Глава IX. Глубина зеркал.Если не знаешь, как поступить,
Загляни в себя.
Докопайся до самой сути и посмотри:
Кто внутри от зари до зари хитрецом царит,
Кто глупцом горит, кто безумцем кричит: «Гори!»,
Удальцом жжет твои алтари, сорванцом искрит,
Кто творит, хотя не был тебе ни отцом, ни творцом,
Но кто станет тебе венцом и твоим концом.
Посмотри, узри.
У него не твое лицо.
Рождественские каникулы пролетели незаметно для каждого, вне зависимости, ждал он их или нет, были ли они наполнены событиями или нет. Но год перешагнул через Рождество и, словно увидев вдалеке зыбкую улыбку лета, бросился бежать, как сумасшедший. Многие ученики, словно почувствовали теплый летний ветерок в этом умопомрачительном беге времени и тоже стали ждать приближение самого желанного времени года. Последние зимние месяцы пролетели столь стремительно, что ученики удивленно ощущали в природе дыхание весны, уже вступившей в свои права. Но их радость была быстро приструнена преподавателями, напомнившими, что вместе с летом приближается пора «долгожданных» экзаменов. И вот тут-то всем уже становилось не по себе. Особенно семикурсникам, которых ожидал самый сложный экзамен их жизни и самый страшный шаг – прочь из школы не на одно лето, а навсегда.
Эмили Поттер шла по школьному коридору, размышляя обо всех изменениях своей жизни за пролетевшие так быстро два месяца зимы. Школьный бал, который должен был стать первым балом в ее Хогвартской жизни, да и вообще в жизни, так и не состоялся. И хотя до этого «балами» в ее жизни назывались только Рождественские вечера в доме Джеймса, когда они вместе танцевали вокруг елки, девушка совсем не жалела о провале настоящего бала. Если точнее, она ни разу даже не подумала о танцах, которые пропустила. О чем ей было сожалеть? Ее партнер оказался трусом и лицемером. И, если подумать, она провела бал именно с тем, с кем хотела.
После того происшествия, она, конечно, множество раз встречала Патрика и в гостиной, и в коридорах. Они здоровались и сразу же смотрели в разные стороны. Они оба считали друг друга неправыми. Они оба делали вид, что их никогда ничего не связывало. Хотя первое время Эмили часто подвергалась допросам поклонниц Фьорри, со временем они оставили ее в покое. По крайней мере, поклонницы Патрика, зато она стала новым предметом сплетен поклонниц Сириуса Блэка, что было намного хуже, так как их было в несколько раз больше. На фоне Сириуса Блэка, про Патрика Фьорри, можно сказать, вообще никто не знал.
Какой там бал? Эмили была благодарна тому вечеру и той ситуации, тому, что бал вообще не состоялся для нее, именно из-за Блэка. Тот инцидент сблизил их гораздо больше, чем они сами думали поначалу. После первой неловкой встречи, они стали проводить вместе много времени, естественно, того времени, которое Сириус не проводил со своими друзьями. Иногда, конечно, в его жизнь вмешивались другие девушки, но всегда ненадолго и как-то смазано. Сначала Эмили это очень сильно задевало, и она не могла избежать язвительного тона при разговорах с Сириусом, но, по мере того, как интервалы между пассиями и протяженность самих интрижек сокращались, отношения между ней и Сириусом стали совершенно близкими и спокойными.
Но во всем этом, разумеется, была и отрицательная сторона. По мере того, как Эми узнавала Сириуса все лучше, она начинала видеть совсем другую сторону его жизни и его самого. Ослепительный парень, которому никто не указ, все в жизни которого так, как он сам того хочет, словно отступил в тень. У того, другого Сириуса Блэка, который иногда призраком мелькал в замерших глазах, жизнь точно так же была полна несправедливостей, как и у всем известного гриффиндорца, вот только тот Сириус Блэк, вопреки всей своей браваде, не мог так просто отодвинуть то, что жгло его изнутри. Ненависть к семье и всем таким же представителям магического общества порой становилась толчком к невероятно жестоким поступкам. Вот только эти поступки не вызывали облегчения. И тот другой Сириус томился внутри, руками настоящего отталкивая людей, которые подходили близко, причиняя боль многим невинным. Но настоящему Блэку было все равно.
А вот Эмили не было. Она воспринимала все, связанно с Сириусом слишком живо, слишком близко к сердцу принимала все его слова, поступки, угасшие улыбки. Она знала, что так нельзя, но не могла ничего с собой поделать. Девушки почему-то очень часто хотят стать «Сестрами милосердия» для тех, в кого влюбляются. Этот инстинкт толкает их на жертвенную и бессознательную помощь, а главное жалость ближнему, особенно тому, который не хочет жалости, презирает ее. Помочь, образумить, вернуть на путь истинный. Все это лишь благие намеренья, которыми выстилается дорога в бездну. Эмили казалось, что она уже сидит на ее краю.
- Привет, Поттер!
Эмили вскинула голову, из которой мигом вылетели все гнетущие мысли, которые стали посещать ее все чаще и все продолжительней. Навстречу рэйвенкловке шагал Сириус Блэк собственной персоной – такой же ослепительный, как и всегда. Он шел ей навстречу широкими пружинистыми шагами очень уверенных в себе людей. Губы девушки невольно растянулись в улыбке. Он всегда мог поднять ей настроение даже просто тем, как он переносил тяжесть тела с пятки на носок.
- Я знаю, что ты хочешь отправиться со мной на прогулку, - уверенным тоном сказал Блэк, останавливаясь перед подругой.
- Неа, мне нужно в библиотеку, так что я никуда с тобой не пойду, - Эмили улыбнулась еще шире, глядя, как взлетают чернильные брови на его красивом лице.
Эмили могла сколько угодно врать всем вокруг, но от самой себя она никак не могла скрыть то тепло, что разливалось внизу ее живота при разговорах с ним, при проявлении его желания проводить с ней время. Почему она отказалась? Потому что знала, что Сириус теряет интерес, если ему потакают во всем. Потому что дала себе слово отказывать ему чаще, чем соглашаться с ним.
С минуту Сириус смотрел на рэйвенкловку с откровенной досадой, но Блэки же всегда получают то, что хотят. Гриффиндорец вдруг улыбнулся и порывистым движением закинул ошарашенную девушку себе на плечо.
- Я же сказал, что хочешь.
- Блэк! Поставь меня на пол! Сейчас же!
Пытась бороться с приступом смеха Эмили начала несильно колотить парня по широкой спине. Она ведь и не хотела, чтобы он отпустил ее. Глупо испытывать судьбу. Гриффиндорец лишь рассмеялся на все ее жалкие попытки освободиться. Он пронес ее через весь холл и вынес на улицу.
Воздух был уже совсем весенним, пахнущим по-особенному. Со стороны Запретного леса доносился птичий гам, из-за чего деревья не казались такими страшными, как всегда. Младшекурсники играли в снежки на берегу все еще замерзшего озера. Сириус Блэк смеясь нес на плече Эмили Поттер, которая картинно возмущалась, обещая все рассказать Джеймсу.
Конечно, она никогда бы не выполнила свою угрозу. Джеймс и так несколько болезненно реагировал на такое улучшение в их отношениях. Нет, он, бесспорно, хотел, чтобы его лучший друг и его сестра поладили, но он никак не хотел столь опасно сближающейся дружбы, тем более что у Сириуса никогда не было друзей девушек, да и вообще, казалось, что он знает только одно применение прекрасного пола. Джеймс оказался между двух огней и все, что он мог, это обеспокоенно наблюдать за происходящим и злиться. Для Эмили подобное поведение ее брата было удивительным, потому что он никогда не ревновал ее. На самом деле, у него не было такой возможности, потому что первые отношения Эмили пришлись на Шрамбартон, но это все равно было удивительно. Сначала девушке было приятна такая забавная опека, но по мере ее сближения с Сириусом Джеймс злился все сильнее, а это уже не было забавным.
Сириус подошел к раскидистой березе на берегу озера и остановился. Воспользовавшись этой заминкой, девушка схватилась за толстую ветку у себя над головой и подтянулась на нее, выворачиваясь из ослабевшей хватки. Эмили уселась поудобнее, болтая ногами и улыбаясь смотрящему на нее снизу Блэку.
- Ну, молодец, что еще сказать, - Сириус ухмыльнулся. – А теперь слазь!
Он попытался сделать очень суровый вид, но получился у него лишь повелительный тон. Бровь Эмили взлетела вверх. Она без предупреждения и с каким-то злорадством на лице прыгнула прямо на парня, безжалостно повалив того в снег.
- Я играю с тобой в твои игры, – ухмыльнулась Эмили. - Но только по своим правилами!
Сириус засмеялся, скидывая ее в снег. Теперь они оба валялись в сугробе, словно дети, которые не боятся простуд.
- Сириус!
Оба резко подскочили, поднимая в воздух облачка снега. К ним бежал Питер Петигрю, то и дело поскальзывавшийся и падающий на обледенелой тропинке. Сириус прыснул, глядя на этого неуклюжего увольня.
- Что случилось, Питер? – крикнул Блэк, все еще давясь от снега.
- Тебе письмо! Джеймс сказал, что должно быть важное!
- Просто он хотел от тебя избавиться… - еле слышно проговорил Блэк.
Теперь уже прыснула Эмили, впрочем, она быстро постаралась это скрыть, и когда Питер оказался рядом с ними, у нее уже было совершенно серьезное лицо. Запыхавшийся гриффиндорец протянул Сириусу черный конверт с кроваво-красной печатью. Эмили вздрогнула, глядя на то, как пальцы аристократа смыкаются на черной бумаге. Она знала, что означает этот конверт. Она сама получила такой год назад. Девушка перевела взгляд на лицо парня. Сириус нахмурился и смотрел куда-то вбок. Он был совершенно спокоен, но Поттер почувствовала, что его настроение изменилось кардинальным образом.
Сириус не спешил вскрывать конверт.
- Знаешь, мне, наверное, пора, - начала Эмили, вставая и отряхиваясь.
Возражений не последовало. Парень явно хотел прочитать письмо в одиночестве. Все, что оставалось сделать Эмили – увести с собой Питера.
- Слушай, Питер, а ты не мог бы показать мне ту комнату, где вы проводили вечеринку?
***
Сириус Блэк посмотрел им вслед и снова перевел взгляд на черный конверт. Однажды он видел такой, когда три года назад умерла его троюродная бабушка – Чарис Крауч. Вообще, ее саму то он не видел ни разу, но вот конверт запомнил. Его отправляют всем родственникам, когда человек умирает.
Парень сжал бумагу. Он почти никого не любил из своей родни, да и вообще за родню их не считал, но этот чертов конверт был напоминанием о том, что он пытался забыть изо всех сил – что он связан с ними родством.
Он развернул бумагу, ожидая увидеть имя какого-нибудь очередного древнего Блэка, которое прежде он видел лишь на гобелене в гостиной. Но гриффиндорец ошибся. На черной бумаге серебряными буквами значилось «Альфард Блэк».
Это был младший брат его матери, единственный нормальный человек во всем этом клубке змей, именуемом семьей Блэк. Нет, конечно, Альфард не был ни таким, как Сириус, ни таким, как Андромеда. Он был слизеринцем, как и полагается Блэку, не любил маглов и прочие прегрешения… Но он всегда благосклонно относился к Сириусу, в отличии от всех остальных Блэков. Из двух сыновей Вальбурги он отдавал столь явное предпочтение старшему, что постоянно на этой почве ссорился со своей сестрой. Но Альфард считал, что непокорный сильный характер Сириуса – как раз и есть самый настоящий характер Блэков, а вовсе не тихий и покладистый характер Регулуса, который «без юбки Борджи ни на что не годен». Их встречи были редкими, и Сириус так и не успел по-настоящему привязаться к дяде, но его смерть все равно не обошла парня стороной. Из всех Блэков, Альфард, наверное, меньше всего заслуживал смерти.
Так же в письме было написано, что бездетный и одинокий Альфард оставил своему любимому племяннику все свое состояние. Это было удивительно, но весьма кстати. Не мог же Сириус до конца жизни жить у Поттера.
Гриффиндорец убрал черную бумагу во внутренний карман мантии. Сейчас он понял, что зря позволил Эмили уйти и оставить его одного – такая тоска захлестнула его. Он встал и пошел к замку, но на крыльце остановился и сел на каменный постамент сбоку. Он понял, что ему совсем не хочется идти к людям.
