссой. И действительно, накануне ночью, когда речь зашла о театре, мать неохотно, но рассказала Драко об этом. Поэтому появление Фарретти в их ложе не стало для него сюрпризом, хотя, конечно, и было неприятно, потому что отвлекло от важного дела... Но все-таки он один из немногих магов, кому Драко мог с легкостью это простить. Ему всегда нравился этот солидный уважаемый мужчина, и он был бы только рад, если бы они с Нарциссой были вместе. Она заслуживала именно такого человека рядом. Вот только его мать по-прежнему безоглядно и слепо любила Люциуса. И даже тот факт, что он совершенно слетел с катушек и давно пропал без вести, повлиять на это никак не мог. Господи, какие же бабы, порою, дуры.
- Миссис Малфой отправилась в буфет, - пришла на помощь смущенному Фарретти Гермиона, - мы как раз собирались пойти следом. Составите нам компанию?
- Да, - после недолгого колебания и быстрого взгляда, брошенного на Драко, согласился хозяин Гранд-оперы, - с удовольствием, мисс Грейнджер. Или... - бросил он еще один вопросительный взгляд на Малфоя, - вы теперь, ну...
- Увы, - с наигранным раздражением закатив глаза, не дал Гермионе ответить Драко, - все еще мисс Грейнджер. Эта женщина упряма, как...
Гермиона возмущенно пихнула его локтем в бок, вызвав веселый смешок Фарретти, и атмосфера в ложе сразу потеплела на несколько градусов. Усмехнувшись, Драко галантно предложил ей локоть и сделал приглашающий жест в сторону портьер. Выйдя из ложи, троица направилась к главной лестнице. Там к ним присоединилась чета Поттеров, тоже изъявившая желание заглянуть в буфет. Увидев рядом с ними Диего Фарретти, Гарри мысленно порадовался, что не только он один воспринял появление этой пары так, как и следовало бы любому адекватному волшебнику. И хотя косые взгляды и перешептывания по-прежнему сопровождали их повсюду, некоторые маги все же изредка подходили, чтобы поздороваться. Конечно, в основном они делали это из-за Поттера и Фарретти, но все же. Оказавшись под опекой главы аврората и художественного руководителя театра, Драко и Гермиона почувствовали себя еще более уверенно. Так что к тому моменту, когда они добрались до буфета, пристальное внимание общества их уже совсем не волновало.
Вскоре к ним присоединилась Нарцисса, и теперь их маленькая компания казалась полной и на удивление душевной. Гарри и мать Драко словно соединяла какая-то тонкая, незримая нить - каждый жест, взгляд или фраза были буквально окутаны взаимоуважением. Джинни постепенно начинала вполне терпимо относиться к Малфою, Диего оказался на редкость остроумным и интересным собеседником, а Гермиона успевала уделять внимание каждому из них. Находясь в таком окружении, впервые за долгие годы Драко почувствовал себя по-настоящему счастливым, целым. Но, увы, ничто в этой жизни не вечно, и их маленькая идиллия тоже быстро оказалась нарушена. Беда пришла, откуда не ждали.
- Надо же, я и не надеялся на такую скорую встречу, - раздался за спиной Драко до боли знакомый голос, - всем добрый вечер.
Гермиона побледнела, Нарцисса и Джинни сурово нахмурились, и только Гарри и Диего остались совершенно спокойными и, казалось, даже обрадовались появлению внезапного собеседника.
- Неужели до тебя не дошло, Монтегю, - стиснув зубы, круто развернулся и холодно процедил Драко, - что тебе вообще не на что больше надеяться?
- Что-то я не припомню, чтобы моя гриффиндорочка позволяла кому-то решать за себя, - сделал шаг в его сторону Грейн.
- Она уже давно не твоя, - тоже шагнул к нему на встречу Малфой, - и никогда не будет! Держись от нее подальше.
Заметив, что обстановка явно накаляется, Поттер с Фарретти недоуменно переглянулись - Грейна они таким видели впервые.
- А то что? - слегка пригнулся к нему с высоты своего роста Монтегю, - сегодня никакой маггл к тебе на помощь не придет. Справишься со мной один, а?!
К резкому и сильному толчку в грудь Драко оказался не готов. Точнее сказать, он попросту переоценил стремление Грейна всегда оставаться перед обществом "белым и пушистым". Видимо, Грейнджер действительно зацепила его гнилую душонку по самое не хочу, если он пренебрег даже своей дражайшей репутацией ангела во плоти. На ногах Драко удержался лишь потому, что налетел спиной на какого-то волшебника, который так не вовремя решил пройти между ним и остальной их компанией. В первое мгновение в его сознании мелькнула лишь одна мысль - врезать Монтегю так, чтобы он до конца дней своих помнил об этом вечере. Но потом его словно пронзило неприятное предчувствие - случилось, или вот-вот случиться что-то неладное. Позабыв обо всем на свете, Драко обернулся и понял, что интуиция его не подвела. Волшебник, на которого его толкнул Грейн, оседая на пол, судорожно хватался за горло. Рядом на мраморном полу валялся разбитый вдребезги бокал из-под мартини.
- Оливка! - вскрикнул Малфой, подхватив задыхающегося мужчину.
Вокруг воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь надрывными хрипами волшебника, который, отчаянно борясь с удушьем, пытался прочистить горло. Драко лихорадочно соображал, что делать. При нем была лишь волшебная палочка, но толку от нее ему не было никакого, потому что ни единого лечащего заклинания он, к своему стыду, не знал. Липкая холодная паника медленно начала пробираться в каждую клеточку его мозга.
- Ну же, - едва не зарычал Драко, - найдите колдомедика!
Никакой реакции шокированное общество не проявило.
- Скорее! - опомнился первым Фарретти, которому вовсе не хотелось, чтобы в его театре произошел несчастный случай, - кто-нибудь, отправляйтесь в Мунго!
Несколько магов, наконец, пришли в себя и, расталкивая толпу, помчались к каминам. К Драко подбежала Гермиона, которой удалось вспомнить пару заклинаний, прочищающих дыхательные пути. И хотя она была порядком напугана, сперва голос ее прозвучал громко и уверенно:
- Анапнео!
