Внутри

Глава 1



Солнце уныло полоснуло по окнам, низкие, почти заслоненные крапивой, они не дарили света, лишь слабое мутное свечение. Стены тоже были привычно унылыми – серыми, как платье девушки, жившей в этом старом полуразвалившемся доме. Каждое утро она просыпалась с рассветом - таков был ее распорядок. В умывальнике во дворе вода всегда была холодной. Освежающие капли быстро сбегали по некрасивому лицу. Девушка, почти не жмурясь, смотрела на поднимающееся солнце. Глаза карие, а утренние лучи добавляли им золота, блеска и, наверное, жизни.

***

Мероуп бледная, как полотно, отчаянно взмахивала палочкой, шептала заклинание. Рука дрожала. Ничего не получалось. Отец неумолимо становился мрачнее, почти ощутимо наполнялся яростью, и удушливый страх сковывал движения девочки.


Печь топилась

- Ты тварь никчемная! Зачем…

горящие красным дрова

- …Салазар позволил родиться такому…

поедаемые огнем, шипели и

- отродью!

пламя гудело в трубе.


Мероуп молча жалась к серой стене, которая

- Ты из древнего чистокровного рода, а…

казалось, могла

- магии ни на грош! Великий Слизерин убил бы…

защитить ее.

- …тебя на месте!

Но спасения от гнева не было.


Отца поглощала ярость, всегда настигающая его стихийно и из-за малейшего пустяка приводящая к жестокой расправе над дочерью.
Мероуп отчаянно, как загнанный зверь, пятилась назад. Отец продолжал кричать, брызжа слюной и размахивая руками.
Когда ей было восемь лет и три месяца, он впервые схватил ее за шею, затряс, потом оттолкнул.

***

В доме не было зеркал. Совсем не было. Незачем. Никто из живущих здесь не отличался красотой, не было нужды поправить перед зеркалом прическу, недовольно трогать синяки под глазами, одергивать одежду. Существование семьи Мраксов было похоже на герметично закупоренную бутылку: изолированное, однообразное, не впускающее ничего извне. Природный вакуум – небольшая комната с просевшим потолком, где стояла печь и дубовый выщербленный стол с лавками, две спальни, покосившийся двор и небольшое пространство вокруг дома.
Но для Мероуп существовал еще один мир, мир помимо грязных серых стен, трухлявой поленницы дров, вечно топящейся печи, комнаты, в которой она проводила почти все свое время, вечно наполненной дымом от пригоревших каш, тяжелым душным воздухом от дыхания и жара огня. Для Мероуп еще существовал мир, в котором все было не так, как есть, а диаметрально противоположно, как день и ночь. Она скорее не знала, а чувствовала, что есть что-то кроме…

***

Слух и зрение Мероуп всегда были напряжены, боязливо, настороженно. Но она никогда не чувствовала опасность. Морфин подкидывал ей в постель пауков и крыс, отец обрушивал на нее свой гнев, а она не разу не смогла предотвратить, предугадать этого.

Морфин заливался мерзким смехом:
- Как спалось этой жирной крысе в твоей постели?

Отец кричал:
- Опять разбила горшок! Не тронь руками, сквиб проклятый!

Сначала подобные события вызывали эмоции, а потом перестали.
Однообразие, маленькие низкие окна, коптящая печь, серые стены вызывали тупое смирение.

***

Мероуп вяло рвала лук возле дома, когда издалека донесся стук копыт. Девушка услышала смех, такой громкий, приятный, что сердце у Мероуп взволнованно екнуло. Она заметалась по грядке, непонятно зачем теребя выцветшее серое платье. По дороге, проходящей возле дома, скакали двое всадников.

Волосы девушки, сидящей на коне, развивались, блестели

- Сесиль, постой! Я забыл сказать!

на солнце. Блестящие, светлые, как мед. Кожа такая

- Что?

