Глава 1Весь день над хижиной Хагрида кружили совы. Некоторые были почтовыми и требовали за работу непременные пять кнатов, другие были домашними и требовали исключительно угощения, которое Хагрид для них (и для почтовых), разумеется, не жалел. Почти все приносили тоненькие письма, одна или две прилетели с солидными свертками, но Хагрид был рад всем.
Еще вчера он мысленно прощался со школой – с учениками и учителями, с Запретным Лесом и Привидениями, с портретами, даже с Пивзом. Он, Рубеус Хагрид, глупейшим образом обманул доверие Альбуса Дамблдора, в очередной раз обманул его доверие – и теперь от Альбуса Дамблдора не стоит ждать снисхождения, а он, Рубеус Хагрид, и не ждет ничего, кроме непременного увольнения. Хорошо хоть, что с Гарри все в порядке будет, так директор сказал, а он не ошибается. Или ошибается? Вот, в нем, в Хагриде, ошибся…
Все утро Хагрид (чтобы не думать о Гарри и о Школе) отчаянно напрягал память, пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь, кто мог бы заступить на его должность, но не мог. Вот разве что Филч, он, конечно, со странностями и вообще – сквиб, но, на самом деле, даже и ничего… и кошку свою мерзкую любит, а Хагрид ценил любовь к животным, даже к таким мерзким, как кошки – и даже таким, как миссис Норрис. А если Директор не сможет найти подходящего Хранителя Ключей и Лесничего, то, наверное, его пришлет Министерство, а этого Хагриду хотелось меньше всего… знает он, кто служит в Министерстве, и подозревает, что первым делом его преемника будет уничтожение гигантского кальмара… Эта мысль была так ужасна, что Хагрид разревелся. Клык принялся жалобно поскуливать вместе с хозяином.
И тут в дверь постучали. Хагрид быстро вытер слезы бородой и крикнул:
- Открыто, открыто, входите.
Это был Альбус Дамблдор. Хагрид побледнел, потом позеленел и, наконец, покраснел.
- Д-доброе утро, профессор Дамблдор, сэр. Я уже почти начал соб-бирать вещи…
Директор Хогвартса отрицательно покачал головой и протянул ему какую-то книгу в красивом переплете.
- Посмотри, пожалуйста, Хагрид, - Дамблдор улыбался, пока он определенно никого не собирался увольнять, и Хагрид осторожно взял книгу, он открыл ее, но внутри оказались пустые, только покрытые узорами страницы, внизу каждой было прочерчено по три-четыре строчки; Хагрид не сразу сообразил, что это не книга, а всего-навсего альбом для колдографий. – Как тебе кажется, Гарри понравится этот альбом?
- А… а что в нем такого особенного? – неуверенно спросил Хагрид. – Ну, красивый, вроде бы… да…
- Хагрид, у меня для тебя поручение, - глаза директора весело блестели. – Гарри уже почти поправился. К нему сегодня приходили Рон Уизли и Гермиона Грейнджер. И я.
- А, ясно, - Хагрид по-прежнему не очень понимал, в чем состоит поручение, но уже то, что оно, это поручение, есть говорило: его не уволят, не уволят, не уволят. Это было, в общем-то, важней всего.
- Я поговорил с ним немного и думаю, что Гарри было бы приятно обзавестись колдографиями родителей, как ты считаешь, Хагрид?
- Да-да, профессор Дамблдор, я тож так считаю, а то мальчишка едет к этим своим… родственникам… ну, я б с ними просто повесился… а если б у него были колдографии Джеймса и Лили, то было б легче, а то эта его тетка, небось, все, что о сестре напоминает, выкинула…
Дамблдор слушал Хагрида, согласно кивая.
- Вот-вот, я с тобой совершенно согласен, а потому вот мое поручение: свяжись со всеми, кто был дружен с Джеймсом и Лили в школе и потом… с теми, с кем можешь связаться, конечно. Попроси, пусть кто может, пришлет тебе их колдографии, объясни, для чего. Не уверен, что заполнится весь альбом, но хотя бы часть – уже что-то. На время, пока ты будешь заниматься колдографиями, я освобождаю тебя от прочих обязанностей. Не так уж часто у тебя бывают выходные.
Вот почему всю ночь и весь следующий день над домом Хагрида кружили совы. Первым пришел ответ от Августы Лонгботтом.