Ничего не произошло. Бедный волшебник багровел прямо на глазах и с каждой долей секунды задыхался все больше. Побледнев еще сильнее, Гермиона, уже с паническими нотками в голосе, прокричала еще несколько заклинаний, но все безрезультатно.
- Ничего не выходит! - отчаянно воскликнула она, посмотрев на Драко. В глазах ее стояли слезы.
И в это мгновение Малфой решился. Больше медлить было нельзя! Бросив последний взгляд на проем, ведущий в холл с каминами, он осторожно положил корчащегося от удушья волшебника на пол. В глазах мужчины засветилась такая мольба, что у Драко сжалось сердце. Сложно было поверить, что кто-то из магического общества смотрел на него с такой надеждой. Нет! Нет, он просто не мог допустить, чтобы этот человек умер у него на руках!
- Быстро! Мне нужен самый острый нож, какой только найдется, - скомандовал он бармену.
К счастью, у парня при себе оказался маленький перочинный ножик, которым он на досуге вырезал крошечные фигурки из дерева. В том, что этот нож разрежет что угодно, он даже не сомневался, но просьба Малфоя, признаться, изрядно его напугала. Пока он бежал к нему, Драко выхватил у одного из окружающих зевак бокал с огневиски, у другого - соломинку из бокала с каким-то коктейлем и опустился на колени. Народ вокруг непонимающе таращился на все его действия. Про их стычку с Монтегю все уже давно забыли, а самого Грейна оттеснили далеко назад. Гарри и остальные старались удерживать толпу на расстоянии, но получалось у них это из рук вон плохо - любители хлеба и зрелищ так и рвались в первые ряды. Прозвенел третий звонок, оповещающий об окончании антракта, но никто, разумеется, не сдвинулся с места. Краем глаза Гермиона даже заметила пару актеров, которые, прознав о происходящем, примчались в буфет прямо в костюмах и гриме.
- Вот, - подбежав, протянул Драко нож бармен.
Не глядя на парня - все его внимание было обращено к горлу пострадавшего - Малфой схватил нож и быстро обмакнул его огневиски. Нащупав место, где застряла оливка, он опустился немного ниже и на мгновение крепко зажмурился, чтобы собраться с мыслями. Перед глазами по-прежнему стояло покрасневшее лицо несчастного и глаза с чрезмерно расширенными зрачками, которые уже начали было закатываться. Доли секунды. Резкий выдох. Все. Распахнув глаза, Драко одним уверенным - по крайней мере, так это выглядело со стороны - движением сделал на горле небольшой разрез и быстро всунул в образовавшееся отверстие трубочку. Народ громко ахнул и вместе с самим Драко затаил дыхание...
Лишь когда грудь волшебника сначала с перебоями и неуверенно, а потом с одинаковой периодичностью начала вздыматься, Малфой выдохнул и утер со лба холодный пот. С лица пострадавшего быстро спадала краснота. Глаза, которые, кстати, оказались ярко-голубыми, начали проясняться. И хотя оливка, комом стоящая в горле, все еще доставляла жуткие неудобства, мужчина с неожиданной силой ухватил Драко за руку и попытался что-то сказать.
- Чш! - строго остановил его Драко и ободряюще похлопал по руке.
Понять, что тот пытался произнести, было не сложно. Драко легко прочел по сухим, некогда обескровленным губам: "Спасибо!" И что-то в его сознании раз и навсегда перевернулось. Вот оно. То, что когда-то давно толкнуло его, завзятого аристократа, в маггловский мир. Столь желанное, светлое чувство того, что он прощен. За эти годы он слышал сотни слов благодарности, и, разумеется, каждое было ему очень дорого, но именно это надрывное, беззвучное "спасибо" позволило ему обрести душевный покой. Кто знает, простит ли его после этого магический мир, но сам себя Драко наконец-то простил. Благодарный взгляд голубых глаз, которые теперь смотрели на него сквозь слезы счастья, навсегда останется в его памяти лучшей наградой, в этом не стоило даже сомневаться. Отныне перед магическим миром его совесть была чиста.
Обескураженной толпе хватило нескольких секунд, чтобы опомниться. Вокруг поднялся гул, и началась полнейшая неразбериха. К ним уже проталкивались колдомедики и даже журналисты, а Драко не особо хотелось сейчас с кем бы то ни было связываться. Еще раз слегка сжав руку мужчины, он высвободил свою ладонь и осмотрелся. Его быстро окружили Поттеры, Диего и мать с Гермионой, так и норовившие обрушить на него целый хвалебный поток, но Малфой одним красноречивым жестом заставил всех замолчать на полуслове. Сейчас он был настолько морально истощен, что все, о чем он мечтал, так это оказаться как можно дальше отсюда, в тишине и покое. Возможно, даже в одиночестве. Но, разумеется, Драко не собирался бросать Грейнджер на растерзание магическому обществу. Поэтому, по-хозяйски взяв ее руку и положив себе на сгиб локтя, он наскоро попрощался с остальными и потянул ее в холл с каминами. Позже. Он подумает и обсудит все произошедшее позже. Сейчас же его волновало лишь то, как бы добраться до каминов незамеченными.
Скрежетая зубами от бессильной ярости, Грейн Монтегю наблюдал за ними из-за колонны, служившей ему временным укрытием. Ему и самому было бы неплохо поскорее убраться из Гранд-оперы: рано или поздно, когда обществу и прессе наскучит мусолить тему триумфального возращения Малфоя-младшего, они вспомнят и о его неподобающем поведении, которое никак не вязалось с ангельским амплуа. Но Грейн все никак не мог оторвать взгляда от своей бывшей.
Не смотря на то, что встречался он с ней корысти ради, он всегда где-то на подсознательном уровне понимал, что Грейнджер - исключительный образчик женщины. Она и в те юные годы была особенной, не такой, как все девушки. Ни одна из его многочисленных пассий не годилась ей и в подметки. Это сложно было объяснить словами. Его гриффиндорочка была прекрасно воспитана, не по годам мудра и рассудительна, но при этом никогда не была занудой и недотрогой. По крайней мере, с ним. Страсти и пылу, с которыми она отдавалась ему, могла бы позавидовать даже опытная куртизанка, не говоря уже о заурядных потаскушках. Он, конечно, не был у нее первым - быстро повзрослевший в войне Уизли оказался не таким уж нерешительным слюнтяем, каким выглядел в школе. Но мысль о том, что лишь с ним Грейнджер начала вести себя так раскрепощено, всегда грела душу и тешила его самолюбие. Однако даже без учета постели, она была невероятной. Ее хотелось - не больше, не меньше - уважать, как равного себе человека.
