Глава 9Каждый студент шестого курса должен был определиться, чем он будет заниматься после окончания школы, и, исходя из этого, выбрать ТРИТОНы. Слахгорн расписал нам преимущества и недостатки того или иного выбора. Аврорат – интересная работа, возможность карьерного роста, уважение среди населения, но маленькие зарплаты и возросшая смертность. Магическая больница – большие зарплаты, безопасность, но работа нервная. Гринготтс – скучные расчеты, зато много платят, а если дорасти до менеджера, то гарантированы оплачиваемые путешествия в разные страны. И так далее. С ТРИТОНами оказалось проще, я просто выбрал то, что мне больше всего нравилось: зельеварение, защиту от темных сил, травологию, древние руны, чары и высшую магию. Высшей магии у нас еще не было, но она предлагалась среди возможных предметов, а преподавать ее должен был сам Дамблдор. Высшую магию мог выбрать только тот студент, у которого было больше восьмидесяти процентов «великолепно». Желающих набралось всего шесть человек: я, Мульсибер, три равенкловца и Люпин. Поттер, к моей радости, не попал, а Лили, хоть и набрала нужное количество, но почему-то высшую магию не выбрала.
Высшая магия была что-то вроде дополнительного занятия – два часа в неделю. Больше времени уделять преподавательской деятельности Дамблдору не позволяли директорские обязанности. Он рассказывал о силе магии, о ее неизведанных возможностях, о детской стихийной магии, о целительной магии, о волшебных палочках и их свойствах.
Отношения с Лили у нас теперь были весьма странные: вне учебного времени мы почти не виделись, на занятиях она сидела в основном с Люпином (они почему-то в последнее время сильно сдружились), на зелья Люпин не ходил, и Лили садилась со мной, но легче от этого не становилось. Она сильно изменилась. Мне даже стало казаться, что я совсем ее не знаю.
Поттер сох по Лили, а она по-прежнему его демонстративно игнорировала. Игнорировать-то игнорировала, но чувствовалось, что он ей нравится, и ничего я с этим сделать не мог. Я занимал все свое время учебой, чтобы не думать о Лили: ходил на дополнительные занятия к Слахгорну, на усложненные чары к Флитвику, записался в волонтеры на травологию. Учеба отвлекала от грустных мыслей, но, возможно, именно этим я и испортил все окончательно. Если бы я уделял ей больше внимания… Ах, если бы.
Учеба давалась легко, наверное, из-за полного отсутствия личной жизни. Раньше я был нужен Лили, а теперь. Кому я теперь нужен? Эйв единственный знал, что происходит, но он искренне не понимал, как можно страдать из-за такой «ерунды». Он пытался знакомить меня с подружками своих девушек, но тщетно – мои свидания могли бы занимать первые строчки в рейтинге самых неудачных.
Клэр Винду, хаффлпаффка, симпатичная шатенка, загонщик в квиддичной команде. Свидание в Хогсмиде. Я, наслушавшись советов от Эйва, старательно поддерживал разговор о ее любимом квиддиче, ради этого свидания я даже прочел квиддичный журнал и выучил пару терминов, но оказалось, что я недостаточно романтичен для нее: цветы не дарил, стихи не читал, на колени не падал. Учел.
Саманта Рилл, равенкловка, высокая брюнетка с короткой стрижкой. Вместе ходили на древние руны. Очень умная девушка. Свидание возле озера. Пришел с белыми розами, подарил, стоя на коленях, читал стихи.
– Северус, с тобой очень интересно, но ты не мой тип. Прости.
Оказалось, она терпеть не может романтиков. Брутальный умник – вот предел ее мечтаний. Умника я бы потянул, но брутального – увольте.
Сара Мейдер, блондинка из родного Слизерина – ни ума, ни красоты. Пошел только ради того, чтобы Эйвери отстал. Свидание на квиддичном матче. Она пришла с подружкой, и весь матч они обсуждали бицепсы Поттера. Короче, до свидания… но уж точно не со мной.
Белла Блэк, слизеринка, брюнетка.
– Северус, а как бы ты хотел умереть, от авады или от яда?
