Глава 1 - ВступлениеИтак, началось…
Уважаемый профессор Флитвик!
Умоляю освободить меня от дальнейших предсказаний в этом семестре. Я больше не могу. Я больше не хочу видеть сломанные ноги, болезни, пропажи людей, смерти несчастных кошек и сов! Не хочу, потому, что всё сбывается! Причем слишком поздно, чтобы можно было чем-то помочь…
Повторяю, я больше не могу. Помогите.
Кассандра Кионопулос.
* * *
В дверь аккуратно постучали. Не получив ответа, заранее согнувшийся в поклоне человек всё же тихонько протиснулся внутрь, опасаясь лишних скрипов.
– Вы желали видеть меня, Повелитель?
Фигура у окна, единственного светлого пятна в комнате, едва пошевелилась.
– Скажи, Эйвери, вы уже притащили сюда Снейпа с мальчишкой? – спросил стоящий безучастным тоном, в котором вошедший человек, однако, уловил нотку ледяной ярости.
– Да, Повелитель! Они были схвачены сразу же после аппарирования. Прикажете привести их?
– Хм, позже.
Воцарилась короткая пауза, но Эйвери помедлил скрыться.
– Лорд позволит своему верному служителю задать единственный вопрос?
Эйвери знал, что рискует, ведь повелитель вряд ли настроен вести беседы. Человек… хотя тот, кто сейчас неожиданно отвернулся от окна, вовсе на человека не походил. Если это лицо и было человеческим когда-то, то только очень, очень давно. Сейчас на Эйвери, неожиданно усмехнувшись, испытующе сощурился монстр, при виде которого упивающийся незаметно дёрнулся.
– Пожалуй, позволю. Что ты хочешь знать, слуга?
– Что так разгневало вас в действиях Снейпа?
– Что ж, почерпни урок… Спасая жизнь маленького недоучки, он сорвал одну мою замечательную, изящную задумку. Хоть он и довёл план до конца, но воплотить свою мысль мне не удалось. Виновата наша тёмная лошадка. В любом случае, это не должно тебя занимать. – Монстр снова повернулся к упивающемуся спиной. – Не забудь послать магам весточку, чтобы готовились к большой и эффектной серии убийств. Красиво звучит? И пусть то, что ты им скормишь, звучит правдоподобно, чтобы ни одна голова не додумалась, в чём тут дело. А додумается – упадёт и покатится…
Эйвери растянул губы в улыбке, и, бормоча слова готовности, уже исчезал за дверью. Но Лорд остановил его:
– Да, Эйвери, пусть вынесут отсюда это безмозглое насекомое. Она действительно ничего не помнила, даже зря вы её так усердно… спрашивали.
Монстр, высокомерно ухмыльнувшись, взглянул в сторону.
В тёмном углу лежало что-то, больше походившее на груду тряпок, чем на человеческое тело. На полу, тихо стоная, жалко и неестественно скорчилась злосчастная Сивилла Трелони.
– Повелитель, клянусь, хватавшие её заверяли, что она говорила что-то странное, что звучало ну совсем как пророчество, они просто опоздали, ведь никто не мог знать, когда на неё найдёт это её прозрение!
– Значит, половина вашей своры Настигающих – идиоты и молокососы! Я бы уничтожил этих слепых червей, если бы не нуждался в живой независимой воле так сильно! Теперь уже всё равно, раз она не понимала, что произносит пророчество. Я не хочу, чтобы её нашли, Эйвери, ты слышал меня. А теперь – ВОН!
* * *
В редакции «Ежедневного пророка» был разгар рабочего дня.
Обширный дорогой стол, обычно содержавшийся в идеальном порядке, был покрыт целым слоем нагретых солнцем бумаг. Свет проникал во все уголки кабинета, оставляя весёлые блики на лакированных шкафах, красивом писчем приборе и даже на лысине сидевшего за столом главного редактора. Погрузившись в изучение тяжёлого, изящно тиснёного золотом листа пергамента, тот явно не замечал бьющего в окна солнца и даже некоторой духоты. Чем дальше он читал, тем нервознее и напряжённее, и даже, если можно так сказать о видавшем виды журналисте, испуганнее становилось выражение его круглого лица.
