Глава 9Глава 9.
Проснулся я в сумерках, но это оказалось не утро, а вечер следующего дня. Сириус сидел в кресле с книгой и вместо «здрасте» сообщил:
- На будущий год стану ходить на литературу. А ты что, решил до воскресенья дрыхнуть?
- Хорошо бы, – вздохнул я, но ввиду неисполнимости этой идеи предпочёл подняться, тем более что есть хотелось зверски. Сириус отложил книгу, кинул мне одежду со стула:
- Давай, одевайся, а то дамы уже извелись, за тебя, симулянта, переживая.
- Какие дамы? Тётя Саша?
- Ещё Маша. И Валентина. Только при мне три раза звонила.
Я поторопился отвернуться, в очередной раз почувствовав, что краснею. Кажется, это уже начинало входить в привычку.
За ужином мне рассказали, что Гамов сразу вызвал нескольких известных целителей, они осмотрели спящую девочку и не нашли ровно никаких патологий. К тому же у одного из них обнаружилась дальняя родственница, живущая буквально в квартале от пресловутого пустыря («Ленинград – город маленький», – прокомментировал Гамов), так что утром девочку отвезли к ней и только там разбудили. Рассказали ей следующее: её оглушили ударом сзади и собирались затащить в кусты, но, услышав шаги, нападавший сбежал, и догнать его не удалось. Васильев, так звали целителя, якобы предложил отнести девочку к его родственнице, куда они с Гамовым и шли, там они осмотрели её, убедились, что никаких особых травм нет, и решили оставить до утра, только привели в чувство и узнали, где она живёт, чтобы родным сообщить, предварительно сделав укол снотворного.
- А зачем вы вообще про нападение говорили? – удивился я.
- Чтобы по таким местам одна больше не шастала, – сердито ответил Алексей Петрович. – Кстати, Маша, тебя тоже касается. И не говори, что ты могучая чародейка и тебе всякие там не противники – стукнут сзади по голове, никакое колдовство не поможет.
Маша фыркнула, но не очень уверенно – Сириус мне шепнул, что Гамов успел показать ей пару фотографий с той плёнки.
Следующие дни меня всячески изучали и расспрашивали о малейших нюансах ощущений. С выводами – во всяком случае, с понятными мне выводами – было пока не очень, но кое-что прояснилось. Например, то, что предписанный выдох в рот воскрешаемого вряд ли был просто элементом искусственного дыхания – такой резкий упадок сил одним волнением никак не объяснялся.
В другое время это бы мне быстро надоело, но сейчас было почти безразлично. Меня охватила какая-то странная апатия. Даже приближающееся полнолуние не вызывало особых эмоций. Во всяком случае – отрицательных. Наверно, за этот год я просто устал бояться – и надеяться устал тоже. Хотелось, чтобы всё поскорее закончилось, и было уже почти неважно, как именно.
Вечерами Валя таскала меня гулять. Я не сопротивлялся. Город, замерший в ожидании осеннего увядания, наполненный хрупким, готовым растаять при первом порыве ветра теплом, удивительно соответствовал моему внутреннему состоянию.
Как ни странно, спал я почти нормально, а ведь обычно за неделю до полнолуния приходилось глотать успокоительные, чтобы кошмары не снились. Сейчас – не снились, хотя материала для них вроде бы было выше головы.
И, как это всегда и бывает, слишком ожидаемое событие подкралось неожиданно.
В субботу Гамов по обыкновению переправил нас в лесную избушку. Сириус прихватил уже виденный мною футляр, заглянуть в который так и не позволил, пообещав: «Потом насмотришься». Короба с Водами мы тоже взяли, причём оба, хотя случись что – ничем я помочь не смогу, обратное превращение всегда происходило на рассвете, а тогда уже будет поздно. Вот «прямое» – по-разному. Помню, ребята этому страшно удивились, а Джеймс, подумав, сообразил:
- Так вот почему иногда говорят, что оборотень на закате превращается, а иногда – что в полночь!
Хорошо бы, коли только так, а то были ещё варианты «при восходе Луны» и «в момент астрономического полнолуния». К тому же и число превращений могло быть разным – от одного до трёх, к «астрономическому» полнолунию иногда добавлялись двое суток «визуального». Вариант «восход Луны» был самым мерзким, дважды я превращался днём, и первый раз это едва не кончилось трагедией. В общем, я каждый раз начинал мысленно просить судьбу: пусть три дня, пусть в любое время, но чтобы всегда одинаково!
