Глава 1Книга была тяжёлая, в кожаном переплёте, тиснённом золотом, с пожелтевшими от времени страницами, с причудливыми иллюстрациями тушью. Настоящее сокровище. Но очень пыльное.
Билл чихнул и перевернул страницу на «Вей»:
«
Вейлы или
Вилы — существа с изменчивым обликом, живущие в лесах, озерах, горах и облаках Восточной Европы (Польша, Болгария, Сербия). Они могут принимать вид многих животных — лебедей, лошадей, соколов, змей, волков, но наиболее соблазнительны и опасны они в облике людей — прекрасных молодых девушек с длинными распущенными волосами, облаченных в полупрозрачные одеяния и танцующих июньской ночью под луной…».
- Билл! Билл, родной, ты весь вечер читаешь. О нас будто забыл, - голос матери был и встревоженный, и обиженный. – Иди ужинать!
Этот голос пробудил Билла от раздумий и грёз: воображение множило пленительные картины, где прекрасная Флёр кружилась среди цветов, в лунном свете, в июньском колдовском ветре. Да-да, именно июньском. Потому что «сентябрьский колдовской ветер» звучит немного сыро.
- Уже спускаюсь, - крикнул он и закрыл книгу, заложив её карандашом на нужной странице.
* * *
Осенний промозглый туман не спешил становиться дождём, окутывал спящую Нору, делал почти невидимым сад перед домом и совсем уж неразличимой дорожку, бегущую к дому через сад. Было сказано, что Нора спала, однако развернём вполне в случае обобщения допустимую метонимию и уточним: один глаз Нора бдительно приоткрыла.
Итак, в одном из круглых окон второго этажа через тяжёлые шторы пробивался на улицу тёплый свет лампы, зажжённой Биллом ещё в ранних сумерках, а потому наверняка уставшей гореть.
На столе, под столом, возле стола, на диване и под диваном, на подоконнике лежали книги, все до единой открытые на «Вей». Билл уже запомнил имена всех волшебников, которых исцелили вейлы, которых убили вейлы, которые женились на вейлах…Вот, к примеру, Делакур. Как его там зовут? Как-то забавно…Олив…Оккам…Октав! Да-да, отважный, но знавший меру путешественник, больше всего на свете любивший дороги и женщин. Жениться, кажется, не предполагал до того, пока не увидел Вилву. Что-то определённо родственное чувствовал Билл в monsieur Октаве…
Однако дело было вовсе не в имени, и не в славной биографии дедушки Флёр, а в том, что все книги будто сговорились сбивать и запутывать Билла. В одной говорилось одно, в другой – другое, третья опровергала всё, но кое в чем авторы были единодушны: с вейлами вообще лучше не связываться.
Он замер посреди комнаты, глубоко вздохнул и бросил взгляд на часы: три утра. Что ж, для такого колдовства, сработает оно или нет, но время самое подходящее.
- Интересно, а сажают ли за это в Азкабан? – успел подумать Билл перед тем, как аппарировать. Он очутился в холле, пол которого, устланный ярко-красным ковром, скрадывал звуки шагов. Здесь, как и в Норе, всё было погружено в сон. Билл прошёл по коридору к двери, на которой висела серебряная табличка с номером 715.
Верно, семьсот пятнадцать.
На двери, конечно, стояла защита, но что это значит для ликвидатора заклятий банка Гринготтс.
