Глава VIII - «ЭТО МОЕ СОБСТВЕННОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ!»Здравствуйте все!
Прежде всего, спасибо всем, кто нашёл и указал опечатки и ошибки, они исправлены. Я очень рада, что многим понравилось, и что многие любят и помнят Кэрролла!
Затем, о выпущенных кусках. Всего на настоящий момент я вырезала из оригинала три значимых куска.
Первый – это абзац из монолога Алисы в первой главе. Он содержал не относящуюся к Поттеровскому сюжету лирику и сделал бы в новом контексте монолог Гарри затянутым.
Второй – кусочек в третьей главе про летающих слонов. Естественной аналогии с миром Роулинг не нашлось, а притягивать за уши или вставлять банальность типа гиппогриффов мне не хотелось.
Третий - это уже упомянутый эпизод с бегом на месте.
Ассиди
Тётя Ро, конечно, Кэрролла читала, как и большинство из нас, но трудно сказать, заметила ли она сходство.
Возможно, это вышло случайно. Ведь герои обеих книг очень архетипичны. Из тех, которых “будто всю жизнь знал”.
По поводу снитчей – покорнейше прошу меня простить!:) Я гружу страницу без картинок и, по правде говоря, даже не заметила, что фик уже оценён!
Глава VIII
"ЭТО МОЕ СОБСТВЕННОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ!"
ННемного спустя шум, доносящийся из Хогсмида, постепенно затих, и наступила такая мёртвая тишина, что Гарри в тревоге поднял голову. Вокруг не было видно ни души – только журчал ручеёк и шумел неподалёку лес. Уж не приснились ли ему и Драко, и Рон, и странные Гриффиндорские Любимцы Дамблдора, подумал Гарри. Но в руке у него всё ещё была зажата пустая бутылка, из которой он пытался разливать водку.
– Значит, всё это мне не приснилось! – сказал про себя Гарри. – А, впрочем, может, все мы снимся кому-нибудь ещё? Нет, пусть уж лучше это будет
мой сон, а не сон Тёмного Лорда!
Подумав, он жалобно продолжал:
– Не хочу я жить в чужом сне! Он меня ещё в прошлый раз достал со всеми этими галлюцинациями и Окклюменциями! Вот пойду и разбужу его! Посмотрим, что тогда будет!
В эту минуту мысли его были прерваны громким криком:
– Эй, остановись! Пора рассказать людям правду!
Он поднял глаза и увидел, что на него из леса во весь опор несётся Чёрный Конь, на котором, размахивая Прытко Пишущим Пером, сидит
закованная до самого горла в розовые кружева Рита Скиттер. Доскакав до Гарри, конь остановился.
– Я возьму у тебя интервью! – крикнула Рита и свалилась с коня.
Гарри попятился; правда, он испугался больше за журналистку, чем за себя, и с волнением следил, как Рита Скиттер снова карабкается в седло. Усевшись поудобнее, она снова начала:
– Я возьму у тебя...
Но тут её прервал чей-то голос:
– Эй, остановись! Пора рассказать людям правду!
Гарри удивленно оглянулся.
Это была Луна Лавгуд, сидящая на Белом Коне, в своей огромной шапке с ревущим Львом. Она подскакала к Гарри и остановилась.
Рита и Луна сидели на своих конях и молча смотрели друг на друга. Гарри с недоумением переводил взгляд с одной на другую.
– Это я писала о нём статью в прошлом году! – сказала, наконец, Рита Скиттер.
– Да, но опубликовала её я в журнале моего отца! – ответила Луна Лавгуд.
– Что ж, в таком случае придется нам решить спор за право формирования общественного мнения в честной игре в слова, – предложила Рита.
– Предлагаю взять слово “расковыркус” и составлять слова не меньше чем из пяти букв, – нараспев проговорила Луна.
– Я не знаю, что такое “расковыркус”, но у тебя в любом случае нет шансов, – ответила Скиттер.
И они принялись строчить так быстро, как могли.
– Интересно, – подумал Гарри, вставая на цыпочки и робко заглядывая к ним в пергаменты, – какие у них правила? Первое, по-моему, такое: любое слово считается существующим, если оно встречается в журнале отцы Луны... А второе правило, должно быть, такое: перья нужно держать левой рукой, чтобы писать было труднее.
