1 марта 2006 года— Грейнджер.
Тишина.
— Грейнджер! — Чуть громче.
Молчание в ответ.
Два шага по коридору и снова:
— Грейнджер, ты здесь?
Ниче… Ну-ка! Драко прислушался, и до него донеслось несколько неразборчивых звуков. Будто позвякивала посуда, хлопали дверцы шкафов и лилась вода.
Решив, что вряд ли Грейнджер была любительницей наводить порядок голышом, Драко уверенно вошёл в гостиную и направился к кухне. Она была там — порхала по комнате, переставляла посуду, то и дело открывала и закрывала воду, а затем хваталась за тряпку и тщательно натирала уже — как показалось Драко — сверкавшую столешницу.
И всё по кругу.
Драко небрежно прислонился спиной к косяку, и в голове на секунду мелькнула мысль произнести коротенькое заклинание и закончить все её страдания, но он тут же отдёрнул сам себя. Это стало бы не помощью, а скорее оскорблением, и он давно уже вбил себе это в голову, хотя сама Гермиона и не давала понять, что её как-то задевает вид волшебной палочки. Впрочем, особого наслаждения от магловской жизни она, кажется, тоже не получала.
Кроме того, складывалось впечатление, что причиной всего происходящего стала совсем не страсть к уборке.
— Знаешь, Грейнджер, то, что с тобой происходит, ненормально.
Она вздрогнула и оглянулась на Малфоя, наконец заметив его. Несмотря на то что в её взгляде пронеслись сотни вопросов, которые она хотела задать ему (начиная от «Что ты здесь делаешь?» и «Сколько ты уже здесь стоишь?» и заканчивая «Где, мантикора тебя раздери, моя магия, Малфой?!»), Грейнджер удалось сдержать себя, и она даже смогла изобразить нечто отчасти раздражённое, отчасти саркастичное:
— Я подозревала… — начала она, грозно нахмурившись и опустив руки на бёдра.
— Нет, ты не поняла, — бессовестно перебил он её и, склонив голову набок, обвёл внимательным взглядом. Фартук потрёпан, майка под ним несколько растянута, а от домашних штанов Драко на месте Грейнджер, конечно, давно бы избавился, но в целом… почему-то её вид не вызвал отвращения. Да Мерлин! Она удивительно приятно смотрелась в уютной магловской обстановке, и даже её попытки разыграть возмущение не портили картину.
Драко передёрнуло, и он вспомнил все те сомнения, что терзали его особенно сильно после их маленького эксперимента. Он подумал, что скорее всего виноваты какие-то особые невидимые нити, которые связывали в безмагическом пространстве их с Грейнджер, подменяли чувства, заставляли видеть то, чего нет, и толкали на необдуманные поступки.
Снова, и снова, и снова…
И вот опять.
Грейнджер не выдержала затянувшегося молчания и снова потянулась к тряпке, и Драко не в силах больше наблюдать за её суетливыми и немного истеричными действиями, резко проговорил:
— Уизли сегодня носились по всему Косому переулку, а в Пророке на странице с поздравлениями, кажется, было слишком много рыжего. — Он задумчиво почесал подбородок. — Интересно, это как-то может быть связано с твоим сегодняшним настроением?
По лицу Гермионы пробежала тень, и она промычала в ответ что-то нечленораздельное; Драко удовлетворенно кивнул. Однако его веселье быстро сошло на нет, когда он осознал, что Грейнджер действительно взволнована. То, что сначала показалось ему лёгкой и несколько забавной нервозностью, на деле было глубже и серьёзнее.
И по какой-то неведомой причине Драко отбросил свои сомнения и неожиданно задался целью хоть немного успокоить Грейнджер.
Он решил, что должен что-то сказать, но не смог и слова из себя выдавить. Грейнджер, конечно, хотела бы услышать нечто отчасти небрежное, но утешительное, но Драко не мог предложить ей этого. Он не умел подбирать слова, когда дело касалось людей и их эмоций, а в данном случае ему приходилось ещё и бороться с собой, чтобы не сморозить какую-нибудь гадость насчёт её рыжего дружка и его семейки. Ведь если бы разговор шёл не о Уизли, было бы легче, разве нет?