Дверь открылась бесшумно, так же, как и закрылась. Пути к отступлению не было. Билл тихо вздохнул и закрыл глаза: в тёмном коридоре пахло фрезиями и ещё чем-то тёплым. Где-то совсем рядом – только руку протянуть – спала, свернувшись клубочком, самая красивая на свете девушка. Мучительнее всего было то, что Билл знал, где она спит. Знал, что одна рука у неё обязательно под подушкой, что волосы закрывают лицо, золотистым медом стекают с плеча, вдоль спины, что губы её приоткрыты…Здесь Билл открыл глаза: сейчас он не пойдёт в ту комнату, где чары её сна непременно заставят его забыть о цели столь раннего (или позднего?) визита. Он тихо пойдёт по коридору, свернёт направо, откроет шкаф…
***
- Билл? Прошу, входи! Я давно тебя жду, - Флёр открыла дверь, отступила на шаг, пропуская Билла, тот неловко споткнулся о коврик, наступил на ногу Флёр и забыл извиниться, - я ведь хорошо говорю уже, действительно?
- «Уже говорю». Правда, - машинально поправил Билл свою ученицу, усаживаясь в кресло перед круглым столиком, на котором уже стоял кофейник и чайный прибор на двоих. Такова была уже успевшая сложиться традиция их утренних занятий: Флёр кормила его круассанами или тартинками с разнообразными конфитюрами, поила чёрным без сахара, но иногда с лимоном кофе, в общем, Билл уходил на работу совершенно ублаготворённым. – Мы с тобой, насколько я помню, должны были проверить твоё эссе на тему…
- Да, Билл, - вдруг перебила учителя Флёр (нужно сказать, этого с ней обычно не случалось), - но, прежде всего, я хотела бы просить тебя перевести мне une lettre. Я не могу сказать, от кого оно, я нашла его сегодня утро…утром, на столике…у головы…, - Флёр умоляюще посмотрела на Билла. Видимо, она была так взволнована, что не чувствовала себя совершенно не в силах следить за ошибками.
И Билл пришёл на помощь:
- Ты хочешь сказать, в изголовье, - Флёр кивнула и протянула письмо, белый конверт, без имени и адреса получателя, слегка подрагивал.
Билл развернул небольшой кусок пергамента. Каллиграфическими письменами, строгими чёрными чернилами на желтоватой поверхности было выведено:
«Когда рукою недостойной грубо я осквернил святой алтарь – прости…». Билл вопросительно посмотрел на Флёр, та, сидевшая очень прямо, казалось, вот-вот должна была расплакаться:
- Ах, я не могу тебе сказать, что это значит, не смотри на меня так, я не знаю!
Билл вновь опустил глаза:
- Ну, насколько я знаю Шекспира, а это именно Шекспир, тот, кто положил письмо тебе в изголовье, любит «Ромео и Джульетту». Ты читала?
- Шекспир? «Ромео и Джульетта»? Я читала! Но причём здесь мой пеньюар? – воскликнула Флёр и покраснела.
- Хм, - Билл пожал плечами и замолчал, о чём-то задумавшись, - ну, что требуется от меня, Флёр?
- Переведи, - быстро проговорила она и прибавила, - пожалуйста, Билл, ведь это полезно тоже нашим занятиям, верно?
- Тоже полезно, - согласился Билл, - итак, сейчас попробую…примерно так “ si j’ai offence’ par ma main indigne le saint autel, pardonne-moi”
- Спасибо, Билл, - как всегда, она произносила его имя с мягкой «л» на конце. Получалось «Биль».
- Ты, - Билл помедлил, - говорила что-то о своей…м-м…одежде?
- Да, - Флёр улыбнулась его смущению, хотя улыбка тотчас же сменилась серьёзностью, - ты понял из этого…письма что-то? Ты мне расскажи.
- Ну, мне кажется, он, тот, кто написал тебе это, извиняется именно за то, что украл у тебя одежду.
- Что он делает, Билл? – от удивления Флёр говорила чётче обычного. – Да разве так делают?
- Не знаю…не знаю, Флёр, честное слово. Но, послушай-ка! Ведь этот…вор забрался ночью к тебе в спальню! Я теперь…Может быть, тебе быть осторожней?
- Но как? – засмеялась Флёр, щёки её немного порозовели, что было, по мнению Билла, совершенно очаровательно – Разве только… нет! Но, mon ma^itre, мы с вами совсем забыли о занятии!