«Дорогой Хагрид, - писала миссис Лонгботтом, - Невилл рассказывал мне, что Гарри Поттер учится с ним вместе и, признаться, мне чрезвычайно приятно было услышать хоть что-то об этом мальчике, ведь о нем так долго не было никаких вестей. Также я была рада узнать, что Невилл дружит с Гарри, возможно сын Джеймса Поттера окажет положительное влияние на моего внука.
Теперь о деле, с которым ты ко мне обратился. Ты правильно помнишь, Фрэнк немного занимался колдографией на шестом-седьмом курсе и много снимал своих соучеников, в том числе, разумеется, и Джеймса. Большую часть снимков Фрэнка я сохранила, и теперь мне не составило особенного труда перебрать архив сына и выбрать те три колдографии, что принесла тебе сова. Больше прислать не могу, к сожалению: все-таки это не мои колдографии, но надеюсь, что эти три понравятся Гарри. Августа Лонгботтом».
Хагрид на мгновение зажмурился, сделал глубокий вдох и вытряхнул из прицепленного к письму конверта три карточки. На первой Джеймс свешивался с дерева (и росло это дерево определенно на границе Запретного Леса), изо всех сил размахивал в воздухе ногами и, очевидно, громко смеялся. На второй (очевидно, снятой без ведома изображенных на ней) Лили и Джеймс кружились, взявшись за руки. На третьей они стояли, обнявшись, и весело улыбались в объектив. Хагрид долго смотрел на нее, а потом громко высморкался в рукав. Именно этой колдографией Хагрид решил открыть альбом, две другие он пока отложил, решив подождать, что еще ему пришлют. И в этот момент в открытое окно влетела сова с тяжелым свертком. Страшно взъерошенная и уставшая, она опустилась на подоконник и неодобрительно покосилась на Хагрида.
- Ну, - покачал головой он, отвязывая от ее лапки письмо и посылку, - для хорошего же дела стараешься… не нуди!
Письмо оказалось от Андромеды Тонкс, но прежде чем открыть его Хагрид бросил сове трех дохлых мышей.
«Дорогой Хагрид! Я с удовольствием выполню твою просьбу! У меня хранится школьный альбом Сириуса, я заберу оттуда несколько колдографий, особенно дорогих мне. Остальное я отправляю тебе, все-таки Гарри эти колдографии нужней. Он правда похож на Джеймса? Хотела бы я его увидеть. Андромеда Тонкс».
Хагрид раскрыл сверток и достал альбом, очень старый, пожалуй, можно было ожидать, что он окажется еще и пыльным, и потрескавшимся, если бы этот альбом не хранился у Андромеды Тонкс. На черной обложке в правом углу было изображено неведомое Хагриду созвездие, а в левом стояли инициалы «С.Б.» Хагрид невольно вздрогнул от отвращения. Ему не хотелось заглядывать в этот альбом: наверняка с каждой страницы на него будет смотреть этот предатель. Но также там могли оказаться фотографии Лили и Джеймса… выбора не было, и тяжело вздохнув, Хагрид открыл альбом. На первых пяти листах не было ни одной колдографии – видимо миссис Тонкс забрала их, вместо них белели прямоугольники с желтоватыми точками клея по уголкам. Зато следующие четыре листа не обманули надежд Хагрида. Колдографии Лили и Джеймса на выпускном балу. Вот они просто улыбаются в объектив, вот Джеймс изображает примерного ученика, а Лили непослушную ученицу, вот он приглашает ее на танец и очевидно не замечает, что на него наведен объектив… Хагрид медленно перелистывал альбом, некоторые колдографии он забирал, другие оставлял. Не раздумывая, он забрал две колдографии (из свадебных), где были изображены не только Джеймс и Лили, но и их родители, дедушки и бабушки Гарри и другие его родственники. Среди родни Лили можно было даже заметить Петунью – лицо у нее было таким, будто перед свадьбой сестры она старательно наелась лимонов. Эту колдографию Хагрид поместил на вторую страницу альбома. Еще две заняли третью и четвертую страницы: на них маленький Гарри был вместе с родителями. Среди свадебных колдографий была одна, над которой Хагрид долго думал: Джеймс, Лили и Сириус Блэк. Крестный Гарри. Слуга Того-кого-нельзя-называть. Предатель. Нет-нет, не нужно Гарри видеть его. Хагрид быстро закрыл альбом. Сова уже расправилась с мышами и теперь нетерпеливо ждала распоряжений.