Малфой отчаянно пытался разобраться в себе и всех тех противоречиях, что поселились в его душе… когда? Мерлин, когда это началось? Почему-то теперь ему казалось, что всё произошло гораздо раньше, чем он сам заподозрил.
— Я послала ему сову, — внезапно подала голос Гермиона. — Гарри пытался уговорить меня связаться с ним хотя бы через камин, но… — она наконец закинула тряпку в раковину и, повернувшись к Драко, развела руками.
Драко подумал предложить свою помощь, но потом внезапно понял, что проблема была не в её неспособности связаться с Уизли, а в том, что она не хотела.
Она просто не хотела разговаривать и видеться в таком состоянии ни с кем, кроме него самого…
— Хочешь пить? — неожиданно выпалила Грейнджер и, не давая ему себя перебить, быстро затараторила, двинувшись к той странной холодильной машине, которую Драко хорошо запомнил. — Я могу приготовить молочный коктейль. У меня есть несколько бананов, орехи, мёд… постой, у тебя же нет аллергии на орехи?
— Грейнджер, я не то чтобы очень…
Она резко обернулась, и Драко вздрогнул, замолкнув.
Он знал это выражение лица. Ещё со школьной скамьи, с первого курса, когда надоедливая девчонка подпрыгивала на своём стуле, чтобы ответить на вопрос. Тогда её ничто не могло остановить — даже самый грозный взгляд Снейпа заставлял лишь слегка вскинуть подбородок и попытаться протянуть руку ещё выше, будто кто-то мог не заметить этого рьяного желания. В дальнейшем Драко не раз видел то же выражение: преисполненное уверенности и маниакального желания добиться своего. Обречённо вздохнув, Драко признал, что ему не избежать этого самого молочного… и магловского.
— Брось, Малфой, тебе понравится, — словно в подтверждение его мыслей, заключила Грейнджер и неожиданно улыбнулась.
И он сдался.
Но, завидев подозрительный аппарат, который она водрузила на стол, всё-таки не сдержался и снова подал голос:
— Знаешь, Грейнджер, мне хватает общения с тобой, ладно? У тебя милый дом, и всё такое, но не надо запугивать меня магловской техникой, — предостерегающе произнёс он, не решаясь подходить слишком близко, тем более после того, как Гермиона, хихикнув над его комментарием, воткнула в маленькие дырочки на стене нечто, соединённое с машиной длинным проводом. Мерлин, ну хоть в проводе Драко был уверен.
Под внимательным взглядом Драко Грейнджер поспешно нарезала ингредиенты и сложила всё в один высокий стакан, затем добавила мёд, и Малфой почти было расслабился — ничто не предвещало опасности, однако Грейнджер, облизнув ложку, обернулась на него через плечо и посмотрела хитро и несколько насмешливо. После этого она накрыла стакан крышкой, ухватившись за него двумя руками, и…
Раздался резкий, пугающий звук, и Драко сам не заметил, как выхватил палочку, а заклинание уже летело в стену.
— Малфой, ты сумасшедший? — завопила Гермиона и обернулась к нему, трепеща то ли от страха, то ли от злости.
На стене красовалось крупное пятно — в месте, куда попало заклинание, она почернела, обсыпались ошмётки краски и штукатурки. Гермиона с удивлением заметила, что место повреждения было чересчур велико, но не успела задуматься об этом, потому что Малфой одним взмахов палочки всё убрал и вновь привёл её кухню в пристойный вид.
— Ведьма ты недоделанная, это что, то самое известное магловское оружие? — возмущённо проворчал он.
Гермионе очевидно стоило оскорбиться — одной фразой он дважды сумел задеть её самолюбие, затронув при этом глубинные переживания, но почему-то его тон и тот факт, что он был готов пускать заклинания во все стороны от страха перед магловской техникой невероятно развеселили её, и Гермиона не смогла удержать глупого смешка.
Она думала, что, возможно, Малфой разъярится — тогда жди беды, но он почему-то промолчал, тогда Гермиона окончательно потеряла контроль над собой и, старательно пряча улыбку, спросила:
— Может, ты ещё и голоден?
