Глава 8Центральные миры, планета Корускант, Сенатский Комплекс.
Шпион, нанятый Бейлом, сообщил всего две новости, которые для сенатора звучали так же непонятно, как язык дроида-астромеханика без панели с переводчиком. Во-первых, Верховный канцлер тайно летал на Камино, откуда происходили все клоны нынешней республиканской армии. Во-вторых, он встречался с двумя клонами-командующими и проверял их на исправность встроенных приказов. Что первая, что вторая новость не имели для Бейла Органы никакого смысла. Палпатин был политиком, а не воином. Зачем ему клоны?
Шпион больше ничего дельного сказать не мог, получил еще один гонорар и отправился добывать новые сведения, а Бейл принялся расшифровывать уже полученные.
Разумеется, в обязанности Верховного Канцлера входило руководство армией. На то он был и Верховный Канцлер. Но, насколько знал Бейл, раньше Палпатин так рьяно в дела военные не вмешивался. Или все дело было в непрекращающихся боевых действиях против сепаратистов?
Бейл улыбнулся своей наивности. Он чувствовал, не как джедай, но как человек, повидавший и трусов, и героев, и предателей, что дело с Палпатином было нечисто. Этот человек был слишком скользким, а в глазах Бейл отчетливо видел ложь.
Палпатин притворялся. У Бейла не было доказательств, чтобы предоставить общественности всю степень лицемерия того, кого они избрали, по всей видимости, на веки вечные.
Кем нужно было быть, чтобы притворяться так долго? Зачем нужно было притворяться так долго?
***
Мон Мотма только кивнула, когда выслушала череду путанных мыслей Бейла.
- И это все? Что нам делать? Он... Мон, он — зло. Не смейся, я серьезно. Я понять не могу, почему джедаи этого не видят. Почему Скайуокер, который ошивается возле него часами, этого не видит. Он связан с чем-то темным... Да клянусь, что происходящий бедлам — это не случайность, не стечение обстоятельств! Война — маневр. Сколько ты видела войн, которые не имели под собой злободневной политической подоплеки?
Бейл горячился, сердился, злился и зря кричал на Мон Мотму. Та не была виновата в чужой слепоте.
- В Сенате есть люди, которые думают почти так же, как ты, Бейл, но никто ничего не знает наверняка. Палпатин не давал повода усомниться в себе.
- Так если я не один такой, почему мы все это не обсудим?
- У Палпатина серьезная поддержка. За него — тысячи голосов. Кто нас послушает? - Мон Мотма постучала пальцами по столу. - Так дела не делаются. Твои обвинения слишком серьезны и пахнут галактической изменой.
В этот же момент в дверь тоже постучали. Бейл подпрыгнул в своем кресле, Мон Мотма вздрогнула, а после пригласила стучавшего войти.
Это была раскрасневшаяся Падме Наберри.
- О, Бейл, и ты здесь. О теории заговора рассказываешь?
- Меня на днях чуть не убили, Падме. - Бейл невесело улыбнулся. - Спас один паренек.
Падме изменилась в лице.
- Заказное убийство? Кто?
- Убийца не успел ничего сказать. Он успел вынуть нож и открыть рот. Чудо какое-то.
Падме медленно кивнула, переваривая новость.
- Я... Мне жаль, Бейл. Я рада, что ты жив.
Мон Мотма согласно кивнула, и вновь воцарилась тишина. Бейл с отчаянием подумал, что их было слишком мало, чтобы противостоять Палпатину. Тот ни на покой уходить не собирался, ни прекращать войну. После его речи в Сенате взорвался Голонет и головы большинства людей, которые были «за» решение воевать до победного. В конце концов, эти люди ничего не теряли. Воевали-то не они, а клоны, а им оставалось только радоваться, что на Корусканте царил мир.
Война всегда оставалась войной, где бы она ни происходила. Бейл слышал, что творилось на Ремсо, какие там были условия. Клонов собирали по частям, гибли гражданские. Сидя в отдалении от места стрельбы и смерти, легко было соглашаться с предложением Верховного канцлера, заботящегося о народе.
Зачем Палпатину была нужна война? Чего он хотел? Чего в принципе можно было хотеть, воюя против...
У Бейла открылся рот, когда неторопливая мысль осенила голову.
- А что если нет никаких сепаратистов? Что если это выдумка либо чей-то план? Что если он не просто в кресле усидеть хочет?
Бейл внимательно посмотрел на Падме.
- Хочешь сказать, что думаешь, будто Палпатин собирается захватить власть? Это же невоз...
- Невозможно? Армия — под рукой. Поддержка народа — то, чего у Палпатина с лихвой. Остается-то только стать непоколебимым авторитетом Сената и...
