Глава 1- Эй! Подождите! Вы забыли.
Девушка резко обернулась и увидела перед собой двух близнецов, на шеях которых были повязаны шарфы с символикой Гриффиндора. Она никогда не видела их прежде во время своих редких визитов в Хогсмид. Живя в Лондоне, она лишь изредка приезжала сюда увидеть своего дядю Филиуса. Не любила эту деревушку, как, собственно, не любила и Хогвартс. Вообще не любила бывать там, где магия считалась обычным делом. Даже с родителями отношения испортились. Быть сквибом в волшебном мире – они не смогли этого простить друг другу. Она особо и не расстраивалась. Постоянно себе это повторяла во время долгих ночных бесед с самой собой, когда было слишком рано, чтобы спать и слишком поздно, чтобы играть. Ее соседи, были приятными людьми, но и они не могли быть в восторге от музыки, раздающейся из-за стены в полночь. Не каждому так повезет с квартирой – хоть и почти на самой окраине Лондона, но зато недалеко от метро, да и соседи – милая пожилая пара радушно встретили ее и даже помогли при переезде: следили, чтобы грузчики не поцарапали старый концертный рояль, который, собственно, и составлял почти все ее имущество. Нет, конечно, выступления в одном из крупнейших лондонских концертных залах приносили достаточно денег, но тратила она их лишь на еду и плату за жилье. Все остальное она просто относила в банк и даже сама уже не могла вспомнить, сколько же там накопилось за три года ее «взрослой» жизни.
Мальчишки смотрели на нее с абсолютно одинаковыми выражениями лиц и протягивали ее собственный сверток. Видимо, она оставила его в «Трех метлах», где коротала время перед встречей с дядей – он предпочитал почему-то «Сладкое королевство». Перед тем, как воспользоваться портключем в Хогсмид, сделанным специально для нее дядей, он зашла в музыкальный магазин за камертоном – старый потерялся где-то при переезде. Конечно, основная масса музыкантов пользуется услугами настройщиков, но она предпочитала все делать сама и ни от кого не зависеть. Она улыбнулась ребятам.
- Спасибо.
Те хотели было что-то сказать, но тут ее окликнул дядя Филиус и она, еще раз благодарно кивнув близнецам, поспешила к нему.
- Здравствуй, Ребекка, как же я давно тебя не видел! Что там тебе рассказывали близнецы Уизли?
- О! Они вернули мне мой камертон. Я забыла его в пабе. А почему ты спросил?
В ответ на ее недоуменный взгляд дядя, посмеиваясь, рассказал ей множество веселых баек с участием мальчишек.
- И это только третий курс! У этих ребят огромный потенциал! Мне, действительно, интересно посмотреть, какими же они станут на последних курсах!
Ребекка не любила рассказы дяди о школе – не нравилось слушать о том, чего с ней никогда не могло произойти. Можно сколько угодно говорить самой себе, что ей все равно, что она прекрасно проживет без магии, что она нашла себя и свое призвание, но вот только… Нельзя обманывать себя – бесполезное занятие. Так можно сколько угодно делать вид, что твой дом не горит, но в конце концов, если и не сгоришь, то задохнешься угарным газом. Тут уж ничего не поделаешь. Но рассказы об этих ребятах ее повеселили. Дядя, кажется, заметил это, потому что с тех пор каждый раз рассказывал ей о новых проделках и изобретениях. И она до упаду хохотала над Ужастиками Умников Уизли, над тем, как они ходили бородатыми после безуспешной попытки обмануть защиту Дамблдора или над тем, как они испытывали свои не всегда безобидные изобретения на студентах. Она слушала, смеялась и даже не чувствовала зависти к этим представителям волшебного мира. Зависть, которую вызывал даже любимый дядя.