Вот это девушка, но Эйвери намекнул, что у Бэллы толпа ухажеров, и что лучше мне от нее держаться подальше. Ну и ладно. Я, в общем-то, ходил на свидания ради Эйва. Он столько приложил усилий, чтобы отвлечь меня от Лили, что мне было неудобно отказывать. Но в глубине души я очень надеялся, что ошибаюсь насчет Лили и Поттера. Как же я хотел подойти к Лили и сказать… Я мог бы сказать, что люблю ее, что она нужна мне, что даже на мгновение боюсь представить свою жизнь без нее – я мог бы многое сказать, но услужливое воображение подсовывало одну и ту же картину: Лили с Поттером вместе смеются надо мной. Боязнь снова оказаться в унизительном положении, снова быть осмеянным, сковывала меня по рукам и ногам, в результате я ей так ничего и не сказал.
Блэк, с интересом наблюдавший за моими попытками наладить отношения с девушками, как-то за обедом в Большом зале глубокомысленно изрек, что Сопливусу, по его мнению, больше нравятся мальчики, чем девочки. За что тут же получил от меня кувшином тыквенного сока по голове. Только доказать, что от меня, он так и не смог – я к тому времени уже научился невербальным заклинаниям, а палочкой и под столом достаточно было взмахнуть.
Наконец все экзамены были сданы, осталось пережить выпускной – и я свободен. Три дня до настоящей взрослой жизни. У меня в спальне уже лежал порт-ключ к Малфою. У нас с Люци были большие планы на это лето, и я с нетерпением ждал окончания школы.
Я бы предпочел на этот выпускной бал вообще не ходить, но все-таки поддался на уговоры Эйвери.
– Сев, ну ты что, совсем дурак? Ты представляешь, сколько там будет девчонок? А сколько разных вкусностей? Пошли, выпускной бал бывает раз в жизни.
Я согласился, я всегда с ним соглашался.
В Большом зале собралась пестрая толпа: мальчишки в парадных мантиях, девчонки в платьях, преподаватели.
– Да начнется выпускной бал, – объявил Дамблдор и взмахнул палочкой.
Под потолком рванула батарея фейерверков, на мгновение зал погрузился в темноту, потом зажглись разноцветные свечи, столы выровнялись у стен, посредине образовался подиум, где уже играла модная группа, приглашенная Дамблдором. Я забился в угол возле столов со сладостями и поглощал торт. Все это безумие не для меня, я не люблю шум и суматоху. В отличие от меня, Эйвери явно оказался в своей стихии – сначала они с Флинтом рванули шутиху, которая превратилась в огромную змею и под бурные аплодисменты три раза облетела учительский стол, а затем перетанцевал с половиной девушек в зале, вследствие чего, нарвался на драку с их ухажерами.
Я откровенно скучал, пока не увидел ее. Она вошла с Поттером под ручку. Поттер посмотрел на меня с победным видом и спросил:
– Сопливус, что такой грустный? Всех поклонниц увели?
– Какие поклонницы, о чем ты говоришь. Ты на его волосы посмотри. Это же результат семилетнего соплюшкиного воздержания, настоящий музейный экспонат, – лениво ухмыльнулся Блэк, появившийся сразу за ними.
Поттер переглянулся с Блэком, и они захохотали, а Лили даже не посмотрела в мою сторону, как будто меня и не существовало совсем. Я не стал унижаться, ответил тем же – молча развернулся и отошел, сделав вид, что мне все равно, а сам потихоньку наблюдал за ними. Лили танцевала с Поттером и смеялась. Она была так счастлива рядом с ним, и я окончательно понял, что действительно ей больше не нужен. И так горько стало от этого открытия, что даже приторно сладкий торт не помогал.
Машинально я посмотрел в сторону учительского стола. Дамблдора не было, Слахгорн танцевал по очереди то со Спраут, то с Помфри, а Флитвик, уже совсем пьяненький, стал приставать к Макгонагалл и наколдовал волшебный фонтан с вином, возле которого собрались почти все преподаватели. Вдруг влетела сова и бросила на колени Макгонагалл записку, после прочтения которой профессор изменилась в лице и обеспокоенным взглядом обвела зал. Уже через минуту она пробиралась ко мне через толпу танцующих.
– Мистер Снейп, вас немедленно вызывает директор, – произнесла она дрожащим голосом. – Пароль – клубничные драфли.
Она не стала меня провожать. Я шел по коридору и гадал, что же могло понадобиться от меня Дамблдору. Мы с пятого курса больше не пересекались вне учебного времени, и вот, он вызывает меня в мой последний день в школе.
