Глава 9…Рендольф залпом выпил стакан воды и уставился на Крэга.
– Ты в своем уме, братец? Я же говорю о твоей жизни. Вообще-то.
– О смерти, если быть точным. Что тебя так удивляет? Ты же не думаешь, что я мог пойти на преступление, не имея представления о наказании?
– Он еще издевается! – граф со звоном поставил стакан. – И завещание написал?
– Конечно. «Вторая по качеству кровать…» и так далее.
Граф сложил руки на груди.
– Странное дело, Крэг, – вкрадчиво начал он, – я ведь хорошо помню твои пафосные заявления, что идеи не стоят того, чтобы за них умирать. Даже лучшие.
– Не отрекаюсь, – согласился Крэг.
– Достойными такой жертвы ты признавал только семью и близких.
– Не вижу противоречия.
– Ну и за кого ты сейчас собираешься умереть?
Крэг улыбнулся, и Рендольф вдруг как-то съежился: друг в этот момент чем-то напомнил ему покойного отца.
– А это уже мое дело, Ренф.
– Надо полагать, Кира в курсе? – после паузы сказал граф. – Прекрасно, спрошу у нее. Да-да. Что ты так смотришь? Я попросил ее приехать, – он вдруг замялся и совсем другим тоном продолжил: – Не могу разговаривать с ней обо всем этом по телефону, мне нужно видеть ее лицо… Зараз-за! Как я вас ненавижу!!!
– Хорошо, – вдруг согласился Крэг. – Я все скажу.
И снова застал этим графа врасплох. Почему именно сейчас? Ему все время казалось, что они играют в одном спектакле, но по разным сценариям, написанным двумя авторами на общий сюжет.
– С чего бы это такая покладистость?
– Не думай, что я позволю тебе допрашивать мою жену, Ренф. Я слишком близко знаком с вашими методами.
– Как ты мог поду…? – от негодования граф сорвался с места.
– Мог. Мог… Сегодня мы узнали друг о друге много нового, верно?
Рендольф закрыл глаза, упершись рукой в стену. Помолчал. Потом устало сел на стул.
– Давай.
– Ренф, – тихо поинтересовался Крэг в полном соответствии, наконец, со своей «ролью», – тебе не приходило в голову, что человек, обладающий властью, попросту не может себе позволить быть таким, как ты? Друг ты намного лучший, чем правитель. Ты беззаботен, игрив и расточителен, порой даже добросердечен и щедр. И все бы ничего, будь ты всего лишь одним из твоих придворных, одним из нас.
– Ты хочешь сказать, что не имеешь ничего против меня как человека? – снова усмехнулся Рендольф. – Так? Я уж думал, что унизить меня сильнее ты не в состоянии. Но ты смог.
Лорд Донован задумчиво смотрел на него.
– Это все равно, как если бы зеркальное отражение плюнуло мне в глаза и обвинило в наших общих грехах. Мы всегда вели один образ жизни, – граф понемногу заводился. Крэг говорил именно то, о чем он догадывался, и радости это не приносило. – Ты был старше, рассудительнее, а иногда и мудрее. Я мирился с твоим превосходством, разве нет? Я полагался на тебя. Наверное, все вы привыкли, что я первый лишь официально, выше – лишь по статусу. Ты всегда был лидером, инициатива и пример шли от тебя. Проклятие, Крэг, я же слушал твои советы! Я им даже следовал. Если уж тебя все так не устраивало в моем образе правления, неужели ты не мог просто сказать мне это в лицо? Может, я бы послушался и в этот раз.
– Ты давно никого не слушал, Ренф, – холодно ответил лорд Донован. – И дело шло к настоящему заговору. Не сейчас, нет. Через год, два, когда ты и наша аристократия дойдете до некой точки Х.
Рендольф смотрел в пол.
– Клятый социолог, – сквозь зубы сказал он.
– Кира может тебе привести пару-тройку исторических примеров, если пожелаешь…
Они помолчали.
– Пропади вы оба пропадом… – наконец сказал граф. – С такими друзьями и врагов не надо… – он снова налил себе воды, подумал, и предложил Крэгу. – Ты все рассчитал, да?