А потом она долго вспоминала эти истории, свернувшись под теплым пледом в своей комнате и глотая слезы. Странная, должно быть, была картинка – на губах улыбка, при виде которой добропорядочные жители, наверное, поспешили бы убраться подальше, а из глаз слезы текут. Она не спала уже почти неделю, лишь на некоторое время забывалась беспокойным сном, не приносящим отдыха. Страшным, гадким, полным обрывков гнусных фраз, будто склеенным из кусков старой черно-белой пленки с каким-то фильмом ужасов, наполненным ощущением липких рук и мокрых ртов. Тех подонков, что напали на нее в подворотне возле ее собственного дома так и не осудили. Она опознала одного из них, того, которого часто видела на своих концертах до этого. Меломан… Она почти все время после нападения провела на диване, лишь изредка заставляя себя вставать. Играть ей не хотелось. Той ночью, вернувшись домой из полиции после долгих расспросов, анализов, обследований, она долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя всю эту гадость. За окном уже начало светать, кожа раскраснелась, а местами, где она особенно сильно терла мочалкой, даже появились воспаленные следы, но облегчение не пришло. Казалось, она так никогда и не отмоется. Выйдя из душа, она будто в первый раз взглянула на свою комнату, испытав даже что-то сродни раздражения. Как она могла называть домом это место? Место, в котором нет ни одной родной вещи, кроме этого рояля? Она села на табурет, положив подрагивающие руки на клавиши, но, несмотря на весь свой опыт и все знания, Ребекка поняла, что не сможет вспомнить ни одного произведения, которое бы отражало то, что она чувствует в данный момент. Так родилась импровизация. Такая, от которой высохли слезы, губы перестали жалобно дрожать, а сжались и тонкую жесткую линию. Она играла, чувствуя, что вся ее боль уходит, играла, не зная, что у живущего по соседству старика именно в этот момент остановилось сердце, двумя этажами ниже проснулся и испуганно заплакал ребенок, а кошка, сидящая на окне верхнего этажа, вдруг, вздыбив шерсть на загривке, прыгнула вниз.
Она не появлялась на работе почти две недели, сказав всем, что у нее сильная простуда. За это время она почти полностью успокоилась, но в глазах появилось странное отстраненное выражение, челюсти почти все время были сжаты настолько плотно, что иногда это даже причиняло боль. Она похудела и на бледном лице еще ярче выделились темные глаза.
Через две недели тишину разорвал телефонный звонок, а в трубке послышался холодно-вежливый голос художественного руководителя оркестра, который сказал, что если она хочет удержаться на своем месте, то ей все-таки стоит присутствовать на сегодняшнем концерте. Пришлось идти.
И вот она сидит за роялем в окружении разновозрастных музыкантов. Они о чем-то тихонько переговариваются. Кто-то шутит, кто-то раздражается, кто-то грустит, кто-то радуется. И только ей все равно. Она бы не шла сегодня, но скоро нужно платить за квартиру, а платить нечем. Да и еда в холодильнике закончилась.
Вот начался концерт, в зале – лишь звуки музыки, разносящиеся в полутьме. Где-то посредине концерта в зале послышались громкие хлопки, кто-то громко вскрикнул, затем крики уже не прекращались – Пожиратели расчищали место для основного действа. Ребекка сидела на своем месте не в силах пошевелиться, хотя на сцене уже не осталось никого – лишь недалеко от нее лежали дирижер и молодой парень, который, когда был жив, хорошо играл на скрипке, подавал надежды. Остальные убрались со сцены, но лишь для того, чтобы быть сраженными заклинаниями в зрительном зале или за кулисами. Отовсюду слышались крики и стоны, но и они затихли. Тишина казалась нереальной, хрупкой и в то же время такой, которую хочется уничтожить, но ни у кого не хватает на это решимости. Она не знала, почему ее не трогали, но это и не сильно интересовало девушку.
- Сыграй! – повелительный голос раздался где-то совсем рядом, и она чуть повернула голову только для того, чтобы увидеть высокую фигуру в черной мантии. Лицо человека пряталось в тени капюшона, но по тому, как он вел себя, не оставалось сомнений в том, кто он.
- Что играть? – голос звучал как-то удивительно спокойно, хоть и немного хрипло.
- То, что чувствуешь.
Лорд переместился ей за спину, прижав длинные холодные пальцы к вискам. Ребекка поежилась от прикосновения – оно напомнило ей те, другие, и почувствовала, что ее начало трясти.
- Ну же, глупая девочка, тебе нечего бояться. Я хочу услышать, как ты играешь.