Единственное, что Грейна одновременно и жутко бесило, и не могло не восхищать в ней, так это ее неумолимая жажда справедливости и тяга к расследованиям. Именно эти гребаные черты гриффиндорки в конечном итоге и сыграли против него злую шутку: Гермионе удалось разнюхать о нескольких его изменах и о мелких мошенничествах прямо накануне свадьбы. Как ни странно, она оказалась достаточно коварной, чтобы делать вид, будто ничего не произошло вплоть до самой даты обручения, надеясь раскрыть его гнилую натуру перед многочисленным обществом, которое просто не могло пропустить такое событие. Даже сейчас, спустя четыре года, Грейн в мельчайших подробностях помнил тот миг, когда в самый ответственный момент с лица его очаровательной невесты разом сошла светская улыбка, и губы разомкнулись в ледяном "нет!".
Черт, сколько же всего она высказала ему прямо перед алтарем, прежде чем гневно швырнуть букет ему в грудь и с достоинством удалиться из часовни... Потрясение Грейна тогда было таким искренним, что это сыграло ему на руку - общество посчитало его бедным, незаслуженно оскорбленным парнем. Грейнджер же впала в полнейшую немилость. С того самого дня и началась эта безумная гонка - неугомонная гриффиндорка одно за другим раскапывала дела его грязного прошлого, а Монтегю по горячим следам уничтожал все доказательства. Она так отчаянно старалась вывести его на чистую воду, чтобы оправдать себя в глазах магического мира! Не потому, что ее волновало его мнение, а исключительно из понятия о пресловутой справедливости. Но, когда Грейн уже был не на шутку издерган, вымотан и готов был сдаться, Грейнджер, к его невообразимому счастью, устав еще больше, первая послала все к чертям и постаралась исчезнуть со всех радаров.
Стоит признать, ей это с блеском удалось. Грейну следовало безудержно радоваться, что все сложилось именно так, и его тщательно оберегаемая репутация не пострадала. Именно это он и делал последние несколько лет, не предпринимая никаких незаконных действий. Однако совсем недавно Поттер мимолетом упомянул в дружеской болтовне о немагическом Лондоне и Гермионе, и он понял, что не сможет устоять перед искушением увидеть свою гриффиндорочку спустя столько времени. Вот только не смотря на то, что Гарри по-прежнему ему доверял, едва ли он безропотно выдал бы ему адрес своей лучшей подруги. Как ни крути, а Поттеру было прекрасно известно, что Гермионе этого точно не хотелось бы. Поэтому Грейну, впервые за долгое время законопослушной жизни, вновь пришлось пойти на совершенно, как ему казалось теперь, необоснованный риск и воспользоваться сывороткой правды. И против кого? Против самого главы Аврората, что при обнаружении грозило ему огромной кучей проблем и - ни много, ни мало - условным сроком в Азкабане.
И все ради чего? Чтобы узнать, что Грейнджер якшается с каким-то магглом и самым непостижимым образом умудрилась связаться с Малфоем, который вообще давным-давно числился в списке пропавших?! У Грейна это ну никак не укладывалось в голове. Черт бы побрал этого бесцветного блондина. Всю жизнь он знал его трусливой, бесхарактерной марионеткой. Что же такого с ним могло произойти за эти годы, что сама Гермиона Грейнджер, его гриффиндорочка, собралась за Малфоя - язык с трудом поворачивался, чтобы сказать это - замуж?! Монтегю уже просто трясло от сдерживаемого гнева, когда он смотрел, как они рука об руку исчезают в одном из каминов. Поганец. Умудрился обернуть совершенно нелепую ситуацию в свою пользу и выйти из нее героем дня. А ведь сначала все складывалось как нельзя лучше - косые взгляды, всеобщее неодобрение и перешептывания. Чтоб ему пусто было! Грейну же оставалось лишь надеяться, что общество закроет глаза на его, казалось бы, необоснованный всплеск эмоций в отношении Малфоя.
Внезапно его вниманием завладел один подозрительный тип, которого он уже видел прежде. Правда, выглядел он тогда несколько иначе. Волосы, кажется, были темнее и короче, а нос более прямой и заостренный. Словом, общие черты лица были другими. "Метаморф?" - недоуменно нахмурился Грейн. Выдавал незнакомца лишь неизменный взгляд - холодный, расчетливый, острый, как бритва. Было в этом маге нечто таинственное и даже зловещее. Но самое странное было то, что впервые Грейн увидел его в маггловском Лондоне, когда тот размеренно курил не абы где, а прямо возле подъезда Грейнджер, точнее - Малфоя. Сегодня же он незаметно для остальных за этой парой наблюдал. После таких совпадений не нужно было быть гением, чтобы понять, что этот крайне интеллигентный с виду маг явно не замышлял ничего хорошего. Неужели этим двоим удалось насолить ему еще больше, чем Грейну? Испытав ударную волну солидарности, Монтегю выполз из своего укрытия на свет и поспешил за быстро удалявшимся незнакомцем.
Словно нутром почуяв преследователя, тот ощутимо прибавил шаг и поспешил в сторону главного выхода. Нетерпеливо выдернув у эльфа-слуги свою теплую мантию, волшебник на мгновение обернулся. В глазах его мелькнуло узнавание, и это, очевидно, застало его врасплох. Сейчас, когда он был так близок к своей цели, ему совершенно не нужно было повышенное внимание, и уж тем более от Монтегю, который в свое время так долго путался с этой ненавистной Грейнджер. Какого черта он увязался за ним? Что ему нужно? Проклиная все на свете за то, что он давно лишился своей палочки, незнакомец натянул капюшон мантии по самые глаза и юркнул в ближайший проулок. У него, конечно, всегда была с собой палочка этого клоуна, его пленника, но она ему практически не повиновалась, поэтому трансгрессировать с ней было равносильно самоубийству, ну, или, как минимум, игре в русскую рулетку: расщепит - не расщепит.
