Глава 1 Dear Judas,
Be comforted at last.
The smoked red flares and the scared faces
The servants, the priests are all –
- And even the beat of money under your cloak -
Imaginary, Judas.
You and I remain yet,
Re-dreaming under the moon, our passions.
But all this play has long ago been played out,
And all these people
Have been dead in forest of years.
Judas, dear Judas.
Be comforted at last.
Robinson Jeffers “Dear Judas”
В подвале душно и сыро, и Петтигрю, если никого поблизости нет, перед тем как войти, подолгу стоит на пороге, распахнув дверь, чтобы впустить туда воздух. Мальчишка едва ли задохнется, даже если бы и хотел, а вот ему самому не очень хочется торчать в этой духоте.
Темноту нельзя назвать кромешной, ее рассеивает крохотный светильник под потолком, но и света для того, чтобы не оступиться, не хватает, пока глаза не привыкнут к полумраку. Подсвечивая себе огоньком на конце палочки, Петтигрю подходит к клетке. В другой руке у него миска с объедками.
Каким целям она служила здесь, в подвале усадьбы Малфоев? Да, наверное, тем же самым. Прутья толщиной едва ли не с руку взрослого мужчины. Куда толще его собственных рук. Клетка не рассчитана на то, чтобы в ней можно было лечь или хотя бы сесть, вытянув ноги.
Когда Питер Петтигрю входит и с лязгом закрывает за собой дверь, мальчишка поднимает голову. Он то ли только что проснулся, то ли очнулся от забытья.
Большую часть времени Гарри проводит, зажмурившись.
Под веками капают разноцветные картинки.
Его обязательно отсюда вытащат.
Или он сам выберется.
Петтигрю пристально рассматривает его. За последние дни парень еще больше осунулся, лицо приобрело отчетливое сходство с черепом.
- Ваш дурацкий Лорд не смог меня убить, так что же, решили уморить меня по-другому?
- Лорд велел тебя кормить, и ты прекрасно об этом знаешь.
- Ага. Отличные объедки. Так вот что, оказывается, у Малфоев подают на стол на приемах.
- Лорд не хочет, чтобы ты умер от голода.
- А, ну да. Значит, я так и буду торчать в этом подвале и пялиться на твою гнусную рожу. Замечательно.
- Предпочел бы старину Грейбэка, да?
- Может, и предпочел бы. Так ты чего пришел? Где мои деликатесы?
Петтигрю ставит миску на пол и ногой пододвигает ее поближе к клетке, так, чтобы до нее можно было дотянуться, просунув руки между прутьев.
***
Петтигрю открывает дверь и, споткнувшись о порог, взвизгнув, влетает в подвал головой вперед, умудрившись, впрочем, не выронить миску и не растерять ее содержимое. Конечно же, мальчишка проснулся. Сидит в своей клетке, выбрав самый темный угол.
- Эй, эй, голодом меня решил уморить?
- Бери свою жратву и заткнись, Поттер.
- Хвост, а ты не мог бы мне ее подать? Видишь ли, ты стоишь довольно далеко от моей клетки. Были бы у меня руки подлиннее, я бы тебя придушил. А потом спокойно пообедал.
- Смотри, скажу, чтобы тебя цепями приковали, - говорит Петтигрю, но все же, бочком подойдя к клетке, ставит миску на пол у самых прутьев, а сам, недовольно бурча, спешит убраться.
***
- Что там на улице? – спрашивает мальчишка, и не думая прикасаться к еде.
- На улице? – рассеянно переспрашивает он, прежде чем понять, что вообще не собирался разговаривать с пленником.
- На улице, снаружи, - чуть ли не по слогам повторяет Гарри Поттер, и на какое-то мгновение Питеру кажется, что зря Лорд пытается мальчишку сломать, только зря время тратит.
- Ну, осень…
- Сентябрь?
