Глава 8Обхватив тонкое лицо ладонями, Тео прижался лбом к её влажному от пота лбу и яростно прошептал:
— Какого хрена ты здесь делаешь, Грейнджер?
***
Прерывисто вздохнув, Гермиона попыталась ответить. Она смогла произнести только хриплое:
— Я… — как её накрыл очередной приступ кашля.
— Не пытайся говорить, — торопливо сказал Тео, понимая, что с вопросами, вероятно, придётся обождать.
Он подполз к креслу и, прислонившись к нему, передвинул Гермиону в объятиях так, чтобы она привалилась спиной к его груди и откинула голову на плечо. Окинув комнату внимательным взглядом, Теодор скомандовал:
— Нам нужен стакан воды!
Его встревоженный голос вывел Малфоя из транса. Однако, проигнорировав просьбу друга, он кинулся к бывшей жене, крича:
— Что ты натворила!
Замершая Астория по-прежнему стискивала в руке чашку с чаем, но, придя в себя, вдруг ахнула и разжала пальцы. Чашка, полетев вниз, столкнулась с твёрдым краем мраморного стола и взорвалась бесчисленным множеством осколков.
Запах горького миндаля наполнил комнату, подтолкнув Нотта к незамедлительным действиям.
— Ничего не трогай, Драко! Назад! — крикнул он.
Малфой, уже нависая над бледной Асторией, повернулся к нему и прорычал:
— Почему? Почему ты защищаешь эту суку?
— Отойди от места преступления, идиот! — приказал Теодор и выхватил палочку, готовый в случае надобности запустить в так некстати заупрямившегося друга Ступефаем.
К его удивлению, в следующую же секунду Астория мастерским движением запястья одновременно и заткнула, и обездвижила бывшего мужа. С выражением полнейшего шока на лице тот рухнул на пол.
— Я говорила, чтобы ты не смел использовать это слово в мой адрес, Драко, — холодно сказала она и затем позвала: — Бисквит!
Секундой позже в комнате появился слегка полноватый эльф.
— Госпожа вызывала Бисквита? — пропищал тот, с интересом рассматривая лежащего на полу Малфоя. В следующий момент, заметив царящий в комнате беспорядок, он осуждающе фыркнул.
— Да. Нам нужен стакан воды.
Бисквит кивнул и с недовольным ворчанием исчез. Спустя мгновение он вернулся, держа перед собой стакан на серебряном подносе. Астория жестом указала ему в сторону Гермионы и Тео, и эльф, шаркая ногами, побрёл к ним, по пути перешагнув через лежащего на полу Драко с видом крайнего пренебрежения.
Теодор почувствовал, как лежащая на его груди Гермиона напряглась, и услышал, что она шепчет что-то, отдалённо напоминающее:
— Спасибо.
— Молчи и пей! — приказал он и поднес стакан к бледным губам, всё ещё бережно прижимая Гермиону к себе.
Она кивнула и послушно стала цедить воду мелкими глотками.
Между тем эльф проворчал:
— Бисквит должен срочно навести чистоту! — и с решительным видом направился к чайному столику.
Внезапный громкий окрик Нотта:
— Нет! — заставил домовика отпрыгнуть от стола и забиться в самый дальний угол комнаты.
— Мерлина ради! Ты можешь держать своих эльфов под контролем? — раздражённо рявкнул на Асторию Тео, поспешно накрывая область вокруг чайного столика куполом стазиса.
— Здесь пока не надо убираться, Бисквит, — пояснила Астория недовольному домовику.
Тот сердито пробормотал себе что-то под нос и ещё глубже забился в угол.
Задумчиво глядя на осколки фарфора на полу, Тео спросил:
— У вас случайно не служит эльф по имени Перкинс?
Астория задумчиво покачала головой.
— Не помню. Кажется, нет, — она повернула к Бисквиту и увидела, что тот медленно крадётся к дверям. — Служит ли у нас Перкинс?