Сириус снова достал письмо и пробежался по нему глазами. Даже если умирает человек, не занимающий почти никакого места в твоей жизни – это тяжело осознавать. Даже если с его уходом в твоем мире не образовалось пустот, необъяснимая тоска змеей поднимается в душе.
Мимо него прошествовали Ремус и мадам Помфри, которая всегда сопровождала Люпина до его убежища перед полнолунием. Сириус, стараясь не привлекать внимание целительницы и справиться со своим лицом одновременно, подмигнул другу. Ремус едва заметно улыбнулся, из-за чего стал выглядеть еще более болезненным. Но сегодня они снова оторвутся!
Сириус невесело усмехнулся. Он предпочел бы обратиться в собаку прямо сейчас, чтобы чувствовать все, словно через твердую шкуру. Он достал из внутреннего кармана конверт, но перечитывать не стал.
Не успело пройти и десяти минут после того, как мадам Помфри и Люпин скрылись на тропе к Грямучей иве, как из замка выскочил Снейп. Он пронесся мимо гриффиндорца, так его и не заметив, и помчался в ту же сторону, куда ушли эти двое.
Сириус покачал головой. Любопытство Нюнчика порой просто выводило его из себя. Он знал, что этот заморыш вынюхивает тайну Ремуса, знал и то, что он уже, в принципе, все разнюхал.
- Хоть бы ива проломила ему бошку, - хмыкнул Сириус, взглянув на черную бумагу в своих пальцах.
Не успел он избавиться от своего тоскливого желания, как слизеринец уже подходил назал к крыльцу. Там он остановился и со злостью воззрился на гриффиндорца. Сириус даже не повернул голову, но чувствовал на себе этот полный ненависти взгляд.
- Что Нюнчик? Все вынюхиваешь? Совсем у тебя видать жизнь унылая, - скучающе проговорил Сириус, тоскливо глядя прямо перед собой.
По правде говоря, Блэку было глубоко плевать на жизнь Снейпа. Она, как и ее хозяин, были ему глубоко противны. Наверное, если бы не это ужасное письмо, перечеркнувшее весь день аристократа, он бы уже прямо сейчас превратил Снейпа во что-нибудь малопривлекательное.
«Хотя, судя по всему, кто-то уже сделал это еще при его рождении».
- Я узнаю правду, Блэк! – процедил Снейп.
Гриффиндорец фыркнул, но больше не от слов Нюнчика, а от мысли, что посетила его голову.
- Да как ты узнаешь то? Ты даже не в силах приблизиться к Гремучей иве, - устало протянул Блэк, все еще не глядя на своего врага. – А нужно-то всего лишь задеть сучек на стволе…
Мимо прошла мадам Помфри, смерившая их подозрительным взглядом и скрывшаяся за дверьми замка. Стоило ей исчезнуть, как Снейп снова сорвался с места. Сириус посмотрел ему в след и покачал головой.
«Либо он блефует о том, что знает, либо он конченый кретин…»
Солнце уже село за горизонт, освещая своими последними лучами покрывало снега на опушке. Сириус закрыл глаза. Он никак не мог решить, стоит ему идти на похороны Альфарда Блэка, рискуя встретить там всех ненавистных родственников, или лучше навестить его могилу позже.
- Блэк, ты что тут сидишь? Нам уже пора идти к Луни, а я, как дурак, жду тебя в гостиной!
Сириус удивленно открыл глаза и повернул голову. Казалось, он просидел тут вечность с тех пор, как Снейп побежал посмотреть на живого оборотня.
«Нужно будет с него деньги взять, все-таки эксклюзив»
- Кстати, я хотел поговорить с тобой кое о чем, но мы вполне можем сделать это по дороге, - неуверенно начал Джеймс.
Сириус нахмурился. Он только сейчас подумал, что хотя прошло уже минут двадцать, Нюнчик так и не вернулся назад.
- Мы пока не можем идти, потому что Нюнчик опять пытается разнюхать «тайну» Рема…Кричал здесь, что все знает…
Сириус посмотрел в ту сторону, где за деревьями скрывалась опушка Гремучей Ивы. Под ложечкой у него неприятно засосало.
- И что он там делает? Не пошел же он, в самом деле… Он же не идиот? – Сириус нервно дернулся и с надеждой посмотрел на лучшего друга.
- Он конечно не совсем идиот, но догадаться до того, как отключается ива, он точно не сможет, - Джеймс пожал плечами. – Так вот, я хотел спросить тебя…
Джеймсу явно было все равно на то, чем там занимается Нюнчик. Сириус же никак не мог убрать вины с лица, потому что как всегда подался минутному порыву и все запортачил. Джеймс кинул взгляд на друга и резко замолчал. Блэк не произнес ни слова, но они уже так давно научились понимать друг друга, что Поттер побледнел.
- Ты что, - прошептал Сохатый. – Ты что, сказал ему?
Сириус не ответил, но Джеймс и так уже знал ответ.
- Ты что, совсем рехнулся, Бродяга?!
Поттер простонал:
- Сколько минут назад?
- Около двадцати… да не мог же он, в самом деле…
Сириус уже и сам начал нервничать. Но Джеймс его не слушал. Он сорвался с места и бросился к Гремучей иве, крикнув, чтобы Блэк бежал за Помфри.
Сириус вскочил и влетел в замок.
***
Северус Снейп сидел в одном из пустых классов и читал книгу по истории возникновения и развития темной магии. Он обожал такие книги. В них была скрыта настоящая сила, а не те фокусы, которым их обучали в школе. Вот она, настоящая магия, пропитанная опытом веков, выстраданная простецами. Каждое заклинание, каждый обряд заставлял Северуса трепетать. Он восхищался, что он – волшебник, и стоит ему изучить темную магию, и он станет волшебником высшего уровня, никто из его однокурсников не будет ему соперником, потому что он эволюционирует. Остальные школьники глупы, те, кто считает, что от темной магии нужно защищаться, они лишь ограниченные имбицилы, не далеко ушедшие от грязнокровок в своем понимании магии. Именно из-за таких, как они, и были эти знаменитые «охоты на ведьм» в средние века. Волшебники, такие, как он, должны научиться использовать темную магию в своих целях, чтобы стать действительно великими магами, чтобы никто уже не мог низвергнуть волшебство с его пьедестала.
Северус упивался своей избранностью. Он знал, что его мать - чистокровная слизеринка, по глупости смешавшая свою чистую кровь с грязью этого магловского отребья. И он чувствовал, как ее чистая кровь бежит в его жилах, неизмеримо более сильная, нежели грязная кровь его отца магла. Он знал, что ее чистая кровь поможет ему достичь невероятных вершин в магии, в любой магии, которую он только захочет изучить.
Рядом раздался гогот. В углу этого же кабинет Мальсибер и Эйвери развлекались тем, что пробовали разные заклинания на крысах.
- Смотри, Снейп, у этой крысы раздуло голову! – Мальсибер засмеялся так, словно это было самое смешное, что он только видел в жизни.
Северус закатил глаза, но все-таки встал, продолжая держать открытую книгу перед собой. Он подошел и сел на одну из ближайших парт. Оттуда было хорошо видно, как обезумевший от страха маленький зверек с огромной головой мечется между их ног. Не в силах удерживать свою огромную голову ровно, крыса то и дело заваливалась на бок, истошно пища.
Это было стандартное развлечение для тех учеников, кто собирался вступить в ряды «Пожирателей смерти». Этим «симпатичным» названием обладала группировка, которая сейчас набирала все большую популярность среди аристократического общества. Эта группировка специализировалась на темной магии, которая была призвана ими, чтобы очистить мир от грязной крови и несовершенных волшебников. Во главе этой группировки стоял некто – лорд Волдеморт, именуемы в своих кругах только «Темный Лорд», а за их пределами не именуемый никак, потому что люди уже боялись этого человека. Он был великий волшебник, дошедший в своих познаниях до такой глубины темной магии, до какой не доходил даже Грин де Вальд, до какой доходил, быть может, только сам Салазар Слизерин.
Северус, да и не только он, далеко не только он, благоговел перед Темным Лордом. Он казался ему величайшим мыслителем, самым способным и храбрым из всех. Храбрым не той глупой храбростью, которой похваляется Гриффиндор, а настоящей. Храбростью, которая позволяет не испугаться идти до конца в своих идеях.
- Интересно попробовать это заклинание на какой-нибудь грязнокровке! - засмеялся Эйвери. – Как на счет твоей рыжей?
Снейп посмотрел на него поверх страниц книги. Он не дернулся, не шелохнулся, и только в его черных глазах разворачивался ад для всех и каждого, кто посмеет угрожать Лили.
- Да я пошутил, - поспешно отмахнулся Эйвери, возвращаясь к крысе.
Да, они опасались его. Его, странного и замкнутого Северуса Снейпа, который с самых первых лет в школе подвергался нападкам четверки гриффиндорцев. Но эти новоявленные «Пожиратели смерти», а Мальсибер и Эйвери уже почти состояли в этой группировке, действительно опасались этого Северуса Снейпа. Он был очень хорош в магии, в темной магии, особенно в тех заклятиях, которые придумал сам. Он был мастером самоконтроля, что позволяло быть хладнокровным в сражениях и делать выпады четко и быстро. Он был гораздо более пугающий, даже чем сам думал.
- И что ты с ней водишься, - нахмурился Мальсибер, когда уставшая крыса упала от разрыва сердца. – Столько более достойных девушек вокруг…
- Закрыли тему.
В голосе Снейпа была сталь. И так не похож он был сейчас на того, Сева, которого знала Лили Эванс. Словно бы с ней он действительно терял всю свою внутреннюю силу. Рядом с ней он был жалок, был никчемен в ее сиянии, никчемен рядом с ней, рядом с Поттером. Среди таких, как они. Но здесь, в окружении тех, кто действительно понимает, он был другим.
Северус отвернулся от друзей и посмотрел в окно. На заднем плане жалобно пищала новая крыса, а на снежном покрывале двигались две фигуры. Мадам Помфри уводила Ремуса Люпина от замка.
Снейп подскочил. Вот, вот он долгожданный шанс узнать, в чем же тут дело. Долгожданный шанс прижать к стенке эту ненавистную компанию, прижать к стенке Джеймса Поттера, доказать Лили, что он, Сев, всегда был прав!
Не сказав ни слова своим удивленным товарищам Северус захлопнул книгу, и бросился вон из комнаты. Коридоры, которые он так стремительно пробегал, слились в один бесконечный тоннель, который приведет его к правде, а главное, к мести. Он в два прыжка перемахнул через все ступени в холле и вырвался на растерзание мартовским ветрам, которые еще так мало походили на весенние.
В воздухе уже зарождалась весна, хотя снег все еще лежал драгоценной материей на всех окрестностях замка. Ветер, хоть и был все еще холодный, уже не грозился защипать тебя до смерти, а нес в своих холодных ладонях пригоршню ранней весны.
Северус даже не заметил, как перемахнул через крыльцо и бросился по тропинке следов через белое покрывало. Солнце уже почти село, окрасив небо в багровые оттенки, и сумерки уже спустились на землю, словно создания Запретного леса, выбравшиеся из черноты ветвей.
Снейп бежал по снегу, то и дело оскальзываясь и чуть не падая. Отсутствие физической подготовки дало о себе знать, ударив под дых и вышибив весь дух. Парень остановился, чуть не падая в сугроб. В боку нещадно кололо, легкие словно не способны были больше дышать, хотя он хватал ртом холодный воздух изо всех сил.
Дальше бежать было некуда. Тропинка обрывалась у подножия Гремучей ивы – сумасшедшего растения, которое пыталось убить всякого, кто имел глупость к ней подойти. Северус сделал несколько шагов, но ветки угрожающе наклонились и затрепетали, готовые в любую секунду отправить его в нокаут.
Снейп в ярости пнул снежный сугроб. В очередной раз Поттер и его дружки ускользнули, в очередной раз он упустил их, в очередной раз месть откладывается на неопределенный срок. Слизеринец в отчаянии зарычал и пошел назад в сторону замка.
Идти назад оказалось словно бы сложнее, снег сковывал шаги и пытался удержать. Парень оглянулся. Ива тихонечко покачивалась, словно бы махала ветвями на прощание. Снейп сплюнул в ее сторону. Чертово дерево смело издеваться над ним. Даже это дерево было заодно с его врагами.
Поднимаясь по каменным ступеням крыльца Северус поравнялся с Блэком, который сидел сбоку на каменной пристройке.
Слизеринец остановился и посмотрел на ненавистное лицо. Он не собирался связываться с Сириусом, это было, по меньшей мере, неразумно, даже не смотря на то, что этот грифиндорский аристократ был сейчас без своих верных дружков.
