Глава 9Реакция Снейпа, надо признаться, производит на меня впечатление. Причём настолько сильное, что с прикосновением к портключу я тяну максимально долго и спохватываюсь, только увидев в окно краешек уже слегка посветлевшего неба. Дальше медлить нельзя: перемещаться и превращаться в светлое время, даже находясь глубоко в лесу, опасно, и теперь я это чётко понимаю.
Единственная проблема минувшей ночи — после моего ответа, вроде бы не содержащего в себе ничего такого особенно жуткого, Снейп сбежал кошмарно быстро. И я даже не успел у него спросить, будет ли и дальше работать наша с ним схема встреч через каждые две недели, или мне лучше вообще не высовываться. Это подстава, конечно, и одному Мерлину ведомо, насколько серьёзная.
В какой-то степени забавно. Я, может, не слишком хорошо его знаю, особенно сейчас. Но такие эмоции в его исполнении видел впервые. Это же Снейп, зануда года с рождения, гроза неправильно сваренных зелий для очистки туалета и всё такое. Не мог же он просто испугаться. Или мог. Я уже ни в чём не уверен.
И всё-таки не нравится мне, как он смотался.
Конечно, вряд ли он это намеренно сделал. Только мне от этого не легче. Конечно, я мог бы отправить ему вдогонку Патронуса. Только вот где гарантия, что аппарировал он в безлюдное место, а не куда-нибудь в Визенгамот…
Ну это перебор, конечно, но кто его знает. В конце концов, Снейп в последнее время показывает себя, конечно, редкостным говнюком в некоторых аспектах, но всё же больше «своим», чем нет.
Что не может на сто процентов означать, что он, так сказать, хороший, напоминает мне параноидальное подсознание, и я трясу головой, чтобы избавиться от дурацких мыслей. Нет уж. Такие вещи обдумывать сейчас не стоит — слишком мало фактов. Не хотелось бы ни обжечься на доверии, которого не следовало проявлять, ни оттолкнуть одного из немногих, кому на самом деле доверять стоило бы. Хрен с ним.
Так возвращаться или не возвращаться, вот в чём загвоздка. Ведь, судя по всему, если меня снова заметят, это может грозить чем-то не только, собственно, мне, но и Гарри тоже. А мальчику и так несладко.
Ну, поскольку никакого ответа мне уже не дадут — придётся всё-таки исходить из худшего варианта. То есть из того, который подразумевает, что мне теперь лучше лишний раз никуда не высовываться. Сам виноват, конечно, но обидно. Значит, всё самое необходимое надо взять с собой из расчёта, что сюда я могу вернуться скорее через год, чем через две недели. А может, вообще никогда…
Впрочем, думать о грустном не стоит. Мы обязательно справимся — мы с Гарри. И Снейп, конечно же.
Правда, сразу же возникает другой вопрос: мне и брать особо нечего, потому что я ничего с собой не приносил, а дома не был кошмарное количество лет. Ну, разумеется, надо взять портключ и чужую палочку… когда всё это закончится, обязательно загляну к Олливандеру, старик великолепен в своём деле. Да и я ужасно скучаю по своему миру. По другой его части, не связанной с тюрьмой, дементорами и стиранием памяти.
Надо собираться. В какой-то момент даже возникает желание остаться в измятой за время сна одежде, но её я сразу же отвергаю — чёрт с ним с удобством, одежда всё равно превращается в шерсть, но теперь мне хочется выглядеть так же, как я себя ощущаю. То есть если не шикарно, то хотя бы более-менее прилично: вдруг придётся снова становиться человеком прилюдно, хорош же я буду!.. А импровизированная пижама лоска точно не добавит.
Впрочем, единственный, перед кем я бы сейчас без малейшего сомнения превратился, это Люпин, и степень выглаженности моей рубашки его будет волновать в последнюю очередь…
Ладно, в шкафу Регулуса есть и ещё одежда. Не маггловские джинсы, конечно — а жаль, — но вполне приличные чёрные брюки и несколько рубашек разных цветов находятся довольно быстро. В процессе поисков мне попадается на глаза пара слизеринских галстуков — наверное, ни мать, ни кто-то ещё так и не перебирал шкафы после смерти брата.
Я вдруг чувствую некоторую неловкость от факта, что безо всякого смущения копаюсь в шкафу давно умершего человека. Эх, братишка, будь ты чуточку поумнее…
Сердце сжимается. Мы, мягко скажем, не дружили, но этот парень был едва ли не единственным из всей семьи, с кем у меня в теории могли сложиться если и не семейные, то как минимум приятельские отношения. Могли бы. Так и не сложились. Не думаю, что виноват в этом исключительно он или исключительно я, но факт остаётся фактом.