— Нет, хозяйка. Перкинс принадлежит молодому хозяину Скорпиусу. Перкинс приходит сюда уже много лет. И сегодня тоже приходил, — домовик вздохнул и забормотал: — Позвольте Бисквиту уйти, хозяйка. А? Бисквиту надо готовить ужин, у него нет времени на пустую болтовню.
Открыв дверь, он поспешно скрылся.
— Чёртовы эльфы, — пробормотал Теодор.
Он снял с Драко заклинание, и тот, подскочив, как ужаленный, тут же отблагодарил его язвительным замечанием:
— Ну, спасибо! Долго же ты собирался! — затем указал на Асторию и добавил: — Ты действительно веришь, что она не имеет ничего общего со всем произошедшим?
Тео ответил:
— Верю, — попутно заметив, что Малфой на этот раз предусмотрительно воздержался от использования любимого слова на букву «с».
Потерпевший поражение и явно сбитый с толку Драко упал в кресло и, хмыкнув, ослабил галстук.
— Чем дальше в лес, тем больше дров, — сказал он. — Не понимаю, что за хрень происходит с этим долбаным домовиком. Если он не является собственностью ни Малфоев, ни Гринграссов, на основании чего он вдруг стал принадлежать моему сыну? И за каким, спрашивается, эльфу Скорпиуса (если он всё-таки его эльф) стараться кого-то убить, тем более, если этим кем-то являются Пэнси или Грейнджер?
Нотт покачал головой из стороны в сторону.
— Эльфы — не моя стихия, как и всё, что с ними связано.
— Я, кажется, знаю, — внезапно вмешалась Гермиона тихим, хриплым голосом.
— Я велел тебе молчать, — недовольно рявкнул на неё Тео.
— Пусть говорит, — сказал Драко. — Знаешь ведь, что она физически не способна долго сидеть с закрытым ртом. К тому же кто лучше Грейнджер сумеет разобраться в вопросе, в котором фигурирует эльф?
— Пожалуйста, Тео, позволь ей сказать, — прозвучал умоляющий голос Астории. — Я боюсь за Скорпиуса.
Гермиона чуть приподнялась, хотя Теодор по-прежнему не отпускал её от себя и поддерживал, лишь немного ослабив объятья, и начала объяснять:
— Я имела дело с несколькими подобными случаями раньше. Вполне возможно, что ваш Перкинс родился в усадьбе как эльф, принадлежащий семье Малфой. И когда его освободили в ходе реформы, сам выбрал хозяином Скорпиуса. Если так, он не будет повиноваться никому, кроме мальчика, ну, и, возможно, главы эльфов в Мэноре.
Пару минут Тео обдумывал эту теорию.
— Понятно, — сказал он наконец и поднялся с пола, увлекая за собой Гермиону. — Драко, тебе нужно отправиться в Хогвартс и забрать оттуда Скорпиуса. Ждите меня в поместье, и не вздумай во что-нибудь вляпаться. Ты понял?
— И почему я должен выполнять твои приказания? — протянул блондинистый нахал, демонстрируя вернувшееся высокомерие.
— Слышал, что сказала Грейнджер? Если до тебя не дошло, поясню: думаю, она права. В любом случае этот эльф опасен. Если заскучаешь, развлекись беседой с Ринкли. Он точно что-нибудь да знает.
— Так точно, сэр! — с прежней язвительностью отрапортовал Драко, отдавая шутовской салют, однако, заметив убийственный взгляд бывшей жены, встал и поспешно покинул комнату.
Нотт тем временем, отправив Патронуса с сообщением Алексу и Сету, повернулся к Астории и сказал:
— С минуты на минуту здесь появятся мои детективы. Дождись их, всё остальное они сделают сами. Хорошо? — он внимательно взглянул на неё.
Кивнув, Астория прошептала:
— Пожалуйста, позаботься о безопасности Скорпиуса.
— Обещаю, — заверил он её и повернулся к Гермионе. — А ты, Грейнджер, сейчас отправишься со мной в Мунго.