- Постойте! - раздался за его спиной голос Монтегю, заставив его нервно дернуться.
В то же мгновение он ощутил знакомое покалывание и жжение на коже. О, Мерлин, только не сейчас! Чертов обмен веществ. Ну, почему в самый ответственный момент он происходит так быстро? Разумеется, во внутреннем кармане его мантии - как всегда про запас - оставалась еще одна склянка крови, но воспользоваться ею на ходу было просто нереально. В душе, словно снежный ком, нарастала паника. Не смотря на то, что легкие уже начинали гореть, он перешел на бег, все чаще и чаще петляя между домами и ныряя в узкие темные переходы в слабой надежде оторваться от преследователя.
- Да погодите же! - снова окрикнул его Монтегю, - я знаю, что вы следите за Грейнджер и Малфоем.
Тихо выругавшись, незнакомец попытался ускориться, но... Ох, кого он обманывал. Разве по силам ему, больному стареющему магу, тягаться с одним из лучших авроров десятилетия? Тем временем, жжение стало почти невыносимым: остались считанные секунды. А это значило, что нужно как можно скорее убираться прочь из города, подальше от людей, чтобы остаться неузнанным. Но как это сделать, если этот здоровенный детина Монтегю буквально наступает ему на пятки, а гребаная палочка даже в поединке едва ли могла считаться ему хорошим товарищем? Мерлин, он даже уже не мог разобрать в какой части Лондона оказался: настолько сильно он был сосредоточен на том, чтобы оторваться от преследования.
- Мне эти двое тоже изрядно напакостили! Возможно, мы могли бы помочь друг другу.
Осознав, наконец, всю тщетность своих попыток, а может и из-за последних слов, брошенных Монтегю, незнакомец резко остановился. Несколько мучительно долгих мгновений он, согнувшись полам, надрывно дышал. Все тело нещадно ломило, но жжение и покалывание уже прошло, и ему хорошо было известно, что это означало. За эти секунды Грейн окончательно догнал его и остановился прямо за его спиной. Чертов щенок! У него даже дыхание почти не сбилось, в то время как ему самому чуть не захотелось выплюнуть легкие. Малость придя в себя, волшебник, скрипнув зубами, выпрямился и повернулся. Силясь разглядеть его в густых сумерках, Грейн напряженно сощурился, и когда незнакомец медленно стянул со своей головы капюшон, сдавленно ахнул. От прежней внешности мага не осталось и следа, и теперь он точно знал, кто стоит сейчас перед ним.
- Чтоб я сдох! Вы?!
***
16 октября 1895
Жуткий смрад, доносившийся даже до окраин Лондона, самым невероятным образом смешивался с тонким ароматом рододендронов, бурно цветущих в саду Юстаса Кармайкла, графа Волрейвена. "Удивительно, как при английском климате вообще может что-то цвести", - выглянув в окошко экипажа, скептически процедил сквозь зубы Шерлок. Цветы неизменно вызывали в нем раздражение, потому что запах их почти всегда был убийственно бесполезен для расследования. Как, собственно, и их пестрота, зачастую отвлекающая от важных деталей. То ли дело духи. Вот они в свою очередь - кладезь ценной информации. И вообще, будь то человеческий или конский пот, дым от сигар, или даже вода, толку от этого точно всегда будет больше, чем от цветов.
Стукнув тростью в потолок два раза, Шерлок дал кучеру команду остановиться. До особняка Кармайклов оставалось еще сотня метров, но он решил сойти здесь, на подъездной аллее. Странное дело - ему показалось, словно его тихо зовет до боли знакомый голос. В голове мигом обрисовался образ, одновременно презираемый и тщательно лелеемый им в памяти. Мысли о проклятом профессоре математики не давали ему покоя до сих пор. И хотя с момента его смерти прошло уже без малого два года, Шерлок никак не мог "отпустить" такого достойного соперника. Их связь даже сейчас была невероятно крепкой, абсолютно нездоровой. Ватсон то и дело твердил, что ему пора завязать с морфием и перестать зацикливаться на Мориарти. Но если с первым Шерлок, скорее всего, покончить мог, то расстаться со вторым было выше его сил. При этом привязанность к профессору шла в полный разрез со всеми доводами его рассудка, и это, в свою очередь, чертовски выбивало его из горячо любимого равновесия. Порою, Шерлок уже готов был согласиться с Ватсоном и признать себя психически нездоровым фанатиком. Кстати о докторе Ватсоне. Почему это он не сидит сейчас рядом и не раздражает его своим молчаливым, но бурным мыслительным процессом? Шерлок уже настолько привык к его обществу, что в данной ситуации ему это послужило бы успокоением.
- Надеюсь, вы ее поймаете, мистер Холмс, сэр, - пролепетал кучер, нервно подпрыгнув на облучке от раската грома, раздавшегося прямо над ними.
Ее? О ком это он? Несколько бесконечно долгих секунд Шерлок пытался выбросить из головы Мориарти и сконцентрироваться на деле, которое вынудило его на ночь глядя мчаться в пригород со всеми его мрачными готическими замками, принадлежавшими потомственным богатеям. Невероятными усилиями мозга ему, наконец, удалось уцепиться за нужную мысль. Вот оно! Эмилия Риколетти. По мнению идиота Лестрейда и бесконечно тупого Скотланд-Ярда, мертвая невеста, полгода кряду расхаживающая по земле и оставляющая за собой кровавый след из неугодных ей мужчин.
- Поймаю кого? Труп женщины? - окинув кучера презрительным взглядом, рявкнул Шерлок, к которому мгновенно вернулся природный скептицизм, - вы вообще в своем уме?
"Какие же кретины меня окружают", - уже тише добавил он и с ленивой грацией спустился с подножки кэба на мощеную камнем дорогу. Шерлок готов был держать пари, что кучер слышал его последние слова. Но вместо того, чтобы обидеться, этот чудак благоговейно пожелал ему вслед удачи и перекрестил в воздухе. Вскоре послышался звонкий цокот копыт, который резко стих в том месте, где заканчивалась облагороженная дорога подъездной аллеи, но Шерлоку не было до этого никакого дела.