светлая, будто светящаяся изнутри. И живые

- Я хотел обговорить правила. Мы с тобой не договорились, что будем делать, если…

задорные глаза. К девушке подъехал юноша. Черты его лица

- я обману тебя!

были настолько идеальными, что Мероуп от удивления приоткрыла рот. Он был прекрасен, прекраснее всего, что она видела в своей жизни.

Смеясь, юноша обогнал остановившуюся девушку, которая возмущенно вскрикнула и ударила каблуками по гладким бокам коня. Черные волосы юноши, будто поглощающие лучи солнца, еще долго стояли перед глазами Мероуп.

- Чернее тьмы, - выдохнула она, в оцепенении сжимая пучок нарванного лука.

- Мероуп! – раздался крик отца.

Девушка вздрогнула и тряхнула головой, прогоняя наваждение черных волос, прямой спины и лица, которое, казалось, теперь будет навсегда выжжено, наверное, в самом зрачке девушки.


Теперь Мероуп заглянула в мир, в котором жил он.

***

Все было так, как считал нужным отец.
Он считал, что магллы хуже грязи под ногами.

Юноша, которого она увидела, стоя на грядке с луком, был маглом. Морфин ей рассказывал о нем раньше. Том Риддл. Мероуп хотела, до какой-то животной жажды желала, почувствовать его грязь на себе, возле, рядом, внутри. В ту ночь она долго не могла уснуть, ворочалась, сминала простынь, часто дышала. Ее тело мучительно ныло. Сознание было обостренно-чувствительным – это было настолько необычным, что Мероуп даже почувствовала, как защипало глаза – впервые после того дня, когда ей было восемь лет и три месяца. Ее дыхание участилось, стало тяжелым и горячим. Она видела перед собой юношу с черными волосами и прекрасным лицом. Она плакала и отчаянно хотела, чтобы это ее волосы развивались на ветру, солнечные, как мед.


***

Мероуп дождалась, когда станет совсем темно, зажгла лучину и тихо толкнула дверь во вторую спальню. В небольшой комнате раздавался хриплое дыханье Морфина и храп отца. Девушка, боясь дышать, на цыпочках прокралась к старому книжному стеллажу слева от двери. Пыльные истертые кожаные корешки тускло поблескивали в свете маленького огонька. Мероуп так увлеклась поиском книги с нужным ей рецептом, что не заметила, как огонек подобрался к ее пальцам. Она вздрогнула от резкой боли и до скрежета сжала зубы. Лучина погасла. Ей даже не стало обидно, что она не может пользоваться волшебной палочкой. Ей было почти все равно. У нее была цель. У нее появился смысл жизни.

***

Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.

Мероуп мыла сковородки и одновременно следила за похлебкой в печи. Ее движения были на удивление уверенными и торопливыми.

Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.

Возле дома раздался какой-то шум, отец быстро поднялся с лавки и распахнул дверь:
- Морфин!

Мероуп подняла голову, но похлебка забулькала, и девушка, убавив огонь, вновь принялась ее помешивать. С улицы доносились обрывки разговора:

-… Министерства… как я понимаю, мистер Мракс?

- Точно… по роже… что ли?

- …ударил!

- …надо было… это частное владение… защищаться…

Мероуп отвлеклась от похлебки, прислушиваясь к разговору, но шипение и бульканье вернули ее внимание горшку.
Скрипнула дверь, и в дом вошел Морфин, уселся в засаленное кресло возле очага и защипел на сестру:
- Что магллолюбка, вон еще один защитник мугродья прибыл, вы с ним найдет общий язык.

Мероуп вздрогнула.
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.
Все будет хорошо. Все будет хорошо… Осталось совсем немного. Только бы успеть…

Раздался раздраженный крик отца:
- Ладно, ладно! Входите в дом, провались он совсем, входите и подавитесь!

Морфин принялся напевать на змеином языке:
- Змейка, змейка, поиграем,
Пошипим-ка вместе.
Не то Морфин осерчает,
На двери подвесит.