Она пыталась было запротестовать, но Теодор, крепко обхватив её рукой, уже аппарировал их в госпиталь.
В течение получаса Гермиону проверил целитель Дикинсон, удаливший остатки яда с одежды и кожи. По мнению лекаря, спасло её своевременное применение безоара. К огромному облегчению Тео, вскоре она была признана практически здоровой и получила разрешение покинуть госпиталь. Однако перед уходом целитель Дикинсон решил дать ей специальный сироп, предотвращающий першение в горле. Пока лекарство готовилось, Гермиона присела на кровать, а Нотт встал у окна, опёршись о подоконник и пристально её разглядывая.
— Кстати… Ты так и не ответила на мой вопрос. Что ты делала у Гринграссов? Насколько помню, я специально просил тебя держаться подальше от этого дела.
Гермиона усмехнулась.
— Мой визит к Астории не имел ничего общего с твоим расследованием, Тео. Она просто помогает мне найти новый дом до праздников.
Теодор нахмурился.
— Да с чего вдруг из всех твоих знакомых именно Астория воспылала желанием помочь? Бессмыслица какая-то.
Гермиона покачала головой и улыбнулась.
— Вот это да, мистер детектив! Я-то была уверена, что ты всё обо всех знаешь, ну, или хотя бы догадываешься. К твоему сведению: Пэнси и Астория несколько лет владеют самым популярным агентством по продаже недвижимости.
— Хм-м? Как странно. Драко никогда не говорил мне, — смущённо пробормотал Нотт.
«Блин!» — он почувствовал себя неловко.
— Малфой никогда не уделял должного внимания жене, чтобы что-то знать об этом. Он всегда был слишком занят собой несчастненьким, а свободное время тратил на нытьё. Кстати, что ты собираешься делать с Перкинсом?
Теодор, пожав плечами, подошел ближе к кровати, на которой сидела Гермиона.
— Если он один в ответе за всё это безобразие, а я думаю, что именно так оно и есть, моя задача — передать его аврорам вместе с доказательствами. А там уж твой друг Поттер пусть разбирается, как его наказать. Или ты не доверяешь Главе Аврората — нашему всеобщему любимчику? — спросил он с ухмылкой.
Нотт уже не сомневался, в каком направлении пойдёт разговор, поэтому следующее её предположение нисколько его не удивило.
— Думаю, бедного эльфа кто-то сбил с пути истинного, или он попросту не в себе. Я однозначно буду настаивать, чтобы его дело передали в Комиссию магических существ.
Прикусив нижнюю губу, она нахмурилась, отчего между бровями пролегла складка, мгновенно превратившая её лицо в почти гротескное воплощение серьёзности.
Хмыкнув, Тео потянулся к ней, ладонью прослеживая линию подбородка и поглаживая нежную щёку большим пальцем.
— Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер… Ты совершенно безнадежна. Этот чёртов эльф чуть не прикончил тебя. Но ты, ещё даже толком не отдышавшись, всё равно беспокоишься о
его самочувствии и борешься за
его права.
Она попыталась возразить, но Теодор не позволил ей этого, шепнув:
— А вот теперь тебе действительно стоит заткнуться, ведьма, — и захватил её губы своими прежде, чем она смогла что-нибудь возразить.
Оказалось, что её сладкий рот вызывал у него греховное привыкание: иначе чем ещё объяснить тот факт, что Тео углубил поцелуй, с удовольствием отметив готовность, с которой Грейнджер растворилась в нём.
Звук распахнувшейся двери и крик:
— Гермиона! — вынудили их отодвинуться друг от друга.
Узнав голос Главного Аврора, Теодор, целенаправленно поддавшись неожиданно возникшему желанию продемонстрировать свои притязания на эту женщину, оставил руку лежать на её плече.
— Нотт! Что случилось? — заорал Поттер, быстрым взглядом окинув Гермиону и задержавшись на руке Тео.
— Гарри, что ты здесь делаешь? — немного более высоким и громким, чем обычно, голосом спросила подруга, явно чувствуя себя неуютно в компании этих двух мужчин.
