Глава 1Да, я написала этот фик.
Я пережила седьмую книгу легче, чем ожидала. То есть, то, что я не оказалась в желтом доме – уже неплохо.
Я не говорю, что это будет мой последний фик по ГП, хотя еще неделю назад я так думала. Просто в какой-то момент мне стало легче. Я поняла, что ничего не заканчивается просто так.
И все те, кого я любила в «Гарри Потере» не погибли. Они просто ушли в другой мир, лучший. Помните об этом. Смерти нет.
Огромное спасибо Лектер и Ирен Адлер за их фики на эту тему. Они позволили мне дышать.
И вам спасибо. Всем вам. За понимание и поддержку.
Я вас люблю. Все было не зря.
Игла.
Это посвящается:
Гале
Ази
Лектер
Сели
Лён
Эрвен
Джайе
Ди
Айриен
Рес
Саше
Роме
И вам,
Если вы были с НИМИ до конца.
«Where your treasure is, there will your heart be also»
(«Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»)
Мат 6:21
«Бессрочно кораблю не плыть
И соловью не петь.
Я столько раз хотела жить
И столько умереть!»
М. Цветаева
«I was down, but now I’m flying
Straight across the great divide
I know you’re crying, but I’ll stop you crying
When I see you, I see you on the other side»
Ozzy Ozbourne
«But know this, the ones who love us never really leave us. And you can always find them; in here, in your heart».
Sirius Black, “HP and PoA” movieverse
- Я никогда особо не умела готовить. Я надеюсь, ты мне это простишь, - сообщила Тонкс, придирчиво изучая содержимое продуктового шкафа.
Ремус засмеялся в ответ, обнял её. Зарылся лицом в её волосы: сегодня они были пышными, светлыми.
- Ничего. Голодная смерть нам точно не грозит.
За окном вскрикнула какая-то птица.
- Права была моя бабушка, - сказала Тонкс. Её голос звучал глухо, потому что она прижалась губами к плечу мужа. – Папина мама. Она рассказывала мне о других мирах. О жизни после смерти. Она верила в них… она оказалась права.
Тонкс подняла голову и улыбнулась сквозь слезы:
- Хочу её снова встретить. Она должна быть где-то здесь
- Мы её разыщем, - пообещал Ремус. – Обязательно. Хотя здесь, конечно, огромные масштабы… как и в
в том мире, впрочем.
- А мне нравится здесь, - она быстро вытерла щеки, - Только…
Голос Тонкс сорвался:
- Только скучаю по Тедди.
Ремус обнял её крепче, почти судорожно.
- Мы еще долго, очень долго не увидим его, милая.
- Да. Я знаю. Я знаю.
- Но ты… - его голос упал до шепота. – Я все равно задаю себе вопрос: почему
и ты? Такая молодая…. Ты могла прожить
там такую долгую жизнь.
- Без тебя?
- Но ты бы жила ради…
- Тедди? Да. Жила бы. Я бы любила его. Я бы воспитывала его и рассказывала бы ему сказки. Пела бы песни на ночь. И рассказывала бы о тебе. Но Ремус… Я была бы живым трупом, в котором бы теплилась только любовь к сыну. Это не мало, да, но все остальное… Он запомнил бы меня вечно грустной, печальной, бледной… ему было бы недостаточно только моей любви.
Откуда-то снаружи послышался смех: смеялись дети, которые не пережили жестокой войны в
другом мире, худшем. Они смеялись, потому что
теперь были счастливы. Теперь здесь был их дом.
- И я бы не смог без тебя.
Тонкс тихо вздохнула. Еле слышно.
(
Она дышала. Она жила.)
- Ты же знаешь, Дора.
Она легко двинула его в бок кулачком:
- Тонкс, Ремус. То-онкс.
- Ну ладно, - её муж легко рассмеялся. – Тонкс.
***
Многие ровесницы Андромеды, обзаведясь внуками, запрещали им называть себя бабушками. Но только не она.
Тедди всегда звал её бабушкой.
Хотя она вполне могла сойти за его мать, пусть на её лице прибавилось морщин, а в волосах – седины. Первая белая прядь появилась летом девяносто восьмого…
И все равно она не была похожа на бабушку.
И все равно он звал её так.
Он рос непоседливым и смешливым. Он умел быть кем угодно, смеха ради принимал любое обличье, переломал игрушечных метел больше, чем «Пушки Педдл» - настоящих за всю свою карьеру. Его волосы переливались всеми цветами радуги, всюду, куда она входил, начинался безумный кавардак – небо и земля менялись местами, все рушилось и падало. Но было скучно не было никогда.
Андромеда улыбалась. Немного печально. Все это было ей так знакомо.