Он немного сильнее сжал виски, так что стало даже немного больно. Но вместе с этим Ребекка почувствовала странную отстраненность. Будто это не она сидит спиной к величайшему темному магу этого времени, будто это не ее он просит сыграть. Что играть? И она сыграла чувства. Те, которые жили сейчас в ее душе.
Звуки разносились по залу, изредка вплетаясь во всхлипывания и стоны тех, кто остался в живых и кого собрали в центре зала, освобожденном от стульев. Звуки были чистыми, искренними, но Ребекка сама чувствовала, что чего-то в них не хватает. Вот она взяла последнюю ноту и руки безвольно опустились на колени. Кажется, это все. Она умрет. Умрет, лишенная даже чувства удовлетворения, потому что она умудрилась испортить свое последнее в жизни выступление.
Музыка смолкла, молчал и Воландеморт. Девушке казалось, что она уже не выдержит этой напряженности, закричит, сорвется. Но тут Лорд рывком развернул ее к себе, пальцы впились в подбородок, она встретила изучающий взгляд красных глаз на бледном лице. Затем во взгляде мелькнуло что-то, что можно было бы принять а понимание, если бы сама мысль об этом не звучала так абсурдно.
- Это было жалко. Пусто. Такая музыка никому не нужна, - он помолчал. - Но я знаю, как тебе помочь.
С этими словами он выпустил подбородок девушки и, резко развернувшись, указал палочкой в сторону пленных. Ребекка, пытаясь справиться с потрясением, крепко зажмурила глаза. А когда открыла .то увидела перед собой того самого парня – одного из нападавших. Пришел посмотреть на нее. Послушать.
Ребекка посмотрела на Воландеморта. Тот внимательно за ней наблюдал, а, поймав взгляд, кивнул в сторону рояля.
И вот она снова играла. Вначале как обычно, пусто, как точно обозначил это темный маг, а затем в ее музыке появилась сила. И вновь замелькали обрывки воспоминаний, и вновь она почувствовала прикосновения, но уже не те, липкие и подворотни, а холодные, длинные пальцы Лорда, осторожно спускающиеся по щеке ниже, проводя по шее, по спине.
Музыка оборвалась вновь, но Ребекка не спешила отстраняться от этого человека. Она чувствовала странное успокоение, в душе поселился холод, но не тот, которым веет из старых погребов и подвалов, не тот, который заставляет застывать кровь и сковывает сердце, а тот, который чувствуешь на побережье в летний вечер, в тени дерева в жаркий день. Не тот, который убивает, а тот, который вселяет желание жить.
Она медленно обернулась к пленному парню. Он лежал на спине, широко распахнутыми глазами глядя в потолок.
- Мертв. – раздался тихий голос одного из пожирателей, и она кивнула, впервые за несколько недель улыбнувшись.
***
Прошел год, история с нападением Пожирателей на маггловский концертный зал забылась, уступив место более свежим и более ужасающим событиям. В магическом мире началась открытая война. Авроры пытались предотвратить нападения, а подземелья замка Темного Лорда заполнялись пленными. Никто не выбирался оттуда живым, чтобы рассказать, что иногда до них доносится удивительная музыка. Музыка, способная убивать, лишать надежды, убивать душу, будить страхи. Красивая. Жестокая. Странная.
В главном зале замка за своим старым роялем сидела Ребекка, играя еще одну мелодию - реквием по очередной загубленной темной душе. Она чувствовала их – души светлых волшебников были так же темны, как и души Пожирателей. Она не видела разницы, она чувствовала, что их души одержимы злостью, завистью, ненавистью, комплексами и страхами. И ее музыка – она действовала на них одинаково. А Лорд… ему музыка нравилась, он наслаждался ею, купался в этих звуках и, казалось, нет ничего органичнее, чем пламя в камине, звуки музыки, отражающиеся от высоких стен замка, полумрак… и вечный холод у нее в душе.
Раздались хлопки аппарации, затем глухой стук нескольких тел, упавших на каменный пол, приветствие Лорда. Она проходила через это столько раз, что даже не обернулась. Ее пальцы легко нажимали на клавиши, извлекая тихие мрачные звуки.
- Уизли! Что ж, я рад, что вы, наконец, почтили своим присутствием мой замок. В подземелья их!