- Что Нюнчик? Все вынюхиваешь? Совсем у тебя видать жизнь унылая, - Сириус даже не посмотрел в его сторону, в его голосе звучала тоска и скука.
Снейп, который не был знатоком голоса и настроения Блэка, услышал лишь то, что хотел услышать – издевку и вызов.
- Я узнаю правду, Блэк! – процедил Снейп, чувствуя, как призывно скользит древко волшебной палочки в его кармане.
- Да как ты узнаешь то? Ты даже не в силах приблизиться к Гремучей иве, - устало протянул Блэк, все еще не глядя на своего врага. – А нужно-то всего лишь задеть сучек на стволе…
Мимо прошла мадам Помфри, смерившая их подозрительным взглядом и скрывшаяся за дверьми замка. Стоило ей исчезнуть, как Снейп снова сорвался с места. Он боялся, что Блэк бросится за ним, но тот так и остался сидеть на крыльце и смотреть куда-то внутрь себя.
Поверил ли ему Северус? Поверил, хотя сам и не понимал, почему. Очень глупо верить врагам, но слизеринец чувствовал, что этот, разодетый в красное клоун, ему не врет. Другой вопрос: зачем он ему это сказал? Почему он вдруг открыл ему, своему заклятому врагу, тайну, которую они столь упорно хранили вот уже пять с половиной лет.
Ива грозно развернула к нему свои ветви, словно слепая собака, ноздри которой ловят запах добычи. Она знала, что он здесь. Она знала, что он хочет, и была готова защитить доверенную ей тайну ценной его жизни. Но Северус не собирался умирать.
Он без труда нашел в ближайших кустах длинную шишковатую палку, которую подпихнул под дрожащие ветви: сучек на стволе был только один. В иве словно что-то щелкнуло, и она замерла, как заколдованная.
- И что дальше?
Бесспорно, теперь дерево не было способно его убить, но Блэк ничего не сказал о дальнейших действиях.
- Чистокровный ублюдок! – выругался слизеринец.
Но вдруг он заметил среди корней большую нору. Следы к ней не вели, потому что у корней было много земли и почти не было снега. Парень сделал было шаг в сторону долгожданной разгадки, как вдруг…
БАМ!
Огромная ветвь со всей силы ударила его в плечо, которое хрустнуло, одарив хозяина такой порцией боли, что у него потемнело в глазах. Другая ветка хлестнула его по ногам. Снейп упал в сугроб и, стиснув зубы, пополз в сторону, желая убраться подальше от этого сумасшедшего растения. Плечо нещадно болело, губа была рассечена, а лодыжка, судя по всему, вывихнута.
Замечательный вечер.
Проклиная все, на чем стоит белый свет, и особенно Сириуса Блэка, Снейп снова поднял палку и дотронулся ею до сучка. В этот раз дерево замерло точно так же, хотя Северус и ожидал какой-то подставы. Не желая вновь попасть под удары ивы, Снейп, как мог быстро, поковылял к норе. Стоило забраться в нутрь, как нора оказалась достаточно больших размеров, позволявших вытянуться во весь рост, хотя Снейп, из-за своих новоприобретенных травм, и не мог это проверить.
- Люмос!
Снейп поднял палочку здоровой рукой и кое-как поковылял по темному и скользкому подземному проходу. Казалось, эта тьма никогда не закончится, проход был бесконечен. Его неровные шаги и непроизвольное шипение от боли гулким эхом отдавались где-то далеко в темноте. Но он не был готов отступить, особенно сейчас, когда впервые истинная разгадка была почти у него в руках. Впереди забрезжил слабый свет. Он слышал какой-то шум позади себя, но лишь прибавил шаг, в страхе, что кто-то сможет ему помешать. Вдруг, под ногами оказались доски, старые и поцарапанные почти до земли чем-то острым. Это был первый этаж какого-то старого и, судя по всему, заброшенного здания. На втором этаже скрипели половицы – кто-то ходил там туда-сюда. Слышалось сдавленное рычание.
Северус сглотнул. В его голове мелькнула мысль убраться отсюда, пока еще не поздно. Но тут же перед глазами возникли ухмыляющиеся лица однокурсников, и страх как ветром сдуло. Стараясь не наступать на больную ногу Снейп поковылял по старой лестнице. Он оказался на темном лестничном пролете, куда попадал свет только из приоткрытой двери на втором этаже. Свет то и дело дрожал и исчезал, потому что кто-то метался в комнате.
Слизеринец поднял голову и посмотрел сквозь приоткрытую дверь. Он физически ощутил, как волосы на руках встают дыбом и сильнее стиснул волшебную палочку, понимая, что та вряд ли чем-то ему поможет. В единственной комнате на втором этаже, под трепещущим светом канделябра, метался, словно загнанный зверь, огромный волк-оборотень.
Северус уже давно предполагал, что Ремус Люпин – оборотень. Он прочитал все книги по Ликантропии, которые нашел. Исчезновение однокурсника в полнолуние, проявления его болезни… все указывало на то, что он оборотень, хотя никто, и даже Лили, не верил слизеринцу. Но одно дело догадываться, и совсем другое – увидеть своими глазами.
Резкий вздох вырвался из неплотно сжатых губ. Никто из людей не услышал бы. Никто из людей, но не оборотень. Огромный монстр резко остановился и уставился сквозь щель на своего «гостя». Огромное тело поднималось вверх-вниз от тяжелого дыхания, волчий нос пробовал запах пришедшего. А в желтых глазах замерло вожделение. Раздался утробный рык, волчья пасть открылась, показывая острые зубы, из нее сочилась слюна. Волк припал на передние лапы, готовясь к прыжку.
Северус ждал смерти, не в силах пошевелиться. Он думал, что вот сейчас, перед его мысленным взором мелькнут зеленые глаза и рыжие волосы, но он видел лишь волчий оскал. Дорого же ему придется заплатить за знание правды, за вражду, кто бы мог подумать.
Но вдруг какая-то высокая фигура встала между ним и смертью. Напуганный Снейп видел и слышал все, словно через глухую стеклянную стену.
- Остолбеней! – голос был знакомым и решительным.
Огромного волка отбросило от двери и сшибло с ног, но сознание он не потерял, а только еще больше разозлился. Дверь вдруг захлопнулась.
- Алохомора! – выкрикнул все тот же голос. – У нас мало времени, бежим!
Фигура повернулась. Это был тот, кого Северус Снейп ожидал увидеть меньше всего. Он предпочел бы умереть от зубов оборотня, чем быть спасенным этим человеком. Это был Джеймс Поттер.
Когда слизеринец понял, кто перед ним, то отшатнулся, шипя от ужасной боли в ноге и плече. Но, даже не смотря на все происходящее, он был готов убить Поттера прямо здесь и сейчас. Палочка дрожала в побелевших пальцах, но на кончике языка уже созрело заклинание.
Вдруг запечатанная дверь содрогнулась от мощного удара. Оборотень по ту сторону взвыл и принялся раздирать ни в чем не повинную дверь лапами. Еще немного, и она не выдержит его натиска.
Джеймс подскочил к Снейпу, желая помочь тому покинуть этот ад, но слизеринец вскинул палочку, которая дрожала в левой руке, так как он был правшой. Поттер же, на гордость Годрика Гриффиндора, быстрым движением бывшего ловца выхватил палочку из бледных пальцев и, наплевав на протест однокурсника, все же схватил его за талию и буквально на руках спустил с лестницы.
- Прости, Нюнчик, но я не собираюсь умереть здесь, и тебе не позволю! – казалось, этот идиот Поттер не умел быть серьезным даже в таких ситуациях. – В конце концов, без меня ты тоже не сможешь выбраться со своей больной ногой.
Они неслись по коридору, так словно за ними гнался… Ну, все правильно, в общем. Вернее, несся Поттер, оправдывая свои спортивные качества даже перед тем, кто никогда их в нем не замечал. А Снейп же только напоминал подобие рюкзака за плечами гриффиндорца, которому этот балласт словно совсем не мешал.
Как же Снейп ненавидел Поттера, когда они вдвоем выбрались под свет луны и упали в сугроб подальше от взбешенного вторжением дерева. Он, наверное, еще никогда в жизни так сильно его не ненавидел, даже когда этот гад посмел прикоснуться своими бесстыжими руками к его зеленоглазой нимфе. Ненависть затопила все его тело, заставляя забыть даже о физической боли.
- Как ты?
В глазах Поттера больше не плясали его вечные издевательские смешинки, он был… напуган, не меньше, чем сам Снейп.
- Пошел ты! – процедил Снейп, желая направить на Поттера самое грозное, из придуманных им заклинаний.
Как он жалел, что все же не вырубил его там, в этой далекой комнате с оборотнем. Ему даже не нужно было убивать этого кретина, Люпин сделал бы всю грязную работу. Но нет, нужно же ему было пострадать от этого проклятого дерева…
- Великий Мерлин!
Из ниоткуда появилась мадам Помфри, которая бежала так, как, казалось, была просто не способна бежать. За ней еле поспевал бледный Сириус Блэк.
- Я все расскажу директору! – возмущенно воскликнула целительница.
Она наколдовала носилки и водрузила на них сопротивляющегося слизеринца.
- Не трудитесь, я сам все ему расскажу! Оборотень среди учеников! Он совсем рехнулся?! – зло крикнул Снейп, испуг с которого уже начал сходить, и на его место пришла жажда мести.
- Заткнись, Нюнчик! – гаркнул Поттер, которому Блэк уже помог подняться. – Скажи мне спасибо, что ты не успел познакомиться с Ним поближе…
Снейп лишь с ненавистью посмотрел на двух друзей, все еще силясь выбраться из носилок.
- Какого Мерлина ты вообще туда полез, идиот? – зашипел Сириус.
- Да потому что ты мне сказал Как!
- И давно ты у нас такой покладистый?! А если я скажу тебе выпрыгнуть с Астрономической башни?!
- Заткнитесь! Оба! – крикнул Поттер, не в силах больше слушать этих двоих. – Я иду спать…
- Нет, мистер Поттер, вы идете в лазарет, - твердым голосом сказала мадам Помфри, направляя носилки со Снейпом в сторону замка.
- Да со мной-то все в порядке, на мне ни царапины нет.
- В таком случае, мистер Блэк, отведите мистера Поттера в спальню, и не покидайте ее до утра.
***
Лили и Джеймс сидели на полу гостиной Гриффиндора и разговаривали. Вернее, сидела только Эванс: облокотившись спиной на диван, она вытянула ноги поближе к теплому камину, а Поттер удобно устроил свою лохматую голову на ее коленях, растянувшись на весь ковер. Они уже час разговаривали и, казалось, никак не могли наговориться друг с другом.
За эти два месяца зимы, что минули с их первого совместного бала, их отношения уже вошли в стадию более или менее ровных и привычных, но так и не лишились своей романтичности и чувственности. Они словно стали более глубокими при том, что почти не поменялись. Эти двое ни капли не охладели друг к другу, как надеялась добрая половина женского населения замка, а даже наоборот, словно с каждым днем влюблялись друг в друга еще сильнее. Они по-прежнему проводили вместе очень много своего времени, словно не в силах расстаться друг с другом. По-прежнему ловили взгляды друг друга, не в силах смотреть на кого-то другого. По-прежнему трепетали от прикосновений и звуков голоса. Но все это имело смысл лишь для них двоих, потому что большинству зрителей они уже наскучили отсутствием перемен хоть в какую-нибудь сторону.
Лили Эванс перебирала его непослушные черные волосы, в которых плясали отблески пламени, придавая им огненность. Она посмотрела на его безмятежное лицо, которое уже стало таким родным и нужным, что она просто не представляла, как сможет без него обойтись. В такие минуты девушка как никогда понимала, сколь огромную часть он смог занять в ее жизни. Он просто пришел в ее мир и словно заглянул в окно сквозь неплотно задернутые занавески, как если бы в комнату сквозь шторы заглянуло солнце. С ним было тепло, когда вокруг бушевал холод. С ним было не страшно, когда сердце должно сжиматься от ужаса. Джеймс Поттер стал своего рода талисманом ее жизни. Как талисманы на удачу, которые продают в сувенирных лавках.
Талисман ее удачи и ее счастья.
Они уже час разговаривали о том, что беспокоило Джеймса в последнее время все сильнее. Раньше Лили и не подумала бы, что ее когда-нибудь будут столь сильно занимать его проблемы, что она будет перенимать его беспокойства, чтобы тревожиться с ним в унисон, чтобы вместе с ним искать решение. Как все в жизни порой стремительно меняется. Ее мир был перевернут с ног на голову.