Своим уверенным размашистым шагом он уже направлялся в сторону особняка, как вдруг его снова позвал тихий, приглушенный внезапным порывом ветра голос. Вскинув голову, Шерлок резко остановился и прислушался. Вокруг стремительно сгущались сумерки, и с каждым мгновением разглядеть что-либо в подступающей темноте становилось все сложнее. Слуги Кармайклов зажгли фонари лишь у парадного входа, но там, где сейчас стоял Шерлок, толку от них не было никакого. На помощь ему пришла шальная молния, на мгновение осветившая неясные очертания лабиринта из живой изгороди. Ну, разумеется. Где же еще обитать всякой "нечисти", как не в мрачном лабиринте - классика жанра. Раздраженно закатив глаза, Шерлок под аккомпанемент грохочущих небес направился к увитой плющом арке, которая служила входом. Разбушевавшийся не на шутку ветер ожесточенно трепал его шейный платок. Шляпу-котелок уже давно сорвало и унесло в неизвестном направлении. Ну, чем не картина из типичного ужастика, которые так усердно строчат сейчас лондонские писаки? Остается только гадать, как опишет это его дело в своих рассказах Ватсон. Одна его "Собака Баскервилей" чего стоит - это ж надо было умудриться состряпать такую психоделику из обычной истории об алчном человечишке, склонном к дешевым цирковым уловкам.
Очередная вспышка молнии заставила Шерлока отбросить всякую иронию и вернуться непосредственно к делу. В лабиринте блуждал неизвестно откуда взявшийся туман, что добавляло к общей картине еще больше таинственности и навеяло бы любому нормальному человеку благоговейный страх. Но Шерлока едва ли что-то могло испугать. Тем более какие-то призраки, живые мертвецы и прочая ересь, потому что всего этого просто-напросто не могло существовать, и надо было быть полным тупицей, чтобы думать иначе. И все же, когда, спустя четверть часа, он миновал очередной поворот и разглядел в паре десятков шагов призрачный женский силуэт, волоски на его затылке невольно встали дыбом.
- Бли-же, - прерываемый шумом ветра и грома, донесся до него странно-знакомый певучий голос.
Подавив примитивный животный страх в зародыше, Шерлок до боли в костяшках сжал пальцы в кулаки и двинулся прямиком к этой странной особе. Все выглядело именно так, как описывала леди Кармайкл, когда вся не своя примчалась к нему на Бейкер-стрит, чтобы умолять защитить ее мужа от неизвестно за что ему мстящей сеньоры Риколетти. Ее старое свадебное платье было сильно испачкано и потрепано. На пожелтевших от времени атласных перчатках виднелись вылинявшие пятна крови. Лицо скрывала засаленная фата из плотно сплетенного кружева, и даже такому завзятому реалисту, как Шерлок, увидеть его жуть как не хотелось. Но не из страха, а из-за вероятности того, что он мог ошибиться в своих расчетах и что-то упустить, и этот "призрак" действительно окажется Эмилией Риколетти. Живой Риколетти, разумеется. А Шерлок чертовски не любил ошибаться. И все же других вариантов не оставалось, поскольку с этой чертовщиной давно пора было заканчивать. Он уже почти подошел, как вдруг женщина вновь заговорила.
- Вот так, - нараспев подначивала его она, - еще ближе, Шерлок.
От неожиданности Холмс как вкопанный замер на месте, не дойдя до нее каких-то несколько шагов. И все потому, что в это мгновение вокруг внезапно повисла зловещая тишина, и Шерлок ясно услышал ее голос. Ни ураганного ветра, ни чудовищного грома, ни ослепляющей молнии - словно сама природа затаила дыхание вместе с ним. Он знал. Знал этот проклятый голос, который сутками напролет звучал в его голове и мешал сосредоточиться на важных деталях. Вот только... Почему его не покидает бредовое ощущение, что ему - этому голосу - совсем не место здесь и сейчас, в этом... столетии?!
Не дав Холмсу привести свои мысли под общий знаменатель, женщина с тихой усмешкой потянулась хрупкими бледными руками к фате. Шерлок весь напрягся, но, не смотря на отчаянное желание отвернуться, пристально следил за каждым ее движением. Мощные порывы ветра вернулись, точно по мановению волшебной палочки. Ослепительная молния вновь безжалостно расколола небеса на части, но чудовищный раскат грома прокатился по ним лишь в тот момент, когда вуаль, наконец, была откинута. Ни один нерв не дрогнул на лице Шерлока, но внутренне его затрясло от злости, растерянности, и еще невесть каких эмоций. Из-под фаты на него смотрело и ухмылялось мертвенно-бледное, с растекшейся кроваво-красной помадой и диким горящим взглядом лицо... Гермионы Грейнджер! Не успел Шерлок ничего сообразить, как измученные небеса, наконец, разверзлись, и на него хлынули целые потоки обжигающе горячей воды. Стоп! Горячей?..
Реальность обрушилась на него со всей жестокостью и беспощадно вырвала из, казалось бы, столь тщательно продуманного сеанса - именно так Шерлок называл свои намеренные впадения в транс - чтобы "вернуть" его сознание в двадцать первый век. Кофе! Повсюду был чертов горячий кофе: стекал с его кудрей на лицо, струился за шиворот дорогой темно-синей рубашки и заливал подлокотники его любимого кресла. К тому же, это варево бесило Шерлока своей чрезмерной пахучестью - сам он всегда предпочитал чай. Крепкий кофе с ароматом карамели, без грамма сахара, но с ударной дозой сливок безумной - 35% - жирности. Определенно, так извращаться над напитком мог только Джон. Ох и схлопочет же он у него сейчас! Однако, отерев лицо ладонями и проморгавшись, Шерлок увидел перед собой вовсе не Ватсона, хотя тот, вне сомнений, находился где-то поблизости, раз его дурацкий кофе оказался на его - Шерлока - голове. Господи, насколько же прочно эта особа засела к нему в мозг, что даже в специально вызванных галлюцинациях не дает ему покоя?