– Всего не рассчитаешь, – ответил тот.
– Вы слишком хорошо меня знаете… – он собирался продолжить, но вовремя понял, что это бесполезно. – Я уже не смогу спустить все на тормозах…
– Ясное дело…
– Я вышлю вас за границу, вместе с Альбертом…
– Спасибо, – в глазах Крэга плясали чертики. – Я, пожалуй, начну тогда разводить пчел… или что-то в этом роде.
– Пчел? Каких еще пчел?!
– Шучу, не волнуйся. Обойдусь капустой...
– Но не думай, что это означает мое прощение. Вы достали меня, Крэг, понимаешь?! Кто вы такие, чтобы за меня решать?! – он вдруг наклонился к Крэгу, в его глазах пылало такое пламя боли и бешенства, что тот моргнул.
– Я не хочу вас больше видеть… благодетели вы мои.
– Не увидишь, – в очередной раз согласно кивнул Крэг.
Эта пауза была еще длиннее.
– Что ж, – сказал наконец лорд Донован. – Мы успели.
– Что? – вскинулся Рендольф.
– Кира, – Крэг посмотрел на дверь и граф машинально повернулся вслед за ним.
Дверь на сей раз открылась почти бесшумно, из-за нее на мгновение выглянул охранник, профессиональным взглядом окинув сцену действия. Цирцея вошла, чуть пригнув голову, и дверь захлопнулась.
Двое мужчин покорно молчали, ожидая, пока она скажет хоть слово. А она неторопливо сняла перчатки, оглядела помещение, их самих, небрежно замытые следы крови на полу, кандалы. И наконец поинтересовалась:
– Рендольф, это ты?
– Я? – почти испугано отозвался тот. – Что я?
– Ты с таким профессионализмом провел с Крэгом воспитательную беседу?
– Нет, – спрятав руки в карманы, он воинственно смотрел на нее. – Тайная полиция.
– Неужели? – удивилась Цирцея, разглядывая мужа. – А как же все эти новомодные средства, вроде «сыворотки правды»? Или у тайной полиции не хватает средств? – последний раз Рендольф слышал подобную язвительность в ее голосе много лет назад в университете, когда он попросил ее как женщину помочь разобраться с залетевшей от него девицей, которая все никак не соглашалась на аборт. Впервые в жизни он в тот день получил пощечину. Кира помогла – по-своему, конечно, но все же избавила «братишку» от притязаний, но, насколько он знал, она до сих пор проявляла внимание к той девице и ее мальчонке. Чуть ли не крестной у него была…
– Кира, – граф взял себя в руки. Леди Донован отчитывала его много лет, а он каждый раз с энтузиазмом оправдывался. Сегодня же у него было не то настроение. – Ты не находишь, что в данных обстоятельствах вопросы должен задавать я?
– Должен, – согласилась она. – Ты же для того меня и вызвал. Задавай.
Остановившись перед Крэгом, она взяла его за подбородок, повернула лицо в одну сторону, потом в другую. Вздохнула. И граф подавился заготовленной фразой от этого вздоха.
– Зачем вы устроили все это… – горько сказал он. – Иначе нельзя было, что ли?
Цирцея его словно не слышала. В следующий момент Рендольф просто остолбенел, потому что она вдруг обняла мужа за шею, пряча лицо, а он обнял ее одной рукой, шепча что-то на ухо. И она закивала, не поднимая головы.
А на Рендольфа наползал самый настоящий ужас.
– Кира… – это прозвучало как-то жалобно. – Ребята…
Потом он вдруг махнул рукой и торопливо вышел. Лимит его выдержки на этот день был исчерпан.
И потому он не видел, как на теле его лучшего друга затягиваются раны, как сходят синяки и кровоподтеки.
Губы Цирцеи тронула легкая улыбка, горькая, и в то же время понимающая.
Перехватив ее взгляд, Крэг накрыл ее руку своей, поцеловал в висок.
– Что ты ему сказал?
– Ничего, – он усмехнулся, – ну, или почти ничего. Ренф все сказал сам.
– А-а… – и леди Донован, присев на скамью рядом с мужем, склонила голову ему на плечо.
