Глава 1СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, ДЖИННИ УИЗЛИ.
Это совмещение обещанного фика из цикла о семье Уизли и банального поздравления с грядущим праздником. В- общем, история Джинни – яркой, смешной, красивой… и одинокой. Другие произведения этого цикла:
«Счастливчик Уизли»
«Свитера»
«Брат».
Спасибо всем за отзывы по предыдущим рассказам – не ожидал столько хорошего в свой адрес. Мышеловка, твой отклик на «Брата» очень тронул, Так что, этот фик в какой-то мере для тебя. Только больше не плачь
Стихи в тексте, как обычно, мои.
Элиа.
P.S. Счастливого рождества.
1.
Тихая принцесса из далекой сказки,
Изящно поклонилась, руку подала,
И внезапно в танце, застеснявшись ласки,
За бесценок ты улыбку продала.
Лучик света, лунного, ночного,
Тихий теплый ветер, океана рокот;
Ты – ребенок, примеряющий обнову,
Ты – всего лишь нежный женский шепот.
Снег падал и падал с серого неба и пушистым покрывалом опускался на стылую землю, но внутри огромного замка было тепло и уютно: звенели рождественский гимн золотые колокольчики на каждом углу, пахло еловой хвоей и чудесным, чуть солоноватым ароматом остролиста от гирлянд и венков, слышались песни и веселый смех.
Джинни Уизли смотрела из окна своей спальни на квиддичную площадку. Когда-то, много лет назад, она отвоевала себе кровать у окна, глядя в которое можно было увидеть все поле, чтобы наблюдать за всеми играми Гриффиндора.
Чтобы наблюдать за черноволосым мальчиком, а потом юношей, стремительно и яростно передвигающимся в воздухе на своей знаменитой метле.
Чтобы видеть Гарри.
Но сейчас площадка была пуста. Она теперь часто пустовала – на квиддич никому не хватало времени, замок жил в ожидании чего-то страшного, что заставляло сам воздух вокруг напряженно звенеть: «Опасность, опасность, опасность».
Джинни не удивлялась этому – да уже никто не удивлялся. Все, от профессоров до первокурсников, знали что за стенами Хогвартса война.
Сражения.
Потери.
Смерть.
Но даже теперь Джинни не могла не радоваться тому, что окном пушистыми хлопьями кружиться снег.
Она всегда любила зиму. В такие вот полные покоя снежные белые дни она выходила с родителями и братьями в сад, и они лепили снеговиков и играли в снежки. Мама, отец, она, Рон и Перси на одной стороне, а Билл, Чарли и близнецы на другой…Джинни хорошо помнила как даже нарочито серьезный Перси во время таких игр хохотал и валялся в сугробах как и все остальные…А потом они шли в дом, вывешивали мокрые ( а у Фреда и Джорджа и вовсе набитые льдышками) варежки и перчатки над камином и пили ароматный чай с малиновым вареньем и знаменитыми мамиными пирогами…
Теперь Джинни казалось, что все это было в ином, навсегда ушедшем мире. В той реальности остались и звонкий заливистый хохот и тепло дружеских рук, и сама та маленькая мисс Уизли…Отзывчивая смешливая проказница, смущавшаяся при виде только двух людей на свете: но один из них погиб полгода назад, а второго она давно перестала обожествлять. Нынешняя Джинни Уизли была другой: за внешней похожестью на близнецов, за веселостью и неизменной улыбкой, скрывался стальной стержень, непоколебимая ни чем уверенность в том, что есть хорошо и что есть плохо, которая отличала всех членов их семьи.
Снег начал кружить все быстрее, начиналась метель…
В комнату ворвался Колин Криви:
- Джинни, сколько можно ждать, все уже в Гостиной! Ты что, Джинни? Ты плачешь?
У Колина были встревоженные синие глаза и лицо человека, привыкшего доверять жизни. Наверное, за это он ей и нравился: за удивительную способность не терять веры к людям.
- Нет, Колин,- она ласково проводит ладонью по его вечно разметавшимся светлым вихрам – совсем как мать приглаживала рыжие кудри Рона,- Я просто задумалась. Сейчас приду, хорошо?
- А, ладно,- озадаченно говорит он, и уходит, деликатно притворяя за собой дверь.