Когда мы остались одни, Сириус сообщил:
- Не дёргайся, сегодня всё равно ничего не будет. Даже если превратишься. Мы подумали и решили: сказано в полнолуние, значит в полнолуние. Для надёжности.
Легче мне от этого не стало. Бродяга тоже нервничал, хотя и старался держаться бодро, и развлекал меня, как мог: сперва потащил собирать чернику, потом перекинулся и устроил «собачьи бои», в конце концов загнав меня на дерево. А когда стало ясно, что сегодня превращения не будет – нахально завалился спать. Я попробовал последовать доброму примеру, но не вышло. Обычно в эти дни меня по уши накачивали успокоительными – на волка не действовало, но хоть в человеческой ипостаси было легче. На этот раз о зельях нельзя было и помыслить, так что всю ночь я провертелся на ставшей исключительно неуютной лежанке, только временами проваливаясь в неверную полудрёму. А вот Бродяге, кажется, удалось нормально поспать. Или вид делал?
Днём он куда-то ушёл, прихватив футляр и короб с Водами, а вернувшись снова потащил меня бродить по лесу. Да я и не сопротивлялся – сидеть на месте уже не было никаких сил.
На этот раз превращение произошло на закате, как только погас последний луч солнца. Когда всё началось, мы сидели на полянке у избушки – как обычно, нам совсем не хотелось лишний раз тренироваться в восстанавливающих заклинаниях, что непременно бы потребовалось, начни я превращаться в помещении. Сириус, научившийся улавливать начало превращения едва ли не раньше меня, тут же обернулся псом, и я как обычно успел ему позавидовать, прежде чем боль выворачивающегося наизнанку тела захлестнула сознание.
Боль отступала медленно. Пёс весело лизнул меня в нос, подбадривая и утешая, и я как обычно ответил ему коротким рычанием – мол, чего веселишься? Он оскалил зубы в откровенной усмешке и поманил меня за собой. В присутствии ребят в анимагической форме я не становился монстром, но и человеком не оставался – зверь, только более умный и менее свирепый. И звериным чутьём я ощутил беспокойство друга, но он не дал сосредоточиться на этом ощущении – коротко взлаял, позвал за собой и помчался по лесу, на ходу подпрыгивая, заставляя низко нависшие ветки елей осыпать меня иголками. Это была одна из наших обычных игр, я старался уворачиваться, но не больно-то получалось.
Набегавшись, он улёгся на залитой лунным светом полянке. Я пристроился рядом. Некоторое время мы просто отдыхали, наслаждаясь ароматами ночного леса, потом он поднялся:
- Пойдём.
Нет, это не была речь, звери не умеют разговаривать. Я-человек не смог бы рассказать, как мы понимаем друг друга. Но понимали. И сейчас он вёл меня к нужному месту, а по пути «говорил», что должен сделать одну вещь и я должен ему позволить это, потому что это для меня будет очень-очень хорошо, я же хочу, чтобы было хорошо и чтобы больше никогда не было больно, правда? И я соглашался, что да, хочу, и пусть делает, и я буду стоять смирно, даже если будет на что злиться... потом он остановился и приказал:
- Стой. Закрой глаза и не шевелись.
Это была уже не просьба, это был приказ Вожака – приказ, который казалось невозможным оспорить, а уж тем более не подчиниться. Сириус также мало любил приказывать, как и подчиняться приказам, но «не любил» – не значит «не умел». Всё же он вырос в семье, считавшей себя равной королям и не то что с молоком матери, а прямо с её генами получил умение властвовать. От смены ипостаси эта врождённая властность, кажется, только усилилась, так что я повиновался не задумавшись.
Бродяга всё рассчитал. Даже направление ночного ветерка. Я только в последний миг почувствовал запаха смертоносного железа, успел ощутить опасность... и не помню, что было дальше. Или для меня уже ничего не было?
Первое, что я увидел очнувшись, была полная Луна, запутавшаяся в кронах деревьев. Я не сразу осознал, что смотрю на неё человеческими глазами. Впервые в жизни. Во всяком случае – впервые в сознательной жизни. Я не помнил, как это было когда-то.
Потом луну заслонила встрёпанная голова, и тревожный голос позвал:
- Рем, скажи что-нибудь. Ну пожалуйста!
- Ты сейчас как Джеймс – такой же лохматый, – сказал я. Он облегчённо хмыкнул и растянулся рядом. Тут же повернулся на бок, взял мою руку, сжал.