- Какого черта ты делаешь?! - угрожающе прищурившись, процедил сквозь зубы он.
- Вы только посмотрите, - проигнорировав его вопрос, издевательски развела Гермиона руками, в одной из которых был зажат пустой стакан из-под кофе на вынос, - наш высокоактивный социопат-наркоман соизволил-таки спуститься с небес на землю.
- Сколько раз повторять, я - потребитель, а не... - раздраженно закатив глаза, начал было оправдываться Шерлок, но осекся, - как ты узнала?
Вместо ответа Гермиона подхватила с края стола маленький листок бумаги и, скомкав, швырнула в руки Холмсу. Ему не нужно было его разворачивать, потому что он прекрасно знал, что там написано. Но что, черт подери, это одно единственное слово и пара цифр могли сказать Грейнджер? Нееет. Едва ли она догадалась сама. Значит, ей сказал... Громкая усмешка из другого конца гостиной прервала его мысли, заставив резко обернуться на звук.
- Шерлок, - будто прочитав его мысли, укоризненно покачал головой Джон, - она знает, что такое фенциклидин. Пришлось рассказать ей про "список".
Какое-то мгновение Холмс, недоуменно хмурясь, смотрел то на Гермиону, то на своего друга. Предатель. Сомнений в том, что сказанное Джоном правда, не возникало - выражение лица Грейнджер явно не предвещало ничего хорошего. Да ведь она взвинчена до предела!
- Ты же обещал, Шерлок! Мне и Майкрофту, - вновь прервав его мыслительный процесс, накинулся на него не менее возмущенный Джон, - что больше никаких "сеансов". Тебе известна такая фраза, как "держать слово"? Ты ведь уже не ребенок, Шерлок!
- Вот и не надо возиться со мной, как с ребенком, - рявкнул Холмс, - хочешь понянчиться - катись домой, к жене и дочери!
Пальцы Ватсона с хрустом сжались в кулаки, но он, скрипнув зубами, промолчал и, встав с кресла, направился к двери.
- Прости, Гермиона, но тебе придется разбираться с этим упрямым ослом самой, - проходя мимо, участливо похлопал ее по плечу Джон, - иначе я ему врежу!
Не успела опешившая Гермиона что-либо сказать, как, обменявшись с Шерлоком колкими взглядами, Ватсон, шумно хлопнув дверью, вышел из квартиры. Да уж, ну и дела. Врежет он ему, видите ли. Да она и сама не могла сейчас дать никакой гарантии, что не врежет этому невыносимому типу. Кстати, судя по заживающей ссадине на губе, кто-то не так давно это уже сделал. Интересно, кто?.. Стоило только двери закрыться, как Шерлок повернулся к ней с таким взглядом, словно хотел пришпилить ее к стене подобно редкой бабочке для коллекции.
- Ну и, какого рожна это было?
- Может, Джон сегодня встал не с той ноги, - прикинувшись дурочкой, предположила Гермиона.
- К черту Джона. Я про кофе!
- Ах, это, - с обманчивым спокойствием пожала плечами она, но тон ее тут же изменился, - просто по-другому до тебя невозможно было достучаться!
Нет, правда, а что еще ей оставалось делать? Когда она приехала к Холмсу поговорить, наконец, о своем преследователе, на ее стук в дверь никто не откликнулся. Выждав какое-то время, она взялась за ручку. Та без труда поддалась, и Гермиона, настороженно оглядываясь - от этого безумца можно было ожидать чего угодно - вошла в квартиру. Шерлока она обнаружила в гостиной, в его обожаемом "кресле для размышлений". Вообще-то, таких кресел здесь было два, и для постороннего взгляда они были совершенно неотличимы друг от друга. Но Гермиона точно знала, что это именно
то самое: на левом подлокотнике от частого постукивания пальцами и задумчивого поскребывания ногтями едва заметно протерлась ткань. Холмс с закрытыми глазами вольготно полулежал, откинувшись на спинку, и не подавал никаких признаков жизни. Сначала Гермионе показалось, что он даже не дышал. Замер. Словно восковая фигура со слишком уж идеально вылепленными чертами лица. Раздраженно закатив глаза, она громко позвала его - никакой реакции. Решив, что он просто испытывает ее терпение, Гермиона подошла к креслу и с силой потрясла Шерлока за плечо, но и это не дало никаких результатов - он словно оцепенел. Разозлившись, она пристально оглядела комнату в надежде обнаружить что-нибудь из того, что могло бы привести этого притворщика в чувство. В тот момент Гермиона и наткнулась взглядом на маленький кусок бумаги, который лежал на столе рядом с креслом Холмса.
"Фенциклидин, 3,5%", - все, что было написано на клочке угловатым почерком Шерлока.
Фенциклидин... Где-то Гермиона это уже слышала. Точно! Как-то, находясь у Малфоя в кабинете, она бездумно пролистывала накладную на мощные анальгетики и прочие лекарства. Именно этого вещества было закуплено больше всего, и Гермиона поинтересовалась, для чего оно служит в медицине. Занимаясь в тот момент чем-то важным, Драко голосом преподавателя-лектора на автомате поведал ей, что фенциклидин - наркотическое вещество, используемое для сильного общего наркоза. "Наркотик?! - встрепенулась Гермиона, - чего ради Холмс записал название наркотика? И что обозначают эти цифры?" Как раз в это время в квартире и появился Джон, которому не оставалось ничего другого, кроме как рассказать ей о приеме Шерлоком наркотиков в якобы рабочих целях. Кроме того, упомянуть пришлось и злосчастный список принятых веществ, который по настоянию Майкрофта всегда составлял Шерлок.
Возмущению Гермионы не было предела. Чертов идиот! Это же надо додуматься баловаться с наркотиками ради расследований или, что еще хуже, просто от скуки. Неужели он не понимает, как это опасно?! На вопрос, как вывести Холмса из транса, Джон лишь покачал головой и, поведя рукой в его сторону, сказал, что остается ждать, пока ослабеет действие принятого вещества, или же он сам не соблаговолит "вернуться". Но Гермиону такой расклад явно не устраивал. Она уже была порядком зла на это кудрявое недоразумение, чтобы пустить все на самотек. Пропустив последние слова Ватсона мимо ушей, она проследила взглядом за большим стаканом кофе из "Старбакса" в его руке, и в голове ее моментально созрело решение. Выхватив у Джона стакан, Гермиона быстро капнула немного кофе себе на запястье - горячо, но вытерпеть можно - и щедро вылила все содержимое аккурат на голову Холмса. Да, не самый гуманный способ, зато какой действенный!