- Да, - рассеянно кивнул Билл, - вернёмся. Итак…
***
Быть созданным всецело из фантазий,
Из чувств волнующих и из желаний,
Боготворить, покорствовать, служить,
Терпеть, смиряться, забывать терпенье,
Быть чистым и сносить все испытанья -
Вот так, как я для Ф…
- Билл! – расстроенная Флёр говорила на родном языке так быстро, что её учитель английского иногда переставал её понимать. – Он, этот ужасный человек, этот вор, он опять украл у меня…une chose ! Но не только, не только, Билл! Он вновь оставил письмо! Посмотри, Билл! Прочти!
- Ну, что ж, ну, что ж. Вновь мистер Шекспир? Теперь, кажется, - Билл было потянулся к чашке с кофе, но тут же отдёрнул руку: та заметно дрожала – Билл не спал уже третью подряд ночь: – «Как вам это понравится».
- Но, Билл, Билл! Как ты можешь быть так спокоен? Теперь он украл мою расчёску и зеркальце! Извращенец, маньяк! – Флёр закрыла руками своё прекрасное лицо и разрыдалась.
- Флёр, - Билл растерянно смотрел на девушку, - я могу убить этого маньяка, но что мне делать, если ты плачешь?
- Что? – глаза цвета небесной лазури немного покраснели от слёз и тревожной ночи. – О, Билл! Как ты плохо выглядишь! У тебя под глазами мешки, ты не спишь? Ты беспокоишься обо мне, наверное? Как мило это с твоей стороны! О, Билл, когда маньяк убьёт меня, ты ведь принесёшь мне на могилу белые лилии?
И она вновь расплакалась.
- Но, погоди, - Билл осторожно коснулся её плеча, - ты же не поняла ни слова из этого отрывка, так? Я переведу тебе. Я думаю…я думаю, этот странный вор попросту влюблён в тебя.
- Я, - Флёр судорожно искала носовой платок, - ненавижу воров! Ненавижу, когда без разрешения входят в мою комнату! Значит, у этого влюблённого нет шансов!
***
- И из ребра Адама Бог создал женщину. На кой же чёрт? Ведь дьявол не дремал и наделил её искусством мерзким всех обольщать в угоду страсти…подлой!
- Уильям Уизли! – перед чуть покачивающимся в полусне Биллом стоял ни кто иной, как Главный Казначей Гринготтса Абрахам Гульденер. И, судя по обычно зеленоватому, а теперь заметно побелевшему кончику длинного гоблинского носа, злился. – Уильям! – вновь взвыл он. – Четыре назад вы закрыли Ключника в камере номер 396, три дня назад вы наступили Дракону на хвост, два дня назад вы перепутали поручения и отправились в Китай вместо Японии, где заснули на приёме у нынешнего Будды, вчера вы забыли завязать шнурки на ботинках, и в них запутался только что выпущенный из камеры номер 396 Ключник, а сейчас вы назвали меня подлой женщиной! Уильям, последнее предупреждение! Вы безусловно слишком ценный работник с прекрасными рекомендациями, но никому нельзя спускать подобные безобразия.… И поправьте, в конце концов, галстук.
- Да, - прошептал Билл, следя за быстро удаляющимся по коридору Главным Казначеем.
Неделя подходила к концу. Как долго человек может не спать? А как долго может не спать лучший ликвидатор заклятий банка Гринготтс и член Ордена Феникса?
***
- О, милый Билл! Я поняла!
- А?
- Я должна просить прощения у тебя, я должна просить прощения и у мадам Уизли, и мёсьё Уизли! Билл, простите меня!
- Не понимаю.
- Это Рон, ваш Рон, Билл! Он давно смотрит на меня как влюблённый идиот! А я не догадалась раньше…бедный Рон!
- Почему?