- Пусти, больно!
- Прости, – голос звучал странно хрипло, полузадушено. Он торопливо откашлялся и повторил. – Прости, я... понимаешь, мне... ты как себя чувствуешь?
Я попробовал определиться – как. Выходило, что абсолютно нормально, нигде ничего не болело, не считая исключительно неудачно упирающегося в поясницу сучка. Я подумал и сел. Голова слегка закружилась, но это сразу же прошло. Бродяга тоже сел, тревожно глядя на меня – я скорее угадывал это, чем видел, луна почти скрылась за деревьями, и темнота стремительно сгущалась. Я мельком подумал, что в звериной ипостаси есть всё же что-то хорошее, и тут же устыдился этой мысли: она словно умаляла важность произошедшего.
Вспомнив наконец, что Сириус ждёт ответа, я торопливо ощупал шею, не обнаружил там ничего нового и констатировал:
- Нормально. Разве что лёгкая слабость. Слушай, а почему так темно? Ты что, без света всё проделал?
Он облегчённо вздохнул и снова растянулся на траве. Блаженно потянулся.
- Мне глаза заколдовали на кошачье зрение, я ещё сутки буду в темноте видеть. А здесь луна ярко светила, так что я фонарь даже доставать не стал. Идти сможешь?
- Я-то смогу, а ты?
- Смогу. Хоть и не хочется. Но лучше в дом вернуться, а то простудимся на земле – вот смеху-то будет!
Он был прав – несмотря на слабость, спать голым на усыпавших поляну иголках мне совершенно не хотелось, да и ночная прохлада уже вовсю давала о себе знать. Я в сотый раз позавидовал анимагам – они-то вместе с одеждой перекидывались – и осторожно поднялся на ноги, к собственному удивлению не испытав ни малейшего неудобства. Тело слушалось как обычно, даже голова больше не кружилась. Сириус тоже поднялся, страдальчески вздохнул и принялся собирать почти невидимое мне имущество. Я предложил помочь, но он только отмахнулся. Правда, футляр с мечом понести разрешил.
Фонарь мы всё-таки включили, под деревьями я уже вовсе ничего не видел и даже ведомый за руку спотыкался на каждом шагу, да ещё и ноги все исколол. Хорошо, что идти оказалось недалеко. Сириус посмотрел было в сторону чайника, но раздумал и, едва пристроив короб на место, плюхнулся на лежанку:
- Рем, там где-то молоко было...
Теперь, при свете, я увидел, насколько измученным он выглядит. И впервые позволил себе по-настоящему задуматься, какой ценой ему всё это далось. Зря – меня просто затрясло, стоило на минуточку представить себя на его месте. А он ещё меня успокаивал!
Я с огромным трудом взял себя в руки. Достал из холодильного шкафчика молоко, налил. Он жадно выхлебал две кружки подряд и чуть-чуть ожил. Посмотрел на меня внимательно:
- Рем, ты чего так?..
Он осёкся. Такого ужаса на человеческом лице я не видел ни разу в жизни, даже там, на Тропе. Я резко обернулся, ожидая увидеть за спиной... не знаю, что, но что-то кошмарное. Там ничего не было.
Я вновь взглянул на Сириуса – он бессильно привалился к стене, ужас ушёл с его лица, оставив какую-то совершенную опустошённость. Я торопливо обнял его за плечи, помог прилечь.
- Тебе нехорошо? Ты что-то увидел?
Я спрашивал даже не для того, чтобы получить ответ – просто хотелось, чтобы он хоть что-то сказал, слишком напугал меня этот странный приступ. Он чуть качнул головой:
- Нормально. Ничего. Ты поцарапался, Рем.
Ключицу действительно саднило и я даже смутно вспомнил, где зацепился за сухой сук. Потянулся потрогать – на пальцах осталась кровь. Я автоматически подумал, что надо бы залечить и даже начал поворачиваться к тайнику, где мы оставляли палочки, но вдруг осознал, что должен был почувствовать Сириус, увидев кровь у меня на шее – и меня опять затрясло.
- Бродяга... – в горле стоял комок, я никак не мог сформулировать ни одной связной фразы. – Ты... Прости меня, пожалуйста!
Его глаза изумлённо распахнулись, разом теряя опустошённость:
- За что? За то, что на колючку напоролся?
- За то, что заставил тебя пройти через такое!