- Допустим, - скрипя зубами, процедил Шерлок и, с хищной грацией поднявшись с кресла, оказался к ней вплотную, - но разве это повод обливать человека в... бессознательном состоянии кипятком?
- О, вот только не надо драматизировать, - даже не дрогнув и не отведя упрямого взгляда, с глухим стуком поставила пустой стакан на стол Гермиона, - это был далеко не кипяток, я проверяла.
- Подумать только, какая забота!
- И не говори! - неестественно задирая к нему голову, огрызнулась она, прежде чем обрушиться на него с гневным выговором, - как ты мог связаться с наркотиками? Ты, такой разумный, как мне казалось, человек! Неужели не ясно, что ты губишь свое здоровье?
- Я принимаю их, сколько себя помню и до сих пор жив-здоров, - придирчиво сощурившись, наклонился к Гермионе Шерлок, - но ответь мне на один вопрос, какого черта мое состояние так волнует
тебя?
- Не знаю! - даже не дослушав его до конца, со всей прямотой и честностью выкрикнула она.
Воцарилась гудящая от напряжения тишина. Их взгляды встретились, и вновь, как когда-то в зале суда, Гермиона подумала о заклинании приори-инкантатем. Воздух вокруг загустел от избытка энергии, сжимая их словно тесный невидимый кокон, внутри которого бешено вращались злость, недосказанность и ничем неприкрытое первобытное влечение. Они буквально не могли оторвать друг от друга глаз, и эта прочная связь своей силой не на шутку пугала обоих. На этот раз столкновение было неизбежным. С позором капитулировав перед обстоятельствами, Шерлок заткнул разум подальше и полностью отпустил себя.
Все ощущения, которые он испытывал, случайно касаясь Гермионы ранее, теперь вернулись к нему увеличенными в стократ, едва только их губы соприкоснулись. Ни грамма нежности и романтизма - лишь искрометная страсть, щедро приправленная агрессией, которая, в свою очередь, причудливо переплеталась с настоящим шоком от того, что Гермиона почти сразу ответила на поцелуй. Гремучая смесь эмоций и чувств ослепительной вспышкой ворвалась в его "чертоги", словно компьютерный вирус в систему, и на мгновение затмила собой всю тщательно оберегаемую информацию, кроме той, что была связана с Гермионой Джин Грейнджер. Разум лишь оголтело верещал о том, какой у ее губ потрясающий вкус, и как будоражит кровь аромат спелой вишни, в последнее время плотно засевший в его квартире и паре-тройке вещей, которые он надевал чаще всего. Свой извечный шарф, например, Шерлок давно и весьма успешно прятал от миссис Хадсон, чтобы та его ненароком не постирала.
Как бы ни хотелось продлить мгновение, а суть этой жизни заключается в том, что все - будь то хорошее, или плохое - всегда имеет свое логическое завершение. Вот и воздух в легких, будь он не ладен, в какой-то момент вполне логично закончился, вынудив их прервать поцелуй. К счастью для Шерлока, но к сожалению его нижней губы, которая едва зажила, он даже не успел поволноваться за свою информацию, потому что увесистый хук справа быстро восстановил в его "чертогах" прежний режим работы. Лицо Холмса по инерции круто развернуло в сторону. Все еще пытаясь восстановить дыхание, он осторожно пошевелил челюстью и, прикоснувшись к многострадальной губе, с завидным спокойствием посмотрел на окровавленные пальцы, хотя на самом деле его обуревали ни с чем несравнимые эмоции. Вот это женщина! Откуда в изящных ручках адвоката мисс Грейнджер такая сила? Конечно, это не шло ни в какое сравнение с ударом ее бледноволосого "жениха", и тем не менее. Женщины в подобных ситуациях обычно влепляют символическую пощечину, и поступок Гермионы вызывал совершенно, казалось бы, неуместное восхищение.
Сама же Гермиона была несколько иного мнения. Какие бы чувства ей сейчас не владели, а от того, что она сделала, ей было крайне неловко. Такова уж ее натура - жалеть всех и вся. Даже проныру-Холмса. Хотя в данный момент он ее просто жутко злил! Или же она больше злилась на себя?
- Ничего. Личного, - тяжело дыша и потирая саднившие костяшки, выдавила она, - это просто...
- Я понял. - Резким тоном перебил Гермиону Шерлок.
Еще бы ему не понять - вполне нормальная реакция человека, когда к тебе пристают против твоего желания. Конечно, если быть до конца честным, то он вовсе не был уверен, что она этого не хотела.
-
Этого больше не повторится, - силясь, чтобы голос прозвучал как можно равнодушнее, отрезала она.
- Разумеется.
- Забыли и проехали.
- Да.
На какое-то мгновение повисло напряженное молчание.
- Мне пора, - не выдержав гнетущей тишины, выпалила, наконец, Гермиона.
- То есть, целью твоего визита было вылить мне на голову горячий кофе, - сарказм в голосе Шерлока заставил ее замереть на пороге и раздраженно вздохнуть.
- Тебе уже говорили, что ты просто невыносим? - сняв верхнюю одежду, прошла обратно в гостиную она.
- Регулярно, - губы Холмса даже подернулись в подобии улыбки, - чаю? - наблюдая, как она по-хозяйски усаживается в чистое кресло и кладет на колени испачканный кофе плащ, предложил он.