- Конец сентября, - уточняет Петтигрю, пятясь к двери. После того, как на той неделе он получил чувствительный удар миской по затылку, он больше не намерен рисковать своей драгоценной головой. – Конец сентября. Погода не очень, - он говорит так вполне намеренно. Пусть парень лишний раз вспомнит, что никакой «погоды», «на улице» и «снаружи» ему не видать. Ни за что.
- А еще? – жадно спрашивает Гарри Поттер, а Петтигрю смотрит на него очень внимательно и жадно, как смотрит крыса на кусок чего-то съедобного, шевелит усиками, и дергает носом, прикидывая, съесть это сразу, или растянуть на несколько дней.
- Еще? – Петтигрю задумывается. – Ну…
Гарри в нетерпении осыпает Петтигрю самыми грязными ругательствами, которые только может придумать или вспомнить, а потом задумывается, достаточно ли они грязные для этого подвала и этой крысы.
Гарри ждет новостей.
Где-то там, далеко отсюда, в своем новом доме живут его дядя и тетя.
На новой улице, которую, может, и не отличишь от Прайвет-драйв, Дадли, наверное, завел себе новых дружков.
А если пока не завел, то, скорее всего, разбирает на части голубей или какую-нибудь другую мелкую живность.
Гарри жалеет, что под руку кузену не попался и Хвост.
- А еще там павлины. Белые, - вдруг говорит Петтигрю.
- Что?
- Павлины, - повторяет Петтигрю. – Живут здесь, в поместье.
- Держу пари, похожи на Малфоев.
- Люциус похож на одного из них, - суетливо оглянувшись, шепчет Петтигрю. – На того, в которого Белла вчера запустила Круциатусом.
Гарри не удерживается от смеха, зажимает рот обеими руками. Справившись с собой, ехидно интересуется:
- Кстати, а Беллатрикс знает, Хвост, что ты ее так называешь? И что будет, если узнает?
***
- Лорд убьет тебя, как только…
- Как только наберется сил, да? Что-то он у вас бледноват. Впрочем, неудивительно, с учетом здешней кухни.
- Да как ты…
- Как смею? Очень просто, Хвост. Если тебя что-то не устраивает, можешь пожаловаться своему…повелителю. Знаешь, передай ему, что из него получился бы неплохой суп. Там, на кладбище, тебе только белого фартучка не хватало.
***
- Они меня ищут, а когда найдут…
- Никто тебя не ищет. И не найдет.
- Вот тоска. Я бы лучше на истории магии сидел, и то с пользой бы провел время. Кстати, что поделывает Лорд?
- Не твоего ума дело, Поттер.
- Как это – не моего? Очень даже моего! Ведь это мне он пытался вышибить мозги. Кстати, что там с его палочкой?
- Что? – удивленно переспрашивает Хвост.
- Что с его палочкой, - повторяет Гарри Поттер. - Она, кажется, не работает. Вроде как он теперь отобрал палочку у Люциуса, но и та не лучше. Беда с вами, ребята.
Гарри качает головой, как будто неприятности Темного Лорда его действительно огорчают.
- Передай Лорду, что я действительно обеспокоен всей этой ситуацией с палочками! И пусть он за своей следит получше, полирует почаще! – кричит Гарри, а Петтигрю, не дослушав, закрывает дверь подвала. Он уже не видит, как Гарри обессиленно оседает на грязный пол своей клетки.
Завтра он снова получит миску объедков, кувшин с водой и даже, может быть, новости.
Вместо утренней газеты у него теперь есть Хвост.
***
- Так что там у Лорда с палочкой? – заботливо спрашивает Гарри на следующий день.
- Заткнись, - обрывает его Петтигрю, пугливо оглядываясь на дверь. Как будто кто-нибудь может подслушать.
- Но я имею право знать! – надрывается Гарри Поттер.
- Заткнись, тебе говорят, если кто услышит…
- Если кто услышит, то хуже будет тебе, а не мне, потому что мне уже некуда. А тебе, Хвостик? Или ты, может быть, просто не знаешь, что там у вашего Лорда на уме? Он ведь тебе ничего не рассказывает, совсем ничего. Ты работаешь домовым эльфом, да? Говорят, прошлым летом ты жил у Снейпа и мыл его пробирки?
