Ветер перемен

Название оригинала: Breathe
Ссылка на оригинал: http://community.livejournal.com/dmhgficexchange/157260.html
http://community.livejournal.com/dmhgficexchange/157599.html
Автор: argosy, http://argosy.livejournal.com/
Переводчик: merry_dancers
Бета: Kukusha
Авторский рейтинг: PG
Пейринг: Драко/Гермиона
Жанр: роман/юмор
Саммари: война закончилась, и всем от Гермионы что-то требуется. Но в этом нет ничего нового, она выдержит. Правда.
Прим. пер.: при ОЧЕНЬ большом желании фик можно рассматривать как продолжение «Волшебного остролиста». Наверное. Если автор не будет возражать :D
А еще Дракопупсик тут очень похож на Спайка, но это уж моя чистая имха.
Публикуется с разрешения автора.


От автора: Святая Бригитта (St. Brigid) — покровительница студентов. Изначально она была кельтской языческой богиней огня, патронессой пения, ремесел и поэзии (которую ирландцы считали пламенем познания), пока ранние христиане не адаптировали ее легенду для своих нужд. По другой версии она была ирландской принцессой, принявшей христианство в 468 году.

От пиривотчека: а еще главный талант Бригитты Ирландской — пивоварение. (Патамушта студент без пива — пять лет на ветер :D) Подробно про Бригитту здесь: http://ruscore.ru/rqref/part17/item22376.html

Левитошки, они же муховертки, брюховертки (Billywig) — ярко-синие насекомые с крылышками на голове; укус вызывает головокружение и левитацию.
Чизпафлы (Chizpurfle) — маленькие паразиты, похожие на крабов с большими клыками. Живут в меху крупов и перьях авгуров, жрут волшебные палочки и лампочки Ильича.
Подробнее об этих милых зверюшках здесь:
http://neocortex.ru/translations/

Пиривот посвящается замечательной Ledy Aribet с надеждой дожить до хеппи-энда ее бесконечного «Вопроса цены» )))

Эсперансе по традиции спасибо сама-знаешь-за-что.





Когда война закончилась, Молли Уизли слегла в постель и проплакала навзрыд целых две недели.

— Ты же знаешь, никто из нас не погиб, — Рон робко покосился на Гермиону, которая силилась разобрать слова сквозь рыдания, доносившиеся из спальни его матери.

— Да, — девушка посмотрела на особые часы семейства Уизли. Все стрелки с именами указывали на одно и то же: «Повезло».

______________________________________________________________


Вольдеморт умер, и это было самое главное. Его убил Гарри, как тому и было предначертано судьбой с трехмесячного возраста. Возможно, помогло то, что последнее сражение произошло в Хогвартсе, в день выпуска из школы.

Уже не верилось, что в Хогвартсе когда-нибудь снова будут выпускники. Замок лежал в тлеющих руинах. Большой зал был открыт всем ветрам, длинные столы горели ярко-оранжевым пламенем сквозь плотный серый дым. Астрономическая башня превратилась в груду булыжников.

Когда Гарри, один, вышел из того, что осталось от гриффиндорской башни, и рухнул лицом в траву — раненый, но определенно живой — члены Ордена осознали, что это победа. Подсчитав потери, они решили, что отделались на удивление легко.

В тот день.

В последние месяцы войны магическая Европа подверглась сильнейшим разрушениям. Изрядно пострадавший Лондон все еще принимал беженцев, и с каждым днем их становилось все больше и больше.

Память павших в битве за Хогвартс почтили так торжественно, как только могли, — трудно было устроить роскошные похороны, когда роскоши самой по себе больше не существовало. Сьюзан Боунс, Майкл Корнер, Гестия Джонс, Нимфадора Тонкс. Казалось, сооружаемым в спешке памятникам не будет конца.

И вдруг, каким-то образом, остался лишь один.

______________________________________________________________


Гермиона разгладила складки черной мантии и обернулась к зеркалу — убедиться, что на чулках не спустились петли.

— Дорогая, ты выглядишь очень мило, — сказало зеркало. — Воплощение траура.

— Ему бы не понравилось, — нахмурилась Гермиона.

— Все равно достойно одобрения, — по-матерински участливо ответило зеркало.

— Достойно? — рассеянно переспросила Гермиона, сбрасывая туфли на высоких каблуках.

Зеркало кудахтало где-то на заднем плане — что-то о традициях, прецедентах и недопустимых поступках — но Гермиона, уже не обращая внимания, рылась в гардеробе. Зеркала всегда всех критикуют — такая у них работа.

Ага, вот это уже лучше. Рука коснулась легкого хлопчатобумажного платья. Ему бы понравился цвет.

Перед глазами вдруг все поплыло. Гермиона сдернула платье с вешалки, из-за чего с гардероба упали и рассыпались по полу несколько свитков пергамента. Девушка чертыхнулась, но заставила себя успокоиться и вытерла слезы. Такие дни пережить невозможно.

Она нагнулась за бумагами. Там оказались брошюра и листки из университетского каталога. «Колледж святой Бригитты, Оксфорд, — провозглашал глянцевый сборник. — Выдающийся волшебный колледж Британии». На колдографии компания бодрых ведьм и волшебников занималась на лужайке в парке. Один из них вскинул голову, помахал Гермионе и снова уткнулся в книгу.

Пару месяцев назад все это казалось таким важным, когда она в разгар охоты за хоркруксами прервала свое путешествие — просто чтобы заскочить по пути в Оксфорд подать заявление. Да, ее место здесь. Гермиона поняла это, когда стояла посреди двора, покрытого яркой зеленью, и смотрела на снующих вокруг студентов. Некоторые из них были магглами, которые пытались срезать путь через двор и даже не подозревали о том, что учатся по соседству с волшебниками. Гермиона вдохнула воздух колледжа, прикоснулась к стенам — почти таким же древним, как стены Хогвартса — и поклялась, что приедет сюда, когда закончится война. Сказать по правде, Гермиона всегда мечтала учиться в Оксфорде, с самого детства, еще до того, как узнала, что она ведьма.

Обычно ведьмы и волшебники не стремились получить высшее образование. Хогвартс готовил их практически к любому роду занятий; кроме того, существовали стажировки и тому подобное, но ведь знаний слишком много не бывает, а в колледже святой Бригитты она была бы в авангарде проводимых там увлекательных исследований. Гермиона уже вынашивала интересную мысль — разработать проект, совмещающий нумерологию и маггловскую фрактальную геометрию.

А теперь все казалось глупым. Чему еще могут научить ее в какой бы то ни было школе, после всех этих похорон, после крови, которую она видела и которую проливала сама? Разве это так важно?

Гермиона потрясла головой, чтобы избавиться от воспоминаний о запахе древних книг и свежескошенной травы. Наскоро переодевшись, девушка еще раз посмотрелась в зеркало, игнорируя его осуждающие охи-ахи.

Теперь на ней был легкий зеленый сарафан, чулки она сняла. Цвет напоминал о теплицах, о гербологии. На нее будут осуждающе коситься, но ей все равно. Она оделась так ради Невилла — он бы одобрил.

Глубоко вдохнув, Гермиона постаралась успокоиться и бросила в камин пригоршню летучего пороха.

— «Дырявый котел».

______________________________________________________________


Гарри занимал номер из двух комнат. А может, и больше, чем из двух. Понять было невозможно, потому что в настоящий момент Гарри находился, предположительно, в спальне и не желал оттуда выходить. Джинни рассерженно барабанила в дверь, а Рон с удрученным видом сидел на диване в гостиной.

— Гарри, тебе нужно пойти, — стараясь сохранять вежливый тон, повторяла Джинни, когда Гермиона вошла в комнату. — Ты не был ни на одних похоронах, и, мне кажется, Невиллу хотелось бы, чтобы ты присутствовал.

Ответом послужило молчание.

— Рон, — Джинни повернулась к брату.

— Да, дружище. Тебе станет лучше, — вяло пробормотал тот.

Гермиона с порога окинула взглядом всю сцену и вздохнула:

— Дай-ка попробую.

Она подошла к двери в спальню и тихонько постучала.

— Гарри, это я.

Ничего не произошло. Гермиона уже поворачивалась, когда дверь наконец-то приоткрылась. Внутри царила кромешная тьма. Проигнорировав страдальческую гримасу Джинни, девушка шагнула через порог.

Она в первый раз оказалась в комнате, где Гарри жил с тех пор, как окончилась война. Спальня была тесной, мрачной и обшарпанной — вполне вероятно, Гарри выбрал такое помещение нарочно. Он мог бы устроиться в Норе, или у нее, или, по крайней мере, в гостинице получше, но почти сразу же, как только рассеялся дым последнего сражения, Гарри переехал сюда и редко показывался на людях.

Он сидел на разобранной кровати, опустив голову. Пол устилали старые экземпляры «Ежедневного пророка» и грязная одежда — видимо, он отказывался пускать сюда даже домовых эльфов. Гермиона ничего не сказала и принялась за уборку.

Гарри пару минут наблюдал за ней сквозь челку, пока девушка почти не закончила.

— Невилл бы понял, — наконец сказал он.

— Да, — Гермиона присела рядом. — Понял.

— Я хочу пойти. Просто… — он умолк, по-прежнему не поднимая головы.

— Ничего, все нормально, — Гермиона взяла его за руку.

Гарри наконец-то посмотрел на нее, буквально ошеломив силой своего взгляда.

— Ты не понимаешь.

Она взяла его за другую руку и задержала обе ладони у себя на коленях.

— Тогда объясни.

Гарри помолчал, потом вроде бы собрался что-то ответить.

— Возможно, тебе станет лучше, — начала Гермиона, — если ты расскажешь кому-нибудь, что случилось в тот день. С Вольде…

— Скажи им, — громко вырвалось у Гарри. Он замер, удивившись силе собственного голоса, и продолжил уже тише. — Скажи им, что я не могу пойти. Скажи, что я заболел, — Гарри посмотрел на нее умоляюще.

Гермиона увидела его запавшие глаза, бледное лицо. Он почти не соврал.

— Хорошо, — она улыбнулась и встала. — Ляг поспи. Попробуй что-нибудь поесть. Хочешь, я зайду попозже, после…

— Нет! — Гарри умолк и добавил уже вежливо: — Нет, со мной все хорошо, правда, — он даже сумел выдавить улыбку.

Все в ее душе восставало против этого, но Гермиона решила предоставить другу возможность побыть одному, если это то, что ему сейчас нужно. Он не находился под действием заклинаний, проклятье на него не накладывали — в этом убедились в больнице святого Мунго. Гермиона могла бы проявить любопытство, но она также была человеком практичным и понимала, что давить на Гарри, когда он к этому не готов, не только бесполезно, но и опасно.

Жаль только, что именно ей придется объяснять это всем остальным.

______________________________________________________________


Гермиона обхватила себя руками и поежилась. Вообще-то, все остальные должны были запариться в тяжелых мантиях на летнем солнцепеке, но кто-то наколдовал Охлаждающее заклинание, и теперь она единственная была одета не по погоде. Что ж, похороны стали организовывать гораздо лучше.

В сарафане негде было спрятать палочку, поэтому Гермиона не могла обогреть себя магией. Но мурашки от холода прекрасно отвлекали внимание. Ей не хотелось прислушиваться, хватит. Она уже все выплакала, уже попрощалась с Невиллом так, как могла. Как сказал Гарри, Невилл бы понял.

Она устроилась между Роном и Джинни, стараясь не слушать, как низенький кудрявый волшебник вещает о «чести», «мужестве» и «преданности». Стараясь не вспоминать лицо Невилла, когда тот неподвижно лежал на земле — менее чем в четверти мили от того места, где она сейчас сидела на неудобном стуле у берега хогвартского озера. После смерти Дамблдора здесь устроили кладбище павших в войне. Традиция установилась буквально за считанные дни, и в скором времени стало казаться, что так было всегда. Если Хогвартс когда-нибудь откроют заново, озеро будет для студентов уже совсем не тем, чем прежде.

