Глава 1Северус Снейп разбирался с бумагами в своем старом подземном кабинете. Теперь, когда он был директором, ему не приходилось проверять бесчисленные сочинения сомнительной научной ценности, но быть директором Хогвартса – это тоже вам не в игрушки играть. Получив бывший кабинет Дамблдора в полное распоряжение, он не стал покидать свои прежние склепообразные покои - даже назначение профессора на должность верховного управителя вселенной не выдворило бы его отсюда, где он провел чуть ли не половину своей жизни и скопил столько чУдных заспиртованных зверушек.
Кто-то постучал, и директор, вздохнув, взмахом волшебной палочки открыл дверь.
- Вот, - торжествующе указывая пальцем на шестикурсницу, заявил вошедший Кэрроу. - Утверждала, что вы убили Дамблдора.
Северус Снейп оторвался от своих бумаг и равнодушно глянул на новую жертву преподавателя ЗОТИ.
- Вы так считаете, мисс Лавгуд? – скучающе осведомился он.
- Да. Простите, сэр, я забыла, что вы скрываете, - безмятежно ответила Луна, рассматривая банки на полках.
Помолчав, она прибавила:
- У вас очень интересный кабинет. Понятно, почему вы его не оставили.
- Хоть что-то вам понятно, - равнодушно отозвался Снейп.
Волны спокойствия и безразличия, исходящие от директора и ученицы буквально валили с ног. Кэрроу чувствовал себя (хотя, едва ли, в силу многих причин, ему в голову пришло бы такое сравнение) трезвым трудоголиком, попавшим на вечеринку хиппи.
- А в той большой желтой банке у вас на полке вуглускр? – поинтересовалась Луна.
- М-да, - проглядывая одну из своих бумаг, лениво ответил директор, - отпугивает мышей. Я назначаю вам отработку в больничном крыле, мисс Лавгуд. Явитесь завтра после занятий.
- Я поняла, сэр. А вон то, в фиолетовой жидкости, похоже на морщерогого кизляка. По крайней мере, на его голову… Правда, без рогов.
Директор проявил слабый интерес к происходящему и даже повернул голову в сторону предполагаемого кизляка.
- Так и есть. Не смею вас больше задерживать.
К удивлению Кэрроу, странная девочка Луна поняла, что от нее хотят, и покинула кабинет. Немного помявшись, Амикус все-таки решился задать тревоживший его вопрос:
- Морщерогие кизляки? Так они существуют?
- Нет, - глянув на подчиненного, ответил директор.
- Но существовали? – догадался Кэрроу.
- Определенно.
- И что же с ними случилось?
- Я.
После этих слов, Кэрроу, лично присутствовавший при некоторых событиях на астрономической башне и имевший честь видеть профессора в деле, попрощался и покинул кабинет так стремительно, словно к нему применили «Эванеско».
Спустя минуту Снейп поднялся со свого места, закрыл дверь мощными заклятиями и залез в свой хитроумно спрятанный тайник. Оттуда он извлек флакончик «Чернил невыводимых, юридических» и специально зачарованный бумажный свиток, уже наполовину исписанный убористым почерком. Все это он аккуратно положил на стол.
Затем он подошел к банке с фиолетовым раствором и пристально посмотрел на нее. Содержимое банки ответило ему пронзительно-грустным взглядом.
На самом деле профессор был не таким уж монстром и не уничтожал под ноль всю популяцию кизляков, просто на заре туманной юности он, путешествуя по разным далеким странам, наткнулся на последнего представителя этого вымирающего вида. И недолго думая, употребил его для приготовления запрещенного зелья. Впрочем, от зверушки осталось кое-что, а именно – голова, с большими печальными глазами, рыжеватой бороденкой и сиротливыми обрубками на месте рогов.
- Я не дам времени погрести тебя под слоем пыли, после того, как все кончится, - негромко, загадочно проговорил профессор, приятельски похлопав кизляка по крышке банки.
Кизляк посмотрел на него печально и удивленно. Впрочем, он только так и смотрел в течение последних двадцати лет.
Директор сел за свой письменный стол, расправил пергаментный свиток и чуть улыбнулся, прочитав первые строки:
«Я, Северус Тобиас Снейп, находясь в здравом уме (несмотря на все старания ниже перечисленных личностей) завещаю...»
Это новое развлечение он открыл для себя после смерти Дамблдора.
Северусу Снейпу нравилось думать о своем завещании и время от времени что-нибудь туда подписывать. Само наличие этого документа напоминало ему, что в один прекрасный день он будет абсолютно свободен и сможет, наконец, отдохнуть. И тогда Поттер, Темный лорд и всякие там портреты старых бородатых козлов могут хоть обораться, взывая к Снейпу о помощи – он не придет.
Хотя для полной уверенности было бы неплохо сначала найти Поттера, сообщить ему пару сюрпризов типа: «А ты знаешь, что Дамблдор, подкармливая тебя лимонными дольками, выращивал тебя, как поросенка, на убой? Нет? О-о... Сюрприз!»
Когда-нибудь придет конец всем этим его многочисленным «должен». Больше не нужно будет врать, казаться в строго определенной мере отрицательным для тех, и в некотором смысле положительным – для этих, притворяться, изворачиваться…
Да, когда-нибудь, такое время определенно наступит. И ему, Снейпу, все равно, что будет после. Все эти мерзавцы могут расчленить его труп на сколько угодно частей, сжечь и развеять пепел по ветру – пожалуйста. Ему, Снейпу, для своих ничего не жалко.
Они могут наградить его орденом Мерлина, могут воздвигнуть в его честь какое-нибудь черномагическое святилище, могут писать о нем романы и научные труды, могут, наоборот, вымарать его имя отовсюду. Да пусть вообще делают, что хотят – будто бы он сможет помешать, будто бы его когда-либо заботили подобные вещи!
И в любом случае он, профессор Снейп, будет в выигрыше.
Если он попадет в рай, первым делом, на пирушке в Вальхалле, он засветит серебряным кубком в наглую блэковскую морду и засунет Дамблдоу все его манипуляторские замашки и лимонные дольки сами-знаете-куда. Ну и, конечно, обязательно спросит у Лили, что она думает о его героическом поведении в течение последних семнадцати и, в особенности, этих семи лет. И пусть только попробует не кинуться ему на шею, после всего, что он сделал.
Ну а если он попадет в ад, тут уж ему будет, где развернуться и с кем пообщаться! У него уже есть опыт работы в подобных условиях и отличные связи
там.
Северусу Снейпу настолько понравились эти мысли, что он чуть не затянул «Freedom, freedo-o-om!». Едва заметно усмехаясь, он обмакнул свое перо в чернильницу и аккуратным убористым почерком вывел:
«Экспонат № 37 – «Морщерогий кизляк (фрагмент)» - завещаю Луне Лавгуд».