Маглолюбка… Неужели Морфин знает о ее планах? О Томе? Он может разрушить все…

- Доброе утро, - сказал вошедший человек.

Взгляд, обращенный на нее был полон жалости, Мероуп моргнула и отвернулась. Этот полноватый человек в очках не вызывал у девушки желания одернуть платье и поправить волосы.

- Ну, мистер Мракс, - Мероуп вся обратилась в слух.

Только бы все это не было связано с Томом.

Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы

-…не будем ходить вокруг да около. У нас есть причины предполагать, что ваш сын Морфин этой ночью совершил волшебство в присутствии магла.

Горшок, который Мероуп сняла с полки, выскользнул из ее рук.

- А ну подбери! – завопил отец.

Девушка трясущимися руками потянулась к горшку.

- Правильно, хватай прямо лапами с пола, как последнее магловское отродье! Зачем у тебя волшебная палочка, бестолочь неповоротливая?

- Мистер Мракс, прошу вас! – воскликнул человек.

Мероуп, уже успевшая поднять горшок, вновь выронила его, трясущийся рукой вытащила из кармана волшебную палочку и направила на горшок. От чего тот полетел через всю комнату, ударился о противоположную стену и раскололся надвое.

Морфин залился безумным смехом, а отец завизжал:
- Почини его, дылда безмозглая, почини сейчас же!

Мероуп, спотыкаясь, кинулась к черепкам, но человек опередил ее:
- Репаро!

У отца был такой вид, будто он готов растерзать этого человека, но вместо этого он принялся издеваться над дочерью:
- Твое счастье, что подвернулся добрый дядя из министерства! Может, я и совсем тебя сбуду с рук, может, он не побрезгует женушкой из сквибов поганых…

Мероуп тихо подняла горшок и поставила на полку, потом прижалась спиной к стене и замерла.
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль...
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы…
Сейчас это спасительное зелье отстаивается во дворе…
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.

Мероуп впала в какое-то оцепенение, разговор отца и этого человека стал каким-то далеким, ели слышным…
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.
Осталось еще добавить кровь девственницы, свою кровь, добавить в полнолуние и…

Руки отца сомкнулись на горле Мероуп. Девушка даже не вскрикнула, только ее сердце забилось как бешеное. Мракс потащил дочь к человеку и ткнул пальцем в медальон на ее шее.

- Видели вот это? – заревел он, размахивая золотым медальоном, в то время как дочь задыхалась, ловя ртом воздух.

- Вижу, вижу! – поспешно ответил человек.

- Эта вещь принадлежала Слизерину! Салазару Слизерину! Мы – его единственные потомки из ныне живущих, что вы на это скажете, а?

- Мистер Мракс, ваша дочь! – воскликнул человек, но Мракс уже выпустил Мероуп.

Девушка, шатаясь, вернулась в свой угол. Она вновь оцепенела и не слышала разговора:
Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы...
В реальность ее вернуло только звяканье сбруи, конский топот и громкие веселые голоса.
Мероуп подняла голову, кровь резко отхлынула от ее лица, и девушка замерла, вслушиваясь в каждый звук за окном.

- Боже, просто смотреть больно на эту лачугу! – послышался звонкий женский голос; он звучал так отчетливо, как будто девушка стояла в комнате. – Неужели твой отец не может распорядиться, чтобы ее снесли, Том?

- Она нам не принадлежит, - ответил ее спутник. – На той стороне долины все наше, но этот дом принадлежит старому бездельнику по имени Мракс и его детям. Сын абсолютно ненормальный, послушала бы ты, что о нем рассказывают в деревне…

Девушка рассмеялась.

- Том, может я ошибаюсь, но, по-моему, там кто-то прибил к двери змею?

- Господи, так и есть! Это, должно быть, сын, я тебе говорил, что он не в себе. Не смотри туда, Сесилия, любимая.

Звон и топот начали стихать.