Было еще одно правило, которого Гарри, видно, не заметил: каждый раз, когда они принялись зачитывать свои слова, на каждое слово, произнесённое Ритой, Луна тут же отвечала тем же словом, прочитанным задом наперёд. Этим и кончилась игра: Рита произнесла последнее слово в своём списке – “рывок”, на что Луна ответила словом “ковыр”, пояснив, что это травка в Западной Монголии. Рита сдалась, швырнула наземь перо и ускакала прочь. Луна так и не зачитала ни одного слова из своего собственного списка.
– Блестящая победа, правда? – спросила, подъезжая к Гарри, Луна.
– Не знаю, – отвечал с сомнением Гарри. – Мне что-то вообще не хочется, чтобы у меня брали интервью. Я хочу быть Ферзём.
– Ты им и будешь, когда перейдёшь через следующий ручеёк, – отстранённо сказала Луна. – Я провожу тебя через лес до опушки, а потом вернусь обратно в Западную Монголию! Такой у меня ход.
– Большое спасибо, – сказал Гарри. – Помочь тебе снять шапку?
Самой Луне это, видно, было не под силу. С большим трудом Гарри освободил её, наконец, из шапки.
– Вот теперь можно вздохнуть свободнее, – сказала Луна, пригладила обеими руками взлохмаченные белые волосы и повернулась к Гарри. У неё было удивлённое лицо и большие выпуклые глаза. Гарри подумал, что в жизни не видал такой странной девушки.
На ней была растрёпанная мантия – огромная, словно с чужого плеча, на шее висели бусы из пробок от сливочного пива, а на спине болтался вверх дном и с откинутой крышкой необычной формы деревянный ящик для писем. Гарри разглядывал его с большим любопытством.
– Я вижу, тебе нравится мой ящик, – приветливо заметила Луна. – Это моё собственное изобретение! У меня в нём одежда и бутерброды. Надеваю я его, как видишь, вверх дном, и дождь в него не попадает.
– Зато всё остальное из него
выпадает! – мягко сказал Гарри. – Ты знаешь, что крышка у него открыта?
– Нет, – ответила Луна, и тень досады скользнула по её лицу. – Значит, все мои вещи выпали! Тогда зачем он мне?
С этими словами она отстегнула ящик и размахнулась, чтобы бросить его в кусты, но тут, видно, в голову ей пришла какая-то мысль, и она осторожно повесила его на дерево.
– Догадываешься, зачем? – спросила она Гарри. Гарри покачал головой.
– А вдруг пчёлы совьют там гнездо – тогда у меня будет мёд!
– Но у тебя на седле висит улей... или что-то вроде улья, – сказал Гарри.
– Да, это очень хороший улей, – грустно согласилась Луна. – Самого лучшего качества! Но пчелам он почему-то не нравится! У меня здесь есть ещё и мышеловка. Видно, мыши отгоняют пчел. Или пчелы – мышей. Не знаю...
– А я как раз думал: зачем тебе мышеловка, – сказал Гарри. – Трудно представить себе, что на конях живут мыши...
– В Западной Монголии все мыши всегда живут только на конях кочевников, – ответила Луна. – А я бы не хотела, чтобы они по мне бегали. Видишь ли, – продолжала она, помолчав, – нужно быть готовым
ко всему! Вот почему у моего коня на ногах браслеты.
– А это зачем? – заинтересовался Гарри.
– Чтобы акулы не укусили, – ответила Луна. – Это моё собственное изобретение! Помоги-ка мне забраться на коня. Я выведу тебя на опушку. А эта бутылка для чего?
– Для водки, – сказал Гарри.
– Тогда давай прихватим её с собой, – предложила Луна. – Она нам очень пригодится, если мы найдём водку. Водкой можно приманивать морщерогого кизляка. Подержи-ка сумку – я её туда засуну... Конечно, места там для неё маловато – сумка битком набита подсвечниками, но что поделаешь!
И она подвесила сумку к седлу, с которого свисали пучки моркови, каминные щипцы и ещё всякая всячина.
– Надеюсь, волосы у тебя сегодня хорошо приклеены? – спросила Луна, когда они тронулись в путь.
– Не лучше, чем всегда, – с улыбкой отвечал Гарри.
– Этого мало, – встревожилась девушка. – Ветер тут в лесу такой сильный, что прямо рвёт волосы с корнем!
– А ты ещё не придумала средства от вырывания волос? – спросил Гарри.
– Нет, но зато я придумала средство от выпадания, – отвечала Луна.
– Какое же? Мне бы очень хотелось узнать!