***
Бабушка только поощряла встречи Тедди с крестным отцом и его семьей. Хотя позже Гарри признавался ему, что опасался протеста с её стороны, негатива. А бабушка признавалась, что действительно боялась – боялась, что Тедди привяжется к ним больше, чем к ней…
Но ничего этого не случилось. И Тедди рос, зная, что любой дом: особняк Поттеров, Нора, Ракушечный коттедж – мог считаться его домом.
Его любили. И Тедди чувствовал эту любовь.
Он не был одинок.
***
- Твой отец был великим человеком, Тедди, - рассказывает Гарри. Умным и храбрым. Когда-то он научил меня очень важным вещам.
- А ты научишь меня? – спрашивает Тедди.
- Обязательно, - обещает крестный и треплет его по пестрым волосам.
- Твоя мать была такой замечательной, - рассказывает Джинни.- Это ведь от неё ты унаследовал способности к метаморфмагии. И чувство юмора, наверно, - добавляла она со смешком. С Тонкс скучно никогда не было.
Тедди хихикает:
- Со мной тоже не скучно?
- О, это точно, - вместо Джинни отзывается Гермиона, которая сидит у окна в кресле- качалке, сложив руки на округлившимся животе.
Тедди смеется, высовывает язык (сегодня ярко-зеленый) и убегает на улицу. Джинни и Гермиона хохочут ему вслед.
- Твои родители, - заговорщицки шепчет с легким французским акцентом Флер, - твои родители очень,
очень друг друга любили, Тедди. Это была такая история… Ты плод этой любви, и ты…
- Что такое «плод любви»? – громко интересуется Тедди. Флер смущается:
- Вырастешь – поймешь. Но… это действительно было великое чувство… Вики, малышка, вот и ты!
Виктори забирается на материнские колени и смотрит на Тедди из-под белокурой челки: смущенно, но с любопытством. Она всегда так смотрит.
Тедди на секунду хмурится, потом улыбается: и зрачки у него становятся синими, а радужная оболочка вокруг них – желтой, вращающейся вокруг своей оси. Вики хихикает и прячет лицо на груди Флер.
- Твои родители были героями, Тедди, – рассказывает миссис Уизли, следя за тем, как взбиваются в миске сливки, - и погибли как герои. В один день, в одном бою…
Её голос срывается, словно по словам пробегает трещина: Тедди знает, это потому что в тот же день, в том же бою, рядом с его папой и мамой погиб и сын мисси Уизли, Фред. Он был братом Джорджа, братом-близнецом.
- У тебя были классные предки. И здорово, что ты похож на них,- говорит Джордж, глядя куда-то вдаль. Волосы у него длинные, под ними он прячет шрам на месте левого уха.
У многих остались шрамы с той войны.
***
Андромеда сразу пресекла все жалостливые взгляды и фразы в адрес её внука. Слёзы и причитания: «Бедный сиротка!» она не терпела ни от кого и обрубала на корню.
«Мой внук счастлив. Жалость ему не нужна. У него
есть семья».
Но по ночам она часто плакала – втайне от Тедди. Днем – нет, днем она не позволяла себе не слезинки. Даже тогда, на похоронах мужа, на похоронах дочери и зятя она почти не плакала. Она стояла с почерневшим от горя лицом, держа на руках спящего внука. Но без слез.
И только когда наступала темнота, она давала волю своему горю, пряча в подушку лицо.
Ей снился её муж, имя которого теперь носил её внук, снилась дочь, счастливая, прижавшаяся к своему супругу, осторожно державшему на руках новорожденного сына и не верящему в собственное счастье… Воспоминания о том, чего уже нет.
- Это несправедливо… - шептала Андромеда, - Несправедливо…
Но были и другие сны. В них Тед брал её за руку и вел по улицам какого-то незнакомого, но прекрасного города. Она не помнила деталей – только много-много света, какого нет в этом мире. Теплого света.
Помнила ощущение безграничного счастья и покоя, которых
этот мир тоже не знал. Не мог знать.
- Не нужно плакать, Дромеда, - ласково говорил Тед, заправляя её за ухо прядку волос: нежный жест, который был ей так знаком. – Знаешь, слезы – пустая трата сил. Помнишь, мама моя все повторяла, что смерти никакой и нет, а есть вечная жизнь? Так вот, права оказалась.
- Права, мамочка, права, - шептала Дора, обняв Андромеду. Дочь выбегала, кажется, из какого-то дома, из хорошенького аккуратного домика с белыми занавесками на окнах. И это только на словах кажется сказочно- банальным, а тогда, во сне…
Тогда Андромеда понимала, что нет прекраснее места во Вселенной.