Интересно, скольким ещё семьям эта дурацкая война за чистоту крови оказалась палкой в колесе?
Я закрываю шкаф, возможно, чуть резче, чем стоило бы. От этого старая рассохшаяся мебель, на которой сто лет никто не обновлял бытовые заклинания защиты от всякой дряни, вздрагивает как живая. Сверху на меня обрушиваются стопки пергаментов, шкатулка, свёртки и прочая дрянь, которой вряд ли кто-нибудь когда-нибудь возжелал бы с размаху получить по голове.
В завершение хламопада по дереву скатывается старинный овальный медальон с цепочкой и повисает, зацепившись за ручку. Я снимаю его рукой, другой потирая ушибленный затылок. Как ни странно, эту вещицу я даже помню. Рег какое-то время с ним носился, но хоть убей не знаю, почему…
Повинуясь какому-то странному желанию, я вешаю медальон на шею, застёгиваю пуговицы выкопанной из шкафа серой рубашки, натягиваю сверху чужую кожаную куртку и выхожу из его спальни. Странно, но сейчас фамильный дом отчего-то уже не кажется мне худшим наказанием, может, я бы даже попытался пожить здесь какое-то время. Потом, когда всё это закончится. Если… если закончится.
На верхней ступеньке лестницы я останавливаюсь, покачиваясь на носках на самом краю, и затем медленно делаю шаги по ней. Спуск на первый этаж занимает ещё какое-то время, слишком малое для того, чтобы успеть что-то подумать или почувствовать. Это всё. Больше медлить не выйдет.
Портключ, сделанный, стопудово, лично Снейпом, немного отличается от других, которые мне доводилось встречать. Если у всех остальных начальной и конечной точкой служат строго зафиксированные магией места, то у этого такая точка всего одна — мой дом. А вторая толком не обозначена и может оказаться в любом месте пригородного леса — если я правильно понял, как на опушке, так и в чаще.
Снейп, видимо, посчитал это более удобным и безопасным, вроде как на случай, если одна из точек будет скомпрометирована. А я даже не знаю, где окажусь. Будет забавно, если в лесу по-партизански засел штаб авроров, и я попросту свалюсь им на голову. Впрочем, вряд ли эти парни решились бы доставлять себе такие неудобства, так что об этом можно не беспокоиться.
Я беру в руки портключ — это, кстати, не кольцо или кулон, то есть не предпочитаемые для постоянных портключей формы, а крошечный флакончик зелья. Наверное, чтобы было проще избавиться от него в крайнем случае. Пароль срабатывает моментально, и картинка перед глазами — с оттенков тёмного дерева на серо-зелёное лесное полотно — меняется так резко, что с непривычки могла бы и голова закружиться.
Я кладу флакончик в карман и сразу же превращаюсь — на всякий случай. Что бы на самом деле тут ни происходило, Снейп и правда здорово меня напугал, и сейчас я собираюсь быть в тысячу раз осторожнее.
Ну, предположим, искать меня в лесу мало кому могло бы прийти в голову; я вообще ещё не видел ни одного аврора, но это не значит, что их здесь нет. Не будут же они, в конце концов, разгуливать по Литтл-Уингингу в мантиях и с палочками наготове. Да и Сигнальные чары никто не отменял, хотя накладывать их на целый лес глупо. Но будем честны, когда Министерство поступало не глупо?
В процессе пробежки по сырому от росы лесу я пребольно спотыкаюсь о какую-то корягу, потому что вместо того, чтобы смотреть под лапы, погружен в мысли. Наверное, стоит сразу найти Гарри и убедиться, что мальчик в порядке. Интересно, как он себя чувствует после вчерашнего? Конечно, спросить я уже не смогу, но он в последнее время часто сам рассказывает мне о том, что его беспокоит.
В каком-то смысле я этим горжусь: доверие, пусть даже такое, уже победа, и если нам не удастся вытащить Гарри, я всё равно останусь здесь так надолго, как вообще смогу. Нет, не так. Даже если нам не удастся вернуть его память, я обязательно его вытащу. Нет на свете таких аргументов, чтобы и дальше заставить меня смотреть, как его идиотские родственники над ним издеваются. Интересно, Снейп заранее знал об этом, когда ко мне пришёл?..