- Да-да, - пробормотал Хагрид, - сейчас.
Он долго копался в карманах, наконец, извлек оттуда мятый кусочек пергамента, на котором коряво вывел:
«Дорогая миссис Тонкс, большое спасибо!»
Разумеется, он мог бы написать и «Андромеда», но не рискнул. Он прицепил письмо и альбом к лапке совы, птица ухнула и вцепилась в альбом когтями.
- Вот, возвращай хозяевам. Думаю, за это тебе перепадет еще пара мышей. Лети-лети, у меня мыши кончились.
Сова еще раз ухнула и улетела.
Через час прилетели сразу две совы – от одноклассников Лили и Джеймса и ещё одна – от Аластора Муди. Две принесли письма, в которых сообщалось, что никаких колдографий не сохранилось, третья – целую посылку.
«Мистер Хагрид! – писал Муди. - Я был порядком удивлен, получив от вас письмо. Признаться, я сразу не поверил, что письмо от вас и провел магическую экспертизу, на всякий случай. Не буду перечислять, на наличие каких именно заклятий я проверял письмо, но экспертиза показала, что этих заклятий нет. После чего я прочитал письмо. Рад слышать, что юный Поттер поступил в Хогвартс и уже делает успехи. Надеюсь, мне удастся встретиться с ним. По вашей просьбе, мистер Хагрид, я расспросил своих старых знакомых из Ордена Феникса насчет колдографий, и мне удалось кое-что получить. К сожалению, у меня нет времени самостоятельно перебрать все то, что мне принесли, но полагаю, что вы это с успехом сделаете сам.
Аластор Муди.
P.S. Мистер Хагрид, прежде чем вскрывать посылку, попросите профессора Флитвика проверить ее на наличие опасных заклятий. Я не могу вам обещать, что ее не подменили в дороге. А.М.»
Прочитав постскриптум, Хагрид хмыкнул:
- Ну, взорвусь, то так мне и надо, - и развернул посылку.
Колдографий там почти не оказалось, только вырезки из газет: статьи и картинки, Хагрид просмотрел их все, но для альбома выбрал только одну картинку: Джеймс и Лили в кабинете мистера Крауча (сам мистер Крауч в кадр не попал). Статьи он решил отослать обратно – почти все они были о гибели Лили и Джеймса, а еще кой-какие о Сириусе Блэке и о том, как Упивающиеся замучили Лонгботтомов.
Потом – до самого вечера (и Хагрид впадал в полнейшее отчаяние) – совы прилетали только чтобы принести очередное письмо, сообщающее, что «никаких колдографий не сохранилось». Две или три принесли газетные вырезки о смерти Лили и Джеймса, еще одна - длинную статью «Тот-кого-нельзя-называть не сгинул, но вселился в юного Поттера», которую Хагрид не отослал обратно с благодарностями (как делал с остальными), а просто бросил в камин. Была еще крохотная заметка о свадьбе Джеймса Поттера и Лили Эванс, но колдография украшавшая эту заметку в альбоме уже была.
За окном темнело, Хагрид развел поярче огонь в камине: все-таки ночи в июне еще холодные. Совы прилетали реже и реже. Впрочем, колдографий уже было вполне достаточно, оставалось только красиво их расставить, чем Хагрид и занимался до поздней ночи. А утром прилетела последняя сова. Письмо было от Ремуса Люпина.
«Дорогой Хагрид! Надеюсь, что я не опоздал со своим письмом. Я не был дома целую неделю, а когда вернулся, то обнаружил очень злую сову из Хогвартса. К сожалению, у меня нет никаких почти колдографий, только одна и я не уверен, подойдет ли она… впрочем, подойдет. Я очень прошу тебя включить ее в альбом: Сириус был крестным Гарри и другом Джеймса, мне кажется нечестным и неправильным скрывать от Гарри его существование. Возможно, не стоит сейчас рассказывать о Сириусе, позже Гарри узнает обо всем, но пусть у него будет его колдография. Ремус Люпин».
Хагрид разорвал конверт и вытащил карточку. Ну, да, та самая, которую он уже отослал миссис Тонкс. Джеймс, Лили и Сириус Блэк. Хагрид вздохнул и посмотрел на сову.
- Раз ты весь день вчера прождала эту колдографию, то так уж и быть. Пусть будет.