Гермиона заняла место впереди, хотя предпочла бы незаметные задние ряды. Через проход от нее сидели Фрэнк и Алиса Лонгботтом с бабушкой Невилла. Должно быть, когда-то отец Невилла был крепким, представительным мужчиной — теперь же он так исхудал, что выглядел хрупким. Фрэнк застыл на стуле, с озадаченным видом держа жену за руку. Алиса, с ее лицом, не тронутым морщинами, и ореолом седых волос, сиявших на солнце, была похожа на маггловского ангела — она улыбалась сама себе и часто поглядывала по сторонам, удивляясь своему окружению.

Бабушка Невилла сидела гордо и прямо. Наверное, в конце концов внук обрел в ее глазах достаточный героизм. Гермиона постаралась унять всколыхнувшуюся при этой мысли неприязнь. Повернув голову, пожилая волшебница уставилась на зеленый сарафан с явным неодобрением, но Алиса Лонгботтом довольно улыбнулась, и девушка поняла, что сделала правильный выбор.

Кудрявый волшебник теперь вещал о «гриффиндорских традициях», и Гермиона уже не могла терпеть ни секунды дольше. Она встала — Рон спросил что-то шепотом, но она не обратила внимания и стала пробираться между рядами стульев к выходу так незаметно, как только могла.

Гермиона шла, пока в ушах не стихли звуки поминальной службы, затем остановилась в тени под буком. Прислонилась к стволу, чуть развернувшись к собравшимся, — все еще достаточно близко для того, чтобы рассмотреть лица. Можно было даже разобрать узор из гриффиндорских львов на пурпурном бархате, покрывавшем Невилла. Тело Невилла, твердо напомнила она себе. Невилла там уже нет.

Среди приглашенных была Луна, почти прозрачная в лучах яркого солнца. Ее отца убили зимой, во время нападения Упивающихся на редакцию «Квибблера». «Ради меня он хотел стать привидением, — торжественно заявила она Гермионе вскоре после того, как все это случилось. — Но я сказала, что он будет счастливее, если пройдет в другой мир, — Луна наклонилась ближе, словно поверяя секрет. — Я чуть было не попросила его остаться. Как думаешь, я повела бы себя как эгоистка?»

Профессор Спраут сидела рядом с профессором Макгонагалл, и слезы струились по ее круглому лицу. Макгонагалл держалась мужественно — практики у нее было предостаточно. Мрачный и решительный Ремус сидел с Кингсли Шеклболтом. Поговаривали, что Кингсли хочет занять пост министра магии, теперь, когда Скримджера вышвырнули со скандалом.

Гермиона рассеянно размышляла, стоит ли это из-за этого волноваться, и уже окончательно решила, что не стоит, как вдруг за спиной раздался голос.

— Гермиона.

Она узнала его, даже не оглядываясь.

— А разве ты не должен быть в Азкабане?

— А разве это справедливо? — Драко Малфой вышел из-за дерева и остановился рядом с ней.

— Нет, — вздохнула Гермиона. — Наверное, нет.

Теперь Драко был на их стороне, если вообще оставались хоть какие-то стороны. После смерти Дамблдора Снейп почти четыре месяца прятал слизеринца от Упивающихся смертью — пока Люциус Малфой не сбежал из Азкабана и сыночек не улизнул, чтобы присоединиться к отцу. А через два месяца парень снова вернулся в Орден — после того, как Люциус убил Снейпа, когда тот попытался в одиночку вывезти Драко из штаб-квартиры сторонников Вольдеморта.

К тому времени было найдено последнее письмо Дамблдора, и стало известно, что Снейп действовал по его приказу. Простить мертвого было легко. Драко Малфой представлял из себя куда более мрачную проблему. Он действовал сам по себе, как в случае неудачного покушения на жизнь директора, так и теперь, в поисках защиты.

Его приняли с неохотой и продержали несколько недель в магическом заключении. Он глотал Веритасерум литрами, пока наконец не сумел убедить Орден в своей искренности.

Именно Драко узнал, где найти Вольдеморта, рассказал им, что тот будет в Хогвартсе, и назвал день. Объяснил, что Темному Лорду нужно создать еще один хоркрукс, и он разрабатывает план. Гермиона понятия не имела, почему, но информация, как ни странно, успешно подтвердилась.

Теперь, когда война была окончена, снова встал вопрос о том, что делать с Драко. Он сыграл важную роль в поражении Вольдеморта, но также пытался убить Дамблдора и пробыл Упивающимся почти полгода. Разве можно бросить героя в Азкабан? Разве можно оставить на свободе неудавшегося убийцу директора?

— На следующей неделе у меня слушание, — произнес Драко, вырывая Гермиону из воспоминаний.

— Что?

— Визенгамот. Или то, что от него осталось.

— Аа, — протянула девушка, снова поворачиваясь туда, где проходили похороны.

— Ты придешь навестить меня в Азкабане?

Гермиона уставилась на него. Драко действительно ей улыбался.

— С удовольствием, — холодно ответила она и поморщилась про себя, когда на лице Малфоя промелькнуло нечто, напоминающее боль. Ну а что еще он ожидал, болтая с ней, как будто они друзья, да еще здесь, на похоронах Невилла? Почти заигрывая. Гермиона поежилась. Похоже, Охлаждающие чары простираются довольно далеко.

Драко направил на нее палочку.

— Термио.

Внезапно стало тепло.

— Спасибо. Драко…

— Да? — позвал тот, когда она умолкла.

Гермиона посмотрела на него. Внутренняя перемена Драко, очевидно, была искренней — Веритасерум это доказал — и она не могла не почувствовать некоторую жалость. Большинство его бывших дружков оказались в Азкабане, Люциус Малфой погиб от собственной палочки — предпочел самоубийство заключению. Мать была где-то в бегах, на случай, если кому-либо из оставшихся сторонников Упивающихся смертью придет в голову отомстить. Несомненно, гибель Снейпа переменила Драко. Но даже перевернувшее всю его жизнь событие — увидеть, как родной отец убивает отца приемного — не смогло изменить его истинное «я» — его неотъемлемую малфоевскую сущность. Слизеринец по-прежнему оставался парнем, которого она помнила по Хогвартсу, неважно, какую сторону он посчитал выгодной для себя в войне. Наверное, Гермиона его уже не ненавидела, но о большем речь пока идти не могла.

«Мы не друзья. Я не хочу, чтобы ты вошел в мою жизнь». Она как раз собиралась с духом, чтобы произнести эти слова, как вдруг увидела высокую фигуру человека, который наблюдал за похоронами с противоположной стороны озера.

Гарри. Может, подойти к нему?

— Да? — повторил Драко. В голосе проскользнула требовательная нотка, отчего Гермиона одарила юношу внимательным взглядом, но не ответила.

Когда она снова оглянулась в поисках Гарри, тот уже ушел.

______________________________________________________________


Как бы там ни было, лето шло своим чередом. Дни проходили друг за другом в обычной последовательности, и если вы скучали по ушедшим друзьям — если ловили себя на размышлениях о том, что могла бы вытворить Тонкс или как обрадовалась бы этой книге по магической теории сестра Парвати из Рэйвенкло — что ж, вы не обращали внимания на внезапное чувство пустоты и были более чем благодарны за друзей, которые у вас еще оставались.

Все семейство Уизли было в полном порядке, и хотя Рон по-прежнему непонятно почему встречался с Лавандой, Гермиона, к своему искреннему удивлению, поняла, что ей действительно все равно. Гарри становилось все лучше — как-то раз он согласился пообедать с ней в летнем кафе в Косом переулке, и прошло не меньше часа, прежде чем он занервничал и на его верхней губе выступили капельки пота.

Чтобы как-то занять себя, Гермиона устроилась на временную работу в новый отдел министерства — Отдел помощи волшебникам-переселенцам. К своему изумлению, она обнаружила, что бюрократы у волшебников порождают не меньше волокиты, чем у магглов. Ремус Люпин, который теперь не представлял своей жизни без магической политики, пристроил ее на службу. Наверное, не стоило недоумевать по поводу внезапно проснувшейся страсти Ремуса — Гермиона всегда видела в нем реформатора.

Целый день она просиживала за маленьким столиком в огромной комнате, обозревая бесконечные процессии беженцев, которым требовалось жилье. Кабинет находился даже не в старом здании министерства — его все еще отстраивали заново после нападения в канун Сретения, разрушившего большую часть магического Лондона. Магглы считали, что это было землетрясение. Отдел помощи волшебникам-переселенцам располагался за неприметной дверью на задворках зоомагазина в Харродсе. Несмотря на Чары Ненахождения, один-два маггла в неделю все же забредали в кабинет в поисках какаду или кроликов, и их приходилось подвергать Заклинанию забвения. Как-то раз заявился нудный мальчишка, который хотел завести хорька. Гермиона подумала — вот прекрасное решение проблемы Драко, но оставила мнение при себе.

Ближе к концу июля она услышала о том, что Малфоя все же не отправили в Азкабан, и попыталась найти в себе милосердие и обрадоваться. Но ничего не почувствовала, впрочем, в те дни это было обычным явлением.

А потом похолодало, близилась осень, чему Гермиона вяло удивлялась. Если бы в жизни все шло как обычно, сейчас пора было бы возвращаться в Хогвартс. Но тогда, если бы все шло как положено, она бы уже закончила школу.

Интересно, войдет ли когда-нибудь жизнь в привычную колею?

______________________________________________________________


— Мисс Грейнджер, мы ждем вашего решения, и поскорее.

— Ммм?

— Насчет колледжа святой Бригитты, Гермиона, — улыбнулся профессор Джексон. — Пытаетесь сбить с толку и без того рассеянного профессора?

Он привел ее в библиотеку, что, по правде говоря, было несправедливо. Гермиона провела ладонью по ряду толстых, переплетенных в кожу томов, чувствуя, как по пальцам от самых кончиков, потрескивая, пробегает магия. И она еще считала раем хогвартскую библиотеку! Книгохранилище колледжа святой Бригитты было, по меньшей мере, в два раза больше.

— Это то место, где вы собираетесь сказать мне, что я не рассеянный профессор.

— Что это — Кодекс Мерривейла? — недоверчиво поинтересовалась Гермиона.

— Единственная известная копия. Нам бы очень хотелось зачислить вас в колледж. Вы же знаете, какое-то время мы следили за вашими успехами в учебе.

О, ей это… польстило, наверное. Да, совершенно точно — здесь, в колледже святой Бригитты, польстило. В течение последнего тысячелетия именно здесь брали начало почти все новшества в теории и создании заклинаний.

— Боюсь, мы переживаем не лучшие времена после недавних… затруднений. У нас всего несколько свободных мест. Но мы твердо решили, что вы займете одно из них.

Джексон смотрел на нее с такой надеждой, что Гермиона чуть не возненавидела себя за то, что собиралась отказаться. Она поняла, что ищет отговорки.

— Знаете, я ведь так и не закончила Хогвартс.

— Мы освободим вас от экзаменов, сделав скидку на военное время, — профессор прислонился к книжной полке. — Ну же, Гермиона?

Девушка вздохнула.

— Я не…

— Не отвечайте, — Джексон вскинул ладонь, — если хотите сказать «нет». Мы дадим вам неделю на то, чтобы принять окончательное решение.

«Нужно сказать ему «нет» прямо здесь и сейчас», — думала Гермиона, глядя на седые волосы и бледное лицо профессора, а потом мимо — на все эти замечательные книги. Она вздохнула.

— Просто мне кажется… — Гермиона умолкла, увидев тревогу на лице мужчины. — До того, как я получила вашу сову, произошло столько всего — я даже забыла, что подала заявление.

Ложь. Зачем я это сказала? Гермиона рассердилась сама на себя.

Профессор улыбнулся, вглядываясь в ее глаза.

— Неделю…

______________________________________________________________


— У меня получилось!