Вдруг, толкнув дверь, в кабинет без стука буквально впрыгнул курносый, всклокоченный волшебник. Главный редактор поднял глаза и мгновенно скроил учтивое лицо, словно чары применил. Бросив документ и обежав стол, он выхватил из рук курносого какую-то бумагу. Пока редактор профессионально, по диагонали пробегал глазами рукопись, ворвавшийся волшебник (ни кто иной, как зав Отделом писем и связей с общественностью) глухим от негодования голосом твердил что-то о том, что не может просто так пускать в печать угрожающего вида статьи про убийство, которого, может, и не было да ещё когда такие вещи приходят «от кого-то… кого-то… да чёрт знает, кого!!!»
– В том-то всё и дело, дорогой Маркинс, – всовывая статью обратно ему в руки, заворковал лысый человечек. – Вы же помните историю со смертью этого мальчика, э-э-э, полтора года назад? Диггори, кажется? Память меня ещё не подводит? Так вот, сейчас дела повернутся гораздо хуже, если мы, как в прошлый раз, умолчим, или, как вы-де выражаетесь, «не пустим»…
– Мистер Кафф, – перебил Маркинс, – я прекрасно всё помню, знаете ли, но вот поймут ли нас правильно подписчики? Особенно родители, да ещё когда на носу закрытие Школы волшебства! Уже попахивает объявлением чрезвычайного положения в стране! И мне предлагается подлить масла в огонь! Вы хотите каждую страницу забить похожими известиями? Эта свежеиспечённая статейка отдаёт настоящей угрозой! Да кто пробил этой старой лисице разрешение?
– Дорогой Маркинс, пробитое разрешение – не порок. Тем более что это сверху, – редактор многозначительно покосился на потолок. – Скажите кому-нибудь из младших, чтобы скорректировали, раз, как вы выражаетесь, отдаёт угрозой. Не надо слова «убийство», пусть лучше будет… – редактор пощёлкал пальцами, – «исчезновение», вот! Общественное мнение, вы правы, не переварит такого количества смертей за одну неделю.
– Это противоречит журналистской искренности, – выпрямившись, словно палка, буркнул Маркинс.
– Искренности ни что так не противоречит, как молчание в сложный момент, любезный Френк! Я по вашим глазам вижу, вы хотели выудить из меня разрешение вообще ничего не печатать и швырнуть этот листок вместе с автором в камин.
Несколько секунд эти двое молча сверлили друг друга глазами. Наконец, Френк Маркинс, так и не придумав, как парировать это чтение мыслей, нервно сложил статью и исчез из кабинета, хлопнув дверью в качестве отмщения начальству. Лицо же начальства после ухода завотделом потеряло малейший оттенок уверенности. Человечек заходил по комнате. Приблизившись к вороху бумаг, он в который раз, словно на гадюку, взглянул на прекрасный пергамент, а потом на календарь. Двадцать первое июля. Завтра – выпуск в свет тиража с этой самой проклятой статьёй.
– Ох, и тяжёлые времена наступают. Что-то дальше придётся молоть! Если только исподтишка не перемелют нас, – вслух пробормотал редактор, вытер платочком лоб и с усталым видом медленно обогнул стол. Тут он почему-то вздрогнул и вновь заходил взад-вперёд по комнате, снова поднёс платок к лицу, но только теперь в каком-то оцепенении приложил его ко рту. – В мелкий порошочек.
Небо за окном, как никогда приветливое, обещало прекрасный вечер. Только ветра не было уже слишком долго.
– Мда, очень непростые времена наступают, – добавил редактор, вздохнул и, сунув скомканный платок в карман, вернулся к работе.