- Замолчи, - орет Петтигрю, и голос его срывается на визг. – Замолчи сейчас же, а не то…
- Ой, как я напуган. Но посмотри правде в глаза, Хвост. Ты здесь никто.
Петтигрю начинает что-то говорить, на замолкает, обрывает себя на полуслове. Что-то бурчит неразборчиво, то ли хнычет, то ли хихикает. А потом:
- Я вовсе не никто, и ты не смеешь…
- Я смею, Хвост. Потому что я знаю. Я видел фотографию в комнате Сириуса. Там все вы, четверо. Знаешь, какой там у тебя вид? Как будто ты сейчас обмочишься от счастья. Отец и Сириус тебя ни в грош не ставили. Потому что знали, кто ты такой. Крыса. Крыса!
Петтигрю вжимает голову в плечи, как будто ожидает удара.
Вдоволь наоравшись, Гарри продолжает уже спокойнее:
- Они никогда не доверяли тебе ничего важного. И были правы, потому что один раз доверили – и что вышло? Ты, и Снейп, и твой чертов хозяин…
При упоминании имени хозяина Петтигрю снова принимается дрожать.
Если кто услышит…
Никто не услышит. Слишком свежа память о вечере, когда Повелитель убил эту учительницу маггловедения, поэтому Петтигрю никогда не забывает о Заглушающем заклятии. Когда дверь подвала закрыта, снаружи ничего не слышно. Он проверял.
***
Мальчишка, оказывается, ждет его появления. Каждый раз. Нет, не то чтобы он от голода помирал, вовсе нет. Зато Петтигрю по себе знает, что неизвестность и ожидание – хуже всего. Только он в свое время научился с этим справляться. Когда в качестве крысы Паршивца жил в семье Уизли. Тогда он спал, просыпался, ел и снова засыпал.
- Я вот все думал, что у Малфоев порядок, как-никак они богатенькие, а в подвале-то у них крысы.
Петтигрю молча ставит миску у прутьев клетки и уходит из подвала. Мальчишка явно рассчитывал, что ему что-нибудь, да ответят.
***
- Когда, наконец, сюда явится твой хозяин, а, Хвост? – спрашивает мальчишка.
- Не твоего ума дело, - вполне мирно отвечает Петтигрю. Сегодня у него вполне удачный день, Лорд пребывает в сносном расположении духа.
- Понятно, - откликается Гарри. – Значит, у него по-прежнему проблемы с палочкой. Хотя в его-то возрасте…
Петтигрю никак не комментирует это высказывание, думая про себя, когда , наконец, этот проклятый Олливандер все же расколется, и со всем этим будет покончено. Гарри Поттер будет мертв, и ему, Питеру Петтигрю, больше не придется таскаться в паршивый подвал и выслушивать едкие замечания. Как когда-то от Джеймса. Как от Лорда. От Снейпа и прочих. Он, Питер Петтигрю, наверное, идеальная мишень для едких замечаний.
Как же давно это началось. Но ничего, скоро закончится. Джеймс мертв, и мальчишка скоро умрет. Вот забавно, ни к кому из них у него не было настоящей ненависти, вовсе даже наоборот, но один из них вот уже шестнадцать лет лежит в могиле, а второй – верный кандидат в покойники.
***
Лорд никогда не отличался завидным терпением, вот и сейчас оно, кажется, подходит к концу. Малфои по мере своих сил стараются пореже попадаться ему на глаза, Беллатрикс в бешенстве, Снейп – ну наконец-то дорвался – директорствует у себя в Школе, у остальных какие-то задания, один он, Петтигрю, вынужден сидеть в этом, гоблин его побери, замке и стеречь Поттера.
А мальчишка прав, пожалуй. Ему и впрямь не рассказывают ничего важного.