***
Дома Беатрису ждал очередной сюрприз. Веселый и готовый к выходу муж сообщил ей чуть ли не радостно:
– Ты не поверишь. Нас вызывают в тайную полицию.
– Уже? – поразилась она. – У Рендольфа мания преследования?
– Как свидетелей, – успокоил он.
– Какой из меня свидетель… А это обязательно сегодня?
– Увы. Думаю, много времени это не займет… Как раз успеем к обеду.
На дорогах были обычные дневные пробки, которым леди Ирвин порадовалась, наверное, первый раз в жизни.
– Макс, – сказала она глубокомысленно. – А ты ведь лгун.
Он отнесся к разоблачению без особого трепета.
– Не без этого… На чем же ты меня поймала?
– Да так… Срок давности давно истек, но сам факт!
– А все же?.. – Максимилиан явно заинтересовался.
– Макс, я похожа на дуру?
– Ты? – словно бы задумался он. – Сложный вопрос… Временами.
– Ну спасибо, – усмехнулась она, кладя голову ему на плечо. – Я сегодня просто прозрела… Рендольф, как выяснилось, еще и граф, а не просто ловелас, Крэг – враг народа и монархии, а Кира… свободная женщина. Чего же, интересно, я не знаю о тебе? А?
– А ты уверена, что уже все знаешь о них? – с веселой снисходительностью спросил он. – Может, меня еще рано… изучать?.. Но все-таки…
– Вот пристал! Ладно. Кира сегодня мне кое-что сказала… про университет…
– Да, действительно, дело давнее… – рассмеялся Максимилиан.
– И я тут вспомнила…
На фоне оживленной улицы она вдруг ясно увидела ту прекрасную ночь празднования очередного юбилея университета, когда она с каким-то позабытым теперь кавалером играла в прятки в университетском парке, то и дело оглядываясь на всполохи салюта и отдаленные вопли веселья. Перебравшись через стену из фигурно подстриженных кустов, Беатриса еще успела молча порадоваться, что платье на ней не самое модное, можно даже сказать – старое… и насмешек «братишек» можно будет избежать… Тут за спиной послышалось уже тяжелое дыхание поклонника, и Беатриса, сбросив туфли, босиком побежала по влажной траве к беседке вдалеке, озорно радуясь, что луна за облаками. Но это укромное место оказалось занятым… замерев в темноте чуть ли не у самого порога, Беатриса с несвойственным ей обычно смущением смотрела на пару угадываемых теней в глубине беседки, не подозревая о невольной зрительнице эти двое были откровенны и естественны… Застыв в каком-то суеверном восхищении, она не сразу вспомнила о крадущемся за ней следом по парку кавалере, а вспомнив – отступила, уводя его подальше…
В кратчайшие сроки они добрались до танцплощадки – Беатриса вдруг воспылала желанием оказаться среди толпы, не думая уже о безупречности своего туалета. Деликатно распрощавшись с ценителем своего общества, она активно начала поиски «своих», из коих ей попался один Максимилиан, приглашенный на эту корпоративную вечеринку лично Рендольфом.
– Ты танцуешь? – галантно осведомился он.
– Сомневаешься? – прищурилась она, продолжая оглядываться по сторонам. – …Слушай, Макс… а ты… ты Крэга не видел?..
– А что?
– Так… показалось мне…
Скользнув проницательным взглядом по ее лицу, Максимилиан без тени сомнения ответил:
– Я с ним минуту назад разговаривал, они с Кирой танцевать пошли.
– Да? – Беатриса вытянула шею, но в такой толпе никого было не рассмотреть. – Ну, пошли и мы, что ли… Королева бала я или нет!
…Где все эти годы была ее внимательность? Ее провели. Она ведь так гордилась своим знанием «человеческой природы», этот щелчок по носу был заслуженным – Беатриса улыбнулась.
– У них уже тогда был роман, – с нотками обвинения в голосе сказала она. – А ты заставил меня поверить, что мне показалось. И я ведь верила и дальше…
– Ну, извини, дорогая, – по его тону легко можно было догадаться, что извинение это чисто формальное. – Это была их жизнь, и если они считали нужным это скрывать…
– Конечно-конечно…
На допросе Беатриса присутствовала впервые в жизни, но, как оказалось, в этом не было ничего интересного. Кроме «не участвовала», «не знаю», «не предполагала», «не замечала», сказать ей было в принципе было нечего.