– Берешь палочку и ставишь её на голову, чтобы волосы вились вокруг неё, как плющ. Волосы почему падают? Потому, что свисают вниз. Ну а вверх падать невозможно! Это моё собственное изобретение! Можешь его испробовать, если хочешь!
Средство это показалось Гарри не очень хорошим, и он молча шёл рядом, время от времени останавливаясь, чтобы подождать Луну, которая не слишком-то долго помнила, куда и зачем она едет.
Стоило коню остановиться (а он то и дело останавливался), как Луна тут же начинала смотреть куда-нибудь в сторону, словно там находилось что-то совершенно необыкновенное, а когда конь снова трогался с места (обычно он делал это рывком), Луна начинала с интересом рассматривать пятнышки на его сбруе. В остальном она довольно связно отвечала на вопросы Гарри – только временами смотрела ещё и в небо.
С некоторым волнением наблюдая, как Луна держится в седле едва ли не задом наперёд, Гарри рискнул заметить:
– Ты, должно быть, часто ездишь верхом?
Луна очень удивилась.
– Почему ты так думаешь?
– Ты даже не смотришь вперёд.
– Я смотрю, – отвечала Луна торжественно. – Вперёд, и назад!
– Ах, вот как! – сказал Гарри как мог сердечнее. Больше он ничего не мог придумать.
Они продолжали свой путь молча – Луна ехала, крепко закрыв глаза, и лишь изредка что-то бормотала.
– Тебе бы достать велосипед, – заметил Гарри. – Знаешь, такая магловская шутка.
– А что, на нём ездить интересней? – спросила Луна, сразу открыв глаза.
– Гораздо сложнее, – ответил Гарри. – Магловские подростки на нём такие штуки выделывают. У меня около дома мальчишки целыми днями туда-обратно на них сигают. Чего только не придумывают. Сначала в одну сторону едут без рук, потом в обратную едут без зубов…
– Достану себе такую штуку, – задумчиво сказала Луна. – Одну или две... Или несколько...
Наступило молчание. Немного спустя Луна произнесла:
– Я сделала много замечательных открытий. Ты, конечно, заметил несколько минут назад, что я о чем-то думала?
– Да, вид у тебя был задумчивый, – согласился Гарри.
– В этот миг я как раз изобретала новый способ перелезания через забор. Хочешь послушать?
– Пожалуйста, – сказал Гарри вежливо.
– Вот как я до этого додумалась, – продолжала Луна. – Понимаешь, я рассуждала так: единственная трудность в ногах – как поднять их наверх. Голова и так наверху! Значит, так: сначала кладем голову на забор – голова, значит, уже наверху. Потом становимся на голову – тогда и ноги тоже наверху, правда? И перемахиваем на ту сторону!
– Конечно, если удастся это сделать, через забор перелезешь, – сказал с сомнением Гарри. – Но тебе не кажется, что всё это не так-то просто?
– Я ещё не пробовала, – отвечала серьёзно Луна, – и ничего не могу сказать наверняка... Но ты, пожалуй, прав, это не очень просто...
Эта мысль её так огорчила, что Гарри поспешно переменил тему.
– Какая у тебя шапка забавная! – весело заметил он. – Тоже сама сшила?
Луна с гордостью поглядела на шапку со львом, свисавшую с седельной луки.
– Да, – ответила она. – Но я сделала и другую, гораздо лучше этой. На ней был фестрал. Совсем как настоящий. Одно было нехорошо – шапку могли видеть только те, кто видит и настоящих фестралов… Однажды Добби случайно надел её вместе со всеми прочими шапками, которые раскладывала для домовых эльфов Гермиона, и даже этого не заметил, он ведь её не видел...
Луна рассказывала всё это так серьёзно, что Гарри не посмел улыбнуться.
– Должно быть, тяжело ему пришлось, – проговорил он, едва сдерживая смех. – Ведь шапка огромная, на неё ничего бы больше не налезло! То-то он удивлялся!
– Пришлось мне разыскать его и отобрать шапку, – отвечала Луна без тени улыбки. – Он подумал, что я хочу украсть у него его собственные шапки, и очень обиделся… Нелегко мне было убедить его, что он взял мою шапку, которую он не видит!
Говоря всё это, Луна снова повернула голову, провожая пристальным немигающим взглядом что-то слева от неё, пока едва не свернула шею.