— Меня вызвали в Святого Мунго. Если ты помнишь, я указан, как твоё контактное лицо последние четырнадцать лет, — ответил Гарри. — С тобой всё в порядке?
Он подошел ближе и дотронулся до её лба, словно собираясь проверить температуру.
— Да, да, со мной всё хорошо. Благодаря быстрой реакции Тео, — сказала Гермиона, и мягкая улыбка появилась на её губах.
Нотт, правда, не был уверен, кому конкретно предназначалась эта улыбка. Поттер кивнул, успокоенный словами подруги, и снова уставился на руку Тео, которой тот всё ещё обнимал Гермиону за плечи.
Раздражённый Теодор громко объявил:
— Пойду, проведаю Энтони, — и медленным, прогулочным шагом прошествовал к выходу из палаты.
Голос Поттера настиг его на самом пороге:
— Помни, у тебя осталось четыре дня.
Нотт не удостоил его ответом и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Он тут же отправился к Голдстейну, нашёл его спящим и, по словам Сони, идущим на поправку. Естественно, она не позволила Теодору даже приблизиться к постели мужа. И конечно, была права: Энтони честно заработал право на спокойное выздоровление. В конце концов, после довольно напряжённой беседы шёпотом, Тео решил быстренько перекурить на чёрной лестнице. Он наслаждался сигаретой и вообще-то должен был думать о деле, о Перкинсе, но вместо этого все его мысли были сосредоточены на Поттере и Грейнджер. Ему показалось несколько странным то обстоятельство, что персонал госпиталя позвонил не Уизли, пока ещё официально являвшемуся мужем Грейнджер, а именно Главному Аврору. Никаких разумных объяснений этому он так и не нашёл, поэтому за несколько минут прикончил сигарету и вскоре стоял у палаты Гермионы.
Он уже дотронулся до ручки двери, когда услышал голос Поттера. То ли инстинкт детектива, то ли слизеринский характер, а может быть, всё вместе заставили его придвинуться ближе и прислушаться.
— И что конкретно ты теперь собираешься делать? Расскажешь Нотту всю правду? — спросил Поттер.
— Не знаю. Думаю, он возненавидит меня, и я это заслужила, — тихо ответила Гермиона.
Теодор замер, почувствовав, как идиотское сердце сжимается всё быстрей, с каждым толчком посылая в грудь волны боли.
«Какого хрена?» — мелькнуло в голове, ноги почему-то ослабли, и он прислонился к двери, надеясь услышать что-нибудь ещё.
— Ты его всё ещё любишь?
— Не думаю, что я когда-либо переставала его любить.
— Тогда ты просто обязана всё ему рассказать, Гермиона. Ты знаешь, что это единственный верный путь.
Далее раздалось какое-то шуршание, звук шагов и тяжёлый вздох Грейнджер.
Сбитый с толку Нотт просто стоял у дверей и безрезультатно пытался найти хоть какой-то смысл в том, что услышал. Он ненавидел сюрпризы, и почему-то точно знал, что этот ему наверняка не понравится.
— Да какого ж хрена? — пробормотал он тихо, машинально опуская руку в карман за очередной сигаретой. Зажечь её он, увы, не успел.
— Ну, вот я и закончил, — в конце коридора, держа в руке бутылочку с ярко-синей жидкостью, появился целитель Дикинсон. — Это должно помочь, — пообещал он и открыл дверь.
Когда они вместе вошли в палату, Поттер быстро встал, поцеловал Грейнджер в щёку, пожал Дикинсону руку и, глядя куда угодно, только не на Теодора, ринулся к выходу.
— Четыре дня, Нотт, — напомнил он вместо прощанья уже из коридора.
Поднявшись на ноги, Гермиона поблагодарила целителя и спустя минуту уже готова была идти. Нотт, не отрывая взгляда, ждал её у двери. Стоило им только выйти на улицу, он, схватив Гермиону за плечо, развернул её к себе.