- Любимая, - прошептал Морфин. – Слышишь, он назвал ее «любимая». Все равно он не будет твоим.

Мероуп побелела как полотно.

- Что такое, - сурово спросил Мракс. – Что ты сказал, Морфин?

- Она заглядывается на этого магла. Вечно торчит в саду, когда он проезжает мимо, пялится на него через ограду, так, что ли? А нынче ночью…

Мероуп умоляюще замотала головой, но Морфин безжалостно продолжил:
- Высунулась в окошко, все поджидала, когда он поедет домой, так, что ли?

- Высунулась в окошко посмотреть на магла? – тихо переспросил Мракс. – Это правда? Моя дочь, чистокровная волшебница из потомков Салазара Слизерина по прямой линии, мечтает о мерзком грязном магле?

Мероуп отчаянно затрясла головой, вжимаясь в стену, боясь даже посмотреть на отца.

- Ну да я его достал, отец! – хрипло засмеялся Морфин. – Подловил, когда он проезжал мимо. Не такой-то он был красавчик, как покрылся сыпью с ног до головы, а, Мероуп?

- Ах ты, гнусная бездарь, сквиб несчастный, вонючая осквернительница крови! – заревел Мракс, окончательно потеряв контроль над собой, и схватил дочь за горло.

Человек закричал:
- Не смейте! Релашио!

Перед глазами Мероуп вспыхнули темные круги, а потом опустилась полная темнота.



Девушка очнулась от резкого запаха. Седой мужчина в коричневой мантии тыкал ей в нос какой-то склянкой. Мероуп села на постели и испуганно уставилась на незнакомца.

- Мисс Мракс, вынужден вам сообщить, что ваших брата и отца забрали в Министерство Магии для доследования. Скорее всего, им грозит арест и помещение в Азкабан, - человек деловито кашлянул. – Вы в порядке? – спросил он, уже уходя. Дождавшись слабого утвердительного кивка, мужчина удовлетворенно выдохнул и скрылся за дверью.

Мероуп медленно обвела взглядом комнату. Все как раньше, почти все… Она поднялась с постели и, чуть пошатываясь, вышла из спальни.

На стенах кухни остались выжженные следы заклятий, а в целом комната была даже чище, чем раньше. Похоже здесь прибрались те, кто забрал в Министерство ее брата и отца. Мероуп поковыряла пальцем особо глубокий след с обожженными краями, а потом, будто опомнившись, кинулась во двор.

Зелье на месте.

Жало паука, язык змеи, щепотка корицы, дягиль, полынь и кровь девственницы.
Слава Мерлину, здесь ничего не тронули.

И Мероуп улыбнулась. Она была почти счастлива.

***

Лето и так было сухим, а эта плавящая жара, наступившая в середине июля, была просто невообразимой. Воздух будто дрожал, а пчелы в венчиках цветов напоминали расплавленные капельки меда.
Мероуп не помнила такой жары, эта аномалия была создана, казалось, специально для нее. И третий день девушка не отходила от грядки с луком, всматриваясь вдаль, крепко прижимая к себе кувшин.

На утро четвертого дня она услышала звон сбруи и топот копыт вдалеке. Ее сердце снова учащенно забилось, и еще сильнее вспотели руки.

Всадник скакал мимо.

- Постойте!

Резко остановленный конь всхрапнул, а юноша удивленно воззрился на Мероуп. Капельки пота блестели на его лице, а дыхание было тяжелым.

Девушка никогда не видела себя со стороны. Блекло-серое, уже давно вылинявшее платье висело мешком, бледная кожа от трех дней стояния на солнцепеке приобрела красноватый оттенок, косящие темно-карие глаза и робкая улыбка добавляли ее образу какой-то несостоятельности и глупости. Но она не прочитала этого во взгляде Тома.

- В-вы… часто ездите здесь, - робко начала Мероуп, - может, попить? – она протянула ему кувшин.

Юноша колебался: природная брезгливость в нем боролась с жаждой. Но нещадно палящее солнце и сухое горло победили.