– Как это ты можешь всё время смотреть не пойми куда, и одновременно что-то изобретать? – спросил Гарри.
Луна, казалось, очень удивилась его вопросу.
– Чем дальше я смотрю, тем дальновиднее мои изобретения, – сказала она. – Да-да! Чем дальше – тем дальновиднее!
Помолчав, она прибавила:
– Самым остроумным моим изобретением был новый рецепт лимонных долек! Я изобрела его, пока ела второе!
– И их успели приготовить на третье? – спросил Гарри. – Вот это быстрота!
– Нет, – протянула задумчиво Луна, – на третье не успели! Не успели на третье!
– Значит, их приготовили на завтра?
– Нет, не на завтра! – повторила Луна всё так же задумчиво. – На завтра не успели!
Она повесила голову и мрачно произнесла:
– Боюсь, что их вообще не приготовили! Боюсь, что их вообще никогда не приготовят! А какое это было остроумное изобретение!
– А из чего они делаются? – спросил Гарри, желая хоть как-то её приободрить. Он увидел, что бедная девушка совсем пала духом.
– В основу бралась промокашка, – отвечала Луна со стоном.
– Боюсь, что это не очень-то вкусно...
– Одна промокашка, конечно, не очень вкусна, – прервала его с волнением Луна. – Но если смешать её ещё кое с чем – знаешь, из той большой баночки у Снейпа в лаборатории – тогда совсем другое дело!
– А-а, вон в чём дело, – протянул Гарри. – Держу пари, рецепт долек самим Снейпом и был тебе подсказан…
– Да, он мне очень помогал, предоставил столько интересных ингредиентов. Наверное, очень хотел сделать подарок Дамблдору… Представляешь, просыпается утром Дамблдор, а вместо его старых долек у него целая миска новых! Но здесь я должна тебя оставить...
Они вышли на опушку леса. Гарри вздрогнул от неожиданности – в эту минуту он думал только о выражении лица Дамблдора, когда он обнаружит, что весь его запас долек был замен новыми дольками по рецепту Снейпа и Луны Лавгуд.
– Ты загрустил? – огорчилась Луна. – Давай я спою тебе в утешение песню.
– А она очень длинная? – спросил Гарри. В этот день он слышал столько стихов!
– Она длинная, – ответила Луна, – но очень,
очень красивая! Когда я её пою, все рыдают... или...
– Или что? – спросил Гарри, не понимая, почему Луна вдруг остановилась.
– Или... не рыдают. Заглавие этой песни называется "Пуговки для сюртуков".
– Ты хочешь сказать – песня так называется? – спросил Гарри, стараясь заинтересоваться песней.
– Нет, ты не понимаешь, – ответила нетерпеливо Луна. – Это заглавие так называется. А
песня называется "Бешеный аврор".
– Мне надо было спросить: это у песни такое заглавие? – поправился Гарри.
– Да нет!
Заглавие совсем другое. "С горем пополам!" Но это она только так
называется!
– Так что это за песня? – спросил Гарри в полной растерянности.
– Я как раз собиралась тебе об этом сказать. "Сидящий на столбе"! Вот что это за песня! Музыка собственного сочинения!
С этими словами она остановила коня, отпустила поводья и, медленно отбивая такт рукой, запела с выражением блаженства на своем добром и удивлённом лице.
Из всех чудес, которые видел Гарри в своих странствиях по Завуалью, яснее всего он запомнил это. Многие годы спустя сцена эта так и стояла перед ним, словно всё это случилось только вчера: выпуклые голубые глаза и мягкая рассеянная улыбка Луны, заходящее солнце, запутавшееся у неё в волосах, конь, мирно щиплющий траву у его ног, свесившиеся на шею коня поводья и чёрная тень леса позади – он запомнил всё, всё до мельчайших подробностей, как запоминают поразившую воображение картину. Он прислонился к дереву, глядя из-под руки на эту странную пару и слушая, словно в полусне, грустный напев.
– А музыка вовсе не её сочинения, – подумал Гарри. – Я эту музыку знаю. Это "Let It Be"!
Он стоял и внимательно слушал Луну, но рыдать – не рыдал.
Я ясно помню до сих пор,
Как повстречался мне
Какой-то бешеный аврор,
Сидящий на столбе.
Спросила я: "Послушай, дед,
Чем ты живёшь? На что?"
Но проскочил его ответ
Как пыль сквозь решето.