Он слабо усмехнулся:
- Ой, Рем, брось ты эту патетику! Ну да, паршиво было, но получилось же! Слушай, – он вдруг оживился и даже сел на лежанке, – я вот всё думаю: есть такие болезни, которые не лечатся ни магией, ни по-магловски... погоди, как же называется?.. а, лейкоз. А если больного убить – ну, ножом, как положено, а потом воскресить, то болезнь ведь должна исчезнуть, нет?
- Должна, наверное... – не очень уверенно согласился я. Голос всё ещё слушался с трудом. – Только кто ж нам позволит на людях эксперименты проводить?
- На тебе ведь позволили! – отмахнулся он. – А добровольцы найдутся, от этой гадости умирать паршиво, медленно и больно, я читал. Только нужно сутки без лекарств... но можно ведь потерпеть, правда, если потом вылечишься?
- Я бы потерпел. Наверное.
- Вот видишь! А ещё бывают проклятия такие, от которых не сразу умирают, а снять нельзя – помнишь, Милли про своего дядю рассказывала? Нужно будет завтра с Гамовым об этом поговорить. Жаль, конечно, что у Яги подробности не расспросили... что ли, ещё раз в гости напроситься? – он отчаянно зевнул, едва не вывихнув челюсть. – Всё, давай спать, надо быть в форме для новых битв и свершений!
Выполняя собственный совет, он улёгся обратно и мгновенно уснул. Я стащил с него ботинки, укрыл и тоже забрался под одеяло, ощущая себя почему-то солдатом на привале. Может быть, из-за слов Сириуса о битвах и свершениях. Хотя он был прав, конечно. У нас было оружие для самой правильной на свете битвы – битвы за человеческую жизнь. И мы не имели права от неё уклониться. Да и не хотели уклоняться.
Я ещё подумал мельком, что через год нас, возможно, ждут совсем другие битвы. То, что творилось сейчас в Англии, вряд ли быстро закончится, как бы мне этого не хотелось. И уж точно ребята не захотят остаться в стороне. А если они – так и я тоже. Как жаль, что Живая вода не может помочь от проклятий! Ну, разве что идею Сириуса удастся осуществить...
На этой мысли, кажется, я и заснул. А залечить царапину забыл, конечно. Но это уже не имело ни малейшего значения.
Эпилог.
- Ну, как тебе? – Гамов усмехался. Собрал листки в ровную стопочку, сложил в папку с будничной надписью «Отчёт по эксперименту».
- Ну, как… – протянул Сириус. – Во-первых, про Марину надо убрать. Ну, то есть подробности убрать. Это, конечно, только для магического мира написано, но мало ли…
- Да это наши психологи попросили поподробнее. Для печати сократим, конечно – и про Марину, и про вашу учёбу, ну и про твою нелегальную анимагию, разумеется. А в целом – как?
- В целом – нормально. Только вот… я там у него получился такой весь из себя герой, особенно в конце…
- А что, не герой?
Сириус ответил не сразу.
Запах травы – чуть горьковатый, предосенний. Так хорошо вдыхать его и не о чём не думать. Потому что думать нельзя. Ни думать, ни бояться, ни сомневаться. Звери гораздо чувствительнее к нюансам настроений, он непременно почувствует неуверенность и тревогу. И тянуть дальше нельзя тоже. Да и зачем?
- Пойдём.
Нет, это не слова. Скорее, интонации, чуть приметные движения… даже, кажется, запахи. Мы часто пытались понять, как «разговариваем», находясь в анимагической форме, да так толком и не поняли. Но зато друг друга понимали вполне.
Важно правильно выбрать маршрут. Такой, чтобы подойти к нужному месту с наветренной стороны. Звериное чутьё – это вам не человеческое, запах стали различит на раз, тем более, что прятать меч было нельзя, его ведь придётся подхватить мгновенно. Выбрать маршрут и заговаривать ему зубы. А заодно и себе. Эх, если бы можно было сделать это всё под Империусом! Такая идея рассматривалась – не Империо, конечно, а обычный «магловский» гипноз. Но не рискнули. Не исключено, что для успеха излечения требуется именно сознательное действие, такие фишки нередки, а как в данном случае – никто толком не знает. Поэтому нельзя даже пытаться убедить себя, что это очередная тренировка. Нужно твердить, что всё получится, а сомнения безжалостно давить, как плотоядных слизней на капусте.
- Стой. Закрой глаза и не шевелись.