- Нет-нет, - Падме приподняла руки, - довольно. Это уже ни в какие ворота не лезет. Это фантазии, Бейл, отвратительно смешные фантазии. У нас есть благоразумие, есть... У нас есть джедаи, которые не допустят такого! Ты мыслишь слишком глобально. Палпатин — своеобразный и хитрый человек, но ты думаешь, он мир собирается захватить? Это дикость какая-то.
Бейл Органа не нашел, чем парировать. Только позже, через несколько часов, сидя в квартире в одном из небоскребов, Бейл подумал, что Падме была права и не права одновременно. У них были джедаи, да. Джедаи, в которых все упиралось. Джедаи, которые были негласными самопровозглашенными хранителями мира.
Джедаи, которых было слишком мало и которые не лезли в политические интриги.
А что, если джедаев вдруг не стало бы?
Центральные миры, планета Корускант.
Люк самозабвенно водил рукой по стенам Храма. Ему чудилось, что он впитывал в себя мудрость прошедших по этим коридорам когда-то джедаев, что прикоснулся к памяти тысяч, дотронулся до каждой души, хоть раз побывавшей здесь.
Это место успокаивало. Не зря его назвали Храмом. Он был оплотом для джедая, его личным спасением. Люк хотел бы возвращаться сюда после заданий, взбегать по ступенькам вверх, встречаться с отцом, который гордился бы им. Он бы хотел, чтобы Лея по-сестрински ругалась с ним, а после вместе шла к родителям на обед. Он бы хотел, чтобы жизнь повернула туда, где была бы жива семья Скайуокеров, где был бы дом, где слово «отец» было бы привычным и не таким чудесно-тоскливым, где была рутина и бытовые мелочи.
Мимо пробежала стайка юнлингов различных рас. Самый последний бежавший споткнулся и полетел носом вперед, заплакал.
Прежде чем Люк успел спохватиться, в широком коридоре объявился сонный и несущий плащ на руке Энакин Скайуокер. Он хмуро смотрел вперед. Люк подумал, что тот поможет малышу подняться, но Энакин спокойно обошел вытирающего глаза ребенка.
Люка он не заметил.
Видимо, отец редко обращал внимание на остальных обитателей Храма. Люк видел Энакина уже в третий раз и мог с сомнением заявить, что в Храме тому не очень нравилось. В нем не было ни крохи умиротворения. Энакин порой казался выпущенным зарядом бластера. Он мог делать что-то слишком резко, спешил, досадливо отмахивался, если спорил о чем-то с Оби-Ваном, при виде которого сердце Люка совершило сальто. Он умел быть рассудительным, но Люк, подслушав пару бесед, заметил, что Энакин был замкнутым и слишком взрослым для своих лет.
Люк не знал, что чувствовал, когда видел отца. Вроде бы, хотелось подойти и попросить не губить мир, а вроде бы, Люк не знал, что сказать. Кто они друг другу? Случайные знакомые, оказавшиеся близкими кровными родственниками. В детстве Люк грезил отцом, но после Беспина розовые очки беспощадно взорвались, еще будучи надетыми на глаза. Люк любил отца, однако вернуть былой восторг и слепое обожание был уже не в силах. Да и он сомневался, что хотел. Трезвый взгляд на жизнь был куда надежней каких-то там мечтаний.
***
Энакин заметил Люка, когда тот этого не ожидал. Он тащил инструмент, чтобы поставить взамен износившейся новую трубу, когда его окликнули.
- Пострадавший? - в голосе Энакина звучало удивление.
Люк оглянулся, глупо улыбнулся и подумал, что его отец, кажется, делать того же не умел в принципе.
И Вейдер под маской вряд ли улыбался.
«Зачем ты сделаешь это с собой?», - подумал Люк.
- Привет. А я тут устроился. Подрабатываю разнорабочим.
- Как ты вообще сюда попал? - Энакин подошел ближе и скрестил руки на груди.
Его плащ свисал до пола. Зловеще, особенно на фоне грядущего заката. Люк снова подумал о Вейдере.
- Знакомый помог. Я искал работу.
- Зачем тебе работа, пилот с Альдераана? - Энакин прищурился.
Говорил он с подозрением в голосе и стальными нотами в нем же. От тона Люка едва не передернуло, потому что это здорово напомнило отцовское «Но ты еще не джедай».
- Что-то не так? - спросил Энакин.
- А... Слушай, я не враг тебе. Что за допрос?
Энакин чуть смягчился.
- Да, верно.
- Если тебе нечем заняться, то ты всегда можешь мне помочь. Я сегодня сантехник. Как насчет...
Энакин помотал головой прежде чем Люк успел закончить. Он посмотрел на Корускант за окном. Люку показалось, что тот глядел не просто так, а прямиком на определенный объект.
- Я сегодня занят, извини, - сказал Энакин окну.
- Уходишь? Я думал, джедаи живут в Храме.
Энакин скептически изогнул бровь и посмотрел на Люка как на болвана.
- Чудак. Мы взрослые люди, и я имею полное право не отчитываться в своих ночных прогулках. Жить здесь — не цель моей жизни.