– Я Пожирателей ловлю
На берегу реки,
Потом я делаю из них
Блины и пирожки
И продаю их морякам -
Три штуки на пятак.
И в общем, с горем пополам,
Справляюсь кое-как.
Но я обдумывала план,
Как щеки мазать мелом,
А у лица носить экран,
Чтоб не казаться белым!
И я в его безумный глаз
Уставилась в упор:
– Скажи, прошу в последний раз,
Как ты живешь, аврор?
И этот милый старичок
Сказал с улыбкой мне:
– Макаю пойманных в толчок
И жгу их на огне,
Из их кишков я достаю
Сыр под названьем бри.
Но за допросы мне дают
Всего монетки три.
А я гадала, как мне впредь
Питаться манной кашей,
Чтоб ежемесячно полнеть
И становиться краше.
Я догадалась, наконец,
И, дав ему пинка,
– Кого пытаете, отец? -
Спросила старика.
– Подозреваемых козлов
В глухой полночный час.
И пуговки для сюртуков
Я мастерю из глаз.
Но платят мне не серебром,
Хоть мой товар хорош.
За девять штук, и то с трудом,
Дают мне медный грош.
Бывает, выловлю в пруду
Полтрупа без ноги,
А то – среди холмов найду
Варёные мозги.
Путей немало в мире есть,
Чтоб как-нибудь прожить,
И мне позвольте в Вашу честь
Стаканчик пропустить.
И только он закончил речь,
Пришла идея мне:
Как мост от ржавчины сберечь,
Сварив его в вине.
– За всё, умелый старикан,
Тебя благодарю,
А главное – за тот стакан,
Что выпил в честь мою.
С тех пор, когда я тосковала, или тяжко было,
Когда я пальцем попадала в свежие чернила,
Когда не с той ноги башмак пыталась натянуть,
Когда отчаянье и мрак мне наполняли грудь,
То я рыдала на весь дом, и вспоминался мне
Старик, который как-то раз
Вошёл, скрипя, в притихший класс,
Заколдовал троих из нас -
Трёх смелых Гриффиндорцев враз! -
И, вперив в нас волшебный глаз,
Спросил сурово: “Кто из вас
Забыл надеть противогаз?
Я покажу вам без прикрас,
Что значит нарушать приказ!”
И мы поднять не смели глаз!
Но гнев его потом угас,
И он продолжил свой рассказ
О тех, кого когда-то спас
Аврор по кличке Шизоглаз,
Что был высок и седовлас,
И одноног, и разноглаз,
Из кружки пьющий каждый час,
Сидящий на столбе!
Пропев последние слова своей баллады, Луна подобрала поводья и повернула коня.
– Тебе осталось пройти лишь несколько шагов, – сказала она. – Спустишься под горку, перейдёшь ручеек – и ты Ферзь! Но ты подождёшь и помашешь мне вслед? – прибавила она, увидев, что Гарри не терпится перепрыгнуть через последний ручеёк, отделяющий его от заветной цели. – Я тебя долго не задержу. Как увидишь, что я доехала до поворота, махни мне платком. А то мне никто ещё никогда не махал…
– Конечно, я подожду, – сказал Гарри. – Спасибо за то, что ты меня проводила... И за песню... Она мне очень понравилась.
– Надеюсь, – проговорила Луна с сомнением. – Только ты почему-то не очень рыдал...
Они пожали друг другу руки, и Луна медленно поехала назад по лесной дороге.
– Должно быть, в Западной Монголии холодно, – подумал Гарри, глядя ей вслед. – Вон сколько на ней и на коне всякого барахла понавешано…
Так он размышлял, глядя, как конь мерно трусит по дороге, пока Луна не подъехала к повороту. Тогда Гарри помахал ей платком и подождал, пока она не скрылся из вида.
– Надеюсь, это её приободрило, – подумал Гарри, сбегая с пригорка. – Последний ручеёк – и я Ферзь! Звучит великолепно!
Ещё несколько шагов – и он очутился на берегу ручья.
– Наконец-то, восьмая линия! – воскликнул Гарри, прыгнул через ручеёк
*************************************************************************
т у т т е к ё т в о д и ч к а
*************************************************************************
и бросился ничком на мягкую, как мох, лужайку, на которой пестрели цветы.
– Ах, как я рад, что я, наконец, здесь! Но что это на мне? – воскликнул он и в страхе схватился руками за что-то тяжёлое на своих плечах.
Это была обширная чёрная мантия.