Не успела еще Гермиона ничего ответить, как он уже в два шага пересек квартиру, крикнул куда-то в коридор "миссис Хадсон, чаю!" и, на ходу стянув грязную рубашку, скрылся в направлении ванной. Несколько секунд, опустив негодование по поводу его наглости, она зачаровано смотрела на стройный и рельефный торс Холмса. Ленивая грация пантеры, с которой он двигался, просто завораживала. Внезапно Гермиона тряхнула головой с такой силой, что зазвенело в ушах, и, вскочив с кресла, понеслась в кухню. Господи, да что с ней не так?! Какой к черту Холмс, когда она - теперь уже в том не было никаких сомнений - любит Малфоя? Как он может, как смеет вызывать такой переполох в ее мыслях, чувствах, теле, наконец? И, самое главное, как
она может ему все это позволять?! Схватив со стола маленькое полотенце, Гермиона метнулась к раковине и остервенело начала оттирать с плаща кофе. Однако напиток оказался не только на плаще, но и на лице, и в волосах, словом, - везде, где ее касался Шерлок.
- ...обращается со мной, как с прислугой. И с какой только стати я исполняю все его прихоти, не знаю, - отвлекло Гермиону от безжалостного самоедства недовольное бурчание, которое раздалось неожиданно близко, - о, Гермиона, здравствуй, девочка!
- Здравствуйте, миссис Хадсон, - повернувшись, хмуро поприветствовала домоправительницу она.
- Бог мой! - ахнула женщина, - почему ты вся в кофе Джона?
Поставив поднос с чаем и печеньем на кухонный стол, она выхватила полотенце из рук Гермионы и начала методично вытирать уже подсохший напиток с ее лба, носа и левой щеки.
- Вы что же это, - невесело усмехнулась Гермиона, - тоже сильны в дедукции?
- В де...чем? Ааа, - хмыкнула миссис Хадсон, - хваленый принцип работы Шерлока. Только причем здесь это?
- Ну, вы же как-то догадались, что этот кофе именно Джона.
- ПФ, - отмахнулась она, - просто кроме него здесь кофе больше никто не пьет. Тем более с такими сливками. Этот жирный блеск никак не хочет оттираться!
- Да оставьте вы это, миссис Хадсон, - отвела ее руку Гермиона.
- Не понимаю. За что этот несносный мальчишка облил тебя кофе?
- Вообще-то... - не зная, что на это сказать, замялась Гермиона.
- Мы с Джоном повздорили, - закончил за нее появившийся на пороге кухни Холмс, - в сердцах выбегая из квартиры, тот врезался в мисс Грейнджер, которая как раз входила, и случайно облил ее своей бурдой.
Пристально взглянув сперва на зардевшуюся Гермиону, а потом на Шерлока, напряженно сжавшего челюсть, миссис Хадсон покачала головой.
- Сделаю вид, что поверила, - раздраженно взмахнула руками домоправительница и, швырнув изрядно запачканное полотенце на стол, направилась к выходу, - с таким же успехом мог бы просто сказать: "Не ваше дело, миссис Хадсон".
- Можешь воспользоваться ванной, - равнодушно бросил Шерлок, едва за той захлопнулась дверь, и направился в гостиную.
- Очень великодушно с твоей стороны, - едко откликнулась Гермиона, последовав за ним, - но откажусь. Выкладывай мне все, что выяснил о моем деле, и расходимся с миром.
И почему слово "расходимся" заставило все его внутренности болезненно сжаться? Нет. Он не может выдать свою привязанность к ней. Стоп! О чем это он вообще. Какая, к черту, привязанность?! Остановившись у окна, Шерлок подождал, пока Гермиона сядет в кресло, и только тогда нехотя заговорил.
- Нечего выкладывать. Дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Я уже говорил прежде, что был на месте взрыва у "Бэркли" и видел злоумышленника, но не смог его догнать, - скрипя зубами от досады, процедил Холмс, - я загнал его в тупик, но когда сам свернул туда, его уже не было. Черт возьми, этот человек словно растворился в воздухе, как... - замолчал он, прежде чем с откровенной иронией в голосе закончив сказанное, - по волшебству. Да и вообще, еще со взрыва на Монтегю-стрит все было слишк...
- По волшебству... - побледнев, странным голосом перебила его Гермиона, - ну конечно же! Шерлок - ты гений!
Ровным счетом ни черта не понимая, прерванный на полуслове Шерлок обескуражено смотрел, как Гермиона, не сразу попадая в рукава, на ходу натягивает плащ и мчится к двери. Интересно, а у нее с головой-то вообще все в порядке? Странно, что эти сомнения не посетили его раньше.
- Спасибо за помощь. - Раздалось уже откуда-то с лестницы.
"Спасибо за помощь", - мысленно передразнил ее Шерлок. Прозвучало, словно прощание. "Нет уж, мисс Грейнджер. Я так просто из вашей жизни не уберусь, и не надейтесь". Задумчиво коснувшись ссадины на губе, он невольно вспомнил про их обжигающий поцелуй. Никогда прежде Шерлок не испытывал ничего подобного. Хотя сравнивать ему, конечно, было особо не с чем. Какие бы чувства он не испытывал к Ирэн Адлер, отношения их не вышли за рамки платонических. С Джанин же все было с точностью да наоборот: никаких чувств, но много поцелуев и секса. Что до последнего, то она, как ни странно, была его первым опытом, но Джанин, разумеется, об этом и близко не догадывалась. Ну, что ему - Шерлоку в век, когда правит информация - стоило изобразить Казанову? Майкрофт всегда говорил, что в тот миг, когда Шерлок занялся расследованиями, в нем умер потрясающий актёр. И вот теперь
она. Гермиона Грейнджер. Перевернула все в его "чертогах" с ног на голову. О, до чего же он ее хотел! Он, человек, презирающий плотские утехи за бессмысленную порчу человеческого рассудка. Будучи до крайности самоуверенным, Шерлок даже не брал в расчет Драко Малфоя, который в последнее время - к несчастью, он это точно знал - стал Гермионе далеко не безразличен. Его с одной стороны умиротворяло, а с другой наоборот выбивало из накатанной колеи то, что мисс Грейнджер в то же время и к нему испытывала нечто сильное. Да, это "нечто" не поддается никаким описаниям и логике, но оно есть. И отрицать его наличие бессмысленно.
- Занавес не опущен. Актеры все еще на сцене, - расфокусированным взглядом смотря в пространство, протянул Шерлок, - игра не окончена, мисс Гермиона Грейнджер.