«Да, верно. Твоя цель — бескрайний космос и дом в виде каюты на Звездном разрушителе. Давай, скажи, что предпочел бы жить в межзвездном пространстве», - подумал Люк.
- Я бы предпочел жить в межзвездном пространстве, - вздохнул Энакин.
К дару предвидения Люк сомневался что когда-то привыкнет: тот его откровенно пугал. Люк не должен был знать, что собирались сказать другие люди, это было неестественно.
Энакин на задумчивости Люка заострять внимание не стал. Он думал о своем и мыслями пребывал далеко отсюда.
Люк смотрел на него и не мог представить отцом семейства, играющим с детьми. В голову закралась шальная, но не лишенная основания мысль: «А что, если Энакин никогда не должен был стать счастливым семьянином? Что, если сама судьба не давала ему на это прав?». Люк не особенно верил в то, что все их деяния уже были прописаны, но порой, как сейчас, ему отчетливо казалось, что судьба была, просто ее называли иначе. Судьба — это выбор. Люк знал, что всегда выбрал бы полет в Облачный город прямиком в западню, Люк всегда сдавался бы Вейдеру на Эндоре, Люк всегда выбрасывал бы меч во время дуэли. Разве с другими все обстояло не так? Человека определял его выбор. Возможно, и Энакин не мог выбрать иную от той, которую знал Люк, судьбу. Возможно, его действия всегда должны были быть одними и теми же, и именно это делало его самим собой.
Вейдера не существовало. Был Энакин, всегда один только Энакин. Вейдером звалась маска, но не ее хозяин.
Люк медленно прошелся глазами по силуэту отца. Возможно, они всегда должны были быть такими вот странными отцом и сыном.
Энакин смахнул со лба волосы, взглянул на Люка, почти дружелюбно кивнул ему в знак прощания и двинулся к выходу из Храма.
«Запнется и одернет плащ», - подумал Люк.
Энакин споткнулся по пути, раздраженно одернул плащ. Люк печально улыбнулся, хотя улыбаться здесь было нечему, а после непродолжительных раздумий припустился вслед за отцом.
Будучи повстанцем несколько лет подряд, Люк, однако, ни разу не играл в шпиона. Пилотировать корабли под обстрелом, нестись в гущу событий, вытаскивать приятеля из-под огня без прикрытия — это Люк умел, но разведчиком никогда не был.
Отсутствие практики давало о себе знать.
Сперва Люк потерял Энакина из виду. Потом, когда нашел, так увлекся слежкой, что чуть не сбил с ног дежурившего на входе в высокое здание в Сенатском комплексе охранника-человека. Энакин уже поднимался на лифте, а Люк, кусая губы от досады из-за неуклюжести, внушал охраннику, что имел полное право пойти вслед за Энакином.
Сила тащила его вслед за отцом, как поводок. Люк запомнил, на какой этаж поднялся Энакин — а тот зачем-то уплыл на лифте аж под крышу, — и убежал за спидером. Спидер был чужим, ядовито-зеленым, но Люк не угонял, он одалживал. Сигнализации, к счастью, на спидере не было, и Люк смог безнаказанно подняться к облакам, туда, где терялся последний этаж высотки.
Следить из спидера за окнами было ужас как неудобно. Он, как нормальная машина, просто висеть в воздухе не мог, дрожал от работающего мотора, а Люк вжимал глаза в бинокль, пытаясь уловить хотя бы тень за жалюзи.
Удача улыбнулась ему только спустя час, когда руки у Люка от усталости готовы были отвалиться в области плеч. Жалюзи подняли, и у Люка отвисла челюсть, а сердце принялось в истерике биться о грудную клетку. Люк врос в бинокль. Он был готов рвануть вперед, к тем окнам прямо по воздуху. Лишь мысль о гравитации не давала ему попытаться полететь без крыльев.
Падме. Это была Падме.
На ней было легкое небесно-голубое домашнее платье, волосы густой волной лежали на груди и спине. Она что-то убирала с дивана и протягивала Энакину, стоявшему в дверном проеме и улыбающемуся ее словам. Люк не слышал ее голоса. Может, виной тому было расстояние между его спидером и зданием, может, он не слышал из-за грохота в груди.
Щекам было мокро. Люк недоуменно провел ладонью по лицу и мимолетно подумал, что дождя не было.
Падме аккуратно придерживала виднеющийся даже в свободном платье живот.
Кому еще выпадал шанс увидеть нерожденного себя?
Его мать была безумно красива. Лее досталась ее осанка, глаза, волосы, взгляд. Лея была бы рада познакомиться с такой женщиной. Люк был уверен, что сестра вмиг растеряла бы холодную уверенность и, прямо как он сам, села бы рядом с биноклем, стерла влажные подтеки под глазами и всю ночь мерзла на ветру, рассматривая дом, где жила ее неудавшаяся, чужая семья.