Допрос вел лично Имрих, очевидно, в виду высокого статуса свидетелей.
С Максимилианом он провозился немного дольше, но тоже не услышал ничего нового.
– …благодарим за помощь, милорд.
– За сотрудничество, если быть точным, – кошачьи глаза Максимилиана весело блеснули. Он свободнее расположился в кресле, не сводя с Лестера ироничного взгляда.
– Не для протокола я бы хотел высказать кое-какие соображения частного порядка, с вашего позволения.
– Если они имеют отношение к данному делу, милорд…
– Помилуйте, стал бы я в ином случае отнимать ваше время? Разумеется, это касается «данного дела»… Вы же понимаете, что осудить лорда Донована вообще-то ни вы, ни граф не имеете права… Само собой лишь потому, что наш закон несовершенен… и понятие «подданный» сформулировано в нем излишне четко.
– Боюсь, я не совсем понимаю… – осторожно начал Лестер.
– Неужели? Скажем, в том же Китеже подданный определяется как лицо, получившее подданство в порядке, предусмотренном законами… и т.д. А у нас все по старинке, подданный – это человек, имеющий обязательства перед короной и страной…
Имрих бросил быстрый взгляд на леди Ирвин, но та настолько ушла в какие-то свои размышления, что не следила за разговором. Уловив паузу, она тут же обратилась к Лестеру:
– Господин Имрих, мое присутствие вам еще требуется? Для всех этих ваших формальностей?
– В принципе, нет, миледи.
– Да? Вот и славно, – Беатриса порылась в сумочке, ища сигареты. – Пойду… проветрюсь, – она кивнула мужу и с той степенью поспешности, которую она себе позволяла, скрылась за дверью.
Имрих помолчал еще немного, потом поднялся и достал из бара бутылку вина и два бокала.
Максимилиан заломил одну бровь.
– Что, сотрудники военной разведки гнушаются пить с коллегами из тайной полиции? – отвечая на невысказанный вопрос, поинтересовался Лестер.
– Зависит от повода… Но от вас, Лестер, я как-то не ожидал…
– Знаете, Максимилиан, у меня приятное предчувствие, что если кого и казнят в результате этого дела, то только меня. Ну, за справедливость.
Лорд Ирвин весело усмехнулся.
– Что же вы такое успели натворить, Лестер? Вы же непробиваемы, у вас нет слабостей.
– Не хотелось бы указывать военной разведке на погрешности в ее работе…
– Ах, так у вас есть слабости? – Максимилиан задумчиво покрутил в пальцах бокал. – Ну, зная вас… Люди вашего склада обычно сентиментальны в душе… так что это либо женщина, либо старики-родители, либо внебрачный ребенок… Интересно, каким образом кто-то из них может оказаться причастным… Молчу, простите меня – привычка.
– Это фиглярство, Максимилиан, – пожурил его Имрих.
– Да. Сознаюсь… И вас прямо-таки казнят? Обидно, черт возьми. О чем вы думали?
– А шут его знает. Ни о чем, наверное. Вернемся к нашему многострадальному лорду Доновану.
– Тонко подмечено. Уверен, что именно многострадальному. У вас инквизиторские методы, дорогой Лестер.
– Возвращаю комплимент, – отвесил ему поклон Имрих.
– Но, в самом деле, вы не имели юридических оснований его арестовывать. За измену может отвечать подданный, а Крэг, согласитесь, не вписывается в эту категорию.
– Вот как? – Лестер сделал маленький глоток. – Вы намекаете на то, что лорд Донован – не совсем… человек?
– Сколько словоблудия, – вздохнул Максимилиан. – Намекаю? И это я слышу от вас, человека столь осведомленного и просвещенного?