Гермиона разбиралась с австрийскими беженцами — их семья была даже больше, чем у Уизли. Девушка как раз решила, что придется их разделить — жилплощади такого огромного размера просто не нашлось, даже с Чарами Расширения — и поэтому не сразу подняла головы от своих записей.

Ремус улыбался ей, нависая над столом, — счастливее, чем когда-либо за последние месяцы.

— Для тебя все просто превосходно. Для меня тоже, — он с горячностью пожал ей руку.

Люпин смотрел с таким жаром и надеждой, что на одно безумное мгновение Гермионе показалось, что он хочет предложить ей занять место Тонкс. Мысль тут же сменилась ощущением вины, затем позабавила, после чего Гермиону уже окончательно охватило чувство опустошенности, приходившее всякий раз, когда она вспоминала о погибших.

— Ну, Гермиона? — Ремус выпустил ее руку. — Так ты хочешь услышать новости?

— Конечно, — девушка выдавила улыбку. Ремус подвинул к столу стул, на который обычно усаживались беженцы, и наклонился с видом заговорщика, не обращая внимания на ее коллег по работе — те с любопытством поглядывали на них со своих мест. Теперь, когда действующим министром стал Шеклболт, Ремус Люпин считался в министерстве Важной Персоной, и его дальнейшее продвижение по службе было не за горами.

— Кингсли согласился с моей идеей реорганизации.

— Поздравляю, — пробормотала Гермиона, стараясь показать воодушевление, которого не чувствовала. Она внимательно вгляделась в Ремуса. Война изменила многих, но его, наверное, больше всех. В волосах прибавилось седины, и выглядел он ужасающе худым. Ежемесячные трансформации взимали страшную дань — без Снейпа не было Волчьего противоядия, и в этом послевоенном мире достать новое зелье пока что было неоткуда. Гибель друзей тяжким грузом легла ему на плечи — обычно легкая сутулость стала постоянной и явно выраженной.

Он посмотрел на Гермиону горящими глазами — в последнее время это стало для нее таким привычным зрелищем и, наверное, было самым тревожным изменением из всех. Взгляд означал, что Ремуса уже не переубедить и не переспорить, и он не остановится, пока не будут решены все мировые проблемы. Этот внутренний огонь был опасен — и сжигал его изнутри. Гермиона подозревала, что Ремус и сам это понимает.

— Отдел помощи волшебникам-переселенцам станет постоянным, и его полномочия расширятся, — заявил он. — Его придется переименовать в Отдел восстановления, — Люпин умолк, очевидно, ожидая от нее каких-то слов.

— О, — отозвалась Гермиона, удивляясь, почему это должно ее касаться.

— Я его возглавлю. И… — улыбнулся он, — ты станешь вторым по значимости членом моей команды.

У Гермионы внутри все оборвалось. Нет. Она устраивалась на временную работу. И не собиралась становиться чьим-либо вторым-в-чем-то-там.

— Я не… недостаточно квалифицированный специалист, — запнулась она.

— Чепуха, — улыбнулся Ремус. — Сориентируешься на месте. Я ведь еще помню самую умную ведьму на потоке и девушку, которая так ревностно опекала всех нуждающихся.

Чертово П.У.К.Н.И.

— Но…

— Мы станем вершить великие дела. Убедимся, что обо всех позаботятся, и их голоса учтут. Непременно вернем оборотней в лоно единомышленников, и других изгоев тоже. Будет нелегко, но… — Ремус замолчал при виде выражения ее лица и опустил ладонь ей на плечо. — Сейчас не время думать о себе, Гермиона. Я уверен, ты это понимаешь.

— Ты мог бы найти кого-то еще… — Гермиона знала, что он ее не услышит.

— Мне нужна именно ты, — и снова этот горящий взгляд.

Пронзительный крик возвестил прибытие совы для внутриофисной переписки — хлопая крыльями, птица сбросила Ремусу на колени свиток пергамента. Ремус прочел его и поднялся.

— Не волнуйся, — произнес он тоном, который явно считал успокаивающим. — Это произойдет не прямо сейчас. У нас есть неделя или две, чтобы все организовать.

Он снова пожал ей руку и вышел из комнаты. Гермиона опустилась в кресло и прикрыла глаза.

Все, конец мечтам о колледже. Она все равно собиралась отказаться, правда собиралась, но теперь вдруг поняла, что отчаянно желает поступить. «Я просто хочу то, чего не могу иметь», — Гермиона попыталась кисло улыбнуться своему упрямству. Но даже во времена Великого Триумфа Страсти Рона и Лаванды 1997 года она всегда старалась быть безжалостно честной сама с собой и сейчас не желала заниматься самообманом.

Правда заключалась в том, что ей ужасно хотелось закончить образование в Оксфорде, среди выдающихся ведьм и волшебников ее поколения. Хотелось столько сделать, столько выучить. На выходе из кабинета профессор Джексон вручил ей экземпляр «Краткой истории колледжа святой Бригитты», и Гермиона, даже не успев пролистать первую тысячу страниц, принялась страстно мечтать о лекционных аудиториях и двориках, древних библиотеках и преподавателях.

Но Ремус прав. Сейчас не время думать о себе. И она действительно квалифицирована для того, чтобы стать его помощником. Она прекрасно справится. Зная, что почему-то все станет еще хуже.

Гермиона опустила локти на стол и уткнулась лицом в ладони.

Кто-то уселся на стул, предназначенный для волшебников-переселенцев.

— Прием только по утрам, — заявила Гермиона, не поднимая головы. — Приходите завтра.

— Если не возражаешь, мне бы лучше сегодня.

О нет. Только не сейчас.

Гермиона вскинула голову.

— Драко, у меня нет на это времени. Если ты пришел поиздеваться надо мной, займи очередь. Ведьма за дверью запишет тебя на прием.

— Ты меня оскорбляешь, — Малфой изобразил то, что Гермиона определила как Надутые Губки Драко. И с каких это пор она стала классифицировать выражения его лица? — Я пришел к тебе как к профессионалу.

Я профессионал, напомнила она себе и таким образом удержалась от того, чтобы закатить глаза.

— Я переселенец, — возвестил Драко.

— Да ну? — вкрадчиво поинтересовалась Гермиона, откинувшись на спинку стула.

— Вообще-то, да, — ответил блондин, растянув губы в Ухмылку Драко.

— Хорошо, — Гермиона собрала документы по австрийским волшебникам. — Все это очень интересно, но у меня много работы и…

— Ты что, правда не знаешь, какой приговор мне вынесли? На Визенгамоте, — слизеринец уставился на нее с искренним любопытством.

— Возможно, тебя это удивит, — отозвалась Гермиона, по-прежнему не отрываясь от бумаг, — но на самом деле я вовсе не следила, затаив дыхание, за приключениями Драко Малфоя, бывшего Упивающегося смертью.

— Меня не отправили в Азкабан.

— Ну да. Что и демонстрирует здесь твое нежелательное присутствие, — Гермиона встала и сдвинула бумаги в сторону. — Хорошо. К чему тебя приговорили? Волшебная Служба быта? Уборка обломков под главными метлострадами? Воскресники в доме престарелых?

— Они отобрали у меня магию.

Малфою хватило наглости ухмыльнуться при виде ее изумленного лица.

— На год. Меня приговорили к жизни среди магглов.

Он демонстративно откинулся назад. Гермиона вытаращила глаза и расхохоталась.

— Ничего смешного, — обиделся Драко.

— Год ты выживешь, — хихикая, выговорила Гермиона. — Ой, это просто великолепно. Спасибо, что заглянул. Мне так нужно было развеселиться.

Она встала и шагнула, чтобы его проводить. Драко не двинулся с места.

— Как я уже сказал, я переселенец. Посели меня куда-нибудь. Ты же именно этим занимаешься, да?

Гермиона со вздохом уселась обратно.

— Я подыскиваю жилье волшебникам, чья жизнь пошла наперекосяк во время войны. А не избалованным отпрыскам благородных семей, которым нужно принять наказание. Оставайся в Малфой-мэнор.

— Имение сгорело дотла. Одновременно с Вольдемортом. Насколько я понимаю, его осиротевшие соратники собирались броситься в погребальный костер. Немного наигранно. Однако, превосходная магия.

— Живи у друзей.

Драко склонил голову набок, одарив ее своим «я мог бы съязвить, но это слишком легко» взглядом.

— Так, — Гермиона откинулась на спинку стула. — Азкабан. Прошло, наверное, чуть ли не два месяца с тех пор, как тебе вынесли приговор…

— Девять недель, — с надеждой кивнул Драко.

— И где же ты жил все это время?

— В маггловском отеле.

— Прекрасно. В каком?

— В «Рице».

— В «Рице»? — поперхнулась Гермиона.

— Ну да, — кивнул Драко. — Визенгамот на время лишил меня сбережений в Гринготтсе и дал взамен немного маггловских денег, чтобы обеспечить начальным капиталом.

— И ты отправился в «Риц».

— У меня не было ни малейшего желания готовить и обстирывать себя, будто я какой-то варвар. Поэтому я нашел место, куда отправляются магглы, которым хочется того же самого. По-моему, очень умный поступок.

— Но «Риц» — самый шикарный отель во всем Лондоне.

— Да, — ответил Малфой. Гермиона не сомневалась, что он растягивает слова нарочно, чтобы произвести на нее впечатление. — Вот поэтому я туда и пошел.

— Но ты не мог себе этого позволить. С теми деньгами, которые выдали в министерстве.

— Ну да, — кивнул Драко, глядя на нее почти нежно. — Наконец-то ты ухватила суть.

Он подождал, явно не расположенный рассказывать дальше.

— И теперь я поиздержался, — наконец заявил он, пожимая плечами. — Так что ты должна найти мне жилье. Или дать мне еще денег, — задумчиво добавил он.

— Драко, я не могу тебе помочь.

— Чушь. Конечно, можешь.

— Для настоящих беженцев и то не хватает жилья.

— Так ты собираешься отправить меня умирать от голода на улице?

— Не думаю, что это настолько вероятно, — ответила Гермиона, стараясь не обращать внимания на выражение обиды и изумления на его лице. Такое лицо она видела у Малфоя лишь несколько раз — взгляд под названием «как же так — мне не дали того, что я хотел».

— Отлично, — Драко встал. — Когда магглы найдут мой чахлый труп, гниющий на площади Пикадилли, тебе об этом сообщат, я позабочусь.

— Научись обслуживать себя сам. Устройся на работу.

Малфой уже эффектно развернулся к выходу и замер на полпути, уставившись на нее с разинутым ртом.

— Ра… работу? — недоверчиво переспросил он.

— Работу.

Он в неверии на мгновение закрыл глаза, затем впился в Гермиону убийственным взглядом.

— Грейнджер, я ожидал от тебя большего. Не хочешь помочь — так и скажи. А оскорблять меня ты не имеешь права.

Впечатление от его величественного ухода было слегка испорчено, поскольку ему пришлось обогнуть девушку с собранными в хвост волосами, которая тащила огромный аквариум с золотыми рыбками.

______________________________________________________________


— Нет, нет и нет, — зеркало неодобрительно поцокало. — На свидание с бывшим бойфрендом тебе нужно одеть что-нибудь более сексуальное.

— Он не бывший бойфренд, — ответила Гермиона, разглядывая зубы в поисках застрявшей после обеда пищи. — И вообще, это не твое дело. — Интересно, успеет ли она почистить зубы ниткой?

— Рон Уизли? Я слышало совсем другое.

— От кого? — с подозрением поинтересовалась Гермиона.

— От карманного зеркальца, с которым было знакомо в Хогвартсе.

— Зеркала сплетничают? Нет, погоди. Не хочу ничего знать.

— Поддерживаем отношения со старыми друзьями, — высокомерно заявило зеркало.

Гермиона вздохнула и заглянула под кровать в поисках левой туфли. В тот день, когда она сняла эту крохотную квартирку и в первый раз посмотрелась в зеркало, оно беззлобно проворчало: «А блузка-то поистрепалась». Но девушка была так счастлива, наконец-то найдя себе жилье по средствам, что не обратила на это внимания.