А беспокоила Джеймса внезапная близкая дружба Эмили и Сириуса.
Эти двое, которые все никак не могли спокойно сосуществовать друг с другом, вдруг стали, чуть ли не лучшими друзьями. То, чего Джеймс всегда очень сильно хотел, то к чему он призывал своего лучшего друга и свою сестру, сбылось, но он почему-то не чувствовал радости. Вместо этого постоянное и острое чувство подозрения. Да, Джеймс ревновал и страшился одновременно. Прекрасно зная, что собой представляет лучший друг, Джеймс очень сильно переживал за свою сестру. Он боялся, что она, как и все другие девушки влюбится в Блэка. И боялся, что тот поступит с ней так же, как и со всеми. И эти чувства вводили его просто в неконтролируемую ярость и желание хорошенько врезать Сириусу. Но ему нечего было им предъявить.
Они не делали ничего такого, из-за чего Джеймсу стоило бы переживать. Они не встречались: никто не видел, чтобы они держались за руки, целовались или что-то вроде этого. Даже наоборот, он знал, что у Сириуса новая пассия, какая-то хаффлпаффка. Все, в чем были повинны Эми и Сириус – это хорошие дружеские отношения.
С одной стороны, Джеймс понимал, что в этом нет чего-то столь удивительного. Наоборот, после той «рождественской дуэли» (к слову о ней: Джеймс тогда очень сильно отчитал Эмили за то, что она полезла в драку, они даже не разговаривали неделю) было вполне ожидаемо подобное улучшение во взаимоотношениях. Но Джеймс знал, что подобные ситуации обычно сталкивают парня и девушку в несколько ином смысле, и именно поэтому с беспокойством наблюдал за внезапным доверием, которым Сириус воспылал к его сестре.
Лили же, никогда не присматривавшаяся к Сириусу Блэку (потому что всегда терпеть его не могла), с удивлением обнаружила в себе отголоски Джеймсового беспокойства. И Сириус, и Эмили больше не были ей чужими людьми. К Сириусу гриффиндорка уже успела совершенно привыкнуть, да и Эми стала проводить вместе с ними гораздо больше времени, что позволило Эванс понять, что она действительно питает к ней добрые чувства.
- Вот где он сейчас? – вдруг спросил Джеймс, нахмурившись.
Лили от удивления на мгновение перестала перебирать его темные волосы. Ее уже начинала беспокоить одержимость Джеймса. Он так много думал о сложившейся ситуации, так давно накручивал себя, что находил подтверждения своей мысли даже в самых маловажных событиях, даже в том, что раньше не захватило бы его внимание ни на секунду. Реальность перемешивалась с его подозрениями, и он уже не мог отличить одно от другого.
- Почему бы тебе не поговорить с ним? – Лили улыбнулась и коснулась ладонью его щеки.
Джеймс вдруг замер, словно задумавшись. Он открыл глаза и посмотрел на свою девушку так, словно она натолкнула его на какую-то давно обдумываемую им мысль. На самом деле Лили задавала этот вопрос не реже, чем раз в неделю, но гриффиндорец большую часть времени оставлял его без внимания. Ну как он поговорит с Сириусом? Что он ему скажет? Блэк и так в курсе того, что думает Джеймс на этот счет, а значит…
Поттер не знал, что же именно это значит, но сейчас он словно впервые услышал вопрос девушки и словно впервые подумал, что это и есть выход.
Парень вдруг сел и посмотрел на грифиндорку с такой всепоглощающей нежностью, что Лили не понимала, как другие присутствующие в гостиной ее не чувствуют. Она ощущала ее кожей, она чувствовала, как ее собственная нежность сливается с его на границе их сцепленных пальцев.
- Прости, - Джеймс улыбнулся предназначенной только для нее улыбкой. – Я, наверное, уже достал тебя.
Лили лишь с улыбкой покачала головой. Как она могла объяснить ему, что переживать с ним в унисон – это тоже счастье?
- Я пойду, хочу найти его…
Джеймс поцеловал девушку в лоб, погладив при этом ее по медным волосам. Парень встал и решительно вышел из гостиной.
Но стоило ему выйти, и решимость куда-то улетучилась. Сразу же на ум пришло полнолуние, которое начиналось сегодня. Первостепенным было поддержать Луни, а не ссориться с Бродягой.
Джеймс сам не знал. Почему на ум пришла именно ссора. Если ссора – значит его подозрения верны.
Джеймс направился по коридору таким путем, идя по которому, обычно, можно было обнаружить Сириуса, заглядывал за все гобелены и во все пустые классы, хотя и чувствовал, что друга там нет. Вообще, за прошедших пять лет он настолько научился понимать… нет, даже чувствовать Сириуса, что иногда ему казалось – что Блэк – это он сам. Словно он, Джеймс, в свой самый первый школьный сентябрь проснулся уже не цельным, и вторая его часть встретилась ему в купе пять лет назад, чтобы снова стать с ним единым. Нет, бесспорно, они не были идентичны ни внешне, ни по характеру, но Джеймс знал, что во всем мире не найти другого человека, который понимал бы его так же хорошо, как Сириус.
Поттер заглянул за еще один гобелен и испытал облегчение, потому что там никого не было. Подсознательно он боялся, что за очередным гобеленом окажется Сириус и Эмили… Джеймс скрипнул зубами и пошел дальше. В последнее время он видел отражения своих страхов во всем, что его окружало. Он начал прислушиваться к сплетникам, но те ничего не говорили про его сестру, но почему-то грифиндорца это не успокаивало. Он словно чувствовал, что даже если сейчас все совсем не так, кто даст гарантии, что завтра все не измениться?
Джеймс вышел на улицу и сразу же увидел Сириуса, который был явно чем-то недоволен.
- Блэк, ты что тут сидишь? Нам уже пора идти к Луни, а я, как дурак, жду тебя в гостиной!
Джеймс нахмурился, но чувствовал явное облегчение. Больше всего он боялся найти Сириуса не одного…
- Кстати, я хотел поговорить с тобой кое о чем, но мы вполне можем сделать это по дороге, - неуверенно начал Джеймс.
Он был так обеспокоен мучившей его темой, что не сразу заметил несвойственное Сириусу выражение лица.
- Мы пока не можем идти, потому что Нюнчик опять пытается разнюхать «тайну» Рема…Кричал здесь, что все знает…
Сириус смотрел в ту сторону, где за деревьями скрывалась опушка Гремучей Ивы. Джеймс с раздражением закатил глаза. Он терпеть не мог, когда этот слизеринский грязнуля совал свой и без того малопривлекательный нос не в свои дела. Но Поттер был спокоен. Даже несмотря на то, что Снейпа уж никак нельзя было посчитать дураком, он никак не смог бы пробраться в их убежище.
- И что он там делает? Не пошел же он в самом деле… Он же не идиот? – Сириус вдруг с надеждой посмотрел на лучшего друга, словно ожидая, что тот начнет расхваливать умственные способности Нюниуса.
- Он конечно не совсем идиот, но догадаться до того, как отключается ива, он точно не сможет, - Джеймс пожал плечами, не желая более откладывать уже созревший в нем разговор. – Так вот, я хотел спросить тебя…
Джеймс кинул взгляд на друга и резко замолчал. Эмили вылетела у него из головы, стоило взглянуть на виноватое лицо Сириуса. Аристократ не произнес ни слова, но они уже так давно научились понимать друг друга, что Поттер побледнел.
- Ты что, - прошептал Сохатый. – Ты что, сказал ему?
Сириус не ответил, но Джеймс и так уже знал ответ.
- Ты что, совсем рехнулся, Бродяга?!
Джеймс в ужасе подскочил на месте, не зная, как поступить. Бежать за Директором? Бежать за Снейпом? Возможно, ни то, ни другое уже не требует спешки…
Поттер простонал:
- Сколько минут назад?
- Около двадцати… да не мог же он в самом деле…
Но Джеймс его уже не слушал. Он сорвался с места и бросился к Гремучей иве, ставшей уже родной. Крикнув, чтобы Блэк бежал за Помфри, гриффиндорец скрылся на опушке.
Кровь стучала у него в висках. Он бежал так быстро, что то и дело оскальзывался на мягком снегу. Он сам не понимал, почему так спешит на спасение того, кого ненавидел всеми силами своей души. Вот только он ни на секунду об этом не задумался. Это было не из-за Лили, не из-за Ремуса и, тем более, не из-за Снейпа. Наверное, это и было то, что ценил в своих студентах Годрик Гриффиндор. Спасти всех. А то, что нужно будет спасать, Джеймс ни капли не сомневался. Конечно, полезть в логово оборотня в полнолуние было верхом идиотизма, какие бы цели не ставил перед собой Снейп. Нюнчик и был идиотом. Таким же идиотом, как и Джеймс, и Сириус. Они все были идиотами, если дело касалось их бессмысленной вражды.
Гремучая ива встретила гриффиндорца более чем «радушно». Казалось, дерево негодовало еще и от того, что не смогло попрепятствовать прошлому проникновению, поэтому не собиралось спускать новоприбывшему. Не укрылся от взгляда парня и примятый во многих местах снег, отчетливо говоривший, что слизеринцу все же досталось. Но его здесь не было, а это значит…
Джеймс ловко подсунул палку под ветвями и, дождавшись, пока ива замрет, юркнул в привычную нору. Коридор, такой же длинный, как и всегда, сегодня казался Поттеру бесконечным. Он бежал так, как уже давно не бегал, а его шаги отдавались в голове глухим стуком подошв о землю. Впереди забрезжил слабый свет, и парень резко прибавил скорость, боясь, что не успел.
Влетев, как ураган, в дом, он сразу же заметил бледного, как снег, Нюнчика, который замер на лестничной клетке и, как остекленевший, смотрел вверх. Мурашки побежали у Джеймса по спине, когда он услышал рык оборотня. То ли сказывались вечные щекотливые ситуации, куда мародеры так легко попадали, то ли это была характерная черта Джеймса – но ему не было страшно. Тот трепет, который он сейчас ощущал, был связан с любимейшим ощущением риска, который щекотал нервы Джеймса. Нельзя было терять ни минуты, пришло время рисковать жизнью во имя тех, кто и нее просит и не оценит.
Гриффиндорец в один прыжок оказался перед самым ненавистным студентом Хогвартса. Он, конечно же, знал, что не сможет вырубить оборотня самостоятельно, как и знал, что деревянная дверь не удержит его надолго, но ему было важно выиграть время. Джеймс мысленно попросил у друга прощение и наставил на волка волшебную палочку.
- Остолбеней! – гриффиндорец даже сам удивился тому, как уверенно прозвучал его голос в столь необычной ситуации. – Алохомора!
Джеймс едва подавил улыбку, потому что уже предвещал, как однажды будет всем рассказывать захватывающую историю о том, как в одиночку одолел оборотня. Но Снейп был явно ненастроен на то, чтобы воспевать его подвиг и хвалить предков за такое чудо, как Джеймс Поттер.
Слизеринец отшатнулся, стоило Джеймсу повернуться, но его очевидные раны не давали ему никакой свободы действий. Снейп смотрел на гриффиндорца со смесью ужаса и ненависти, такой сильной, как никогда прежде.
Вдруг за запечатанной дверью взвыл взбешенный Луни, от чего Джеймс словно вспомнил, что еще рано радоваться. Дверь содрогнулась и затрещала, не желая быть последней преградой.
Не было времени стоять здесь и ненавидеть друг друга, тем более, что Джеймс никогда не желал Снейпу смерти, всяческих унижений – да, но смерти… Гриффиндорец быстро подскочил к своему извечному врагу и выхватил его палочку, которую тот уже готов был направить против своего ненавистного спасителя, и одним рывком соскочил на первый этаж, увлекая за собой слизеринца.
Подумал ли Поттер, что для Нюнчика это отличная возможность отомстить за все годы их «шуток»? Подумал. Воспринял ли это всерьез? Конечно же, нет. Джеймс вообще не привык ожидать от людей большей подлости, нежели той, на которую он сам был способен. Но, к счастью, подозревать людей в подлости мог Сириус.
- Прости, Нюнчик, но я не собираюсь умереть здесь, и тебе не позволю! – Джеймс ощущал прилив сил, и это автоматически помогало ему чувствовать себя хозяином положения. – В конце концов, без меня ты тоже не сможешь выбраться со своей больной ногой.
