Шершни

Глава 1

Название: Шершни
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джинни/Рон
Жанр: романс
Дисклаймер: стандартные ребята.
Примечание: фанфик давно в Архиве, просто был перебазирован на новый ник.


* * *


Может, вы уже и не помните,
как слушали, на миг замерев от нежности,
сонное дыхание в темной комнате.
(с) Мастер словесной стрельбы

В самом дальнем, темном и пыльном углу чердака, куда никто не заглядывал уже, наверное, сотню лет, лежал на боку старый, обшарпанный чемодан.
Он был огромный, коричневый, с массивными металлическими заклепками и замком. Именно он был причиной того, что к этому углу старого чердака никто не приближался. В чемодане жили шершни.
Громадные, порой достигающие размеров спичечного коробка насекомые, старшие братья ос, они избрали чемодан своей крепостью и слепили там огромное гнездовище. Из темного угла постоянно слышался их напряженный гул, потрескиванье, когда они грызли стенки чемодана, стремясь увеличить свою территорию. Папа говорил, что их развелось там уже так много, что чемодана им явно становится мало, поэтому они просачиваются наружу, расширяя свое гнездо, и скоро заполонят весь угол, а потом и весь чердак – но это случится ещё не скоро, по крайней мере, явно не в этом столетии.
Угол притягивал взгляд. Иногда я, будто завороженная, сидела у противоположного окна чердака, в которое заглядывали ветки растущей около дома черемухи, и, вытянув шею, разглядывала бок желтоватой и вязкой на вид массы, из которой шершни лепили свое гнездо. Субстанция выглядела на редкость отвратно, она облепила один бок чемодана почти полностью, но как иногда завораживает неземная красота, так иной раз невозможно оторвать взгляда от столь же ярко выраженного уродства.
Несколько раз, в то время, когда страшилища только собирались поселится в углу, кружили над ним целыми днями и летали по всему чердаку, Чарли и Билл все собирались вытравить их оттуда, но постоянно то забывали, то у них не было времени, то им было лень. А уж когда шершни заполонили целый огромный чемодан, трогать их вообще стало нельзя – растревоженные, страшные насекомые разлетелись бы по всему чердаку, а то и по всему дому, и тогда их было бы крайне сложно перебить или вытравить. Это было бы опасно. Иной шершень может ужалить так, что появляется серьезная опасность для жизни. Поэтому чемодан оставили в покое – благо, страшилищам нет до людей никакого дела, они просто возятся и похрустывают там, в своем замке, и вылетают только в высокое окно под потолком, рядом со своим углом. Они никогда не суются на жилую часть чердака, а мы никогда не вторгаемся в их закуток.

Но иногда, в такие жаркие и душные ночи, как эта, шершни, осмелев, выползают наружу почти все. Они летают под потолком, сводя меня с ума своим тяжелым, утробным гулом. Они влетают и вылетают в окно на нашей половине чердака, в окно с широким подоконником в которое заглядывает цветущая черемуха, нарушая этим наш бессловесный договор о пресечении границ. Наверное, такими ночами им кажется, что все в доме спят, и никто не узнает, как они расползались ночью по всему чердаку, по полу, как они, огромные насекомые с мелко трепещущими перепончатыми крылышками, грузно шлепались на стол, на табурет у окна, как ползали по стеклу, оставляя за собой мерзкие полосы желтоватой тягучей вязи... Они думают, что никто не знает, что они – нарушители границ, но я не сплю сегодня ночью, и все знаю, все слышу.
Я лежу, натянув коричневое с желтым стеганое одеяло до самого подбородка. Август, ночь сегодня душная и жаркая до невозможности, я вся вспотела, но я боюсь раскрыться – ну как одно из страшилищ, пролетая под потолком, вдруг упадет на меня? Я не сомкну этой ночью глаз, я знаю заранее. По углам чердака, в пыльных сундуках, в закоулках и нишах, в подвешенных под потолком вениках сушеного папоротника и лебеды, под кроватью и у окна – везде прячутся мои детские страхи. Мои детские страхи, и их преданные стражи – шершни. Мне страшно лежать тихо, и страшно пошевелиться. Мне хочется метнуться к ведущей вниз лестнице, сбежать в сени, побежать в дом, подальше отсюда, но я не смею. Я боюсь. Боюсь наступить в темноте босой пяткой на мерзкое жалящее насекомое, боюсь оступится и упасть с лестницы. Ещё я боюсь оставить тебя с ними одного. Или остаться одной без тебя. Который раз я обещаю себе – все, больше я ни за что не останусь тут ночевать! Плевать, что здесь так уютно и таинственно, плевать, что здесь столько интересных старых книг и такой сладкий, дурманящий аромат черемухи! Я обещаю себе, что отныне буду спать в своей комнате в доме, на втором этаже... Но заранее знаю, что следующим же вечером снова распущу волосы, надену белую, летнюю ночнушку, которая раньше служила рубашкой Чарли, и, чувствуя, как прохладные ступени приятно охлаждают ступни, стремительно взбегу по крутой лестнице сюда, на чердак.
Я не могу иначе. Я буду рядом с тобой любой ценой, даже ценой самых страшных ночных кошмаров.

Твоя кровать стоит в каком-то метре от моей, и ты, в отличие от меня, безмятежно спишь. Тебе, наверное, не жарко – во сне ты сбил куда-то в ноги свой колючий плед с кисточками, и теперь лежишь, подложив одну ладонь под щеку, а вторая свешивается на пол. Тебе никакого дела нет до страшилищ, ты не боишься их, и они тебя не тронут.
Однажды – может, через год, может, завтра, а может, через пять секунд – я наберусь смелости, решительно сяду на своей кровати, откину одеяло и ступлю босыми ногами на пол. Мгновенно преодолев расстояние в какой-то метр, я заберусь в твою постель, ты, спросонья, подвинешься, уступая мне место. Шершни, взволнованные резкими движениями в темноте, загудят ещё громче, но я их уже не услышу – в этот миг я не буду в состоянии слышать ничего, кроме собственного бешено колотящего сердца, и твоего ровного, сонного дыхания.
Почувствовав жар моего тела рядом с собой ты начнешь просыпаться. Заворочаешься, сонно потягиваясь, и твои прохладные руки лягут мне на плечи и талию. Я уткнусь лицом в твою голую грудь, и обниму тебя своими маленькими ручками. Ты, так и не проснувшись, повернешь ко мне лицо, и я осторожно поцелую тебя, дрожа всем телом – может, от соприкосновения свежего воздуха с разгоряченной кожей, может, от страха, может, от волнения или возбуждения. Да хоть от всего сразу! Я облизну потрескавшиеся губы сухим языком, судорожно сглотну и поцелую тебя снова – и почувствую, как твои пальцы непроизвольно сжимают тонкую ткань ночной рубашки у меня на талии. Ты проснешься.
И теперь, рядом с тобой, мне уже не будет страшно.

Я не боюсь ничего, Ронни, ни капельки не боюсь ничего, Ронни, я не боюсь даже страшилищ, Ронни, совсем ничего не боюсь, Рон.