Ничего не поделаешь. Хорошо, что у нее есть хоть какое-то жилье, ведь другим приходится тесниться в одной комнате, а некоторым так вообще негде жить. Если к квартире прилагается туалет, в котором вода спускается сама по себе по какой-то непостижимой причине — Гермиона подозревала, что там обитает маленькая и сердитая водяная нимфа — и довольно властное зеркало, к несчастью, встроенное в стену, что ж… можно просто усмехнуться и все это стерпеть. Ладно уж, стерпеть не только это.

Гермиона уже привыкла к своему крошечному пространству и полюбила его таким, каким оно было. Три комнатки, расположенные в ряд, с открытыми дверными проемами — сначала кухонька, за ней гостиная, размерами ничуть не больше, и, наконец, спальня, настолько тесная, что ее почти полностью занимала кровать. Квартира сдавалась с мебелью, и Гермионе пока что не хотелось обставлять ее по своему вкусу, но когда-нибудь она этим займется. Наверное.

Она нашла туфлю, надела ее и остановилась перед зеркалом, чтобы оглядеть себя в последний раз.

— Не вини меня, — заявило зеркало, — если тебе не удастся закадрить своего бывшего дружка.

— Не буду, — отозвалась от двери Гермиона.

______________________________________________________________


Ей хотелось приехать в Нору раньше Гарри, но, войдя в переполненную людьми кухню, Гермиона увидела, что тот уже беспокойно переминается с ноги на ногу у камина. Чарли Уизли вложил Гарри в ладонь бокал огневиски, и парень мгновенно его осушил. Чарли удивленно посмотрел, но налил Гарри еще и отошел, чтобы под недовольным взглядом Молли наполнить бокалы Фреда и Джорджа.

Это была семейная вечеринка. Билл крутился возле Флер, сидевшей за большим обеденным столом, — ее беременность теперь была заметна всем. Присутствовали все Уизли, кроме Перси — тот сообразил-таки осторожно примириться с родственниками и сразу после войны переехал в Австралию.

Гермиона улыбнулась Лаванде, которая стояла в противоположном конце комнаты, положив руку Рону на плечо, — и та ослепительно улыбнулась в ответ. Лаванда и Гарри были среди гостей единственными не-Уизли. Меньше всего на свете Гермионе хотелось сейчас сидеть на семейном сборище, где все будут расспрашивать ее о планах, о работе в министерстве, но Рон и Джинни связались с ней днем по каминной сети, настойчиво упрашивая приехать. Кроме того, ей не хотелось оставлять Гарри одного во время его редких вылазок из «Дырявого котла». Оглядев жарко натопленную, заполненную людьми комнату, она подумала, что говорить сейчас о Гарри как об «одном» — не совсем правильно.

Гарри поднял голову, только сейчас заметив Гермиону. На его лице так явно читалось облегчение, что девушка немедленно подошла и накрыла ладонью его пальцы, легонько постукивающие по каминной полке. Гарри одарил ее благодарной улыбкой. Гермиона размышляла, как бы поинтересоваться его самочувствием, не выказывая чрезмерной заботы, как вдруг заговорила Молли Уизли.

— Так. Теперь, когда мы все в сборе, — она многозначительно посмотрела на Гермиону, — кое-кто хочет объявить кое-что важное. Фред, это же не тыквенный сок, — она выхватила у сына бокал с огневиски. — Тебе уже хватит.

— Я Джордж, — сын попытался перехватить бокал.

— Все равно, — ответила Молли, отбирая бокал и у другого близнеца.

Гермиона посмотрела на собравшихся. Непохоже было, что кто-то собирается делать объявление. Наконец она заметила, как Лаванда толкает Рона в бок.

Рон шагнул вперед и покосился на Гермиону и Гарри. Гермиона вдруг поняла, что сейчас произойдет, и успела обдумать свою реакцию до того, как Рон заговорил.

— Ээ… — Рон неестественно прямо расправил плечи. — Мы с Лавандой… обручились, — он снова посмотрел на Гермиону.

В комнате воцарилась изумленная тишина. Теперь уже все смотрели на Гермиону. Ну и что ей теперь прикажете делать?

Джинни, однако, не спускала глаз с брата. Она оторопело уставилась на парочку, разинув рот.

— Ты что, тоже беременна?

Когда Лаванда уже начала покрываться розовым румянцем и хмуриться, не видя радости среди членов семьи Уизли, Чарли от души хлопнул младшего брата по спине.

— Поздравляю.

Для остальных Уизли это послужило сигналом сделать то же самое. Молли тепло обняла Лаванду, и спустя мгновение Джинни пожала плечами и присоединилась к поздравлениям. Лаванда с воодушевлением обняла их в ответ, купаясь во всеобщем внимании, и та сторона комнаты превратилась в шумное и веселое столпотворение.

Гермиона стояла неподвижно, стараясь разобраться в своих чувствах. Это очень плохая идея, пронеслось в голове. Гермиона ухватилась за эту мысль и кивнула про себя. Да, идея плохая, но к ней не имеет никакого отношения. Девушка почувствовала крайнее облегчение, поняв, что ее опасения не имеют ничего общего с ревностью.

Гарри встревоженно посмотрел на нее и пожал руку. Гермиона попыталась подбодрить его каким-нибудь знаком, но тревога Гарри не проходила. «Все хорошо», — прошептала она ему на ухо, сомневаясь, что друг ее услышит.

Весь обед Лаванда довольно улыбалась, как кошка, наевшаяся сметаны, и Гермиона радовалась, что, во всяком случае, это избавило ее от расспросов о планах на будущее. Вместо этого Молли, Лаванда и Флер увлеченно щебетали, планируя свадьбу, — кажется, Лаванде хотелось украсить все сотнями фей, но Флер заявила, что в последнее время входит в моду утонченный минимализм. Ну а Молли не сомневалась, что ее собственное свадебное платье можно с помощью магии подогнать по фигуре невесты.

Гарри сидел напротив Гермионы и ни разу не заговорил первым, кроме тех случаев, когда к нему обращались напрямую. Но даже тогда он отделывался односложными ответами. Джинни не сводила с него глаз, прикусив губу. Рон медленно жевал, то и дело косясь на Гермиону с несчастным видом. «О нет, — мысленно обратилась она к нему. — Только не впутывай меня в свои дела». Он явно намеревался зажать ее где-нибудь в углу и поговорить наедине, Гермиона в этом не сомневалась. Но что бы там ни было, она не желала этого слышать.

Она как раз размышляла, под каким бы предлогом сбежать от Рона — головная боль? Заклинание невидимости? — как вдруг раздался грохот. Гермиона быстро обернулась — Гарри опрокинул кувшин с тыквенным соком. Лаванда с визгом вскочила, уворачиваясь от оранжевых потоков, Чарли со смехом последовал ее примеру, и вскоре уже все гости стояли на ногах.

Фред с огромным изумлением оглядел стол.

— Отличная работа, Гарри. Я сыт по горло болтовней о свадьбе.

Гарри робко улыбнулся — вроде бы совершенно искренне, но Гермиона заметила, что улыбка не достигла глаз, а его левая рука задрожала.

— Простите. Кажется, я не очень хорошо себя чувствую, — тихо ответил он.

— А в чем дело, дорогой? — спросила Молли, призывая кухонное полотенце.

— Да просто голова разболелась, — Гарри выдавил улыбку. — Но, думаю, лучше мне пойти домой, если вы не против.

Гости бурно возражали, Гермиона предложила проводить его до дома, но Гарри отмахнулся и заверил всех, что отправится по каминной сети этажом выше. Он ушел с улыбкой, которая, видимо, должна была всех успокоить, и получил от близнецов приглашение поиграть в квиддич в любое время.

Гермионе и самой нестерпимо хотелось уйти, но кто-то предложил тост, потом все принялись дружески подшучивать над Лавандой и обсуждать платья подружек невесты — и она с ужасом обнаружила, что ей по этому поводу дают советы. Но с уходом Гарри гости не прекращали неловко переглядываться, и вскоре вечеринка завершилась.

Гермиона попрощалась так быстро, как только смогла, желая улизнуть, пока Рон не припер ее к стенке — но тот, по счастью, был занят с Лавандой. Она уже поднималась по лестнице, ведущей из подвала, и поздравляла себя с ловким отходом, как вдруг кто-то схватил ее за руку.

Джинни, приложив палец к губам, вцепилась Гермионе в плечо и потащила за собой в комнату, где Молли обычно занималась шитьем. Закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Но Гермионе совершенно не хотелось обсуждать Рона. Она как раз собиралась об этом сказать, когда подруга настойчиво заявила:

— Собери его.

— Что? — удивленно переспросила Гермиона.

— Гарри. Собери его в единое целое.

— По-моему, его никто не ломал.

— Да перестань, Гермиона! Ты же его видела. Он и двух слов связать не может — тут же начинает дергаться, будто сидит на соплохвосте.

— Он пережил столько…

— Ну да. И не станет мне ничего рассказывать. Но расскажет тебе.

— С чего ты решила…

Джинни нетерпеливо отмахнулась.

— Ты можешь заставить его разговориться, мы же обе это знаем.

— Джинни… — Гермиона начала сердиться, но постаралась говорить вежливо. — Не знаю, на что, по-твоему, я способна.

— Ты способна его собрать. Он страдает, это продолжается уже бог знает сколько, и ты сама знаешь, что можешь.

Джинни вскинула ладонь, опережая протесты Гермионы.

— Не хочу об этом спорить, — Уизли-младшая открыла дверь. — Собери его, — и, не оглядываясь, вышла в коридор.

______________________________________________________________


Из гостиной отчетливо доносились голоса. «Рон пришел», — тут же решила Гермиона. Должно быть, успел аппарировать, пока она разговаривала с Джинни.

«Проклятье, — смутно подумала она, сидя в темноте на кровати и дожидаясь, пока прояснится в голове после аппарации. — Хорошо бы он не стал жаловаться мне на Лаванду». Конечно, могло случиться что-нибудь и похуже, но Гермиона отказалась даже рассматривать такую возможность.

Однако голос не был похож на голос Рона. Гарри?

— Да, — лениво протянул кто-то. — В Хогвартсе она также не отличалась чувством стиля.

Ах, вон оно что. Гермиона вскочила с кровати, поморщилась от послеаппарационной головной боли и бросилась в соседнюю комнату.

В кресле перед зеркалом, явно увлекшись дружеской беседой, развалился Драко.

— Она не такая уж непривлекательная, — заявило зеркало.

— А сразу и не поймешь, да? — кивнул Драко.

— Малфой! — выкрикнула Гермиона. Головная боль усилилась.

Слизеринцу даже не хватило приличия вздрогнуть — он просто развернулся кругом и уселся, приняв любезный вид.

— Ну и что ты здесь делаешь? — уже тише поинтересовалась Гермиона.

— По-моему, я все объяснил, — терпеливо произнес он, и, хотя перед глазами у Гермионы все плыло, она все же увидела, что Драко состроил гримасу, означающую «вы, конечно, не обучены хорошим манерам, так что придется сделать исключение». — Мне негде жить.

Девушка прислонилась головой к стене, надеясь, что слова подберутся сами собой.

— И поскольку ты сказала, что помогла бы, будь у тебя такая возможность, я решил тебе эту возможность предоставить.

— Я никогда не говорила, что помогла бы, будь у меня возможность.

— Нет? — переспросил Драко. — Наверное, я просто предположил, что именно это и означали твои слова.

Гермиона силилась придумать уничижительную фразу, которая превратила бы Малфоя в трясущееся желе, чтобы он сбежал отсюда, поджав хвост, но сумела выдавить только:

— Убирайся.

— Разве это вежливо? — хмыкнул Драко.

— Мерлин, надеюсь, нет, — сквозь зубы процедила Гермиона. — Убирайся.

— Ну-ну… — пробормотал он. — Уже поздно. Мы оба устали. Обсудим это утром.