***
Мальчишка прав. Он, Питер Петтигрю, здесь никто. Ну, не то чтобы такое положение дел было для него непривычным.
- Ешь давай, - говорит он, когда видит, что Гарри Поттер не протягивает рук к поставленной перед клеткой миске. - Ну?
- А что будет, если я не стану есть? Покормишь меня с ложечки? Одну за моего отца, одну за мать, одну за крестного?
- Мне вовсе не нужно, чтобы ты умер от голода.
- Ой, да. Конечно. Потому что тогда тебе достанется. А защитить некому. Ну тут уж ты сам виноват. Твои большие сильные друзья мертвы, а сам ты никому не нужен. Даже Снейп не доверит тебе мыть пробирки.
Петтигрю не уходит, ему надо убедиться, что пленник все же поест. Потому что в последние дни он находил миски полными. Только вот слушать это все…
Слушать противно, потому что мальчишка говорит правду.
- Мои родители, и Сириус, и Ремус просто позволяли тебе быть рядом, понял? Понял? – орет Гарри, вцепившись в прутья клетки, словно пытаясь их разогнуть. Вполне вероятно, он просто хочет, чтобы Питер подошел поближе, и тогда можно будет попытаться отнять палочку, и…
- Если ты надеешься, что я подойду поближе, и ты что-то такое со мной сделаешь, зря. Тебе все равно не выбраться.
- Так я хоть буду знать, что попробовал. Но мне тебя и трогать противно. Как представлю, что придется по твоим карманам шарить, палочку искать, так и блевать тянет. Я-то думал, это после малфойских объедков. Э нет, это все от тебя, Хвост. Хвостик. Все время таскался за моим отцом, я-то знаю. Жаль, нельзя вернуться в прошлое и сказать ему, чтобы прогнал тебя к чертям собачьим, а если не захочет, так и добавить, что ты дрочил на его фотографию.
- Человек может прожить без еды и пару месяцев, Поттер, - шипит Петтигрю, собираясь закрыть за собой дверь.
- Ты мне должен, должен, помнишь, Хвост? Я ведь не дал тебя убить, помнишь? Лучше бы я позволил Сириусу и Ремусу это сделать…
Дверь с шумом захлопывается.
***
Питер Петтигрю всю жизнь у кого-нибудь одалживался. Он так привык, что Джеймс и Сириус спасали его на экзаменах, позволяли таскаться за собой, оправдывая прозвище, в лучах их славы всегда можно было погреться. Оставалось только внимательно следить за тем, как бы этот костер не разгорелся слишком жарко.
Шестнадцать лет назад, подлив в него пару бутылей зажигательной смеси, Петтигрю поспешил убраться подальше, а потом у него было еще много лет на придумывание оправданий этой гнусности. Оправданий набралось столько, что понадобилось множество темных углов в закоулках его памяти, чтобы разместить их все.
У Питера почти получилось. Как будто ни одного долга за ним не осталось.
Но он ошибался.
Еще как ошибался.
Обедая из плошки и отсыпаясь на широком подоконнике в «Норе», Питер не мог и предположить, что однажды мальчишка (так похожий на Джеймса, что он было подумал, может, рыжие близнецы опять что-нибудь не то взорвали, и разверзся его персональный ад), спасет ему жизнь. Как когда-то отец мальчишки позволял ему, Питеру, быть рядом, и тем спасал от того, чего досыта нахлебался Сопливус-Снейп. Из-за спины Джеймса Поттера так легко было показать язык хоть всей Школе.
Гарри Поттер не дал
старым друзьям (вот так встреча, правда, Рем, правда, Сириус?) убить его, остальное для Питера было делом техники. Убегать и скрываться – самое что ни на есть крысиное дело.
***
За ним должок. Большой такой долг, что там сизифов булыжник. Тут уж даже и не стоит пытаться закатить его на гору.
В этот раз Гарри Поттер получает на обед кое-что получше объедков.