Глаза Малфоя округлились; он молча стоял перед ней секунду-другую и выглядел при этом настолько ошеломлённым, что Гермиона еле смогла дождаться его ответа без смеха.
— Ну нет, Грейнджер, готовить ты не будешь, — хохотнул Малфой, когда наконец переварил её вопрос.
Она всё-таки рассмеялась — живо, тепло, искренне, и Малфой улыбнулся в ответ.
Спустя десять минут они сидели за маленьким столиком друг напротив друга и пили густой коктейль.
Завязать разговор было проблематично: говорить о Уизли уже не хотелось, момент откровения, которое иногда настигало их, не наступил, а тем для более отвлечённой беседы не было. Минуты плавно сменяли друг друга, тишина набухала, укутывая в тесный кокон, но это совсем не вызывало неудобства. Однако через несколько минут, когда на дне стаканов уже почти ничего не осталось, Гермионе пришлось нарушить тишину.
Она глянула на Малфоя и закусила губу, сдерживая улыбку; он нахмурился.
— У тебя тут. — Она обвела пальцем вокруг губ, кивая в его сторону. Малфой непонимающе покачал головой, и тогда она мягко улыбнулась и привстала с места. — Давай помогу, — Гермиона неожиданно наклонилась, оказавшись слишком уж близко к Драко. Она поняла это почти одновременно с ним и отшатнулась почти в тот же самый момент. — Хотя нет, — смешалась она, потупив глаза. — Лучше ты сам.
Малфой потянулся за салфеткой.
— Получилась бы странная ситуация, да?
— Как в самых романтичных магловских фильмах, — фыркнула Гермиона. Голос прозвучал достаточно безразлично — Гермиона быстро сумела совладать собой, но румянец на лице выдавал её.
— Фильмах?
Гермиона всё же подняла на него взгляд, уловив недоумение в голосе.
— Ты же вроде говорил, что у тебя многопрофильное образование, — подколола она.
— Но не всеобъемлющее, — парировал Малфой, Гермиона хмыкнула, и они оба замолчали на некоторое время. Но спустя минуту или около того Драко всё же осторожно спросил, чуть нахмурившись. — Так что такое фильмы?
Как они оказались на крошечном, узком диванчике в гостиной, Драко не понял. Просто магия какая-то, подумалось ему. Но магией скорее уж можно было назвать то, что происходило дальше. Грейнджер деловито усадила его на подушки, вручила ещё один стакан — с очень приятным напитком, должен был признать Драко, — и направилась к тёмному экрану, который поблескивал у стены. Драко напрягся в ожидании подвоха, но никаких раздражающих звуков, кроме разве что ворчливого бормотания Грейнджер (да что уж там — оно как раз было не таким уж и раздражающим), не было.
Грейнджер старательно настраивала давно не используемые телевизор, пытаясь разобраться в хитросплетениях проводов и множестве кнопок. Но не будь она Гермионой Грейнджер — с магловской техникой уж точно как-нибудь справиться.
Наконец экран озарился мягким светом, и раздался щелчок; кассета встала на законное место.
Внезапно начавшаяся музыка заставила Драко вздрогнуть, и движущаяся картинка мгновенно завладела его вниманием. Разумеется, он несколько раз обращал внимание на похожие экраны в магловской части города, но они были гораздо больше по размеру и напоминали скорее колдографии. Здесь было по-другому.
Началась заставка, мелькали титры, и Гермиона раздумывала, правильный ли выбор она сделала. Она не была уверена, какое кино понравится Малфою. Вряд ли он мог прослыть любителем романтический комедий или боевиков, и было бы неразумно первым делом показывать ему нечто фантастическое, хотя Гермиона бы и не отказалась посмотреть, как отреагирует Малфой на магловское видение волшебников.
Она незаметно посмотрела на него и почувствовала что-то, более всего напоминающее гордость, связанную с его внимательностью и неподдельной заинтересованностью. Пожалуй, этот момент сразу переходил в разряд тех, которые можно было вспоминать с удовольствием. В конце концов, не каждый способен усадить заносчивого — или бывшего когда-то заносчивым — чистокровку за просмотр фильмов. На магловском телевизоре. В магловской гостиной. В магловском доме.