- Ты счастлива, доченька? – спрашивала она, поглаживая Дору по ярко-розовым волосам.
- Конечно, мама. Но только если счастливы вы.
- Мы будем. Мы обязательно будем, милая моя… - обещает Андромеда.
Потом она просыпается и думает, что плакала во сне. Но подушка сухая, глаза сухие, а на душе легко.
Она встает и тихо идет в спальню внука. Тедди улыбается своим сновидениям.
***
И еще Андромеда всегда находит в его детской вещи, которые никак не могли там оказаться.
Например, серебряные кольца с дурашливыми чеканками – Дора их обожала. Они хранились у Андромеды в тайнике, о котором Тедди никак не знал. Старинные часы на цепочке, которые достались Ремусу от отца: он никогда не носил их с собой, Андромеда видела их в тот первый и единственный раз, когда она посетила квартиру зятя. Часы никак не могли попасть к ним в дом, она знала точно.
И еще много, очень много всего.
Тедди только улыбался в ответ на все вопросы: «Откуда это, малыш?».
Это его секрет, понимала Андромеда. И пусть. Пусть…
***
Он вырастет и станет великим волшебником, обязательно: знаменитым аврором, ученым, открывшим лекарство от ликантропии, игроком в квиддич, сделавшим Британию чемпионом мира. Непременно. А пока он и остальные дети с хохотом гоняются друг за другом на лужайке перед домом Поттеров. Тедди двенадцать, он самый старший и чувствует свою ответственность. При это ему не скучно с малышней. Ему вообще никогда не скучно.
Тедди слишком любит жизнь.
***
- Интересно, как называется
это место? - задумчиво спросила Тонкс у своего отражения. Может, это типа и есть Валгалла?
- Типа вряд ли, - отозвался из соседней комнаты Сириус. – Валгалла только для мужиков, матушка.
- Рем, он всегда такой шовинист?
Ремус рассмеялся:
- Ну, насколько мне известно…
- Я не шовинист, не надо! Тонкс, не слушай его!
- Жена должна быть послушна своему мужу, чему ты её учишь? – послышался ироничный голос Фреда.
- Ой гляньте, кто бы учил, Фредди…
- А я так горжусь им, - тихо, чтобы не слышали остальные собравшиеся в гостиной на воскресный обед, сказала Тонкс. – Нашим мальчиком.
- Да, – Ремус сжал её пальцы. – Да. Мы можем им гордиться.
- Я горжусь тем, что у него волосы каждый час меняются, и что он перебил посуды на целый посудный магазин, - Тонкс неожиданно фыркнула, упала на диван рядом с Ремусом и захихикала как девчонка.
- Гордилась бы лучше тем, что он уже по собственной инициативе изучает «Теорию магии», - полушутя-полусерьезно попрекнул муж.
- Ага. Теперь, главное, чтобы он до бабушкиной палочки не добрался. Чтобы теория в практику не перешла.
Тут уже они оба начинали хохотать.
- Эй, хорош там веселиться, идите есть уже! – донесся из-за двери голос Теда.
- Идем! – Тонкс, все еще смеясь, поднялась с дивана.
- А знаешь, что? – вдруг спросил Ремус, все еще не двигаясь с места.
- Что?
- Я горжусь
ими всеми.
Тонкс молчит и смотрит на мужа. На её глаза наворачиваются слезы. Светлые слезы.
- Они не просто его не бросили. Они дали ему любовь, которую…
- Могли дать только мы? – прошептала Тонкс.
- Нет, – Ремус встал, подошел и взял жену за плечи. –
Мы и так любим его, и он это знает. Чувствует. Они же дают ему любовь, которая
спасает. Которая делает
тот мир, далекий от совершенства, лучше. Гораздо лучше.
- Я… знаю, - одинокая слезинка скатилась по её щеке. – Но мне иногда его так не хватает.
- Мы же видимся с ним, - мягко напомнил Ремус. – Он никому не рассказал… до сих пор…
- Мама подозревает.
- Она все понимает. Она мудрая женщина.
Тонкс кивнула, вздохнула, проведя ладонью по его щеке.
- Все так сложно.
Он поймал её руку, прижал к губам.
- Все будет гораздо проще.
- И еще…
- Да?
- Надо… подать петицию. Клятву «Пока смерть не разлучит нас» надо упразднить, как считаешь, а, Рем?
Она снова улыбалась. Не было величайшего счастья в мире, чем её улыбка.
Кроме улыбки сына.
- Потому что после смерти любящие люди остаются вместе, - Ремус наклонился и поцеловал её в лоб.
- Нет, Ремус! – Тонкс серьезно посмотрела на него и покачала головой. А потом улыбка снова тронула её губы:
- Потому что и смерти-то нет!