Ребекка обернулась и увидела, как Нотт, Кребб и еще несколько Пожирателей потащили пленных, среди которых она увидела несколько рыжих голов, в сторону выхода из зала.
Руки дрогнули, музыка оборвалась.
- Ты хочешь посмотреть, Ребекка? – голос Лорда был мягким и вкрадчивым. От такого голоса обычно бегут мурашки по коже. У всех, но только не у нее. Она уже давно замерзла.
Ребекка кивнула и опустила глаза, боясь того, что в них может прочесть Воландеморт. Слабость. Она не может испытывать этих чувств.
- Можешь пойти. Только не надолго, – повелительный кивок, ее поклон и вот она чуть не бегом спускается в подземелья. Куда она спешит? Зачем? Нет ответа. Все ниже и ниже, каменные склизкие ступени, отполированные множеством ног, которые по ним прошли, множеством тел, которые по ним протянули. Сырость, кровь, страх. Вот она уже на самом нижнем этаже. Здесь содержат самых отчаянных врагов Лорда. Она не может их назвать смелыми или светлыми. Просто отчаянные люди, погрязшие в войне. Поворот, еще один. Длинный коридор освещается лишь несколькими факелами. Один – как раз напротив камеры, в которой Ребекка смогла разглядеть близнецов, рыжеволосую девочку помладше и нескольких взрослых. Сама она была надежно скрыта тенью.
Она видела, как близнецы обняли девочку, что-то шептали ей на ухо. Гладили по волосам и улыбались. Через некоторое время девочка перестала всхлипывать и даже несколько раз фыркнула. Как ни старалась Ребекка, она не смогла услышать, о чем они говорили. Затем, оставив девочку, близнецы переместились к женщине, сидящей у противоположной стены почти у самой решетки. Теперь они оказались очень близко Ребекке – руку протяни и коснешься, так что она могла слышать обрывки фраз, произнесенные шепотом.
- Дин был нашим другом… больно… понимаем…
Женщина заплакала, горько, молча. Ее плач бы не слышен, но Ребекка чувствовала его.
Затем вдруг она увидела лица близнецов прямо перед собой и, не столько от страха сколько от неожиданности, тихонько вскрикнула.
- Привет! – тихо проговорил один из близнецов и. Голос звучал спокойно, но немного настороженно. А на щеках Ребекка заметила быстро высыхающую дорожку слез.
- А я тебя помню, - подхватил второй. – когда-то виделись в Хогсмиде.
- Да, братец, я тоже помню.
Девушка лишь кивнула, подтверждая, что это была именно она.
- Ты хорошо играешь. Но так… грустно. – первый говорил тихо, внимательно вглядываясь в ее лицо.
- Тебе плохо, – даже не вопрос, а утверждение.
Но она лишь покачала головой и вновь прислушалась к себе. Она их не понимала.
- Неудивительно. Ты такая же как мы. – понимающая полуулыбка одного из близнецов тут же отразилась на лице другого.
- Тебя нет. Ты – просто то, что в тебе хотят видеть. И эта твоя музыка – это же не ты. Это просто то, что собой представляет это место.
- Такая же как вы? – она их не понимала, но чувствовала, что в этих словах кроется то, что ускользало от нее самой. Она посмотрела на улыбающуюся девочку, на плачущую женщину, прислушалась к себе и удивилась, найдя там не пустоту, а спокойствие потом вновь перевела взгляд на близнецов.
- Мы просто пустые. Мы то, что от нас хотят.
Она еще раз кивнула и отступила в тень. Пора было возвращаться. Может, ей показалось, возможно, это просто эхо ее собственных слов, но она, тихонько произнеся слово, давно вертевшееся у нее на языке, услышала его, произнесенное за спиной двумя такими похожими голосами.
- Камертон…
Она вернулась к своему роялю. Она умерла в ту ночь, потому, что то, что она сыграла, впервые за все время было не для Темного Лорда, не для пожирателей и не для этого мрачного замка, а для тех, кто находился в подземельях, для тех, кто ждет и любит, для тех, кто понимает и сочувствует.
Она умерла, надеясь только, что те, кто называет себя светлыми, успеют спасти этих двух рыжих парней, и в мире будет камертон, настроенный на добро.