– Клубничные драфли! – и горгулья отпрыгнула, открывая проход. В очередной раз поражаюсь фантазии Дамблдора в области придумывания паролей.
Я поднялся по лестнице и уже занес руку, чтобы открыть дверь, но услышал громкие голоса и остановился. Подслушивать нехорошо, но я боялся помешать Дамблдору. Может быть, он не ожидал, что я так быстро приду. Я решил подождать, невольно став свидетелем разговора Дамблдора и некого незнакомца, чей голос показался мне очень знакомым. Незнакомец кричал на Дамблдора, а директор отвечал так тихо, что я улавливал лишь некоторые слова.
– Я же говорил, я предупреждал! Но что тебе мои слова. Тебя Фламель предупреждал? Предупреждал. Ты же даже отшельнику писал, что он тебе ответил?
– Не кричи. Тебя могут услышать… как лучше.
– Благими намерениями вымощена дорога в ад. Ты понимаешь, что ты наделал? А ты раньше не мог сказать?
– Я не знал.
– Ах, он не знал. Альби, это все усложняет. Мы и так в тупике.
– …
– Альби, ты что? Не пытайся меня разжалобить. Я сейчас слишком зол, чтобы тебя утешать.
– Неужели ты не понимаешь, что ему пришлось перенести? Я так виноват перед ним.
– Посмотри на меня. Ничего не изменилось, слышишь? Процесс уже нельзя остановить.
– … ноша. Слишком много ошибок. Он все равно…
– Твоя проблема в том, что ты очень часто занимаешься самоедством. Альби, я устал от тебя. Отпусти.
– Я не держу.
– Пожалуйста.
– Иди, я справлюсь.
Звуки прекратились, я понял, что незнакомец исчез, и постучался.
– Да?
– Профессор Дамблдор, вызывали?
– Да, Северус, проходи, садись. Хочешь чаю? – он встал и что-то быстро спрятал за спиной.
Пока он разливал чай, я успел разглядеть, что у него покрасневшие глаза. Он плакал или не выспался?
Дамблдор сел в кресло и молча протянул мне два письма.
~~~~~~
«Северусу Тобиасу Снейпу, Хогвардс.
С прискорбием сообщаю Вам, что Ваша мать, Эйлин Снейп, скончалась от многочисленных ранений в больнице Св. Мунго утром 31 мая этого года. Местоположение Вашего отца до сих пор остается неизвестным, поэтому Вам, как единственному наследнику, надлежит явиться за вещами Вашей покойной матушки.
Приношу Вам свои глубочайшие соболезнования.
Э.Додж, главный колдомедик больницы Св. Мунго, института причудливых повреждений и патологий».
~~~~~~
«Северусу Снейпу, Хогвардс.
Севушка, пишу и плачу. Матушка твоя сегодня скончалась. Приезжай скорее. Убивец этот сбежал, но может в любой момент объявиться. О похоронах я позаботилась, все по-людски будет, не беспокойся. Только приезжай, пожалуйста.
Маргарет Хэррис».
~~~~~~
Я отправился в эту школу, чтобы вытащить маму. Не успел. Я скомкал письма и бросил их на пол. Да, вот так вот взять и перечеркнуть все мои мечты одним махом. Спасибо, отец. Теперь ты в моем списке врагов стоишь первым номером, а за тобой еще четверо, и вы все умрете, я вам это обещаю. Каждый день я буду проклинать вас, пока мои проклятья, наконец, не достигнут цели. Вас: того, кто забрал у меня маму, того, кто забрал Лили, того, кто развлекался от скуки, того, кто подобострастничал, того, кто молчал. Будьте вы все прокляты!
Я встал и подошел к клетке с фениксом. Птица курлыкнула и деловито оправила перышки. Жаль, что фениксы не могут лечить душевные раны.
– Северус, – я и не заметил, как он подошел. Он почти дышал мне в затылок. – Что ты будешь делать?
– Мне нужно домой, хочу успеть на похороны.
Он робко протянул руку к моему плечу, я досадливо дернулся, рука исчезла. Не нужна мне его жалость.
– Знаешь… иногда, чтобы стало легче, нужно поплакать, – как-то неуверенно произнес Дамблдор.
– Не хочу! – крикнул я и стукнул кулаком по столу. – Я не хочу, не хочу! Они все умрут, слышите? Даже вы им не сможете помочь. А слезы для слабаков.