Слава Мерлину, никого не заинтересовало, с чего это вдруг страдающему перманентным отсутствием аппетита Питера Петтигрю понадобилось две порции.
***
- Если я и дальше буду сидеть в этой клетке, я превращусь в заморыша. Эй! Эй! Не уходи!
- Ну чего тебе еще?
- Кормить стали получше, не могу не признать, но, понимаешь ли, еще неделя в этой тесноте, и на решающий поединок с вашим дражайшим Лордом меня придется нести.
- Много хочешь, Поттер, - бурчит Питер. Ему все это смертельно надоело. А еще он очень устал, того и гляди, заснет под самым носом у Лорда, и тогда точно можно будет сказать, что устал он –
смертельно.
- А еще я хочу девочек. Есть тут девочки? Драко тоже подойдет. Или, может, сам Лорд заглянет?
Питер спешит убраться, пока не услышал еще чего-нибудь в этом духе.
***
Темный Лорд по-прежнему пребывает в дурном расположении духа. Еще пара-тройка визитов Долохова, Крэбба и Гойла, и вино в поместье закончится. Питер заранее позаботился сделать себе запас.
Джеймс и Сириус так смеялись над ним, когда его «разбирало» после первой же порции препаршивого Огневиски в «Кабаньей голове». И он смеялся вместе с ними, а потом засыпал, облокотившись о грязный стол, подложив ладонь под щеку.
Прошло много лет. Сириуса он видел не так давно, и тогда обоим было не до смеха, это уж точно.
А Джеймса он видит дважды в день. Совсем такого, каким тот был в давно ушедшие семнадцать.
***
Запас Питера понемногу иссякает. Хорошо, что ему не поручают ничего ответственного. Иногда перед сном Питер позволяет себе вдрызг напиться. Может, кто-то и должен в любой момент посреди ночи предстать перед Лордом и потом отправиться кого-нибудь убивать, но только не он. Его дело – присматривать за мальчишкой, чтобы тот достался Лорду в целости и сохранности, когда, наконец, эта головоломка с палочками будет решена. Олливандер тоже поручен его заботам, ну да с ним проблем куда меньше, чем с мальчишкой. Старый мастер не любитель пустой болтовни, да и знает – не поможет она, а если кому и поручат разговорить Олливандера, то только не ему, Питеру. Пыточное проклятие никогда не было его сильной стороной.
***
Сегодня Питер прикончил свой запас. Странно: на ногах он держится вполне уверенно, куда увереннее, чем когда надо подойти к Лорду, если тот зовет, но вокруг все плывет, плывет как в тумане. Петтигрю засыпает, сидя на стуле, а когда просыпается, стоит уже глубокая ночь, и вдруг он понимает, что нужно делать.
Питер совсем не удивляется, обнаружив себя открывающим дверь в подвал.
- Джеймс? Джеймс, ты здесь?
- Я не Джеймс, ты в своем уме, Хвост?
- Тихо, тихо. Не надо спорить. Я-то знаю, кто ты такой.
Он подходит вплотную к клетке.
Мальчишка, сидящий в самом темном углу…
Нет, это Джеймс смотрит на него сквозь решетку.
Это Джеймс – там, внутри клетки
- П-прости меня, Джеймс, - заикается Петтигрю, вцепившись обеими руками в прутья решетки. – Это я во всем виноват.
- Какой я тебе Джеймс? – мальчишка кое-как выбирается из своего угла, держась за прутья клетки.
- Т-твой сын сказал мне, что я…я…дрочил на твою фотографию, но это неправда, клянусь, неправда. Ты мне веришь?
Джеймс верит ему.
Джеймс смотрит на него с брезгливой жалостью.
- Прости меня, Дж…Джеймс.
- Сколько тебе повторять, глупая ты крыса, я никакой не Джеймс.