Она остается одна.
Как обычно.
Как всегда.
И утирает неведомо откуда взявшуюся уже растаявшую снежинку со щеки.
2.
Я не могу без тебя.
Если ты плачешь,
то слезы рекой у меня.
Если смеешься – смеюсь.
Если страшно тебе,
То тебя потерять я боюсь.
Если ослепнешь,
То мир превратится во тьму.
Если устанешь –
Тебя я на руки возьму.
Если вдали Ты –
Разлука как вечная ночь,
И только встреча
Мне сможет помочь.
Наверное, я люблю тебя.
Вечеринка в Гриффиндорской гостиной затянулась надолго, И Джинни пришлось переживать весь этот шум и гам, танцы под притащенный откуда-то Симусом радиоприемник, играющий смесь традиционной Селестины Уорлок и зажигательных ритмов «Салемских Сестричек». К концу вечера она уже ненавидела все эти тосты, гимны, взрывы петард из «ВВВ» - всю ту оптимистичную чепуху, которую так любят люди на праздники, и уже хотела подняться к себе, когда вдруг увидела в укромном кресле возле самой лестницы спящего человека. Он свернулся клубочком, положив голову на подлокотник, но даже во сне не переставал хмуриться от каких-то неизвестных ей горестей.
Джинни знала это выражение.
Пожалуй, даже слишком хорошо.
Последние годы она редко видела на этом лице что-нибудь иное. Она не видела Гарри спокойного, Гарри умиротворенного, Гарри улыбающегося во сне.
Поддавшись неожиданному порыву она села рядом и дотронулась его щеки ладонью, погладила жесткие черные пряди, вдохнула его запах – лимонное мыло, тыквенный сок и кипа новеньких книжных листов…Уж она-то, выросшая среди шести старших братьев, хорошо разбиралась в запахах. Билл всегда пах кремом для бритья, Чарли – парным молоком, близнецы – резким ароматом пороха и соли, а Рон – тем чистым хорошим потом, свойственным здоровому телу после физической нагрузки, да еще травой с квиддичного поля.
Она так скучала по нему.
Парни, с которыми она встречалась раньше, были всего лишь наивными мальчишками, и она вела себя с ними как старшая с младшими. Гарри… Она никогда не знала как вести себя с Гарри, что ждать от него в следующую секунду: он мог то произносить полные героизма слова (героизма которых подчас не осознавал сам), то кричать на всех, то убегать в приступе подросткового максимализма, то быть холодным и твердым как лед.
Иногда Джинни казалось, что она за это его и любит.
Но ведь любят ни за что-то. Любят просто так…
Танцевали посередине комнаты Симус и Парвати, Дин лихо завертел в танце Ромильду Уэйн, а Рон, Гермиона, Невилл и Натали МакДональд кружились в хороводе, и Джинни внезапно почувствовала себя лишней.
Себя и Гарри.
Будто их место было не здесь, будто они должны были сейчас очутиться вдали от Хогвартса, в месте, где человек может не бояться за жизнь тех, кого он любит.
- счастливого Рождества, Гарри Поттер,- говорит она, касаясь его сухой крепкой ладони пальцами, и убегает в свою комнату.
* * *
За стрельчатым окном вовсю вьюжит и метелит, ветер напевает заунывную песню, и Джинни вновь вспоминает.
Долгие семейные вечера в Норе…
Встречи в Хогвартских коридорах…
Тренировки на ее пятом курсе – тогда квиддич стал тем, что их соединило…
Разговор на похоронах Дамблдора…
Она не плачет, нет. Просто методично взмахивает рукой, в которой зажата палочка и в комнате то появляются, то исчезают, искрящиеся голубые снежинки.
Раздается стук в дверь, и не дожидаясь ответа, входит Гарри: заспанный, с отпечатком от поверхности кресла на щеке и встрепанными больше обычного волосами.
- Омела, - говорит он и показывает наверх. И вправду, девчонки украшали комнату и повесили пару венков в воздухе над кроватями.
- Омела…- повторяет Джинни и тянется к его губам.
Поцелуй продолжается бесконечность, но Гарри, отрываясь от ее теплых губ, шепчет тихо:
- И тебя с Рождеством, Джинни…