– В тебе говорит злость. Слезы – это облегчение нашей боли, – возразил Дамблдор.
– Что вы знаете о боли? На что мне облегчение? Как можно вылечить душу?
– Поверь мне, время лечит все, – мягко произнес он.
Я боялся к нему повернуться, боялся заплакать. Я теперь взрослый, мне нельзя плакать. Где-нибудь дома в подушку, но только не здесь.
– Северус, авроры уже ищут твоего отца.
– Где они были раньше? Разве это может вернуть маму? – я уже еле сдерживался. – Я хочу, чтобы Тобиас Снейп умер!
И тут я сорвался, впился зубами в ребро ладони и заскулил, но все равно не смог сдержать слезы. Подлые и соленые, они уже катятся по щекам. Я закрываю лицо руками. Я не могу контролировать свою жизнь, те, кого я люблю, неизбежно уходят от меня. Я одинок и больше никому не нужен.
Дамблдор все так же стоит сзади и молчит, а меня уже вовсю трясет. Он вдруг шумно выдыхает, одной рукой обхватывает меня за плечи, вторую кладет на лоб и прижимает к себе. Я опять рыдаю в его объятьях. Я снова ощущаю запах карамели. У него теплые руки. Он утыкается своим крючковатым носом мне в затылок и шепчет:
– Мальчик мой, все пройдет. Все проходит, и это пройдет.
Я прижался щекой к его руке, я сейчас, как никогда, нуждался в человеческом тепле. Вот так мы и стояли – одинокий опустошенный мальчишка и спокойный старик. Почему-то в его объятьях я ничего не боялся, но все же не мог понять, зачем он заботится обо мне.
– Ты поранился, – он смотрит на мою прокушенную ладонь.
– Это ничего, мне не больно.
Я чувствую, что он улыбается. Я чувствую, что ему больно. Больно и стыдно. Это было странно. Во-первых, я не мог понять, откуда знаю, что он чувствует, во-вторых, почему ему больно и стыдно. Я ожидал чего-то другого, жалости, например.
– Профессор Дамблдор, я знаю, что вы сейчас чувствуете. Я почти читаю ваши мысли.
Он резко разворачивает меня к себе за плечи. Я заглядываю в его глаза цвета неба и вижу Хогвардс, мою мать, молодую и красивую, ее длинные черные волосы разметавшиеся по плечам, она танцует в сером шелковом платье до колен со значком лучшей ученицы школы на груди, она улыбается мне, она счастлива. Картинка меняется: и вот она уже с мольбой смотрит на меня, прижимая руки к груди, на пальце обручальное кольцо. Снова смена картины, Макгонагалл протягивает мне три письма. И тут я проваливаюсь в темноту.
– Что это было? – спрашиваю я первым делом, когда прихожу в себя.
Я полулежу в его кресле, у Дамблдора совсем поникший вид.
– Ты легилимент.
– Но как? – я читал про легилименцию и окклюменцию, там ведь требовалось применение специальных и весьма сложных заклинаний, а я даже мысленно ничего не произносил, просто захотел узнать, о чем он думает. Я вспоминаю, что на третьем курсе директор в этом же кабинете так же, без заклинаний, читал мои мысли.
– Как это возможно? Я не произносил заклинаний и все же смог увидеть ваши воспоминания о моей маме. Я и забыл, что она тут училась. Вы тоже легилимент? – все же переспросил я.
– Да. Легилименции можно научиться, но это тяжело, а можно получить по наследству, как, например, дар целителя. Во втором случае можно развить природные навыки и получать информацию без палочки и заклинаний, просто через зрительный контакт. Ты сейчас в душевном расстройстве и, наверное, сильно захотел узнать, о чем я думаю. Вот тут твой дар и проявился, но без тренировки легилименция отнимает много сил, поэтому ты потерял сознание.
– Получается, что я унаследовал способности к легилименции? Но разве моя мама могла читать мысли?
– Я не знаю, – резко ответил Дамблдор.
– Это же логично, мой отец – магл. Значит, мама могла читать мысли.
– Иногда дар легилименции передается через одно поколение, возможно, это был твой дед или бабка.
– Понятно.
– Северус, если хочешь, я отправлю тебя к твоей соседке.
Я кивнул, тогда он поколдовал над чашкой и протянул ее мне.
– Возьми, это порт-ключ. Береги себя.
Я схватил чашку и в последний момент прошептал:
– Спасибо.