- Ты сердишься на меня, да? Но я не мог, не мог хранить эту тайну, вы меня выбрали, а я не мог. Но я все исправлю. Дай только посмотреть на тебя, Джеймс. Я же знаю, что ты не умер тогда. Я сбежал, потому что боялся Сириуса, а ты, оказывается, не умер. Дай только посмотреть на тебя.
Джеймс отшатывается в дальний угол клетки, но не успевает. Да и клетка слишком тесная. Петтигрю просовывает серебряную руку сквозь прутья и, ухватив пленника за ворот грязной робы, притягивает его к себе поближе.
- Джеймс, Джеймс, - криво ухмыляясь, бормочет Петтигрю. – Это ты…
Это Джеймс, точно. Он сердится на него, иначе почему так старается вырваться, отворачивает лицо.
Это не лицо Джеймса, а его посмертная маска. Держится, как приклеенная одним из этих «Сверхстойких клеев мистера Джекобса».
Но Питеру этого достаточно.
Перед ним Джеймс, и точка.
Совсем такой, только на несколько лет моложе, каким был, когда пригласил его, Питера, на ужин в доме в Годриковой Лощине.
Таким его Питер и запомнил.
Последний раз, когда он видел своего друга.
После этого сердце Джеймса Поттера билось не больше двух недель.
- Это ведь ты. Я знал, что так будет. Я знал. Почему ты не хочешь поговорить со мной? Мы же друзья, Джеймс…
Но Джеймс все так же молчит. Петтигрю неловко гладит его по щеке и по плечу своей живой рукой. Это Джеймс, Джеймс, живой, настоящий. Несмотря на то, что он, Питер, однажды позволил его убить. Позволил убить своего самого лучшего друга.
***
В доме все спят, кажется. Им повезло.
- Куда…куда ты меня тащишь?
- Тише, тише, ну! Услышит кто-нибудь, и…прости, так будет лучше.
Джеймс, наверное, сам не понимает, что творит. Петтигрю приходится наложить на него заклятие немоты. Но, слава Мерлину, он хоть перестает упираться и идет, спотыкаясь, туда, куда ведет Питер.
Он выбивается из сил, таща Джеймса за собой.
Тот еле-еле переступает ногами, но продолжает идти.
Мертвецы терпеливее всех на свете, но у
этого Джеймса теплые руки, и пульс просто бешеный, он, Питер, чувствует это, сжимая запястье своего живого друга, а значит, надо спешить.
Они выбираются на свежий воздух. Оба тяжело, с присвистом, дышат.
Первый раз за очень долгое время Питеру действительно хорошо.
Только шатает слегка, он слишком много выпил.
Ну ничего, это, судя по всему, в последний раз.
Еще бы не в последний.
Быстро идут (Питер бы и побежал, будь он один) к воротам. Откуда-то испуганно шарахается белый павлин. Наверное, последний.
Быстрее, быстрее, пока ему еще хватает решимости. А запас ее у Питера небогатый.
Крепко вцепившись в Джеймса, Петтигрю вскидывает левую руку.
Получилось. Они выбрались. Оба выбрались.
Так хочется узнать, простил ли его друг. Сейчас это важнее всего, потому что Джеймсу надо бежать. А ему, Питеру, - возвращаться.
Так хочется узнать…
Он всегда боялся спрашивать, а теперь спросит.
- Джеймс, ты простил меня?
Молчание. Действие заклятия все еще продолжается.
- Возьми…возьми это, - Питер вкладывает Джеймсу в руку свою палочку. – Это не твоя, но другой нет. Только скажи, ты простил меня?
Задав этот вопрос, Петтигрю разворачивается и несется к воротам, спеша так, словно от этого зависит его жизнь.
Показалось или не показалось ему, что Джеймс пытался схватить его за руку, остановить, удержать?
Обернуться Питер не решается.
Ему вряд ли суждено долго жалеть об этом. Кто знает, жалела ли жена Лота, что обернулась, уж она-то увековечила кое-что в своей памяти, всего одно мгновение, свое самое последнее. Хочется надеяться, что оно того действительно стоило.
= вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец =
