8. С чего все началосьНервно постукивая каблуком по асфальту, Лили могла поклясться, что уже была готова просто взять и сорваться домой. Ожидание всегда делало ее нервной, а ожидание перемен тем более. Петуния, будто назло, опаздывала, а время неумолимо тикало вперед. Если задержаться слишком долго, мать начнет бить тревогу и усиленно проедать мозг, а этого, как раз, и не хотелось. Эванс тяжело перевела дыхание, закусив губу. Она привыкла к этому миру. С маглами Лили давно была знакома, а в остальном дело за малым. Подумаешь, что все знакомые здесь стали незнакомыми. Просто что-то все же было в этом мире; возможно, в той, в волшебной жизни, ей как раз не хватало Башни и чувства целостности. Поэтому, рассматривая беззвездное небо, Лили начинала понимать всю прелесть существования. В этом мире мало-помалу она начинала находить ответы на вопросы, которые в прошлом ее даже не интересовали. И это, определенно, было хорошим знаком.
Ветерок приятно обдувал лицо, а крайне редкие машины размеренно ездили по проезжей части. Назначив встречу после уроков, Петуния бесчеловечно задерживалась, а на часах уже давно перевалило за шесть. В это время весь город укутывался в полумрак, а людей становилось все меньше. Конечности зудели от холода, поэтому, решив развеяться, Эванс неспешно стала ходить по тротуару, рассматривая дома. Остановившись всего лишь на секунду, Лили с интересом рассматривала заброшенный участок, когда вдруг почувствовала, как кто-то с силой схватил ее за плечи, да так, что ни дернуться, ни пошевелиться у нее не выйдет.
— Что?..
— Крикнешь — и распрощаешься с жизнью еще раньше, дорогуша, — процедил чей-то голос. Эванс в панике стала разглядывать улицу, стараясь заметить хоть кого-то, но было слишком темно и тихо. И это начинало пугать.
— Что?.. что вам надо… я не понимаю?
— Захлопнись, сказали же тебе! — повысив голос, проговорил уже другой человек. Лили не могла видеть их лица, а хватка была настолько сильна, что пошевелиться или как-то начать отбиваться элементарно было бы невозможно. Сердце нещадно отбивало танец где-то в висках, а в горле вмиг пересохло. Она не знала, чего ожидать. Двое мужчин, которые могли сделать с ней все, что угодно, и темная улица, лишь с изредка проезжающими по ней машинами. И тогда Эванс наконец пожалела, что палочки, черт возьми, у нее не было.
— Жаль, конечно, что ты не умерла тогда, — заговорил вновь первый мужской голос, явно ухмыляясь. — Но так даже лучше, можно еще долго вытрясывать денег с нее.
— Черт, ты сюда разговаривать пришел? — в панике проговорил второй мужчина, явно чего-то опасаясь. — Делай уже, что велено. Еще кто-нибудь выйдет…
Лили почувствовала, как руки начали дрожать, и это явно уже был не холод. Долго думать не пришлось — с силой надавив каблуком на черно-синий кроссовок, принадлежащий неясно кому, она дернулась. Эванс хотела было бежать, но второй человек, не растерявшись, схватил ее за капюшон куртки и с силой столкнул с тротуара на проезжую часть. И все это произошло так быстро, что понимание настигло лишь тогда, когда до ее ушей дошел звук ехавшей машины.
— Увидимся в аду, мисс Эванс, — тихо проговорил он.
Лили вздрогнула. Последнее, что она увидела перед убивающей надежды тишиной, — это лица двух незнакомых людей, одетых во все черное.
***
Протяжно вздохнув, Эванс резко распахнула глаза, почувствовав невыносимую боль в ноге, и ошарашенно замерла. Она сидела на лавочке, на той самой, черт возьми, лавочке, с которой и началась вся эта ерунда с порталами. Когда Лили попыталась сжать руку, то поняла, что в ней что-то находится; внимательно присмотревшись, она удивленно обнаружила, что это медицинская карта Джеймса Поттера. Кажется, тогда ей нужно было прийти к нему и передать что-то про то, что ему надо в срочном порядке пройти обследование в Мунго. Ужас затрепетал внутри, когда до нее наконец стал доходить масштаб трагедии: она не просто вернулась обратно — она вернулась к точке отсчета собственного маленького ада.
Эванс резко вскочила, оглянувшись по сторонам, и опрометью бросилась к дому Джеймса, решаясь проверить свою собственную теорию. Если все действительно было правдой, и Лили по правде вернулась в магический мир, то это можно было считать трагедией, потому что что-то внутри заставляло ее хотеть вернуться назад. Потому что выходило так, что Лили Эванс пытались убить, уже дважды. Но кто хотел? Да, Лили была дочерью богатых людей, и это несет за собой долю ответственности, но тогда почему никто даже мысли не мог допустить, что это было намеренное убийство? Тогда это уже было не просто покушением, а заранее продуманной местью.
Поднимаясь по ступенькам, Лили ощущала дрожь по всему телу, понимая, что, если все это — повторение того самого дня, тогда выходит, что Джеймс опять будет не один. Этого ей хотелось видеть меньше всего. Оказавшись возле вычурной двери, она нажала на звонок. Отсчитывая внутри себя секунды, Лили прислонилась лбом к стене, испытывая смесь отчаянья и… желания вернуться обратно. В том мире не было ни магии, ни войны — в том мире были страдания и Джеймс Поттер в качестве бывшего парня, и это все было на голову лучше и выше ситуации, происходящей здесь. Да и детективная жилка внутри так и просилась все-таки разгадать это странное стечение обстоятельств и найти ответы на вопросы. И первый из них был таков: кем же была та самая Лили Эванс?
Дверь никто не открывал, время убегало сквозь пальцы, а на душе лучше не становилось. И снова Лили завела руку вверх, ударяя костяшками о металл и прекрасно понимая, как много ожидает от этой встречи.
— Кто там? — прозвучал красивый молодой голос, и мир Лили рухнул в одночасье. Сердце предательски дрогнуло, а руки похолодели, заставляя сунуть их в карманы ради тщетной надежды получить хоть каплю тепла.
— Лили, — осипшим голосом ответила Эванс, прислонившись к стене. Сил не было; казалось, они все испарились именно в тот самый момент, когда до нее дошло: все шло в точности, как и тогда. — Лили Эванс.
Замочная скважина щелкнула, и дверь открылась, впуская в коридор запах свежеиспеченных блинчиков и теплого воздуха. На пороге стояла незнакомая-знакомая ей брюнетка, с выдающимися пропорциями тела и донельзя смазливым лицом. Эванс горько усмехнулась, отведя на мгновение глаза в сторону, а потом, гордо подняв голову, безэмоционально взглянула на девушку.
— Вы к кому? — брюнетка подняла бровь и посмотрела на Лили так, словно та являлась чем-то, недостойным ее внимания. В руках все еще была медицинская карточка, а дрожь, возникшая так не вовремя, удвоилась в одночасье. Ей больше нечего здесь делать: она подтвердила свою теорию, но что-то заставляло ее оставаться на месте. Наверное, это было горькое ожидание и желание увидеть его, увидеть Джеймса Поттера, чувства к которому давно уже должны были быть погребены.
— К Джеймсу, — сухо проговорила Эванс, вздыхая и предчувствуя беду. Нутром.
— Дорогой, — проворковала брюнетка, поворачивая голову. — К тебе пришли.
Послышались торопливые шаги, сопровождающиеся каким-то тихим бормотанием и звуками, похожие на нервное постукивание о поверхность стены. К ним направлялся Джеймс Поттер, по пути перелистывая страницы довольно потрепанной книги. Его шаги забавно отдавались чуть слышным скрипом половиц, а взъерошенный вид придавал некую изюминку образу отпетого Мародера и прекрасного аврора. Эванс тряхнула головой и придала своему взгляду обыденное безразличие и слишком снисходительный взгляд, чтобы он ничего не смог по нему прочесть. Только вот когда Джеймс все же поднял глаза и увидел Лили, она поняла, что оставаться спокойной будет труднее, нежели она думала с самого начала.
— Лили… — он с удивлением поглядел на нее и отложил книжку, приблизившись. Приобняв свою девушку, Джеймс слегка улыбнулся, обнажив милые ямочки на щеках.
И мир опять пропадал из-под ее ног, он опять рушился на ее плечи и трещал на глазах. Ей надо было возвращаться обратно, потому что, глядя на него, настолько похожего на того Джеймса, Лили чувствовала, что должна была узнать всю правду. И рассказать ее Джеймсу Поттеру, чтобы тот никогда и ни за что не считал ее слабой и глупой девочкой.
— Это твоя медицинская карта, — холодно и грубо проговорила Эванс, буквально кинув ее в руки девушки Поттера. — Явись завтра на обследование в св. Мунго. До встречи.
И, резко развернувшись, Эванс почти бегом пошла к лестнице, чувствуя, как слезы навернулись на глаза. Было больно: больно оттого, что она опять ему не нужна. В этом мире у него эта блондинка, в том Мили. И самое обидное, самое убогое было то, что он нужен был ей во всех мирах, во всех жизнях. Эта была катастрофа, но еще большей — полная растерянность и непонимание, как ей вернуться назад.
Небо было серое, словно рваная и грязная простыня, простеленная по всему небосводу. Безжизненно скитаясь по узким улицам Лондона, она повторяла про себя:
— Можно все вернуть назад?
Но ничего не происходило, она по-прежнему стояла на улице с отчаяньем в глазах, а дождь хлестал с дьявольской силой.
— Можно начать все сначала?! — закричала Лили, топнув ногой по луже, зажмурившись так сильно, что на мгновение она почувствовал головокружение. Плюхнувшись на лавочку, она закусила губы до крови и тихо покачивала головой.
«Бедная-бедная Лили. Ведь иногда Мерлин все же слышит наши молитвы».
Но так ли это было теперь?
***
Мелкий дождь неприятно моросил за окном, а солнце не показывалось вот уже неделю. И вот уже неделю из своей квартиры не выходила и сама Лили, пытаясь понять, что же, черт возьми, происходило в ее жизни. Она так и не вернулась обратно, застряла в мире волшебства, но сердце так тянулось назад, оно рвалось туда, в это ужасное, но захватывающее место. В той жизни было столько загадок, столько всего, чего никогда не было здесь. Лили не понимала, отчего же на этот раз ничего не сработало, как так получилось? И куда же делась та Лили Эванс? Неужели она проживала здесь, в этом мире, когда сама Лили была вынуждена выживать в ее? Вопросов становилось все больше, и самый главный был таков: что же произошло тогда, в тот день, когда она, якобы, была случайно сбита машиной?
Лили зажмурилась, начиная вспоминать: Эванс болела депрессией, страдала нервозами и панически замыкалась в себе. Но что, если все это было не из-за болезни, что, если у нее произошло что-то настолько страшное, что ей пришлось так себя вести? Может быть, и не было никакой депрессии. Может быть, все было намного сложнее? Откинув одеяло, Эванс внимательно вперила свой взгляд в потолок, сжимая пальцы в кулак. Она вспоминала Джеймса Поттера, вспоминала Доркас и думала лишь об одном: как чертовски сильно она хотела их увидеть, и вот тогда, окунаясь в пучину отчаянья, она тихо шептала губами: «Можно вернуться обратно?»
Она испытывала ужас всякий раз, когда, открывая глаза, обнаруживала старые белые стены, вселявшие в нее тоску. Хотелось кричать, кричать так, чтобы кружилась голова, чтобы ребра с хрустом ломались, осыпаясь куда-то вниз. Ее охватывало отчаянье; паразитическое отчаянье, которое умертвляло каждую клеточку ее собственной души. И тогда Эванс задумалась: что и почему помогло ей сделать скачок в другой мир? Что было тогда такого, что перенесло ее туда?
Обойти магические библиотеки было проще простого, еще проще — проконсультироваться со своими знакомыми, но никто ничего толком не мог сказать о путешествиях в другие миры; казалось бы, это был тот аспект магии, который особо не рассматривался и считался опасным. Остудило ли это ее пыл? Нет. Лили так сильно заискрилась идеей, так сильно захотела вернуться туда, в то чертово время, чтобы исправить ошибки, которые сделало ее альтер-эго, чтобы доказать всем ее друзьям и себе заодно, что Лили Эванс никогда не была слабой.
***
Что заставляет человека желать что-либо в определенный момент? Какова сущность желания в целом? Почему кто-то, получивший стимул, может сделать что-то, не входящее в рамки рационального мышления, без особого таланта, когда кому-то, более талантливому, но далеко не одержимому, не удастся это никогда? И был ли тот ответ на эти вопросы ответом на главный: «Почему Лили Эванс перенеслась в другой мир?» Закрыв очередной том магической книги, она вздохнула. Да, это было определенно так, а еще определенней было то, что, не испытай Лили тогда такого сильного желания, никогда не смогла бы повторить это.