— Драко… — Гермиона раздраженно вздохнула, и внезапно ее колени подогнулись. Она рухнула в свое единственное кресло и на мгновение закрыла глаза, понадеявшись, что все это не более чем странный обман зрения.

Открыв глаза, она увидела, что Драко вкладывает ей в руку стакан воды. Выражение его лица было непривычным — чем-то смахивало на заботу, но Гермиона решила отнести его к подгруппе «Драко Что-то Нужно». И вообще, она слишком много думает о его лице.

— У тебя был тяжелый вечер. Выпей, — Драко подталкивал стакан к ее губам. — Зеркало мне только что сказало, что тебе пришлось встречаться с Вислым.

— Убирайся. Убирайся. Убирайся! — Гермиона затопала ногами по полу. Начиналась истерика. Наверное, она заслужила небольшую передышку от здравомыслия, учитывая события последних дней, но так вести себя не стоит. Только не перед Драко.

Она заставила себя отдышаться и взяла стакан.

— Как ты сюда вошел?

— Аа… — протянул Малфой. Озабоченное выражение приувяло. — Твоя изощренная магическая охранная система нуждается в небольшой отладке. Ты не защищена от вторжения магглов. Коим, — добавил он, поежившись, — я временно являюсь.

— Там был замок.

— Аа… — Драко, будто бы смутившись, опустил глаза, — это…

Гермиона решила, что ей незачем знать.

— Малфой… Драко. Тебе нельзя здесь оставаться. Во-первых, здесь нет места.

— Примени Чары Расширения.

— Я уже применяла Чары Расширения.

— О, — протянул он, оглядывая тесную квартирку. — Что ж, наверное, я не заметил деталей.

— Весьма благородно с твоей стороны.

— Да. Ну так я займу спальню, а?

Гермиона снова закрыла глаза. Досчитала до десяти. И обратно. В нумерологических величинах.

Не помогло.

— Тебе правда некуда пойти?

Когда она открыла глаза, лицо Драко выражало что-то, сильно напоминающее жалость, вызванную ее умственным несовершенством и нежеланием понять его слова.

— Ну хорошо, — быстро сказала Гермиона. — Можешь расположиться в гостиной. На одну ночь. И я хочу, чтобы к моему возвращению с работы ты уже ушел. Ясно?

— Абсолютно, — кивнул Драко. — Еще кое-что.

— Ну? — вздохнула Гермиона.

— Где гостиная? — Драко огляделся в поисках другого помещения помимо крохотной комнатушки с одним-единственным скрипучим креслом.

— Ты уже в ней.

______________________________________________________________


У Гермионы болела голова. Сильнее обычного. Девушка крепко приложилась лбом об стол в кабинете Отдела помощи переселенцам, когда ее внезапно и неожиданно сморил крайне короткий сон. Наверняка набила себе шишку.

И все по вине Драко.

Накануне вечером она кинула ему подушку и разрешила устроиться, насколько это возможно, в миниатюрной гостиной. Лежа в кровати, Гермиона слышала, как Малфой возится в ее единственном мягком кресле — довольно неудобном, с колкими внутренними пружинами, которые сопротивлялись любым чарам и упорно пытались стать пружинами внешними. Надо было сказать Драко, что ничего у него не получится. Но Гермиона промолчала и, пару минут послушав, как тот ругается и ерзает на больно торчащей проволоке, наложила Заглушающее заклинание. В конце концов, мог бы прилечь и на коврик. Единственно возможный выход.

Драко лежал там, в темноте, всего-то в паре метров от нее, пусть даже и в другой комнате. В какой-то момент девушка отчаянно пожелала, чтобы в спальне была дверь, и у нее мелькнула мысль применить Строительные Чары. Даже сквозь Заглушающее заклинание ей было слышно дыхание незваного гостя.

Нет. Все это лишь игра воображения, и только поэтому по телу пробежала дрожь, оставив после себя мурашки.

Ерунда какая-то. Гермиона схватила палочку и прошептала: «Протего». Вот так. Если ночью Малфою придут в голову какие-нибудь интересные мысли, он врежется прямиком в магический барьер. Этой предосторожности должно было хватить, чтобы спокойно заснуть. Почему же ничего не выходит?

Как раз когда Гермиона решила, что уже ни за что не заснет, она, должно быть, все-таки задремала, потому что ее вдруг разбудил рассерженный рев:

— Проклятье, Мерлиновы сиськи!

На мгновение Гермиону обуял слепой ужас, тут же сменившийся ослепляющей яростью. Она быстро убрала барьерное заклинание и выскочила в гостиную.

— Люмос!

Драко распластался на полу, зажимая нос обеими руками, — у стены, куда его отбросил магический щит.

— Так тебе и надо, Малфой…

Блондин прервал ее страдальческим воплем:

— Ты сломала мне нос!

— И что ж ты, интересно…

— Я пытался пройти в туалет, ты, чокнутая баба! Твоя добродетель со мной в полной безопасности! Оуууу… — он снова застонал.

Гермиону мгновенно охватило чувство вины — абсолютно нелепая реакция, поскольку Драко досталось вполне заслуженно. Но все же она быстро произнесла Заживляющее заклинание.

Драко медленно убрал ладони от лица, осторожно потрогал нос указательными пальцами и злобно воззрился на хозяйку квартиры:

— Ну а теперь не будешь ли ты так любезна позволить мне воспользоваться твоими удобствами?

Гермиона отступила в сторону, давая ему беспрепятственный проход. Какая несправедливость — ее напугали до полусмерти ночью, в собственной квартире!

— Спасибо, — появившееся у Малфоя на лице выражение можно было безошибочно распознать как Убийственный Взгляд Драко. — И, надеюсь, ты соблаговолишь снабдить меня одеялом, если я прошу не слишком многого.

До утра они не обменялись и словом. Заснуть Гермионе так и не удалось.

И сегодня она за это расплачивалась. Зачем-то злилась на юную французскую парочку, хотя те не сделали ничего дурного — просто по вине Вольдеморта их жизнь перевернулась вверх тормашками.

После всех передряг молодые остались столь явно влюбленными, столь преданными и готовыми поддержать друг друга, что Гермионе захотелось выцарапать им глаза или, по крайней мере, сбить с них дурацкие береты. Рассудив, что все это из-за недосыпа, она сумела обуздать свои внезапные порывы и лишь хмурилась время от времени. У нее не было ни малейшего желания лицезреть счастливые влюбленные парочки. Особенно после общения с Роном и Лавандой. И Драко, добавила она про себя.

Драко? Откуда взялась эта мысль? В самом деле, нужно поспать.

Вздремнуть, однако, не удалось. Только Гермиона подобрала французам муниципальное жилье вблизи Ковент Гардена, как к ней заглянул Ремус — пригласил ее на обед и провел остаток рабочего дня, рассказывая ей об Отделе ликвидации последствий войны. «Держу тебя в курсе дела», — как он выразился. И когда это Ремус успел стать бюрократом?

Когда Гермиона спустя два часа наконец-то притащилась домой, ей больше всего на свете хотелось принять горячую ванну и забыться безмятежным сном, но она помнила, что придется разбираться с Драко. Тот честно пообещал покинуть квартиру к тому времени, как Гермиона вернется с работы, но чего стоят честные обещания Драко Малфоя? Особенно когда есть возможность поиздеваться над ней.

Нет, конечно, он все еще там — самодовольный и невыносимый, как всегда. Разве что жизнь в качестве маггла смогла научить его скромности. Но скорее чизпафлы станут белыми и пушистыми, чем это произойдет. Что ж, нужно просто выставить его за дверь, и на этот раз окончательно и бесповоротно.

— Алохомора, — произнесла Гермиона и шагнула в квартиру.

Речь была подготовлена заранее, и очень неплохая — непреклонный тон, капелька сочувствия и много полезных советов, вроде того, что нужно стоять на своих собственных ногах. Но речь требовала присутствия слушателей, а девушка с превеликим удивлением обнаружила, что в квартире никого нет. Не в силах поверить, что Драко действительно ушел, она в два шага дошла до спальни. Там его тоже не было. Мимоходом заглянув в туалет, она убедилась, что и там никого.

Гермиона тяжело опустилась на кровать и задумалась. Драко ушел. И теперь ей не перед кем произнести свою речь. А речь была замечательная. И это единственная причина ее разочарования.

— Оуууу!!! — донесся вопль откуда-то со стороны кухни. Внутри все перевернулось от какого-то непонятного чувства — Гермионе не хотелось разбираться подробно, но оно до ужаса напоминало облегчение. И раз уж перспективы увидеть раненого Малфоя оказалось достаточно, чтобы день прояснился, ей лучше убедиться, что он не отсек себе руку кухонным ножом.

Гермиона придала лицу крайне решительное выражение и зашагала в кухню. Драко забился в угол, злобно глядя на ее маггловскую газовую плиту.

— Она меня обожгла! — заявил он с таким оскорбленным изумлением, что Гермиона не выдержала и рассмеялась.

Драко свирепо уставился на нее.

— Я очень вежливо попросил ее приготовить мне обед, потом повернул ту выпуклую штуку, а она меня обожгла!

Он пососал палец и выдернул его изо рта, снова застонав от боли. «Драко, — повторила Гермиона по памяти. — Мир магглов не так уж плох. Есть места, куда ты можешь пойти, где тебе помогут встать на ноги. Пройдет время».

— Можешь остаться здесь, у меня, — сказала она. Драко вскинул голову. — На несколько дней. Пока где-нибудь не устроишься.

Ответом послужила Открытая Улыбка Драко. Зрелище настолько редкое, что на нее даже больно было смотреть.

— И тебе нужно кое-чему научиться. — Малфой разглядывал свой палец, где наливался багровым след от ожога. Гермиона вздохнула: — Пожалуй, начнем с того, как себя прокормить.

______________________________________________________________


— Так значит, Вислый женится, — задумчиво произнес Драко.

— В этом ряду — овощи и фрукты, — Гермиона махнула рукой, вручила Драко виноградную гроздь и критически проследила, как тот кладет ее в тележку для покупок.

— И к этому существу он еще клеился весь шестой курс. Ну и ну… — слизеринец покрутил головой, ухитрившись изобразить изумление, прямо как ее зеркало.

— Брокколи, — продолжила Гермиона.

— Пожалуй, не надо, — Драко вернул кочан на прилавок. — Без сомнения, ты гораздо лучше.

— Зря я тебе рассказала. «И правда, зачем я ему рассказала?»

— Наверное, зря, — Драко огляделся. — А где тыквенный сок?

— Пока что в тыкве.

Драко взял одну тыкву, с любопытством повертел ее, приложил к уху и, нахмурившись, потряс. Гермиона со вздохом отобрала у него тыкву и добавила ее в тележку к остальным продуктам.

— Уизли — болван.

— Драко. Закупка продуктов. Будь внимателен — и ты сможешь делать это сам, — поколебавшись, Гермиона положила в тележку латук. Возможно, Драко научится готовить салат так, чтобы при этом не пострадать самому и не причинить ущерб ее кухне.

— Болван, — повторил Малфой. — Можно и не говорить, это и так ясно. Хотя говорить довольно забавно. Уизли — бол-ван, — он с наслаждением протянул последнее слово.

— Драко…

— Выбрать эту смазливую дурочку, когда мог заиметь тебя.

— Он не мог заиметь меня, — спокойно возразила Гермиона, стараясь не показывать, что услышанное ей приятно.

— Нет?

И она НЕ обратила внимания на то, как Драко просиял при этих словах.

— Нет, — подтвердила Гермиона. — Пойдем. Пора научиться оплачивать покупки.

______________________________________________________________


На следующий вечер Гермиона показала ему метро. Она позволила Драко самому решить, куда им отправиться, и он удивил ее, выбрав Уайтчепел. Удивление прошло, когда Драко заявил, что Джек-Потрошитель на самом деле был сумасшедшим волшебником по имени Райдер Чинсуорси, и, по слухам, он состоял с Малфоями в родстве.