Джеймс знал, что прав, и знал, что Снейпу нечего возразить. Да и, если уж на то пошло, Поттера мало волновали возражения этого заморыша – у них ведь, вообще-то, оборотень на хвосте. Поэтому гриффиндорец забросил упирающегося Снейпа себе на спину и помчался во весь опор.
Когда они наконец-то выбрались на поверхность и оказались вне досягаемости драчливого дерева, Джеймс смог вдохнуть полной грудью. Только сейчас осознание всей опасности данной ситуации навалилась на него с лихвой. Он на секунду представил, как если бы он не успел… Ремус разорвал бы на части эту летучую мышь! И его бы исключили, а может даже отправили в Азкабан! Он ни на секунду не успел испугаться за свою собственную жизнь, а сейчас это и вовсе было маловажным.
- Как ты? – посчитал нужным поинтересоваться Джеймс, которого еще не отпустили охватившие его эмоции.
- Пошел ты! – процедил Снейп, из глаз которого уже исчез испуг, и они снова были похожи на две черные ямы.
- Великий Мерлин!
Из ниоткуда появилась мадам Помфри, которая бежала так, как, казалось, была просто не способна бежать. За ней еле поспевал бледный Сириус Блэк.
- Я все расскажу директору! – возмущенно воскликнула целительница.
Она наколдовала носилки и водрузила на них сопротивляющегося слизеринца.
- Не трудитесь, я сам все ему расскажу! Оборотень среди учеников! Он совсем рехнулся?! – зло крикнул Снейп.
- Заткнись, Нюнчик!
Джеймс не ожидал от этого неудачника ничего иного, но все равно разозлился. Подбежавший Сириус протянул ему руку, помогая встать из сугроба. Поттер благодарно оперся на Блэка, заметив, какой тот бледный.
– Скажи мне спасибо, что ты не успел познакомиться с Ним поближе…
- Какого Мерлина ты вообще туда полез, идиот? – зашипел Сириус.
- Да потому что ты мне сказал Как! – возмущенно крикнул слизеринец, пытаясь слезть с носилок.
- И давно ты у нас такой покладистый?! А если я скажу тебе выпрыгнуть с Астрономической башни?! – не унимался Блэк.
- Заткнитесь! Оба! – крикнул Джеймс, не в силах больше слушать этих двоих. – Я иду спать…
- Нет, мистер Поттер, вы идете в лазарет, - твердым голосом сказала мадам Помфри, направляя носилки со Снейпом в сторону замка.
- Да со мной то все в порядке, на мне ни царапины нет, - у Джеймса даже глаза округлились от такой перспективы.
- В таком случае, мистер Блэк, отведите мистера Поттера в спальню, и не покидайте ее до утра.
Джеймс вздохнул с облегчением. Он конечно уже привык к больничному крылу, но оно, так сказать, успело надоесть. Гриффиндорцы пошли вслед за мадам Помфри и Снейпом, но на некотором расстоянии.
- Уф, Бродяга… Вот Луни завтра будет нервничать, - Джеймс запустил руку в черные волосы. – Надеюсь, в следующий раз, ты будешь осмотрительней…
Джеймс не злился на Сириуса. Он вообще не воспринимал сейчас его поступок, как нечто ужасное. Так, проказа.
-Да я был раздосадован, - вдруг извиняющимся тоном сказал аристократ. – Дядя Альфард умер вчера, а он был единственным нормальным из моих старших родственников…
Джеймс остановился и с беспокойством посмотрел на друга. Он знал, что не смотря на малые возможности общения, Альфард Блэк всегда благоволил своему старшему племяннику, из-за чего миссис Блэк всячески препятствовала их встречам. Сириус не был к нему по-настоящему привязан, но его смерть явно огорчила друга.
- Ты бы видел, как я только что уложил оборотня на лопатки! – Джеймс решил отвлечь Блэка самым простым способом.
У него это, к счастью, вышло, потому что глаза Сириуса вновь засветились, и он, смеясь, потребовал подробностей.
- Залетаю я, значит, в хижину…
***
Люциус Малфой уже в течение часа сидел и слушал то, что говорил ему Ричард. Если можно конечно сказать «говорил» о человеке, который сидел почти неподвижно и произносил не более одной реплики в несколько минут, но все в нем указывало на мечущуюся меж створок тела душу. Его красивое лицо было совершенно спокойным, но слова, слетавшие с губ, трескались и распадались, словно прожженные адским пламенем изнутри.
- Мне кажется, я сойду с ума прежде, чем случится что-то действительно ужасное, - глухо проговорил Ричард, спрятав свое лицо в ладонях.
Люциус посмотрел на друга.
Наверное, сложно было сказать с безаппеляционной дерзостью «Пьюси изменился», бесспорно он стал более раздражительным и молчаливым, но в целом – нет.
- Эва сводит меня с ума.
В этих словах прозвучало все, хотя они совершенно ничего не объясняли. Они рушили, разламывали на части прошлое и будущее, но ничего не объясняли.
- Я просто не понимаю, что с ней происходит! Она то упорно не желает видеть очевидные проблемы, то сама создает их из ничего, - Ричард мотнул головой, словно пытался заставить мысли построиться в одну шеренгу.
Люциус промолчал. Он гораздо лучше понимал сейчас своего друга, хотя Сарра вела себя не совсем так. Девушки вообще склонны портить своей болью последнее месяцы и дни, отпущенные для счастья, а все потому, что они не способны с ней справиться ни в одиночку, ни с кем-либо еще. Люциус хотел помочь ей, но никак не мог, а она словно считала, что он и права то не имеет на это. Словно это все его вина и бездействие повлекло за собой их общую, ее личную катастрофу. Хотя, она, наверное, была права.
- Я просто уверен, что этот гад Паркинсон что-то замышляет! Он не давал ей покоя с самого дня их помолвки, а тут, как в воду канул…
Люциус непроизвольно кивнул. Он тоже заметил, что Паркинсон ведет себя подозрительно – перестал, ну или почти перестал задирать окружающих, а все пропадает где-то. Пару раз блондин наткнулся на него в пустых классах, где тот сидел с горящими глазами над книгами по темной магии, Люциус знал это наверняка, потому как в их домашней библиотеке было очень много таких книг.
- И ей дела нет… Стоит мне поднять эту тему, как она на глазах меняется. Начинает нервничать и раздражаться без повода, - Ричард посмотрел в сторону Малфоя, хотя и не на него, а куда-то внутрь себя. - Мы стали все чаще ссориться, и дня не проходит без разговора на повышенных тонах… Не понимаю, что происходит…
Люциус отвернулся не столько от друга, сколько от его слов. Потому что эта тема вызывала у него неприятные воспоминания. Сарра все больше и больше закрывалась от него, а ведь раньше она не была такой молчаливой и холодной. Но сейчас, стоило Люциусу попытаться вернуть ее в нормальное состояние, как она вспыхивала. Ей словно казалось, что он из садистских соображений хочет разбить ее защиту и уничтожить ее спокойствие. Но Люциус просто боялся, что если они сейчас растратят свою любовь на то, что нельзя изменить, то он будет жалеть об этом всю свою жизнь.
Жалеть всю свою жизнь.
Можно подумать, что это можно предотвратить. Можно подумать, что в копилку вещей, которую бы можно было охарактеризовать этими словами, не попадет каждое событие с тех пор, как он обручился с Нарциссой. Нельзя. Это стало слоганом, которым можно будет описать все, что начнется со следующего года. Разве не будет он всю свою жизнь жалеть о том, что не пошел наперекор отцу, что не отказался от помолвки? Что струсил? Будет. Каждую минут каждого дня, когда оглянувшись, не увидит Сарру рядом с собой. Может быть, именно поэтому он сейчас старался не выпускать ее из виду? Чтобы не чувствовать этого горького чувства, что все идет не так, как должно было идти, не так, как написано в книгах.
- Знаешь, - Ричард вдруг встал, вырвав Люциуса из его едких мыслей. – Я пойду, пройдусь. Бездействие плохо на мне сказывается…
Люциус кивнул. Ему вдруг захотелось побыть одному.
***
Айрис Ростер шла по коридору в библиотеку, желая засесть за уроки, чтобы хоть как-то отвлечься от тревожащих ее мыслей. Но, судя по тому, как она в задумчивости свернула не в тот коридор, эту схватку она уже проиграла.
За минувшие два месяца Айрис изменилась: она похудела и немного осунулась, от чего стала казаться еще беспомощнее. Казалось бы, это могло стать причиной нежелание Ричарда контактировать с ней после бала, но это было не так. На самом деле, не смотря на достаточно безрадостно проведенные танцы, после Айрис и Ричард стали все чаще сталкиваться. Это было обусловлено тем, что Рич и Эва начали ссориться, чего раньше с ними не случалось, и, как следствие, подолгу проводили время вдали друг от друга. Айрис, конечно же, воспринимала это, как хороший знак, но не спешила делиться подобными выводами с подругами, боясь спугнуть свою сомнительную удачу.
Их встречи начались с того момента, как через неделю после начала нового семестра, Айрис встретила Ричарда в пустом классе, в который иногда приходила отработать то или иное заклинание. Они перемолвились парой слов, после чего девушка приступила к практике, а парень начал безучастно наблюдать за ее стараниями. Айрис была прилежной ученицей, обычно ей не требовалось много дополнительного времени, чтобы освоить что-то из школьной программы, но в тот день, находясь рядом с Пьюси, она никак не могла сосредоточиться и совершала одну ошибку за другой. Через пятнадцать минут парень не выдержал и встал. Рэйвенкловке подумалось, что вот сейчас он уйдет, посчитав ее полной бездарностью. Но он молча подошел со спины и, взяв ее за запястье, сделал взмах ее рукой.
«Учителя называют это правым кругом, но, по факту, нужно сделать лишь две его трети».
Айрис остановилась и перевела дыхание, чувствуя, как щеки залил предательский румянец. Она вспоминала тот момент слишком часто, но так и не научилась относиться к нему хладнокровно.
Ричард всегда хорошо учился. За практические занятия он никогда не получал отметки ниже, чем «В», но вот с теоретическими работами он порой справлялся не слишком хорошо, особенно, когда находился в ссорах с Эвой. Сказывалась некоторая неусидчивость, которая не позволяла ему сидеть и корпеть над учебниками. Именно так они встретились еще раз: в библиотеке. Айрис пришла туда сделать работу для Макгонагал и обнаружила Пьюси, уснувшего на работе по зельеварению о напитке живой смерти. Несмотря на то, что Айрис еще не проходила это зелье по школьной программе, она уже читала о нем из чистого любопытства и довольно много, чтобы увидеть ряд неточностей в работе, которая виднелась из-под его сложенных рук. Исправить ошибки для нее не составило труда, после чего она удостоилась удивленно-заинтересованного взгляда.
После этого она не раз помогала ему с письменными работами, а он, в свою очередь, давал ей советы по практической магии. Естественно, это не могло не сказаться на уровне их общения. Теперь, случайно столкнувшись на переменах или во время свободных занятий, они могли подолгу разговаривать, хотя, пока что, преимущественно лишь на школьные темы.
Только один раз Айрис позволила себе высказаться на тему их с Эвелин взаимоотношений и постоянных ссор, что в прочем это привело к первой их с Ричардом размолвке.
- А тебе не кажется, что ваш страх расстаться – это единственное, что вас связывает?
- В каком смысле?
- От вашей любви уже почти ничего не осталось, но вы все равно цепляетесь за нее, потому что боитесь идти дальше поодиночке.
Наверное, ей не стоило говорить это обозленному на фоне переживаний парню, но она ничего не смогла с собой поделать. Этот разговор случился неделю назад, и за эту неделю их встречи с Ричардом не пестрели радушием, ограничиваясь лишь сухими приветствиями.
Вдруг Айрис резко остановилась и замерла, так и не завершив поворот в соседний коридор, потому что там вдруг резко открылась дверь, и оттуда выскочила Кэссиопея. Из приоткрытой двери донеслись смех и приглушенные рыдания. Айрис не смела пошевелиться, сама толком не понимая почему. Она никогда прежде не избегала сестру, но сейчас какая-то невиданная сила заставила ее стоять молча и смотреть, как слизеринка исчезает за углом в противоположном конце коридора.
Айрис сделала глубокий вздох и бесшумно подошла к двери, из которой вышла ее сестра. Она осторожно заглянула в приоткрытую дверь.