Всего лишь надо было сделать одно: по-настоящему захотеть вернуться обратно, испытать настолько разрушительные чувства, чтобы их вихрь освободил всю магическую составляющую волшебницы и позволил ей вернуться. Но эмоции нельзя просто так сделать, они не подчиняются в целом никому, оттого и имеют такую мощь. Эванс тяжело вздохнула и, накинув куртку поверх плеч, вышла на улицу, заперев дверь. Уже наступил ноябрь. Он наслаивался, обсыпался на глазах, как опадали истощенные красные листья, и природа приходила в упадок. Фабричный дым медленно расползался по городу, холод пытался проникнуть сквозь ставни окон, а люди были мрачные; их лица были искажены старческой апатией, а низко опущенные головы болтались на шее ненужным пластом.
Это было красивое умирающее зрелище, но оно не вызывало никаких ответных чувств в груди. Медленно спустившись с крыльца, Лили побрела по улице, внимательно всматриваясь в прохожих. Ей нравилось наблюдать за их несчастьем, нравилось всматриваться в морщинки и невольно начинать грустить самой. Осень, умирая, умертвляла за собой все свое окружение, в том числе, и людей. И, вот так вот просто наблюдая за людьми, она добрела до моста, находившегося в центре Лондона и украшенного вычурным забором. Вечер пеленой окутал улицы, а тучи полностью заслонили собой небо. И в этой темноте она увидела его — она увидела Джеймса Поттера. Единственный якорь в ее жизни.
Эванс неторопливо и как можно более неслышно направилась в его сторону, остановившись от его силуэта в десяти шагах. Лили молча наблюдала за ним, подмечая каждую особенность: его вздернутые брови, суженные глаза и сжатые в кулаки пальцы. Он выглядел таким грустным и одновременно сильным, что ее сердце затрепетало в одночасье, а дыхание участилось само собой. Эванс подошла к нему еще ближе и легонько тронула за рукав, отчего Поттер нервно дернулся и с ужасом взглянул на нее.
— Лили…
Его растрепанные волосы разлетались по ветру, а серьезность лица заставила сердце сжаться. Эванс кивнула головой и облокотилась о перегородку, задумчиво всматриваясь в воду. Она бежала куда-то, бушевала сама по себе, разбиваясь о гранит, но ее будто это не волновало. Осыпаться брызгами о камни, казалось, и было смыслом ее существования. Нутром ощущая его взгляд, Эванс обернулась и посмотрела на него в ответ, когда сердце готово было разорваться. Он смотрел на нее так внимательно и пронзительно, что мир медленно уползал из-под ее ног. В этих глазах было все: отчаянье, тоска, боль и лютая ненависть. И все это, просто все, принадлежало ей одной.
— Скажи, ты помнишь, что сказала мне на выпускном?
Лили вздрогнула, ощутив как никогда пронзающий холод, а ее глаза забегали по его лицу. Выпускной, выпускной, выпускной. Перед глазами ожили яркие картинки, где Лили в ярко-розовом платье кружилась в прощальном вальсе с заплаканным лицом. Эванс горько усмехнулась, когда в уголках глазах стали медленно скапливаться слезы. Она помнит, помнит, как накричала на него, помнит, как, выплевывая всю скопившуюся желчь, твердила, чтобы он больше никогда не приходил в ее жизнь. Да, Лили Эванс самолично сделала так, чтобы любовь всей ее жизни перестала искать с ней встреч.
— Ты хорошо выполняешь мои просьбы, — тихо ответила Лили, устремляя свой взгляд куда угодно, кроме него. Сердце билось, как сумасшедшее, а перед глазами то и дело мигали огоньки прошлого.
— Мерлин, Лили, — хохот был громким и неестественным, и все его лицо отображало муки. — Как же я тебя ненавижу. Иногда мне и вовсе кажется, что лучше бы мне никогда тебя не встречать.
Сердце изливалось кровью, когда губы невольно замерли, даже не пытаясь что-либо сказать. Боль так сильно пронзала грудную клетку, что слезы невольно собирались в уголках глаз. Эмоции захлестнули ее с таким порывом, что не было им конца. В ней просыпалось все: любовь, о которой она молчала столько времени, апатия, шрамы от ложных попыток найти свой смысл жизни. Лили смотрела в его глаза и видела в них то же самое, и в тот момент она по-настоящему захотела провалиться сквозь землю.
Глядя в эти карие глаза, она проговорила:
— Можно начать все сначала?
И когда потом она открыла глаза, то услышала оглушительный писк какой-то аппаратуры, и все медленно и в который раз пало во тьму.