Вложить в приказ всю властность, какую удалось наскрести в фамильных загашниках. Должно же воспитание на что-то сгодиться? Он замирает на месте. Ещё шаг…
Наверное, это красиво: силуэт пса, переливающийся в человеческую фигуру с мечом в руках.
Меч делан специально под меня, без использования магии, зато с использованием всех мыслимых технологий. Идеально сбалансированный, отточенный до немыслимой остроты, красивый той хищной красотой, которая отличает по-настоящему хорошее оружие, он, кажется, живёт своей собственной жизнью, и слушаясь меня, и подчиняя себе… иногда я почти боюсь его. Но это именно то, что нужно.
Рем, я никогда не расскажу тебе, как именно меня натаскивали (особенно в последние дни), но методы были эффективными. Тело и меч всё делают сами, сознанию остаётся только не вмешиваться. И наблюдать.
Вот к чему я не готов совершенно – это к мгновенному превращению. Обычно у Рема оно занимает несколько минут, что прямое, что обратное. Сейчас же всё происходит за доли секунды, обезглавленное тело волка словно растворяется в лунном свете и на землю падает уже человек. В первый миг чудится, что превращение коснулось только тела, а голова осталась волчья. Нет, конечно. Человеческая. И глаза закрыты, вот счастье-то! Взгляда я бы не вынес. Наверное.
Не смотря на все тренировки, сердце колотится так, что дрожью отдаётся в пальцах. Ну же, Сириус, вспомни, чему тебя учили!
Учили хорошо. Через минуту пальцы перестают дрожать, через три пульс падает до разумных пределов, а сознание, наконец, включается. И напоминает о перчатках.
Хуже всего первые несколько минут, когда зрительно не происходит вообще ничего. Если бы не знать, что так и должно быть – поседеть впору прежде, чем начнётся заживление.
Потом уже легче.
Место выбрано рядом с ручьём. Рем тогда долго мыл руки и теперь понятно, почему. Это даже не сознательное действие, а почти непреодолимое желание смыть… что? тень смерти, пожалуй так. Холодная вода неожиданно приятна и можно отдохнуть минут пять, пока этот мерзкий… привкус? запах? не исчезнет полностью.
И только тогда открыть баклагу с Живой водой, из последних сил не позволяя себе ни грана сомнения.
Гамов терпеливо ждал ответа. Сириус тряхнул головой:
- Ага, герой – так зубами стучал, все дятлы в лесу обзавидовались! Нет, скажу этому любителю пафоса, чтобы финал переписал. А, кстати о финале. Вы с целителями про нашу идею говорили?
Гамов кивнул.
- Говорил. Они считают, что рациональное зерно в ней есть, только надо всё очень хорошо обдумать. Так что слишком не увлекайся пока, лучше учёбой займись. Неизвестно, как всё потом обернётся, а вам в этом году ещё экзамены сдавать. Причём и по магловским предметам тоже. Справитесь?
- И вечный бой, покой нам только снится! – Сириус в очередной раз продемонстрировал знакомство с русской литературой. А точнее – хорошую память. – Алексей Петрович, я всё спросить хочу: почему вы согласились нам помогать? Вам же эта затея с самого начала не нравилась, нет?
- Да, - не стал спорить Гамов. – Не нравилась. Слишком всё было опасно и непредсказуемо. Но ваш директор ясно дал понять, что ребята вы упорные и вряд ли отступитесь, будем мы вам помогать или нет. Зачем же нам тогда столь уникальный случай для исследований упускать? А когда ты про анимагию рассказал – тут я окончательно уверился, что коли уж вы решились, так найдёте способ попробовать, не сейчас, так позже. Хоть бы мы всю литературу от вас засекретили и въезд в Россию закрыли. А может, и стоило так поступить, а? – подмигнул он. – Глядишь, придумали бы что-нибудь новенькое, настоящую Живую воду делать научились или ещё что…
- А что, это мысль! – разом воодушевился Сириус, - Образцы у нас есть… где, говорите, этот работает, как его… Коренев, да? Про которого статья была?
- Род великий, кого ты послал на мою голову! – картинно застонал Гамов.
Прозвучало это, вопреки намерению, одобрительно.
____________________________________________________________
Коллаж-иллюстрацию Lady Nym к этой главе вы можете увидеть здесь: http://s15.radikal.ru/i188/0911/91/5b6ed9a201cd.jpg
____________________________________________________________
Уважаемые читатели, не поленитесь, пожалуйста, черкануть пару строчек. Мне очень интересно ваше мнение.