Это был пустой класс, с партами, многие из которых были сдвинуты к стене. На одной из парт в скучающей позе сидел брат Эрики и безразлично смотрел в окно. В проходе между парт, боком к Айрис стоял Альберт Паркинсон. Его лицо было искажено звериной ухмылкой, а пальцы поигрывали волшебной палочкой. Он смотрел на пол в то место, где не было нескольких парт. Айрис тоже перевела туда взгляд и ужаснулась открывшейся ей картине: там на корточках сидела Бэллатрисса Блэк и держала за волосы какую-то девушку, которая лежала у ее ног. Девушка была Айрис не знакома, по ее щекам бежали слезы, а лицо было настолько измучено, что сразу становилось ясно, что они тут не домашние задания отрабатывают. Рэйвенкловка опять перевела взгляд на Паркинсона, и как раз в этот момент он повернулся, их взгляды встретились.
Секунды хватило Айрис, чтобы понять, что пора бежать. То, чем занимались здесь слизеринцы, грозило очень серьезным наказанием, если не исключением. Но мысли Ростер занимала вовсе не сама жестокость или страх, что Паркинсон догонит ее, ее мучило то, что минуту назад там была и ее сестра.
Айрис бежала уже по смежному коридору, но в мыслях ее была сумятица. Она знала, что ее сестра не обладала в полной мере благородными качествами, но уж садистских наклонностей она в ней никогда не замечала. Воображение услужливо подсунуло картинку, где Кэсс, со звериной ухмылкой на красивом лице, поигрывает палочкой над поверженной жертвой. Нет, Кэссиопея никогда не была хорошей девушкой, да и заботливой сестрой ее было сложно назвать, но она все же была именно сестрой. А то, что ее сестра способна забавляться таким способом, выбило Айрис из колеи.
Вдруг рука догнавшего ее Паркинсона схватила Айрис за ворот мантии, помешав ей продолжить свою гонку. Девушка закашлялась, выворачиваясь из под руки слизеринца, но тот ловким рывком прижал ее к стене, направив волшебную палочку точно в ее бледный лоб.
- Далеко собралась? Уж не к директору ли?
Лицо Ростер обожгло его тяжелое сбивчивое дыхание. Его губы еще не успели принять привычную пугающую усмешку и были напряженно сжаты.
- А что это ты нервничаешь? – голос Айрис подрагивал, но она только продолжила еще более громкою. – Словно вы издеваетесь над одной девочкой втроем, как последние… Ах, прости, так и есть.
Последние слова она произнесла так дерзко, как сама никогда не умела. Произнесла так, как обычно говорила Кэссиопея, и эта внезапная схожесть заставила Паркинсона улыбнуться своей неприятной улыбкой.
- О, все не совсем так, ведь нас было четверо.
Паркинсон улыбнулся еще шире, заметив, как насупилась его маленькая жертва. Айрис сразу же поняла, что он намекает на участие Кэсс во всем этом. Не донесет же она, в самом деле, на родную сестру?
- Отпусти меня, - твердо сказала Ростер, взглянув парню прямо в глаза. – Если не хочешь, конечно же, проблем со стороны Кэсс.
Айрис никогда по-настоящему не боялась Паркинсона, и, в первую очередь, потому что находилась под так называемой «защитой» сестры. Кэсс была очень изобретательна до самых различных способов влияния на людей, из-за чего все слизеринцы и Паркинсон в их числе, предпочитали с ней не ссориться.
- А она не узнает, потому что ты ничего не вспомнишь, - слизеринец провел кончиком волшебной палочки по щеке девушки.
Это поворот событий её совершенно не устраивал.
- Подонок, - на лице Айрис появилось несвойственное ей презрение.
- Повежливей, крошка, - Паркинсон оскалил рот в улыбке. – Тебе вообще стоит сказать мне спасибо за Пьюси!
Глаза девушки расширились, но больше ничем она внешне не выдала своего волнения. Только сердце бешено забилось, и Айрис ни на секунду не сомневалась, что слизеринец слышит его взволнованное уханье.
- Думаешь, я не знаю о твоей маленькой привязанности к нашему синеглазому другу?
Но откуда? Откуда он мог узнать? В голове рэйвенкловки мелькнул образ сестры, мелькнул и исчез. Даже если Кэсс рассказала это Паркинсону, уже никак нельзя было это изменить.
- Паркинсон, неужели ты настолько пал, что наставляешь палочку на девушку?
Альберт удивленно вскинул брови и обернулся. Ростер не требовалось видеть, чтобы знать, кем оказался их нежданный гость. Ее долгожданный спаситель. Воспользовавшись моментом, пока слизеринец отвлекся, девушка со всей силы наступила ему на ногу каблуком и, под яростный вой, вывернулась из его хватки и бросилась к Ричарду.
Ричард был прекрасен как никогда, как Ричард из ее снов, потому что именно сейчас он смотрел на неё почти так, как она хотела. Он стоял, одетый во что-то привычно-утонченное и в то же время небрежное, его черные волосы были уложены в ту же небрежную прическу, а лицо было серьезным и таким же красивым, как и всегда, но Ростер не могла отделаться от мысли об особенности этого момента. Синие глаза парня, до этого горевшие пламенем при взгляде на Паркинсона, вдруг посмотрели на нее и смягчились. В этих глазах не было ни любви, ни каких-то других затаенных чувств, которые она так мечтала в них углядеть, но он смотрел на нее не так, как смотрел раньше, как-то не так. Он протянул ей руку, словно думал, что стоит ей приблизиться к нему, как под ее ногами разверзнется пропасть, а он должен ее поймать. Наверное, в иной ситуации, Айрис была бы крайне смущена этим моментом, в котором Ричард Пьюси сам протягивает ей руку, но сейчас она, лишь смутно осознавая, как должно быть дико она выглядит, схватилась за его ладонь. Образ пропасти, пришедший ей на ум секунду назад, вдруг вернулся. Айрис вдруг показалось, что вековые камни пола разверзаются у нее под ногами, грозясь затянуть ее не на нижний этаж, а прямиком в бездну. И ей вдруг стало страшно от всего, что она делает, ведь бездна была между ними и этот синеглазый парень был другой ее стороне. Айрис вгляделась в глаза Ричарда и поняла, что то пламя злости на Паркинсона не более, чем отражение пламени бездны между ними. Ей нужно было преодолеть этот последний шаг до него, и она чувствовала, что этот момент гораздо важнее, чем все, что она предпринимала до этого. От этого не зависело, будет она счастлива и ли нет, скорее она выбирала между болью, и было не понятно, на какой стороне больнее. И стоило ей это понять, как ощущение реальности изменилось. Бездны между ними не было, была пустота, тягучая и вязкая, а бездна была как раз там, где раньше были берега. В синих глазах плескался огонь его собственного ада. Чей бы ад она не выбрала, свой ли, его ли, ей было суждено сгореть, потому что пустота не притягивала ее так сильно, как тянул обжигающий огонь души слизеринца. И в тот момент, когда Айрис уже была готова принять его сторону, он сам рванул ее к себе.
Долгие минуты, развернувшиеся в долях секунд, лопнули как мыльный пузырек, время скакнуло вперед так быстро, что рэйвенкловка не успела понять, что произошло в следующее мгновение.
***
Зато Ричард Пьюси успел все понять и среагировать. Он сжал руку девушки и резко рванул ее к себе за спину. К счастью, младшая Ростер была такой маленькой, что спрятать ее за своей спиной было для Ричарда сущим пустяком. Но хотя он и успел защитить девушку, сам уже не смог поставить достаточно мощные щитовые чары, потому что, внезапно для Ричарда, в него ударила темная магия. Паркинсон немного промахнулся, потому что изначально целился в рэйвенкловку, - бардовый луч угодил Ричарду в плечо, палочка вылетела из его пальцев. Чары были настолько сильными, что сбили Ричарда с ног, но он не упал, а словно опустился на одно колено, что, судя по всему, очень разозлило Паркинсона. Видимо, действие заклинания было локальным, потому что дальше руки не распространилось, но и этого было вполне достаточно для Пьюси. Он чувствовал, как вены в его руке словно вздуваются и начинают гореть огнем, а там, куда непосредственно попал луч появился глубокий порез из которого потекла кровь.
Альберт Паркинсон усмехнулся и вновь поднял свою палочку, его глаза полыхнули пламенем. Ричард ответил ему еще более разъяренным взглядом, чувствуя, что дело плохо.
Он шел, в надежде наконец-то прижать Паркинсона к стенке. Не то, чтобы его очень интересовали занятия Альберта, просто он был ему настолько ненавистен, что он шел в надежде на повод проучить этого поддонка. И вот, этот случай представился. Ликование, которое охватило его при виде семикурсника, наставившего палочку на рэйвенкловку было сродни эйфории. Ему было плевать, что Паркинсону было от нее нужно, все равно на то, что она, быть может, сама напросилась (он каждую минуту помнил сказанные ею слова), главное было то, что он наконец-то сможет проучить этого гада.
Но все изначально пошло не так.
Нельзя идти в битву, если ты не готов на что угодно ради победы. И Ричард не был готов. Когда к нему бросилась эта маленькая и безобидная Айрис Ростер, он вдруг понял, что защитить ее от Паркинсона гораздо важнее, чем просто победить. Паркинсон сразу же почувствовал слабину.
И в следующее мгновение Айрис вышла из-за спины Рича и встала между ним и Паркинсоном. Спокойно и бесстрашно она загородила своего спасителя. Из груди Пьюси вырвался тяжелый вздох. Ему захотелось увидеть ту решимость, что, должно быть, светилась сейчас на ее лице, но он видел только ее тоненькую фигурку.
- Отойди сейчас же, - прорычал Ричард, пытаясь подняться, но рука камнем тянула его к полу, который уже весь был залит кровью.
- Это прямо-таки трогательно, крошка, - раздался насмешливый голос Паркинсона. – Но, боюсь, он все равно не оценит твою жертву.
- Уходи, иначе директор узнает и об этой драке, и о вашем маленьком развлечении…
Ричард не понял, о чем она говорила, но голос ее звучал очень убедительно. Он никогда не слышал от этой кроткой девчушки такой решительности в голосе. В последние месяцы он понял, что в общем-то никогда ни в чем не был прав на счет нее.
Когда Ричард смог, пошатываясь, встать на ноги, Паркинсон уже опустил палочку, явно решив, что еще успеет расквитаться с Пьюси и с меньшими жертвами. Он перевел ядовитый взгляд на парня и вновь посмотрел на светловолосую девушку.
- Даже если ты будешь спасать его от меня всякий раз, он все рано не женится на тебе.
В голосе семикурсника было столько яда, что Ричарда прошибло, словно молнией. Нет, он не услышал вторую часть фразы, из-за которой Айрис превратилась в каменное изваяние: такая же бледная и неподвижная. В его голове яростным набатом звенел: «спасать его от меня». Если бы с рукой Пьюси не творилось что-то невообразимое, то уязвленная гордость толкнула бы его даже на удар в спину уходящего Паркинсона. Уходящего с достоинством победителя, сумевшего унизить их обоих.
Стоило гордой фигуре семикурсника скрыться за углом, как зверская усталость, вызванная, вероятно, потерей крови, охватила все тело Ричарда, и он едва не рухнул на пол. Он медленно добрел до стены и сполз по ней на холодный пол. Вся рука горела так, словно он запихал ее в печь, а из раны не переставая лилась кровь.
Бледная Ростер наконец-то ожила и обернулась. Ее глаза расширились от ужаса и, стоило Ричарду моргнуть, как она уже упала на колени рядом с ним.
Слизеринец устало смотрел, как она безмолвно разорвала рукав его рубашки. Ее тонкие пальцы, такие же длинные, какие были у миссис Пьюси, дрожали, но материя послушно трескалась от ее прикосновений. Она наставила палочку на рану и начала шептать какое-то целительное заклинание. Рана явно не желала затягиваться и причиняла ему новую боль. Ричард сжал зубы и постарался глубже дышать. Мужчины не плачут и не стонут от боли.
- Заклинание не поддается, - дрожащим голосом сказала Айрис, подняв на него свои голубые глаза, в которых стояли слезы.
Ричард впервые заметил, что ее глаза были не столько голубыми, сколько бирюзовыми. Он никогда не видел такого красивого оттенка. Слезы, стоявшие в них, казались парню окрашенными, и он все ждал, пока они оставят на ее бледном лице бирюзовые следы. Но она не заплакала, а лишь отвернулась, вернувшись к его руке.
То, что ей не подвластно это темное заклинание было очевидно: кровь стала идти меньше, но рана так и не затянулась. Тогда девушка совершила то, чего Ричард никак не мог ожидать от холеной аристократки, - она оторвала кусок плотной ткани от своей, явно новой, юбки. Ричард не стал спрашивать, почему она не наколдовала бинты, ему показалось, что это очень важно, что она решила сделать это сама.