— Мне кажется, ты что-то должна рассказать мне? — спросил он, резко задрав её подбородок и вглядываясь в карие глаза.
Тео впечатлило, что она не стала ёрзать под его пристальным взглядом.
— Как много ты слышал? — спросила Гермиона, бесстрашно встречая его горящий взгляд и выдавая волнение только тем, что начала покусывать нижнюю губу.
— Достаточно, — процедил Теодор сквозь зубы.
— Достаточно для чего?
— Для этого.
Он вновь прижал её к себе и аппарировал их прочь из госпиталя. Когда они оказались в его квартире, Тео, нависнув над ней, медленно, чеканя каждое слово, произнёс:
— Сейчас я не располагаю свободным временем. Но тебе лучше быть здесь, когда я вернусь, и желательно с готовой историей, — договорив, он резко развернулся и вышел, не оборачиваясь.
Атмосфера в Мэноре была далека от безоблачной. В гостиной тихими голосами беседовали отец и сын Малфои, оба бледные от волнения. Тео прибыл точно в середине речи Скорпиуса. Подобно истинному представителю своей семьи, мальчик пытался казаться спокойным и сдержанным, но срывающийся, дрожащий голос выдавал его возбуждение.
— Я пытался сказать тебе, но ты не слушал меня. Никогда не слушал. Ни ты. Ни мама… Никто, кроме Перкинса.
— Прости, Скорпиус. Я не знал, что тебе было так тяжело, — устало проронил Драко, склонив голову на руки.
— Это потому что ты никогда не разговариваешь со мной. Ты слишком занят, чтобы просто поговорить. Ты
всегда занят! Когда последний раз ты водил меня на квиддич? Ты сам-то помнишь? — спросил Скорпиус.
Драко лишь пробормотал что-то неразборчиво, ещё глубже оседая в подушки кресла, словно стараясь спрятаться за ними от укоров сына.
Тео, наблюдавший за происходящим из коридора, решил, что настала пора вмешаться.
— Привет, Скорп! Рад видеть тебя снова, парень, — сказал он, добродушно улыбаясь и сияя, словно новенький галлеон, в надежде хотя бы чуть-чуть снизить уровень напряжения в комнате. — Ну, давай, рассказывай, что происходит.
Чуть ли не подпрыгнув на месте при звуках голоса Теодора, Скорпиус метнулся к отцу. Малфой немедленно встал, заслонив собой сына, очевидно желая защитить его.
Теодор поднял руки в успокаивающем жесте.
— Спокойно… Спокойно, вы, оба. Это всего лишь я, видите? Ни Поттера, ни авроров, никого. Только я. Давайте просто сядем и поговорим.
— Извини, приятель, — пробормотал Драко, снова опускаясь в кресло, и обратился к сыну: — Садись, мой мальчик. Ты должен рассказать всё Тео.
Шумно выдохнув, Скорпиус перевёл дыхание и тоже сел в ближайшее свободное кресло.
Спустя два часа, после долгой и содержательной беседы со Скорпиусом, Драко и Ринкли, Нотт сложил в стройную картину почти все недостающие кусочки мозаики. Конечно, какие-то второстепенные мелочи ещё оставались неясными, но он уже был уверен, что раскрыть их — дело времени.
Ситуация складывалась следующая: Перкинс действительно родился в Мэноре, как и подозревала Гермиона. Насторожённость вызывал тот факт, что родился он в тот год, когда усадьбой заправлял Воландеморт. Мать эльфа умерла родами, сам же малыш еле выжил, и собратья решили, что мать и ребёнок пострадали от тёмной магии и чёрных дел, вершимых в поместье.
Естественно, вся община домовиков по мере сил пыталась помочь отцу Перкинса поставить сына на ноги. Увы, отец вскоре ушёл следом за матерью, и малыш остался круглым сиротой. Хотя Перкинс воспитывался среди эльфов, оставшихся в поместье после реформы, вырос он диковатым одиночкой. Выглядел он жалко, сородичи считали его странным и не принимали всерьёз.