- Вот! Посмотри! У меня исчезли с ночного столика все шпильки! Ну, кто ещё может красть такую чепуху, если не влюблённый мальчишка? Он совсем потерял голову, бедняжка! Послушай!
Клянусь Амуром, он всего достоин,
Чего мужчина может пожелать.
Но женщины с таким надменным сердцем
Природа до сих пор не создавала…
Видишь?
- Да. Много шума из ничего.
- Почему? Как это из ничего? Что ты этим хочешь сказать?
- Это комедия Уильяма Шекспира.
- Уильяма! Его зовут как тебя, Билл!
- А…ну…
- Он считает меня надменной, несчастный, глупенький! Но я не могу его полюбить, он совсем ребёнок. Ах, Билл, что мне делать?
- С кем?
- Билл, - наконец рассердилась Флёр, - ты в последнее время какой-то странный…задаёшь глупые вопросы, отвечаешь, будто во сне. Ты стал лунатиком?
- Что? Нет… Флёр, Рон в школе. Из Хогвартся нельзя аппарировать. Даже в порыве страсти.
- Но при чём здесь…ой!
***
- Кто такая Титания, Билл?
- Жена Оберона, королева фей. У Шекспира она появляется во «Сне в летнюю ночь». Что, вновь письмо?
- Она кого-то не любила?
- Не знаю. Наверное, многих. Королевы такие капризные. Она к тому же красавица.
- Как вейлы? Или лучше?
- Наверное, вейлы самые красивые. Красивей вейл нет в мире женщин. Прикосновения их рук нежнее аромата розы, шаги – чуть легче крыльев фей. Титании такое и не снилось.
- Ты как Шекспир, Билл…Уильям…
На несколько мгновений повисло молчание, которое нарушила Флёр:
- Билл, сегодня…когда я вышла из комнаты…в общем-то, я не вышла. Не смогла. Потому что на пороге лежал…
- Я, да, - быстро продолжил покрасневший Билл, - позволь объяснить, я…
- Нет, не объясняй, я знаю, ты охранял мою жизнь…и мои вещи. В руке ты сжимал украденное у меня вчера колье. Билл, ты подвергал свою жизнь опасности ради меня. Благодарю, - и она легонько сжала его пальцы в своей руке.
Билл закашлялся:
- Ну, что ты, я должен был, в конце концов! Да и не поймал я его. Давай лучше глянем – принёс твой вор письмо?
- Да! Но я его тебе не покажу пока. Я сама хочу перевести его. Можно? Только для этого мне нужна книга, где можно подробнее прочитать про Титанию. Ты достанешь её для меня?
***
…книга была тяжёлая, в кожаном переплёте тиснёном золотом, с пожелтевшими от времени страницами, с причудливыми иллюстрациями тушью: настоящее сокровище, но очень пыльное…
Флёр чихнула, переворачивая страницу 235, но тут рука её застыла.
На полях страницы 236 аккуратной галочкой и восклицательным знаком было отмечено: «…одеты в волшебные платья: кто отнимал у них платья, тому они подчинялись…», а на странице 237 двумя уже куда менее аккуратными галочками одним вопросом: «…если выкрасть какое-либо украшение вейлы, она, боясь потерять свою силу, будет вынуждена исполнить любое желание укравшего».
Флёр тихо встала из-за стола, подошла к постели и присела на край, затем протянула руку и нежно отвела рыжую прядь со лба крепко спящего молодого человека. На шестую бессонную ночь Билл заснул прямо в комнате Флёр, скажем точнее, на её постели.
- Я перевела, Билл. И я всё поняла, - одними губами, боясь побеспокоить спящего, сказала она.
Взяв цветок,
Я спящую Титанию настигну
И капну соком ей в глаза. Ту тварь,
Которую она увидит первой,
Будь то медведь, иль лев, иль волк, иль бык,
Иль павиан, иль шустрая мартышка,
Она полюбит всей душой любви.
__________________
*кое-что (фр.)