С магл…
Гермиона вздрогнула и мгновенно оборвала поток мыслей, не позволив себе даже думать о… Неважно! Она постаралась отвлечься и неожиданно заметила, что своим неаккуратным движением задела Малфоя, потому как сидела слишком близко.
Неожиданно поняв, как мало расстояние между ними, Гермиона почувствовала тепло, исходящее от его тела, и ещё что-то, не совсем объяснимое. Что-то манящее, притягивающее, зовущее придвинуться ближе, прижаться к его боку, соприкоснуться каждой клеточкой тела, прорасти ему под кожу…
Гермиона рвано вздохнула и сжала кулаки, старательно контролируя взбунтовавшиеся эмоции. Она ощущала жар, схожий с тем, что охватывал её тело несколькими днями ранее, и внезапно поняла — это была магия.
Магия звала её, и сердце боролось с разумом: одно отчаянно желало броситься навстречу волшебству, а второе заклинало оставаться на месте и дышать размеренно, напоминая, что Гермиона Грейнджер не могла позволить себе такого. Малфой в свою очередь, казалось, ничего не замечал. Даже не думал о том, что потоки его магии дотянулись до Гермионы и медленно обволакивали со всех сторон.
Ощущения целиком поглотили её, обостряя чувства, и голос Малфоя прозвучал слишком громко, когда спустя несколько минут после начала фильма он вкрадчиво произнёс:
— Грейнджер, ты же обожаешь всё комментировать, так почему бы тебе и сейчас не объяснить, что происходит?
Она сотряслась всем телом, но вдруг поняла, что разум всё-таки начал побеждать и эмоции отступили. Она смогла выдать связный ответ:
— Мерлин, Малфой, ты любишь читать книги? — перед глазами сразу возникли те стопки, которые он, по его словам, осилил за несколько вечеров, и Гермиона посчитала необходимым добавить: — Я имею в виду не заумные талмуды по теории магии, а рассказы, повести, романы?
— И это ты говоришь мне о заумных талмудах? — съязвил он, но всё-таки кивнул, кажется, не совсем понимая, к чему она клонит.
— Тогда представь, что читаешь книгу. Это на самом деле почти то же самое, — углядев в его лице намерение продолжить расспросы или даже развить спор, Гермиона оборвала его, пресекая любые попытки вставить слово: — А теперь замолчи и смотри внимательно.
Глаза Малфоя сверкнули, но он послушно умолк и повернулся к экрану. Гермиона поступила так же и вновь погрузилась в свои мысли, старательно концентрируясь на том, чтобы не поддаться магии, поэтому и не смогла заметить, как спустя пару секунд он искоса глянул на неё, и во взгляде, кроме любопытства и интереса, было что-то ещё — нечто, вспыхнувшее на мгновение и тут же умело сокрытое привычным безразличием.
* * *
Драко подозревал, что Грейнджер не особо следила за своим распорядком последние несколько недель. Если не сказать больше — он был уверен, что она намеренно изматывает себя, доводит до полуобморочного состояния, однако при встрече с ним она никак не показывала этого, и он закрывал глаза на происходящее, хоть и следил, чтобы её переутомления не мешали восстановлению.
А всё потому, что он верил — Грейнджер не маленькая девочка и может позаботиться о себе.
Однако это никак не вязалось с тем, что она банально вырубилась у него на плече, прислонившись к его боку, и временами громко вздыхала, из-за чего её пушистые волосы щекотали шею.
Драко, честно говоря, не уловил, когда именно это произошло. Они изредка переговаривались; Грейнджер даже рассказала ему, что такое телефон и попыталась вкратце описать действие нескольких других магловских приспособлений, но потом фильм полностью поглотил его. А затем в какой-то момент он заметил, как голова Гермионы начала клониться набок, а расстояние между ними стремительно сокращалось, и вот уже Драко смотрел финальные титры под тихое сопение.