«Он все равно никогда не женится на тебе».
Ричард разозлился. С чего это Паркинсон ставит ему ограничения! Захочет и женится на этой девушке, или на любой другой.
Именно в этот момент он вдруг вспомнил все намеки, которые столь явно мелькали в насмешливых речах Паркинсона. И в этот момент все встало на свои места. И то, как она на него смотрела, и то, почему она позвала его на бал, и то, как она нервничала в его присутствии. Паркинсон увидел то, к чему сам Ричард был равнодушно слеп. Раньше он этого не замечал, раньше это не имело никакого значения.
- Айрис,
Рич сам удивился, вдруг услышав свой голос. Девушка подняла на него свое еще детское лицо, в ее глазах была отстраненность, словно своими мыслями она была не с ним. На мгновение парню показалось, что он не сможет проговорить больше не слова, но в тот же миг спросить то, что вертелось у него на языке, оказалось удивительно легко.
- Все то, о чем говорил Паркинсон, правда?
Ее черты вдруг стали мягче, словно он только что снял с нее тяжелую ношу. Наверное, подумал он, она уже давно хотела поговорить об этом, но никак не решалась.
- Да, - просто сказала она, но вдруг добавила, спотыкаясь на каждом слове. – Если ты о том, люблю ли я тебя, то да – люблю. Я люблю тебя, Ричард Пьюси, и я не в силах больше хоронить это в себе.
Это было ужасно. Она так это сказала, что мурашки побежали у парня по руке, в том месте, где она все еще касалась его своими пальцами. Он вдруг увидел ее, маленькую и хрупкую, совсем беззащитную, сломленную переживаниями и безответной любовью. И ему стало ее жаль, как жалеют котенка со сломанной лапкой. Жаль так сильно, что захотелось прижать ее к себе и погладить по светлым волосам. Но вместо этого он сказал:
- Тогда стань моей женой.
Мимо них проплыло молчаливое приведение в длинном балахоне. Над их головами прозвенел звонок, и где-то в далеких коридорах ученики весело загалдели. Айрис Ростер сидела на коленях рядом с ним и смотрела на него ничего не выражающим взглядом.
Ричард сам не понял, как такие слова могли сорваться у него с губ. Нравилась ли ему эта рэйвенкловка? Нет. Она была совершенно не в его вкусе, но, в то же время, было в ней что-то, что заставляло не быть к ней равнодушной, какое-то странное желание пригреть ее под своим крылом. Но нет, он же любит Эвелин. И всегда будет любить только ее.
Ужас того, что он натворил нахлынул на него, парализуя.
- Это что, шутка? – ее тон совсем не вязался с этим открытым лицом и такими теплыми глазами цвета бирюзы.
Да… Да. Да! Конечно шутка, да он просто не в себе! Он же любит Эвелин. И всегда будет любить. Только Эвелин.
Только Эвелин станет женой Паркинсона.
- Нет.
Он никогда бы не стал так шутить. И никогда не бросает слова на ветер. Он же Ричард Пьюси. Он не посрамит честь своего рода, пусть даже и будет жалеть об этом всю свою жизнь.
- Рич!
Айрис уже хотела что-то ответить, но появившаяся из-за угла Сарра Лоуренс не дала ей такой возможности. Она подбежала к ним и упала на колени по другую руку Пьюси. Парень успел заметить презрение, с которым Сарра посмотрела на рэйвенкловку.
- Что случилось?!
Ричард начал лихорадочно соображать, чтобы такое сказать подруге, чтобы не говорить ей правду. Но Ростер его опередила, не посчитавшись с его желаниями или гордостью:
- Паркинсон, - сказала она без каких-либо объяснений.
Ричард издал возмущенный стон и укоризненно посмотрел на рэйвенкловку, в сотый раз жалея, о том, что только что сказал. Теперь Сарра не просто не оставит его в покое, так еще и донесет Эве.
Лоуренс без всяких слов помогла ему встать на ноги, которые казались ватными. Ричард посмотрел вниз и впервые увидел всю ту кровь, что еще недавно принадлежала ему. Так много крови. Он и не знал, что человек еще может жить после такой потери.
Айрис тоже встала. Она так печально на него смотрела, словно понимала, что он жалеет о всем сказанном между ними. Но что-то в ее взгляде дало парню понять, что она не забудет его слов. И он их тоже не забудет.
***
Сарра Лоуренс вся кипела от негодования, ведя сопротивляющегося Рича в больничное крыло. Парень храбрился и утверждал, что с ним все замечательно, что Айрис очень не вовремя встала между ним и Паркинсоном, а значит это и дуэлью то нельзя назвать. И в больницу ему не нужно, Айрис ведь его подлечила. Да, это темная магия, справиться с которой шестикурснице не под силу. Да повязка уже насквозь пропиталась неостанавливающейся кровью, но Айрис же подлечила его немного, а значит он и сам справится. И Эве ни к чему знать об этом маленьком инциденте, с ним ведь все в порядке.
Сарра злилась, но вовсе не из-за того, что Ричард отказывался идти к мадам Помфри. Он был явно не в том состоянии для того, чтобы сопротивляться. О его здоровье девушка тоже мало волновалась – в конце концов, их целительница творит чудеса. Сарра излилась из-за Айрис.
В отличие от Эвы, которая была полностью погружена в бесконечное пережевывание своих несчастий и не обращала никакого внимания на происходящее в реальном мире. Потому что в ее мире был только жених, которого она ненавидит, отец, которого она боится, и Ричард, с которым ей не суждено прожить жизнь. Ей не было дело до проблем, которые обычно встречаются у других пар: ревности, нехватки внимания и Мерлин знает, что еще придумывают себе эти глупые подростки. И, в какой-то мере, Эва была права в своем отторжении от реального мира. Переживать о чем-то столь малозначительном на фоне грядущей трагедии означало переживать о сломанном пальце на оторванной руке.
Но Сарра словно готова была видеть все плохое за двоих. Поэтому она уже давно обратила внимание на младшую Ростер, которая вдруг начала виться вокруг Рича, подобно падальщику над умирающим животным.
Впервые Сарра обратила на нее внимание на Рождественском балу, когда Ричард внезапно пришел вместе с ней. Тогда Эвелин, окрыленная тем, что Паркинсон уехал на каникулы и они с Ричем могли не прятаться, легко успокоила ее.
«Она сама пригласила его. Да еще и самая первая. Он что, должен был прийти на бал один, подобно какому-нибудь хаффлпавскому неудачнику?»
Но стоило Сарре несколько раз наткнуться на них, разговаривающих в коридорах, как слова Эвы уже перестали казаться разумными. А то, что Лоуренс имела удовольствие лицезреть сегодня, вообще было за гранью допустимого. И что бы там не твердила Эвелин, поведение Ричарда уж никак нельзя было назвать правильным.
- Ты уж меня прости, Рич, но твое поведение просто отвратительно, - сердито заметила слизеринка, ведя все еще сопротивляющегося парня.
- Да не хочу я валяться в лазарете!
- Да я не об этом! – выкрикнула Сарра, резко остановившись у дверей больничного крыла.
Она посмотрела на друга, но тот, казалось, не имел не малейшего представления о чем она. Это буквально вывело старосту из себя. Вечно эти парни ничего не понимаю, всегда им нужно все разжевать, а в итоге они все равно поймут все с точностью до наоборот.
- Эва ходит сама не своя, а ты в это время проводишь время с этой Ростер! Да она же вьется вокруг тебя с самого Рождественского бала!
Ричард оторопел от подобного заявления. Сам он, узнавший только сегодня и то случайно про чувства рэйвенкловки, считал, что это вообще никак не заметно. Он не придавал никакого значения их частым встречам, а потому не задумывался о том, насколько часто они происходят. И то, что это оказывается было видно всем, кроме него, сильно уязвило парня.
- Сарра, ты что, с ума сошла? Что за ерунду ты говоришь? – Парень попытался защититься, но карие глаза девушки были беспощадны.
- Не смей притворяться, что это не так! – руки Лоуренс сжались в кулаки, словно она хотела ударить друга. – Эта маленькая сорока так и ходит вокруг тебя! Видимо хочет успеть урвать последнего из лучших женихов! А ты введешься на ее уловки! Вот Эва…
- Эва выйдет замуж за Паркинсона! – резко перебил ее Пьюси.
Нет, он, конечно же, не искал ей замену. Даже не смотря на те слова, что вырвались сегодня из его рта, он даже не мог всерьез помыслить о том, что ему в конце концов нужно будет жениться на другой, о чем пару раз тактично напоминал ему отец. Какая другая, если ему кроме Эвы никто не нужен? Но как раздражает, когда все вокруг начинают делать из тебя полного урода в подобной ситуации.
- Она этого не хотела!
- Да какая разница, кто что хотел или не хотел! Я этого тоже не хотел! Но она все равно станет его женой! Его, а не моей! И я ничего не могу с этим сделать!
Его крик отрезвил Лоуренс. Она резко успокоилась, потому что он был прав. Она вспомнила о том, что их жизнь не закончится, когда они потеряют любимых. Ей уже выбрали жениха. И, как бы она себя за это не ненавидела, она все равно станет его женой. И Ричард женится на другой. И то, что кажется невероятно важным сейчас, возможно отойдет на второй план. Так надо. На этом строится их мир. И все, что они могут сделать для своей любви, это пронести ее сквозь года. А могут или нет, покажет время.
***
Эвелин Течер и Сарра Лоуренс сидели в гостиной. Сарра только что закончила пересказывать своей подруге те события, свидетельницей которых стала.
- Что?! Это правда?! – Эвелин вскочила.
Глаза Лоуренс расширились точно так же, как и у всех присутствующих слизеринцев. Никто и никогда не слышал, чтобы тихая Эва Течер так кричала без видимых причин.
- Эва, прошу тебя, - Сарра сделала жест, чтобы подруга перестала кричать.
Наконец-то Эвелин обратит внимание на эту подлую Айрис и разрушит ее планы. Так думала Сарра, но в этот раз она ошиблась.
- Ах, этот мерзкий Паркинсон!
Казалось, что у Эвелин даже волосы встали дыбом от бешенства, которое вдруг охватило ее. Сарра же, напротив, оторопела. Нет, Паркинсон бесспорно был тот еще гад. В этом не сомневался ни один ученик Хогвартса, да и учителя, как думалось Лоуренс, не питали особенных иллюзий на его счет. Но упор истории делался вовсе не на его отвратительных качествах, а на хитроумии рэйвенкловки.
- Конечно, он поступил ужасно, но это же Альберт… - неуверенно начала Сарра, желая привлечь внимание подруги к проблеме иного рода.
Сарра не была бесчувственной, ее так же волновало здоровье Ричарда, она так же ненавидела Паркинсона. Но она, в отличии от Эвы, видела две проблемы и понимала, что хотя бы одну из них они могут решить. Вернее, только одну и могут. А Паркинсон был неотъемлемой частью их жизни, как настоящей, так и будущей. Они не могли избавиться от него, как бы отвратительно он себя не вел, как бы сильно они его не ненавидели, они не могли изменить того, что он – жених Эвелин. Но они могли изменить другое. И Сарре хотелось во что бы то ни стало сохранить хотя бы то уходящее время, что еще было у ее друзей, так же, как они с Люциусом пытались сохранить свое.
Но Эвелин была другая, и видела все иначе. И с другой стороны она была права. Вернее, была бы права, если бы позволила всему идти своим чередом из чувства, может быть, солидарности или жалости к девушке, которая просто хотела быть с тем, кого любит, и обстоятельства, пока еще, ей это позволяли. Зачем быть жестокой и мешать другим получать то, что ты сама уже не сможешь получить? Но дело было в другом. Сарра была права – Эва действительно просто не видела в этом проблемы, потому что в ее понимании, основным злом ее жизни был Паркинсон.
Течер, словно забыв о подруге, стремительно покинула гостиную и уверенной походкой направилась на поиски Паркинсона. Встреть ее сейчас Ричард, он бы не узнал ее, так по-новому горели ее глаза, так высоко она держала подбородок. Но ее никто не видел.
Она не знала, куда идти, но интуиция вела ее в правильном направлении. А пока она шла, распалялась все сильнее, представляя, как Паркинсон уродует ее любимого Рича. И она нашла то, что искала: ту самую дверь, ведь Паркинсон был уверен, что Айрис теперь точно не пойдет жаловаться.