- Настой на травах, - тихо прошептала Мероуп.

- Я бы не отказался.

Первый маленький глоток…

Где-то над головой Тома прожужжал шмель.

горького отвара. Мир вокруг…

Взмыленный конь повел мощной шеей и настороженно заржал.

стал меняться. Неприятный горьковатый вкус…

Ветви деревьев висели без движения.

стал диаметрально противоположным…

Воздух чуть дрожал от зноя.

манящим, дурманящим, влекущим. Пить…

Конь принялся бить копытом по твердой горячей земле.

жадно наслаждаться мутным настоем. Оторваться…

Все вокруг будто насторожилось.

от кувшина и увидеть новый мир.

Секунда показалась часом, целой жизнью, когда новый Том увидел Мероуп. Юноша поглубже вдохнул и залюбовался светло-русыми волосами, простым серым платьем, чуть косящими карими глазами. Ее образ был трогательно прекрасен и манящ. Том спрыгнул с коня и улыбаясь подошел к девушке:
- Как тебя зовут?

- Мероуп.

- Чудное имя.


Вдох-выдох, только бы не задохнуться, не захлебнуться в своем собственном дыхании, когда он рядом. Девушка протянула к Тому руку и тот, порывисто прижал ее к своей груди. Это не было очередной из ее иллюзий, он был настоящим.

Где-то в ветвях тополей, растущих за домом, чирикали птицы, дурманящее пахло разогретой землей и приворотным зельем с губ Тома, который горячо, неистово целовал Мероуп.

Девушка всхлипнула и громко сглотнула, а Том обожающим взглядом уставился на ее раскрасневшееся лицо.

- Ты меня любишь?

- Люблю! Люблю! Люблю! Люблю…


Каким же это было счастьем.

***

Маленькая обшарпанная квартирка на окраине Лондона. Унылые серые стены, вытертый палас на полу. Плита испорчена и на кухне постоянно пахнет газом. Закопченный потолок в паутине.

- Выпей. Ты меня любишь, Том?

- Люблю, моя жизнь, люблю!

***

Очень хочется есть, а деньги, что Мероуп взяла из сундука отца, неумолимо тают.

- Выпей. Ты меня любишь, Том?

- Люблю, Мероуп, как никого и никогда.

***

Совсем нечего есть. Мероуп сильно похудела, лицо осунулось став еще более непривлекательным. Острый сосущий голод не дает думать, занимает собой все сознание. Из ценного остался лишь медальон отца, а ребенку внутри нее очень хочется есть.

- Шшш, маленький потерпи. Скоро мы покушаем вкусной рассыпчатой картошки в кафе на углу. Том помоги мне. Том?

Том смотрит на нее.

- Ты хочешь пить, Том? Выпей это, выпей…

Он делает шаг назад. С ужасом смотрит на Мероуп.

- Ты не выпил отвар с утра?

Том мотает головой.

- Я забыла…


Но Том-то точно полюбит ее, стоит ему лишь узнать, какая она на самом деле. На самом деле она красивая и гордая. На самом деле она сильная и смелая. Где-то внутри. Где-то глубоко внутри она была сильнее гнева отца и смеха Мофина, ведь она могла любить.
Или это было отчаянным желанием быть любимой?



Через полтора месяца, после того как Том ушел от Мероуп, у нее родился ребенок, Том Марвало Риддл. Названный в честь отца и дедушки. Через каких-нибудь семнадцать лет придумавший себе новое имя Лорд Волдеморт.
Насилие над человеческой волей не может привести к чему-то хорошему. У этой истории очень печальный конец.

***

Свет ярко вспыхнул в больших окнах Хогвартса, рассыпался бликами в витражах, пятнами разлился по полу. Сегодня Упивающиеся проникнут в замок, и Гарри сегодня сразиться с Волдемортом.
Дамблдор не зря сказал, что любовь самая великая сила. Настоящая любовь.