Он был абсолютно без понятия, как выключить телевизор — может, даже удастся запомнить это слово — но почему-то совершенно не чувствовал себя растерянным в обращении с уснувшей Грейнджер. Задумавшись о своём, он по привычке не применил к ней магию и, одной рукой придержав под спину, второй подхватив под колени, легко поднял её.
До этого вечера Драко Малфой никогда не был в спальне Гермионы Грейнджер. На самом деле, он даже не поднимался на второй этаж, но памятуя о том дне, когда он вломился к Грейнджер прямо с утра, разбудив её, Драко смог логически заключить, что спала она именно наверху.
Неожиданно для самого себя Драко старался ступать мягко и размеренно, дабы не потревожить сон Гермионы, и, хотя открыть дверь одной рукой было достаточно проблематично, он всё-таки смог уложить её, не разбудив.
Только после того, как Грейнджер оказалась в постели и Драко, чувствуя себя до ужаса неловко, укрыл её, он позволил себе осмотреться. Комната была небольшой, чистой и уютной. Кровать, письменный стол, комод и огромный книжный шкаф — вся мебель была простой, неброской. И только по отдельным деталям можно было безошибочно определить, кому принадлежала комната.
С умеренным любопытством пробежав глазами по заголовкам книг, Драко краем глаза заметил на комоде полный набор зелий, который он оставил Грейнджер. Все склянки стояли в ряд, этикетками вперёд, а уже пустые находились чуть в стороне, все как одна развёрнутые к стене, и Драко поразился педантичности, с которой Гермиона относилась даже к таким мелочам. Внезапно он осознал, какой надеждой, должно быть, наполнены все её действия; он представил, как каждое утро она открывала очередной пузырёк и выпивала, отчаянно желая, чтобы именно в этот раз Вселенная смилостивилась и закрутились невидимые шестерёнки, меняя мир и возвращая магию её законной хозяйке.
Это видение отозвалось в сердце неожиданной болью, и Драко пошатнулся, оглянувшись на Гермиону. По его мнению, она выглядела как любая другая спящая девушка — слегка растрёпана, выражение лица безмятежное, но с едва заметной складкой у губ. Он сделал шаг к кровати, и внезапно Грейнджер глубоко вздохнула и слегка сдвинулась в его сторону. Складка пропала — робкая улыбка озарила лицо, и Драко, нахмурившись, покачал головой и отступил.
«Знаешь, Грейнджер, то, что с тобой происходит, ненормально».
А что насчёт него самого?
Он снова посмотрел на зелья, и вдруг его бросило в дрожь. Драко понял, что провёл с Грейнджер весь день, ни разу не вспомнив о деле. Мысль вызвала какое-то странное ощущение, и Драко застыл. С одной стороны, он нарушил все свои правила, показал себя ужасным специалистом, слишком расслабился — да Мерлин, просто облажался! Но с другой, Драко не мог врать себе — день вышел прекрасный. Тем более он всё равно ещё не мог сделать ничего конкретного, хотя идеи уже появились.
Оставалось предупредить Грейнджер.
Драко, стиснув зубы, удержался от того, чтобы обернуться и посмотреть на Грейнджер напоследок, — ему показалось это правильным, и спустился вниз. Там он выхватил один из листов бумаги и на мгновение растерялся, не увидев пера, но заметил на столе ручку. Это было не совсем привычно, но он всё же написал, что хотел, и оставил записку на видном месте.
В пятницу он вернётся — на этот раз с чистой головой — и постарается покончить с проблемой Гермионы.
В гостиной раздался тихий хлопок, и там стало пусто; только экран телевизора продолжал испускать приглушённое свечение.
* * *
Только по возвращении домой Драко прокрутил в голове весь день и осознал, что беспокойство Грейнджер слишком быстро сошло на нет при его появлении. Это было подозрительно во всех отношениях и заставило Драко задуматься о происходящем с ней и… между ними. Уже за вечерними процедурами, он понял, что ещё долго не сомкнёт глаз, обдумывая очередную загадку, которую подбросила ему Грейнджер.
А ведь он даже и не знал, что приходить в себя Гермиона начала ещё до того, как узнала о его присутствии, — спокойствие волнами нахлынуло на неё в в тот момент, когда он только-только аппарировал к ней домой.