Как разъяренная фурия Эвелин влетела в класс, где уже не было жертвы, но были эти звери: Паркинсон, Блэк, Забини и Ростер. Смех, секунду назад отскакивающий от стен класса, резко прекратился, когда Эвелин влетела в помещение. Она выглядела так необычно, что никто не осмелился произнести ни звука: все только смотрели на нее с удивлением и недоумением.
- Все, кроме Паркинсона, пошли вон отсюда! – крикнула Эва, указывая на дверь.
Это было настолько беспрецедентно, что аристократы пооткрывали рты. Кто угодно, но только не тихая Течер. Скажи она нечто подобное этой компании в своей обычной манере, и они подняли бы ее на смех. Но сейчас она выглядела так устрашающе, что даже Беллатриса, Кэссиопея и Дэвид поспешили покинуть класс.
Но их удивление не шло ни в какое сравнение с ошеломлением Альберта Паркинсона, который стоял как громом пораженный и во все глаза смотрел на свою робкую невесту. Робкую? Ха. Он мог ожидать от сегодняшнего дня все, что угодно: что Пьюси вернется мстить, что Айрис вернется мстить, Лоуренс, Малфой, - кто угодно, но только не Эва Течер, за которую всегда все заступались.
Но это была именно она.
- Ах ты, мерзкий ублюдок! – выкрикнула девушка, стоило им остаться вдвоем.
Она резким движением подскочила к своему жениху и со всей силы ударила его кулаком в нос. Альберт, не в силах предугадать подобное, был не готов к такому выпаду от хрупкой и медлительной девушки. Он отшатнулся, схватившись рукой за нос, продолжая удивленно смотреть на девушку.
- Между нами был уговор, отвратительная ты свинья! Что я выполняю твои «пожелания», а ты и пальцем к нему не прикасаешься! Но ты же у нас нормального языка не понимаешь! Как ты посмел применить против Ричарда Темную магию!
Накричавшись вдоволь Эва, бешено вращая глазами и тяжело дыша, замахнулась еще раз, но в сейчас Паркинсон оправдал свою репутацию и схватил ее за запястье.
Он прищурился:
- Даже удивительно, - произнес парень, задумчиво глядя на девушку. – Ты примчалась сюда, чтобы как можно быстрее разбить мне нос, вместо того, чтобы бежать к своему драгоценному Ричу в больничное крыло…
С минуту, все еще находясь во власти своей ненависти, девушка просто тяжело смотрела на парня затуманенными глазами, а потом ее словно подменили. Словно ту, настоящую Эву, вернули назад в ее тело пожинать плоды недавнего безумства. Она только сейчас в полной мере осознала, что именно она делает, когда окровавленное лицо Паркинсона ворвалось в ее сознание. И рука, которой он держал ее запястье около своего лица, тоже была в крови. И ее рука тоже.
Но самое ужасное было то, что он был прав. С той самой минуты, как Сарра закончила рассказ, ей ни разу не пришла в голову мысль, что нужно бежать к Ричарду, только неконтролируемое желание сделать больно Паркинсону. Может быть дело было в том, что Сарра в своем вольном переложении не характеризовала Пьюси тяжело пострадавшим, но Эва бы на это не поставила.
Что-то с ней было не так. Она менялась неконтролируемо и резко. И менял ее этот человек, который стоял сейчас перед ней, пачкая ее руку своей кровью.
***
Нарцисса Блэк шла по коридору и думала о своем. Она с каждым днем становилась все более задумчивой. Замечали ли это ее друзья? Временами, потому что каждый из них был задумчив ничуть не меньше, а даже, когда замечали, ничего не могли с этим поделать. Они все знали причину, как знали и то, что ничто, кроме времени здесь не поможет.
И Нарцисса знала и отдалась целиком и полностью во власть времени, не пытаясь больше лечить свои раны другими путями. Разговоры не помогали и раньше, но сейчас Нарцисса чувствовала, что они только усугубляют ее состояние.
Послышался топот, и мимо девушки пробежал Снейп. Он явно ее не заметил, потому что бежал очень быстро. Нарцисса сама не знала, почему не окликнула его.
Она переживала за друга. Вернее, она переживала за себя через него, потому как Северус имел схожую ситуацию. Даже слишком схожую. Но Нарцисса высокомерно полагала, что ей приходится намного хуже. Конечно, Снейп то мог поговорить со своей грязнокровкой, когда пожелает, а вот Нарцисса не могла поговорить с Джеймсом, хотя хотела этого больше всего на свете. Вряд ли она понимала, что с точки зрения здравого смысла, хуже, как раз, именно Снейпу, потому что он лишь продляет агонию. К тому же Северус нашел себе занятие, которое отвлекало его – темная магия. Он очень много времени стал проводить со своими друзьями, Пожирателями смерти, поэтому слизеринка считала, что он и без нее неплохо справляется со своей любовью. А она вот так не могла…
Нарцисса услышала другие шаги и поспешила зайти в ближайший пустой класс. Ей совсем не хотелось сейчас разговаривать с кем-либо, а ей почему-то всегда теперь казалось, что каждый человек в этой школе может потревожить ее несчастную задумчивость.
Слизеринка вздрогнула, но не от голосов школьников, которые только что прошли по другую сторону двери. Она вздрогнула, потому что уже знала эту комнату. Это был один из неиспользуемых классов, который в это время, по-видимому, заменял склад ненужной мебели. Тут было много парт, составленных друг на друга и отодвинутых к стене, стулья, несколько шкафов и классных досок. Сквозь окна пробивался яркий свет уходящего солнца, придававший мебели какой-то кровавый оттенок. Нарцисса и Джеймс часто бывали здесь. Они совершенно случайно нашли этот кабинет и частенько прятались тут от внешнего мира.
У девушки мурашки побежали по спине, потому что за исключением парочки новых стульев и одного шкафа, все здесь было прежним, словно эта комната была островком прошлого. Нарцисса посетовала, что ей не пришло в голову раньше посетить это место. Она прошла по пыльному полу, оставляя на нем следы, но вдруг остановилась около одного из шкафов. Она остановилась так резко и стремительно, что сама удивилась этому.
Нарцисса посмотрела под ноги. На секунду она словно бы физически ощутила, как под ее туфлей что-то хрустнуло. Но на полу ничего не было, а девушка уже и не помнила об этом. Она как завороженая стояла и смотрела промеж шкафа и стола. Но там ничего не было, только пустота. Пустота для других, но девушка видела, видела сквозь улетевшее время и умершее счастье, она видела то, что там было, но чего больше нет.
Раньше на этом месте стояло большое зеркало в серебристой оправе, оно всегда было грязное, и в нем было сложно различить себя. Но они с Джеймсом всегда пытались, и Нарциссе тогда казалось, что это зеркало – сама жизнь, и они точно так же продираются сквозь ее грязь, в попытке обнаружить себя. Хорошо, что она тогда не произнесла это в слух. В конце концов, Джеймс никогда и не хотел продираться через эту жизнь вместе с ней.
«-А если бы ты разлюбил меня, что бы ты делал?
- Ничего.
- Но как бы я тогда поняла, что ты меня больше не любишь?
- Такое нельзя не заметить…»
Нарцисса вдруг закрыла руками уши, не желая больше ничего слышать, но как быть, если эти слова раздавались у нее в голове. Она слышала звуки шагов, звуки смеха, звуки поцелуя и страсти, а потом оглушительный треск и звон. Нарцисса, продолжая прижимать ладони к ушам, отскочила от того места, где только что стояла, словно туда действительно только что упало большое старое зеркало, разбрызгивая свои зеркальные обломки во все стороны. Но зеркала не было больше, кто-то тогда убрал его.
Нарцисса осела на маленькую табуретку у стены и закрыла ладонями лицо. Ее всю трясло, как от бесшумных рыданий, которым она не позволила пробиться на поверхность.
«Откуда ты взялся такой? Таких, как ты, не бывает…»
Слизеринка вскочила и решительно покинула кабинет, хлопнув дверью. Никогда нельзя ходить в те места, в которых ты представляешь не только себя, места, которые пропитались вашей общей энергетикой. Последний луч заката заглянул в одно из окон, отразился в старом грязном осколке зеркала под большим шкафом и исчез.
Нарцисса больше не возвращалась в этот класс.
***
Эрика Забини шла вдоль книжных полок по школьной библиотеке, не замечая, что на этих стеллажах она уже искала. Вообще ее сейчас мало заботили книги, вернее гораздо меньше, нежели она думала, отправляюсь в «Святилище знаний». В глубине души она надеялась встретить здесь Айрис, которая, как истинная рэйвенкловка, любила часами сидеть и читать книги с самой разной смысловой нагрузкой. Найти Нарциссу в последнее время было все сложнее, потому что Блэк взяла себе за моду бродить в одиночестве в самых безлюдных частях замка, поэтому Эрика уже отчаялась делиться с ней чем-нибудь. Конечно, Забини понимала, что у Нарциссы и так достаточно поводов для раздумий, помимо их с Дэреком проблем. Нет, естественно подруга была в курсе всех событий, но так сложилось, что они толком-то и не успели их обсудить. С Айрис в этом плане было значительно проще – Ростер все время была готова слушать, лишь бы только не говорить самой. Обе подруги видели отдаление третьей, но не препятствовали ему и не злились. Они были уверены, что Нарциссе нужно время, чтобы принять свои противоречивые чувства, и после того, как это случится, она снова станет прежней.
Как бы то ни было, направляясь в библиотеку за книгой, Эрика очень надеялась встретить Айрис. Но то ли та решила последовать примеру Нарциссы, то ли по каким-то другим причинам, в библиотеке рэйвенкловки не было. Зато, завернув за очередной стеллаж, Забини увидела того, чье присутствие здесь было абсолютно обычным, но все равно застало девушку врасплох.
За столиком в конце прохода, положив руки на стол, а голову на руки, спал Дэрек Гринграсс.
Эрика осторожно подошла и села за противоположный край стола. Ей не хотелось его будить, не хотелось с ним разговаривать, но она все равно села так близко, словно желая понять ту атмосферу, что царила вокруг него.
Ей сразу же вспомнился тот вечер, когда она перешагнула порог его ужасного дома. Она не знала, как вообще можно существовать в том здании, пропитанном затхлым несчастьем. Казалось, что это горе, шарящее по поместью Гринграсс, живее самих обитателей.
Эрика посмотрела на парня. Его каштановые волосы отливали медью под лучами заходящего солнца. Он мерно дышал в мире снов, и Эрика искренне надеялась, что ему ничего не снится.
Ей было ужасно жаль этого парня, который так неожиданно был втиснут в ее размеренную и счастливую жизнь. Эрика никогда не предполагала, что она вообще способна на такую сильную жалость к ближнему. Но она все время думала о Дэреке, все время думала о его семье, его несчастном мире.
Девушкам нельзя жалеть парней, это недопустимо. Стоит им начать жалеть, как они уже строят планы по улучшению чужой жизни, составляют список лекарств и терапий, подбираются в своих мыслях на недопустимое расстояние – стоит мысленно подойти к человеку так близко, и ты уже не выпутаешься из него, даже если и ты и он будете этого хотеть. Но Эрика попалась.
Ее жалость была сильнее ее самой, а ее жертвенное желание помочь граничило с абсурдом. Но она же приняла кольцо назад. Именно об этом она хотела сегодня поговорить с Айрис. Она больше не хотела разорвать помолвку.
Эрика осторожно встала. Она больше не могла находиться в его гнетущем обществе. Ей было проще жалеть его на расстоянии, но, несмотря на это, она все равно то и дело оказывалась слишком близко. Но он всегда молчал.
Дэреку, казалось, не было никакого дела до того, что его однокурсница оказалась посвящена разом во все тайны его дома и его мира. Ему словно вообще не было никакого дела до происходящего. Сначала Эрика думала, что он потребует ее держать язык за зубами, но после каникул Гринграсс удостоил ее лишь сухим приветствием. Он явно не считал, что тот вечер сблизил их, потому что он не хотел сближения. И именно это не позволяло Эрике отвернуться от него, именно это раз от раза толкало ее к нему.
Он хранил молчание. Эрика считала, что ему до сих пор очень больно, и поэтому он молчит, чтобы эта боль, не дай Мерлин, не просочилась на поверхность. Но это же было неправильно. Вопросы и ответы уже давно поменялись местами. И теперь ему уже было больно потому, что он молчит.
Эрика тихими шагами покинула укромное пристанище Дэрека, так и не обозначив свое присутствие.
Дэрек Гринграсс открыл глаза и проводил ее взглядом.