— Аа… — только и сказала Гермиона.

Уайтчепел — бедный район Лондона, где орудовал Джек-Потрошитель.

______________________________________________________________


Назавтра Гермиона переехала в собственный кабинет в отремонтированном крыле министерства магии. Художник по вывескам наколдовал на двери надпись «Гермиона Грейнджер» из золотой фольги, но после его ухода девушка перекрасила ее в перламутр. Перебрав варианты с кусочками изумруда и сапфирами, она остановилась на простой черной краске.

Вернувшись домой, она обнаружила, что Драко, видимо, провел весь день, экспериментируя с маггловскими туалетными принадлежностями, в результате чего затопил ванную, оставил повсюду следы лимонно-зеленой пены и окончательно испортил ковер. Гермиона решила, что пришло время познакомить его с маггловскими способами уборки.

— Швабра? — переспросил Драко, с отвращением тыкая пальцем.

— Да, — ответила Гермиона и вышла.

К его чести, она лишь три раза услышала, как Драко пытается вызвать заклинание Скорджифай.

______________________________________________________________


Следующим вечером Гермиона объявила, что должна уйти, и оставила Драко «Лондон Таймс», предусмотрительно раскрытую на разделе с предложениями работы.

______________________________________________________________


— Я намерена прямо сейчас собрать тебя в единое целое, — Гермиона нахмурилась. Что это она несет?

— По-моему, меня никто не ломал, — Гарри глотнул огневиски.

— Я так и ответила Джинни! — Гермиона уставилась на свой пустой бокал, и Гарри тут же его наполнил. Гарри добрый. Никто его не ломал.

— Джинни? — хмуро переспросил он.

Джинни. Что там насчет Джинни? А, ну да. Джинни хочет, чтобы она собрала Гарри. Джинни, кстати, уже дважды присылала сов ей в министерство и пригрозила, что в следующий раз пришлет Вопилку. Джинни совсем не добрая.

— Вопилка, — объяснила она Гарри, и тот кивнул, будто бы понял.

Придя в «Дырявый котел», Гермиона обнаружила, что Гарри спустился в общий зал и присоединился к компании. Прекрасно, решила она, пока не увидела, что Гарри спустился в бар, и в компании он занимается не чем иным, как напивается. Однако при виде ее он счастливо заулыбался и, кажется, искренне обрадовался.

Она здесь, чтобы собрать Гарри в одно целое или хотя бы просто посмотреть на него, чтобы Джинни оставила ее в покое. Но Гарри настоял на том, что раз уж Гермиона пришла к нему, то пусть позволит разок угостить ее выпивкой. И еще разок.

Да, это была не самая лучшая идея, смутно сообразила Гермиона. Ну что там опять?

— Уух! — стакан чуть не выскользнул из рук.

— Уух! — повторил Гарри.

От мыслительных усилий кольнуло болью, прямо между глаз, комната слегка кружилась, поэтому Гермиона бросила это занятие. Гарри улыбался, по-настоящему, и ей было весело, как никогда за последние несколько месяцев. Весело в первый раз за последние несколько месяцев. Гарри — просто гений. Надо ему об этом сказать.

— Ты очень умный.

— Нет, это ты умная.

— Нет, Гарри, правда. Ты себя недооцениваешь.

И он снова заулыбался, и все, что делало Гарри счастливым в эти дни, не могло быть таким уж плохим.

Бармен закрыл бар и отправил их наверх, но ничего страшного, потому что у Гарри была с собой бутылка огневиски и он все еще улыбался.

Гостиничный номер оказался вполне сносным. На широкий и мягкий диван можно было положить ноги, откинуться на спинку и почти в полной темноте смотреть на радостное лицо друга.

— Ремус подарил мне дверь с моим именем, — сказала Гермиона. — Тебе когда-нибудь дарили дверь с твоим именем?

— Нет, — ответил Гарри. — Ты принесла ее с собой?

— Это дверь, Гарри. В министерстве. Он хочет сделать меня своим помощником.

— Отлично.

— А я не хочу.

— Вряд ли кто-то будет считаться с тем, чего хочешь ты, Гермиона.

По-прежнему улыбаясь, Гарри налил ей еще выпить. Но Гермиона вдруг поняла, что ему вовсе не радостно и не лучше. Нисколько не лучше.

— Гарри…

— Что?

Она прикусила губу:

— Ничего.

— И все-таки что?

Надо было рассказать что-нибудь про министерство, или квиддич, или просто промолчать. Но девушку охватило безрассудство, остановиться она уже не могла, словно кто-то чужой говорил ее губами.

Она прикоснулась к ладони Гарри.

— Не хочешь со мной поговорить?

— Мы и так говорим, — Гарри все еще улыбался, но в голосе промелькнула тревожная нотка.

— Гарри…

— Гермиона, прошу тебя. Брось, — его рука на диване сжалась в кулак, а на лбу выступила испарина.

А потом он посмотрел ей в глаза, и улыбка полностью исчезла. Внезапно Гарри стал как-то моложе и ранимее, лицо страдальчески исказилось, и Гермиона не выдержала.

Рванулась вперед и обняла его.

— Гарри, пожалуйста, я знаю, тебе станет лучше, если ты поговоришь со мной.

А знала ли она? Но нахлынуло ощущение бессилия и разобщенности. Надо было что-нибудь сделать, попытаться стереть с его лица это загнанное выражение.

— Что ты хочешь узнать? — чужим, безжизненным голосом спросил Гарри. Опасным голосом.

Неудачная мысль.

— Да ничего, — Гермиона попыталась отстраниться, но Гарри с силой удержал ее. — Все, что ты захочешь мне рассказать.

— О Вольдеморте. О том, что произошло в Хогвартсе.

— Да, — прошептала она. Гарри не выпускал ее рук. Слезы начали жечь глаза.

— Почему я должен что-то тебе рассказывать?

— Тогда не надо, — было больно, но слезы текли по щекам вовсе не от боли. — Не говори мне ничего, если не хочешь. Неважно, не нужно ничего рассказывать.

— Хоркруксом был я.

Больше Гарри ее не удерживал. Гермионе внезапно стало холодно, внутри поселилась пустота. Самое важное наконец прозвучало.

— Не может быть, — возразила она.

— Может, — Гарри коротко рассмеялся. — Я был последним хоркруксом.

— Да нет же, Гарри. Змея…

— Змея никогда им не была, — улыбка Гарри пугала. Гермиона вдруг словно заледенела. — Хоркруксом всегда был я. Всю мою жизнь, с самого детства во мне была частица души Вольдеморта.

— Гарри, нет, — но она понимала, что это правда.

— Да. Он убил моих родителей, а потом использовал меня, чтобы поддерживать в себе жизнь. Все это время.

Гермиона протянула к Гарри руку, но тот поднялся с дивана и отступил к стене. Он больше не смотрел на нее, и девушка уже не знала, лучше это или хуже.

— Я убил его, и это было больно. Во мне что-то умерло.

— Гарри…

— А он хохотал. Сидя во мне. Как тебе это? — Гарри снова рассмеялся — самым жутким смехом, который Гермиона когда-либо слышала.

Она подошла и схватила друга за руки.

— Это уже не важно. Он ушел.

— Откуда ты знаешь? — голос задрожал, в нем появилась горечь.

— Вольдеморта уже нет. Его душа исчезла.

— Он меня использовал.

— Да. Но теперь его нет.

— Он был во мне. И умер. И может быть, я тоже умер, я не знаю.

— Гарри, Гарри… — Гермиона снова обняла его, слезы капали Гарри прямо на лицо. Она что-то говорила, не сознавая этого, повторяя снова и снова: «Он ушел, его нет…»

— Гермиона, — в голосе Гарри зазвенел лед. — Уходи.

Она отстранилась. В душе царила пустота, все было как во сне. Гарри отвел глаза.

— Иди, — повторил он. — И не возвращайся.

— Гарри…

— Не хочу, чтобы ты была здесь. Не желаю тебя видеть.

— Я…

— Уйди.

Гарри скрылся в спальне, так и не оглянувшись. Помедлив секунду, Гермиона ушла.

______________________________________________________________


— Грейнджер!

В голове было полно левитошек, которые радостно катались на коньках по мозговым извилинам.

— Грейнджер!

Гермиона попыталась сесть, но сочла это неудачной мыслью и рухнула назад на подушку.

— Оууууу…

О, боже… Неужели Драко не может и пяти минут прожить магглом без того, чтобы чем-нибудь не пораниться?

Гермиона медленно приподняла веки. Кажется, со зрением все в порядке. Свет слепил глаза, но первый шаг был сделан вполне успешно.

Она услышала грохот и, пошатываясь, вышла из спальни. Левитошки, на удивление увесистые, запрыгали через скакалочку. Бум, бум, бум.

В кухне царил разгром. Похоже, Драко пытался приготовить яичницу-болтушку, а может, сухой завтрак, кто знает? Разделочный стол усеивали разбитые яичные скорлупки. Все вокруг было перепачкано желтком и белком, хотя некоторые яйца все же оказались в миске.

Драко стоял посреди всего этого хаоса, сжав ладонь в кулак. Когда эта сцена успела стать настолько привычной? Гермиона вздохнула. В другой руке он все еще держал один из ее самых здоровенных и острых ножей. Мерлин милосердный… Он что, готовил яичницу ножом?

Гермиона не испытывала ни малейшего желания выслушивать его рассказ, но, должно быть, Драко уловил ее изумление, потому что тут же состроил гримасу «я не обязан ничего тебе объяснять, но, само собой, это все ты виновата» и указал ножом на наиболее уцелевшее яйцо.

— Ну и как еще, по-твоему, открывают эти штуки?

Он порезал большой палец, заметила Гермиона. Наверное, надо сказать спасибо, что не оттяпал себе всю кисть.

— Драко, — она закатила глаза. Левитошки приняли это за намек, что пора бы поиграть в теннис, и принялись стучать в голове мячиками. — Положи нож.

Гермиона отправилась в ванную за пластырем, а заодно решила почистить зубы и избавиться от ощущения того, что во рту кто-то сдох. Пусть Драко минутку поистекает кровью.

— Я голоден, — позвал он из кухни. — И ранен.

Она уже полоскала рот, но внезапно решила, что неплохо будет еще раз пройтись по зубам щеткой.

— Грейнджер, — голос раздался снова. — Я умираю от потери крови.

Гермиона со вздохом вернулась в кухню. Не в силах произнести ни слова, она ухватила Драко за запястье и, не обращая внимания на его страдальческие стоны, сунула руку под кран с холодной водой. Детский сад!

Она залепила большой палец слизеринца пластырем и разгладила. Драко стоял очень близко, и уже незачем было держать его за руку. Нужно отпустить его и шагнуть назад. Сейчас, еще минутку…

Драко уставился на пластырь.

— Что это?

— Вот так магглы лечат порезы, — ответила Гермиона, наконец-то отступая.

Он с сомнением потыкал пластырь пальцем.

— Как примитивно.

Гермиона оглядела беспорядок и решила заставить Драко убраться. Но это означало, что надо будет показывать ему, как это делается, и выслушивать жалобы. В ее нынешнем состоянии об этом не могло быть и речи, поэтому она быстро произнесла Чистящее заклинание.

— Я теперь даже не чувствую магию, — Драко с тоской огляделся и остановил взгляд на Гермионе. Та опустила глаза и покраснела. Вчера ночью она аппарировала прямиком в спальню и еле-еле сумела раздеться. Натянула на себя то, что оказалось под рукой, — коротенькую футболку — и мгновенно уснула. Или, если угодно, отрубилась.

Вчерашний макияж расплылся, а футболка предоставляла прекрасный обзор розовых трусиков. Драко не из тех, кто упустит возможность поддеть ее. Гермиона подождала.

Но ожидаемая Ухмылка Превосходства на его лице так и не появилась. Вместо этого Гермиона увидела Неодобрительную Усмешку.

— Бурная ночка? — поинтересовался он.