– Ну, официально это же нигде не зафиксировано, – тоном бюрократа легкомысленно отозвался Имрих. – Так что все законно. А люди, осуждающие другого человека – это нормально. Кого нам еще судить, как не себе подобных? Но как чисто теоретическая проблема это весьма любопытно. И перспективно…
– Естественно, – согласился Максимилиан. – Но мне бы хотелось, чтобы лорд Донован покинул ваши застенки живым и относительно невредимым.
– Ну, во-первых, не наши застенки, а графские подземелья… Вы так его защищаете, Максимилиан. А вы не думали, что он все-таки нечеловек? И вы… не знаете его… истинных мотивов?
Улыбка лорда Ирвина была почти безмятежной.
– Я могу с ходу назвать десяток чисто человеческих мотивов, которые наверняка никого не удивят. Даже Рендольфа. Хотя, конечно, мы с вами можем только предполагать, что Крэг руководствовался привычными и понятными нам побуждениями, которые в равной степени могут быть оправданы или наоборот – осуждены. Но все равно это останется только предположением. Имея дело с нелюдью, мы, конечно, ни в чем не можем быть уверены. Категории его истинного мышления и, как следствие, мотивы, боюсь, недоступны нашему пониманию. Но – хотя вам, Лестер, трудно будет это понять – Крэг мой друг. И мне, в общем-то плевать, кто он там на самом деле.
– Лояльно ли это по отношению к законной власти и вашему служебному долгу? – с иронией поинтересовался Имрих.
– Я воздержусь от привычных в подобной ситуации отсылок к зеркалу… Лояльно ли? Само собой. Все, что делает Крэг, так или иначе служит на благо государства. И каковы бы ни были его «истинные мотивы», они прекрасно вписываются в модель человеческого поведения.
– И в самом деле… В конце концов, что может быть более обычным для человека, чем измена? Другу ли, женщине, государству?.. Но что всегда меня восхищало – это преданность членов вашей компании друг другу. Как вам это удается?
– Боюсь, это не та сфера, где я хотел бы давать объяснения. А вино у вас хорошее, Лестер, просто на удивление.
– В нашем обществе Крэг смотрится абсолютно естественно, и даже его… отличия вписываются в привычные представления. Да, аристократ-бизнесмен – это редкость, но деятель науки – уже меньшая… По своему положению он имеет широчайший спектр возможностей… И, кстати, превосходно, их реализовывает.
– Это вы о Кире? – усмехнулся Максимилиан.
– Нет, о неослабевающем интересе лорда Донована к обществу.
– А-а. Да, Крэга всегда занимала социология и социальная психология. Все эти фонды… какой интересный материал, не правда ли? А эти исследования во всех областях, так или иначе относящихся к социальным наукам? В общественные отношения достаточно легко включиться, обладая знаниями о стереотипах поведения. Крэг внешне куда более человечен, чем иные люди.
– Да уж. Ему не хватает только наших слабостей. Или хватает?
– Думаю, Крэг, говоря поэтически, свободен от нашего зла и от нашего добра.
– И несмотря на все это, вы продолжаете считать его своим другом? А что, если, он, как личность, свободная от зла и добра, завтра решит предать вас?
– Кто вам вообще сказал, что он кого-то предал, даже с нашей точки зрения? Лучшего друга, чем Крэг у меня не было… впрочем, я надеюсь, что он у меня останется. С кем еще мне говорить «за жизнь»? – тон был шутливым, но глаза оставались серьезными.
– Вы человек широких взглядов, милорд, как и леди Донован. Кстати, доказать ее неподсудность было бы еще труднее.
– Вы думаете? Спросите Киру о ее мотивах, и легко будет сослаться на недееспособность.
– В самом деле? – Имрих поднял бровь.
– Неужели наша наука продвинулась так далеко, что признала существование ясновидения и прочих подобных ему явлений? И они уже не относятся к признакам душевной болезни?
На столе у Имриха зазвонил телефон, он снял трубку. Лорд Ирвин следил за ним настороженным взглядом.
– Ну, до чего на сей раз додумался Рендольф?
– А вы сами, Максимилиан, часом не ясновидящий? Граф сказал, что в отношении Донованов он решил ограничиться ссылкой за переделы империи. С конфискацией.
– Прекрасно, – с энтузиазмом отозвался тот. – Но где же Бетти, в самом деле?