Когда Скорпиус появился на всет, Перкинс буквально влюбился в новорожденного и заявил собственной общине, что собирается служить только маленькому Малфою. Такое раньше бывало среди эльфов, поэтому никто не удивился категоричности его решения. Даже наоборот, все были рады, что маленький бедный сиротка нашёл призвание и цель всей жизни.
К сожалению, то, что поначалу всем показалось счастливым концом, каким-то странным образом перекрутившись, закончилось ужасной трагедией. Возможно, разум Перкинса и в самом деле пострадал от тёмной магии. В любом случае его маниакальная преданность Скорпиусу стала смертельно опасной, когда Драко и Астория собрались разводиться. Оставшись наедине со своими мыслями, подавленный и крайне разочаровавшийся в родителях Скорпиус поддался истерикам, во время одной из которых, ослеплённый яростью, крикнул, что ненавидит отца и мать, и что без них ему было бы лучше. Перкинс принял эти вырвавшиеся в запале слова как руководство к действию и постарался угодить хозяину.
Всё превратилось в сущий кошмар. Погибли четыре человека, и ещё двое были близки к этому. Конечно, жуткая тень Тёмного Лорда наложила страшный отпечаток на всё дело. Однако Нотт не мог отделаться от ощущения, что, если бы Малфои не относились столь пренебрежительно к домовикам, а Драко уделял больше внимания сыну, трагедию можно было бы предотвратить. Но так уж сложилось, что один неверный шаг в итоге подталкивал их к следующему, ещё более неправильному.
Чувствуя, как нарастает тупая боль, пульсирующая где-то за глазными яблоками, Теодор вызвал авроров. Когда они прибыли в Мэнор, всё было кончено в считанные минуты. Скорпиус вызвал Перкинса. Ринкли, глядя на того с жалостью, одним взмахом лапки обездвижил маленькое существо с пепельно-серым лицом, и авроры схватили его. Нотт осмотрел комнату. Астория, прибывшая в усадьбу вместе с Алексом и Сетом, сидела рядом со Скорпиусом. Авроры допрашивали Драко. Ринкли, убитый горем, рыдал в уголке. Тео вздохнул. Он выполнил свою работу. Малфои, хотя и были потрясены, находились в безопасности.
«Будем надеяться, что каждый из них извлёк урок из случившегося», — подумал Теодор.
Поттеру оставалось довести дело до логического конца. Однако Нотт не сомневался, что Грейнджер не позволит убить эльфа.
«Кстати о Грейнджер… » — вспомнил он, помахал обитателям усадьбы в знак прощания и шагнул в камин.
Спустя мгновение, выйдя из камина у себя в квартире, Тео встретил её вопрошающий взгляд.
— Всё закончилось?
— Да, — пробормотал он.
Усевшись на диван, Теодор закурил сигарету и, после первой успокоительной затяжки, выдохнув клуб дыма, спросил:
— Итак?
— Вот. Я воспользовалась одним из пустых фиалов, — Гермиона поставила на журнальный столик перед Тео пузырёк с туманным содержимым. — На кухне я видела омут памяти, поэтому решила, что так будет удобнее всего.
Уверенный, что содержимое фиала ему не понравится, но в то же время, понимая, что должен всё увидеть собственными глазами, Нотт, вздохнув, уничтожил сигарету, забрал сосуд с полупрозрачным содержимым и, бросив:
— Жди здесь, — отправился на кухню.
Там, тихо ворча:
— Ну, и за каким чёртом это всё? — он откупорил флакон, вылил воспоминания в омут памяти и опустил в него голову.
Первое, что увидел Теодор — молодая Гермиона Грейнджер с очень коротко остриженными волосами и сияющей улыбкой.
***
— Дай-ка, я покажу, как надо правильно курить, детектив, — сказала она, смеясь. — Тебе понравится, я обещаю.
***
Тео прошептал:
— Твою мать… — и потерялся в водовороте воспоминаний.