Гарри. Она была так занята своим плохим самочувствием, что чуть не забыла. В животе угнездился холодный ком. Как она могла быть такой дурой? Нет, он простит ее. Должен простить. Ему просто необходимо время. Наплевать на то, что Драко пялится на ее нижнее белье.

— Ну и как там Поттер? — а вот и гадкая ухмылочка. Смерил ее взглядом и облизнулся для полноты картины. — Блистает перед девочками в своем героизме?

— Что-то вроде того, — тихо ответила Гермиона.

Она опаздывает в министерство. Нужно сделать вид, что беспокоится, ради Ремуса. Нет, ради Ремуса нужно беспокоиться по-настоящему. Ее замутило.

Гермиона направилась в спальню и с удивлением обнаружила, что Драко идет следом.

— Я не хочу…

— Вчера вечером тебе прислали сову, — Малфой бросил ей пергамент.

Письмо запорхало в воздухе и опустилось на пол — значит, придется развернуться и нагнуться за ним. Уж не подстроил ли Драко все это нарочно? Вряд ли, в последние дни он казался не слишком собранным.

Драко закатил глаза при виде ее нерешительности.

— Оксфорд просит дать ответ в течение трех дней.

— Ты его прочел?

— А что тебя удивляет?

— И в самом деле, — Гермиона распахнула шифоньер. — Мне нужно одеться.

— Почему ты не скажешь им, что приедешь?

— Потому что я не приеду.

— Чепуха. Конечно, приедешь. Колледж святой Бригитты создан для таких, как ты.

Будь у нее силы, Гермиона решила бы, что это оскорбление.

— Сейчас не время думать о себе. Но я даже не надеюсь, что ты понимаешь.

— Сейчас просто замечательное время, чтобы подумать о себе. Ты позволила оборотню втянуть тебя в свой роковой поход за справедливостью, и скоро ты уже не сможешь помочь никому.

— Волшебный мир…

— Поезжай в Оксфорд. Открой новые возможности магии. Узнай, как остановить следующего Вольдеморта. Вот как ты поможешь волшебному миру.

— Я нужна Ремусу.

— Люпин одержим своим чувством вины. Незачем позволять ему впутывать в это и тебя, — Драко пропустил волосы сквозь пальцы. — Держу пари, ты хотела поехать в Оксфорд, пока не узнала, что такое Хогвартс.

Какая несправедливость — Драко Малфой, единственный из всех, видел ее насквозь. Если ей повстречаются Боги Иронии, им придется выслушать суровый выговор.

— Скажи-ка мне… Ты хочешь поехать в колледж святой Бригитты?

«Нет», — так и вертелось на языке, но Гермиона посмотрела Драко в глаза, и губы отказались повиноваться.

— Да, — ответила она. — Ужасно хочу, но…

— Никаких «но», — Драко смотрел как-то странно, взгляд не подходил ни под одно описание в ее перечне выражений малфоевского лица.

— Ты не понимаешь.

— Тебя? Прекрасно понимаю.

Драко придвинулся на полшага — Гермиона не знала точно, к чему готовиться, к поцелую или пощечине — и остановился.

— А еще я понимаю, что голоден. Ты была так занята вчера, обжимаясь с Поттером, — и даже не подумала, что из-за этого я не поужинаю, а? Я просто умираю с голоду, — слизеринец подергал себя за рубашку. — Кожа да кости — вот во что я превратился.

— Да ради всего… Драко, тебе нужно научиться, как прокормить себя самому.

Тот искренне удивился:

— Зачем? У меня же есть ты.

Жаль, что в спальне не было двери, чтобы ею хлопнуть.

______________________________________________________________


Гермиона уже начала представлять себе, как пойдут дела в министерстве. Утром сплошные встречи — Ремус убедится, что ее мнение услышат, а Шеклболт с остальными не станут возражать, если она посидит молча. Днем — разные поручения. Теперь она увидит важных людей — магических послов, иностранных принцесс.

Около полудня Джинни связалась с ней по каминной сети, настойчиво интересуясь, что такого она сделала с Гарри, раз тот съехал из «Дырявого котла». У Гермионы внутри все оборвалось, но она слегка приободрилась, запросив «Дырявый котел» и узнав, что там ожидают возвращения Гарри через неделю. Она почувствовала себя еще лучше, когда воспользовалась преимуществом нового служебного положения и сказала ведьме-секретарше, что не желает больше никаких вызовов от Джинни Уизли.

Когда секретарша прислала внутриофисную сову, спрашивая, нельзя ли пропустить Рона Уизли, Гермиона скрипнула зубами, но решила, что можно заодно увидеться и с ним. Рон, запинаясь, пригласил ее поужинать, и Гермиона собралась дать ему от ворот поворот, но поняла, что в случае ее согласия Драко придется позаботиться о себе самому. Малфою нужно было преподать урок, вряд ли он на самом деле умирает с голоду.

Ужин прошел неплохо. Они, конечно же, говорили о Гарри. Вчерашние слова Гермиона Рону не передала, да тот и не настаивал. Однако было приятно услышать его твердое обещание, что скоро Гарри вновь станет прежним. Ему просто необходимо время.

Рон рассказал о своей стажировке в «Ежедневном Пророке» — пока он всего лишь готовит чай для репортеров, но со временем надеется заняться квиддичным обозрением. Он проявил вежливое любопытство насчет министерства и согласился, что есть вещи куда важнее, чем колледж святой Бригитты, и меньше всего на свете Гермионе сейчас требуется дополнительное образование.

Они сумели полностью избежать упоминаний о Лаванде, и к тому времени как Рон предложил прогуляться в волшебном уголке Хайд-парка, все между ними стало казаться почти нормальным.

Светила полная луна, с тропинки не было видно городских огней. Впервые за этот день Гермиона немного расслабилась. С Гарри все будет хорошо, и она поступила благородно, предпочтя работу в министерстве учебе в университете, а Драко — просто дурак. Она настолько не сомневалась в последнем, что позволила Рону приобнять себя за плечи. Они же давние друзья, какие тут могут быть возражения, и ощущение было таким приятным.

Чудесным, правда. Его рука была теплой, а объятие — крепким и уверенным, именно таким, как надо. Рон посмотрел на нее, и Гермиона улыбнулась.

И вдруг они уже стоят на месте, и Рон притягивает ее ближе, целует лоб, волосы, и Гермиона знает, что играет с огнем. И даже не может притворяться, что не знает.

— Гермиона, — повторял Рон. — Гермиона, — горячими губами он касался ее уха, шеи, гладил ладонями спину.

А может, пусть это случится? Это же так легко. Произойдет то, к чему они шли долгие годы.

— А как насчет Лаванды? — спросила она.

Рон поморщился.

— Только ты, Гермиона, и всегда была ты. Какой я дурак.

Он поцеловал ее в подбородок, в щеку, в губы. Девушка на мгновение замерла.

— Так значит, это не поспешное решение?

— Нет-нет. Я всегда знал, что когда-нибудь мы будем вместе, — Рон притянул ее ближе. — Не знаю, чего я дожидался.

— Но теперь ты готов?

— Да, — пробормотал он в ее губы.

— Рон, — Гермиона отстранилась. — Но я тебя не ждала.

Он наклонился вперед, чтобы вновь поймать ее губы в поцелуе, но Гермиона аккуратно высвободилась из его объятий.

— По-твоему, я должна была сидеть и ждать, когда ты наконец-то будешь готов?

Рон опешил.

— Ну… да, — запнулся он. — То есть, нет. Это не то что…

— Если я была тебе нужна, мог бы сказать об этом еще давным-давно.

— Нет. Ты не понимаешь, — в замешательстве промямлил он. — Я люблю тебя, Гермиона. Я порву с Лавандой. Все будет хорошо.

— Рон, мне жаль, — и ей вдруг действительно стало жаль. Он рассчитывал на нее. Но никогда об этом не говорил. — Делай с Лавандой что хочешь. Но я тебе не запасной вариант.

— Гермиона…

— Когда у нас все началось? На четвертом курсе? На пятом? Можем мы просто забыть об этом? Можем быть просто друзьями, как раньше?

Гермиона отчаянно желала, чтобы хоть что-то оставалось неизменным. Хотя бы на что-то можно было положиться — и чтобы оно продолжало оставаться таким же, как до войны.

— Пожалуйста, Рон, — тихо попросила она. — Я так скучаю по тебе. Можем мы повернуть все назад?

Рон посмотрел на нее с мучительным смущением. Он никогда меня не замечал. По-настоящему — никогда. Все это время.

— Нет, Гермиона, — наконец ответил он. — Наверное, не можем.

______________________________________________________________


— Гарри в Хогсмиде, — Ремус заглянул в дверь и прошел в кабинет. — Подозреваю, он отправился посмотреть на развалины Хогвартса. Где все и произошло.

— Что? — переспросила Гермиона. — Как ты узнал?

Ремус улыбнулся.

— У министерства есть разрешение на применение довольно мощной следящей магии. Джинни Уизли попросила меня найти его. Говорит, ты не отвечаешь на ее вызовы по каминной сети.

— Ну да, — вздохнула Гермиона.

— Она очень даже настаивала, что ты должна пойти и поговорить с ним.

Джинни что, хочет, чтобы я окончательно свела его с ума?

— Ты рассказал ей, где Гарри?

— Нет. Но, если пожелаешь, мне, возможно, понадобится отчет о ходе реконструкции Хогвартса. Требующий личного присутствия.

— Гарри нужно какое-то время побыть одному.

— Хорошо. Хотя меня не радует мысль, что он рыщет вокруг нагромождения булыжников, чтобы оживить неприятные воспоминания. Или приятные, коли на то пошло. Ты точно не хочешь поехать? А то могла бы ему помочь.

Я ему не нужна. Если Гарри в Хогвартсе, то он приехал туда, чтобы увидеть Дамблдора.

Гермиона собралась было ответить так Ремусу, но вместо этого просто сказала «нет».

______________________________________________________________


Так что вместо поездки в Хогвартс пришлось заниматься детьми, осиротевшими во время войны, и новым сиротским приютом, который торжественно открывал Кингсли.

Детей было так много — темноволосых и белокурых, высоких и маленького роста. И в глазах каждого ребенка Гермиона видела загнанное выражение, как у Гарри.

Кингсли пробыл там минут двадцать — достаточно для того, чтобы сфотографироваться — а Ремус около часа, и Гермионе пришлось возвращаться вместе с ним, потому что их ожидала неотложная встреча с турецким послом. Она просидела весь день, пока те вели переговоры — о чем-то, не слыша ни единого слова.

До Оксфорда она добралась еще засветло.

______________________________________________________________


— Профессор Джексон, мне очень жаль. Я не могу принять ваше великодушное предложение.

Слова готовы были сорваться с губ. Гермиона повторила их трижды и могла произнести безо всякой запинки. Но когда она вскинула руку, приготовившись постучать в дверь кабинета, у нее вдруг перехватило дыхание. Глупое тело затрясла дрожь, лицо наверняка побледнело. Пришлось уйти, пока встревоженный преподаватель не выглянул, чтобы оказать ей помощь.

Девушка, спотыкаясь, вышла во двор и тяжело опустилась на скамью. Глубоко задышала, сидя на свежем воздухе. Вдох-выдох. На теле выступил липкий холодный пот, мысли путались, но, черт побери, она прошла через всю войну и всегда сохраняла присутствие духа. Нельзя допустить, чтобы самообладание отказало ей здесь, в Оксфорде.

Так-то лучше. Она уже отдышалась и, посмотрев на руку, увидела, что дрожь почти прошла. Если посидеть здесь еще минутку, можно будет спокойно уйти. Гермиона хотела посмотреться в зеркальце, которое хранилось в сумочке, но не посмела. Вообще-то, оно не было магическим, но вдруг зеркало в ее квартире сумело как-то его испортить?