С одной стороны, прикольно, что Гарри не уедет в школу — это значит, я смогу быть с ним рядом и дальше. Ну, на этот год точно всё ясно — если он остаётся дома, при том же долбанутом распорядке его дня мы сможем видеться ежедневно. С другой, если его маггловская школа хоть каплю похожа на Хогвартс — не в смысле магии, конечно — лучше бы он был там, чем дома с этими придурками.
И ещё я до тошноты беспокоюсь о том, сможет ли он однажды вернуться в настоящий Хогвартс. Для меня, когда я был ребёнком, школа стала самым настоящим спасением от всего, что я ненавидел. От кровной семьи, конечно, в первую очередь. Может быть, для Гарри это тоже сработало. Снейп мельком упоминал о его друзьях…
В голове всплывают непрошеные воспоминания, и я почти захлёбываюсь ими. Первый в жизни Хогвартс-экспресс и новый друг. Полнолуния, красное зелье и четыре лапы вместе двух ног. И как мать орала, что я ей больше не сын. И как Поттеры в ответ на письмо с подробными описаниями поведения моей семейки прислали Сохатому сову с письмом, в котором толком ничего не было, кроме чёткого согласия на то, чтобы я пожил у них… Мы бы умерли друг за друга, если бы понадобилось, а теперь я даже не знаю, успел ли Джеймс понять, что я не виноват в его смерти.
Впрочем… конечно же, это не так, и я в самом деле бесконечно виноват. И самое паршивое, что вину перед мёртвыми ничем не исправить.
Говорят, у анимагов, превратившихся в животных, эмоции и мысли сильно упрощаются. Это действительно так, но я был собакой настолько долго, что научился преодолевать это досадное неудобство. Поэтому чувство вины скребёт горло изнутри, я откашливаюсь — в собачьем облике это выглядит даже забавно — и ловлю себя на мысли, что не обернулся в панике, высматривая потенциальных охотников на себя.
Вот это мне нравится. Когда я только сбежал из тюрьмы и как-то ночью спал в тюках сена в чужом амбаре, мне было настолько плохо, что меня почти до смерти напугала шуршащая сухой газетой мышь. Не аврор-анимаг, не трансфигурация для отвлечения внимания — обычная маггловская мышь, мать её. Тогда у меня не было даже мысли о том, чтобы как-то защищаться, бороться за свою жизнь, я мог только лежать, беззвучно задыхаясь.
Но сейчас, думаю, я бы в самом деле защищался до последнего. И осознание этого придаёт мне дополнительных сил.
Для подтверждения своих догадок я мысленно рисую на месте какой-то коряги высокую фигуру в чёрной мантии — она, естественно, практически никаких чувств у меня не вызывает — и мысли плавно соскальзывают на Снейпа. Мне показалось, или ночью он вообще был не столько рассержен моими действиями, сколько обеспокоен?..
Ах ты ж… Ведь если бы всё, что я сделал в тот день, повернулось бы иначе, то я бы нарушил Обет и, что логично, меня бы это убило. Вообще не круто. Следовательно, Гарри потерял бы возможную защиту, а Снейп — свою пешку, а ведь я даже не знаю, был ли у него хоть один запасной вариант.
Упорно хочется настучать самому себе по затылку. Мало того, что подставиться настолько глупо, так ещё и осознать это спустя столько времени… Хорошо хоть не тридцать лет прошло, было бы намного смешнее. Я не имею права рисковать, но дело тут не во мне: один неправильный ход, и Гарри будет сложнее. А я не хочу, чтобы ему было сложно.
Много думаешь, Блэк, сказал бы мне Снейп сейчас. Я почти вижу его ироничную ухмылку. И всё-таки его появление было невероятно своевременным, не спасением жизни, но чем-то вроде: сейчас вместо того, чтобы бегать, бояться любого шороха и не высовывать носа лишний раз, я лезу в самое пекло, а мой страх не останавливает меня, но подстёгивает. Никто не сможет вернуть меня в Азкабан, пусть даже для этого мне придётся сделать практически что угодно.
Ветер швыряет горсть листьев и пыли мне в глаза, и я понимаю, что до сих пор стою в траве у кромки леса, так и не ступив на асфальт. А ещё — что этот ветер уже не такой тёплый, как мне бы хотелось. Сегодня началась осень, и постепенно становится холоднее. Надо бы начинать думать о каком-то убежище на ночь, раз уж мы решили, что мне придётся оставаться здесь на всю зиму. Спать под кустом, конечно, забавно, но в непогоду и летом бывает несладко.
Я встряхиваюсь — чтобы пыль не осталась на шерсти — и лёгкой рысью бегу вперёд.