Колледж святой Бригитты был великолепен. Трава ярко зеленела, хотя неволшебные оксфордские лужайки уже начали тускнеть на осенней прохладе. Древние стены — из магически созданного известняка, как информировала «Краткая история колледжа святой Бригитты» — полыхали оранжевым в лучах заходящего солнца. Семестр еще не начался, но во дворе бродили люди, и было так легко захотеть. Так просто закрыть глаза и представить, как идешь по этим дорожкам.

Сердце замерло в груди, дыхание участилось. Гермиона открыла глаза, ненавидя себя и в то же время ощущая нечто странное. Но все это можно было пережить. Ребенком она встречалась лицом к лицу с василиском, подростком сражалась на войне. Она была практичной особой. Той, к кому обращаются, когда что-нибудь нужно. На кого можно положиться.

Сейчас ей нельзя лишаться самообладания. А, собственно, почему? Потому что она нужна Ремусу — и всему миру — в министерстве? И Рон хочет, чтобы она стала кем-то, кем никогда не была? А Гарри — да уж, хотелось бы знать, что нужно Гарри.

И Драко. Видимо, Драко от нее нужно все сразу.

Она прекрасно умеет владеть собой. И всегда умела. Если каждому от нее что-то требуется — что ж, в этом нет ничего нового. Если сердце колотится быстрее и внутри поселилось ужасающее чувство пустоты — она все равно выдержит. Со временем все пройдет.

______________________________________________________________


Гермиона аппарировала за несколько кварталов до своего дома, чтобы немного пройтись пешком и подумать. В душе по-прежнему царила опустошенность.

Она не смогла дать ответ профессору Джексону, но уже взяла себя в руки и пошлет ему сову из квартиры.

Она еще не знала, что делать с Роном или Гарри — и нужно ли вообще что-то делать. Возможно, все они изменились слишком сильно. Возможно, трио больше не существует.

Но Драко… тут Гермиона знала, как поступить. Драко должен уйти, ничего другого не остается. При этой мысли внутри что-то екнуло. Она уже привыкла к его присутствию. В некотором смысле, ей даже нравилось. Но нельзя же делать за Малфоя все на свете. Он должен стать самостоятельным — вокруг столько людей, о которых нужно позаботиться. В том числе, и о самой себе.

Даже теперь он наверняка устраивает на кухне полный кавардак без единого съедобного результата. Или, может, просто стоит посреди гостиной, сложив на груди руки, и ждет, пока Гермиона его накормит.

Гермиона дошла до дома. Подняться по ступенькам, войти в дверь — а потом сказать. Чувство пустоты расползлось по всему телу, вплоть до кончиков пальцев, но тут уж ничего не поделаешь.

— Алохомора, — прошептала она и шагнула в квартиру.

Кухня осталась в том же состоянии, что и утром, — значит, Драко даже не пытался приготовить себе еду и, без сомнения, в любой момент может начать жаловаться на муки голода. Гермиона напряглась в ожидании, но слизеринец читал газету, развалившись в мягком кресле, и едва обратил на нее внимание.

— Драко, — позвала она, и почему-то ей пришлось собрать все силы, чтобы произнести его имя.

Блондин резко вскинул голову. На лице совершенно точно промелькнуло беспокойство, но тут же сменилось наигранным безразличием.

— А, привет, — отозвался он. — Ты уже отказала Оксфорду?

— Нет, — ответила Гермиона. На лице Драко заиграла искренняя улыбка, и у нее не хватило духу добавить: «Еще нет».

— Отлично, — Драко встал и шагнул к ней, но девушка отступила назад.

— Драко, мне нужно кое-что тебе сказать. «Ты должен уйти. Скоро. Может быть, даже сегодня».

У нее получится. Для одного дня уже достаточно трусливых поступков. Гермиона вдохнула.

Ладно, можно сказать ему и после ужина. В конце концов, Малфой должен питаться, а готовить еду он никогда не умел.

Гермиона совершенно выдохлась. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось готовить, но еще меньше — говорить Драко, чтобы он уходил, так что это казалось справедливым компромиссом.

И почему бы ему самому о себе не позаботиться? Это же так глупо. Да, ему никогда не приходилось палец о палец ударять, но он тоже побывал на войне, да и мир изменился. На свете четыре миллиарда магглов, и большинство из них чувствуют себя прекрасно. Почему же Драко настолько бестолковый, что не может приготовить еду, убраться, найти работу, заплатить деньги и справиться с каким-либо из тысячи других пустяков, которыми магглы занимаются каждый день? Почему он даже не попытается? Почему вынуждает ее выставить себя вон — тем самым оставляя в ней нелепое, абсурдное, невыносимое чувство опустошенности?

Всем от нее столько всего нужно. А ей так хотелось, чтобы Драко отличался от остальных. До сегодняшнего дня она даже не понимала, насколько.

— У меня тоже был знаменательный день, — сообщил Драко.

— Правда? — Гермиона едва стояла на ногах, настолько непрочной казалась поселившаяся внутри пустота.

— Да. Я научился звонить по телефону.

Что ж, не каждый волшебник это умеет, подумала девушка.

— Пожалуй, я приготовлю ужин, — она устало потащилась в кухню. Очень похоже на то, что эта трапеза станет у них последней.

В дверь позвонили. Гермиона подскочила — к ней никогда не приходили гости.

— А еще, — заявил Драко, — я научился заказывать пиццу.

Разумеется, ей уже доводилось видеть Гордое Лицо Малфоя, но впервые на нем не было ни капли злорадства.

Драко открыл дверь и заплатил разносчику. Заплатил! Правильно пересчитав маггловские деньги, словно делал так всю свою жизнь. Взял пиццу, захлопнул дверь и повернулся, размахивая коробкой. Гермиона застыла на месте. Улыбка слизеринца приугасла при виде ее лица.

— Я знал, что у тебя будет тяжелый день, — смущенно пробормотал он. — Поэтому решил сделать для тебя что-нибудь. Гермиона?

И вдруг кровь стремительно хлынула по жилам. Девушку затрясло.

— Гермиона? — с тревогой позвал Драко.

Не в силах произнести ни слова, она просто разрыдалась. Драко бросил коробку на пол, в два шага оказался рядом и обнял ее.

— Гермиона, милая… — никаких сомнений, в голосе послышалась паника. — Дорогая, что с тобой? Все нормально, это всего лишь пицца, — в отчаянии добавил он.

Гермиона, громко икнув, зашлась лающим смехом, не прекращая безудержно всхлипывать. Драко взволнованно схватил ее за плечи, притянул ближе, снова и снова повторяя «милая». А потом стал покрывать горячими поцелуями все, до чего мог дотянуться. Губы были влажными от ее слез.

Наверное, все ее самообладание оказалось лишь видимостью, потому что оно вдруг полностью исчезло. Все чувства, которые Гермиона столько месяцев держала в себе, вырывались наружу со слезами. И прекратить это она была не в силах.

Мгновение спустя Гермиона оставила попытки унять дрожащие всхлипы. Все равно бесполезно. Она не могла подобрать слова, не могла объяснить Драко, что не так, и более того, что так.

Но она могла найти губами его губы. И страстно поцеловать его, хотя слезы не прекращая струились по лицу.

Драко с жаром ответил на поцелуй, прижал ее к себе еще крепче, поглаживая везде ладонями. И Гермиона все еще не могла сказать ему, что все в порядке, просто у нее запоздалый эмоциональный срыв, но было так хорошо. Так что она вложила всю свою уверенность, до последней капли, в поцелуй. Драко, кажется, понял.

Опустошенность наконец-то прошла. Сменившись если не полнотой, то отчасти некоей целостностью. Гермиона почувствовала, что живет полной жизнью, чего не было с самого начала войны, и это откровение ее ошеломило. Надо сказать об этом Драко, когда вернется способность говорить.

Потом. Можно сказать и потом. Драко лизал ее шею. Сейчас у них есть дела поважнее.

______________________________________________________________


— Уизли сделал что?

Драко рванулся встать с подстилки для пикников.

— Я его убью.

— Успокойся, — Гермиона мягко толкнула его обратно. — Я только пытаюсь объяснить, почему Рон и Лаванда разорвали помолвку.

— Но она все равно с ним встречается? — Малфой полез в корзинку, явно решив закусить куриной ножкой вместо того, чтобы возмущаться.

Гермиона кивнула. Драко изумленно потряс головой.

— Встречаться с Уизли… Эта женщина — святая. Или идиотка. Скорее всего, и то, и другое.

Гермиона ни за что бы не призналась, но в душе не могла с ним не согласиться. Накануне вечером она ужинала в компании Рона, Лаванды и Гарри в новом коттедже Гарри в Хогсмиде.

Поначалу Рон держался скованно, но все же разговаривал с ней и даже шутил. Лаванда расспрашивала Гермиону о ее планах и обронила пару метких замечаний, которые Рон вроде бы внимательно выслушал. Наконец-то он от меня отступился, догадалась Гермиона. Что ж, всем от этого будет только лучше.

Гарри так гордился своим небольшим домиком и с воодушевлением говорил о намечающихся переделках. Гермиона весь вечер следила за другом, пока тот не забеспокоился под ее пристальным взглядом, и ни разу не заметила, что у него трясутся руки. Гости засиделись допоздна, болтая, смеясь, и в какой-то момент она поняла, что война закончилась и началась жизнь.

Гермиона хотела и Драко взять с собой на ужин, но тот закатил глаза и заявил, что вынужден отказаться, хвала Мерлину, потому что работает. Он наслаждался видом ее удивленно разинутого рта, пока девушка не сцеловала с его лица эту самодовольную улыбку, а потом рассказал, что устроился на работу в художественную галерею в Сохо. Тамошняя администрация не сомневалась, что его аристократическая внешность и приятная наружность станут бесценным вкладом в дело продажи картин магглам, у которых слишком много денег. По завышенным ценам, разумеется.

Гермиона откинулась назад, опираясь на землю ладонями и чувствуя тепло университетской лужайки. На мгновение прикрыла веки и с наслаждением подставила лицо солнечным лучам, вдыхая запах травы. Двор был полон студентов: радуясь необычно теплому для осени дню, они читали или завтракали, сидя на лужайке, — а кое-кто даже отпускал и ловил снитч. Но ни у кого из них не было стиля Гарри. На противоположной стороне двора Гермиона заметила профессора Джексона и радостно помахала ему в ответ, а потом протянула руку за увесистым томом, лежавшим рядом.

Драко потянулся к ней губами. Гермиона отпихнула его и показала на раскрытую книгу у себя на коленях — «Современные усложненные нумерологические решения».

— Слушай, я согласилась на это при условии, что ты позволишь мне заниматься.

— Занятия начинаются только завтра. Что же такое ты можешь учить?

Гермиона лишь посмотрела на него. Драко рассмеялся:

— Все-все, молчу.

Он лег спиной на траву и уставился в небо.

— Интересно, как там оборотень без тебя обходится? Вряд ли министерство от этого развалилось.

— Ладно, Драко, да, — отозвалась Гермиона, не поднимая головы от книги. — Ты самый умный и самый сообразительный волшебник за всю историю волшебного мира, и я больше никогда не попрошу у тебя совета. Доволен?

Он так ответил «да», что Гермионе пришлось оторваться от книги и нежно улыбнуться ему.

— Ну конечно, Ремусу все еще нужен помощник. Думаю, ты всегда мог бы…

Драко вытянул руку, и Гермиона тут же обнаружила, что лежит на нем, распластавшись. Блондин воспользовался преимуществом своего положения, чтобы поцеловать ее долгим поцелуем.

— Драко, — выговорила девушка, когда сумела перевести дыхание, — теперь я все-таки в университете. И мне бы хотелось соблюдать некие внешние приличия.

— Наложи Маскирующее заклинание, — прошептал он ей на ухо.

Гермиона рассмеялась:

— Колледж святой Бригитты уже тысячу лет выпускает учеников. Против подобных вещей у них поставлены охранные чары.

— Значит, тогда, — улыбнулся Драко, притягивая ее для очередного поцелуя, — тебе придется просто пересилить неловкость.

Конец