Так будет лучше

Название: Так будет лучше

Автор: sister of night

Бета: Место вакантно. Кто захочет отбетить сей фик – милости просим)

Пейринг: ГГ/ГП

Рейтинг: PG-13

Жанр: Romance

Размер: Мини

Саммари: Гермиона думает, что знает, как будет лучше для всех. Но внезапно выясняется, что на самом деле все совсем не так, как ей казалось.

Предупреждение: AU (альтернативная версия шестого курса Гарри).

Примечание автора: Это очень непривычный для меня пейринг и жанр. Просто вдруг пришла идея, и я решила оформить ее в фанфик. Так что не стоит ждать от этого рассказа чего-то особенного.





Ты стараешься не думать о Гарри. О его мягкой, чуть застенчивой улыбке, об огромных изумрудных глазах за стеклами очков, о трогательно растрепанных волосах. О том, что его все еще мучают ночные кошмары, из-за которых он стал таким бледным и словно истончившимся, таким странно уязвимым, что порой у тебя замирает сердце от глупого, иррационального страха перед тем, что он может просто исчезнуть, раствориться насовсем. Ты стараешься не вспоминать, как в один из летних вечеров, который вы все вместе проводили в странно опустевшем и печальном без Сириуса Блэка доме на Гриммауд Плейс, ты отчего-то зашла в старую комнату Сириуса и обнаружила там Гарри. Он заснул прямо в кресле перед чуть тлеющим камином. Вообще-то, он часто там сидел – как будто бы его крестный мог вдруг заявиться в комнату прямо через камин, живой и невредимый, и Гарри встретил бы его первым. Ты тогда вздохнула, покачала головой и двинулась к креслу, намереваясь разбудить друга. Он не должен так себя изводить. Сейчас ты отправишь его в их с Роном комнату, где он нормально выспится, а наутро поговоришь с ним обо всем этом. Это будет нелегкий разговор, но Гарри должен наконец понять, что ему будет лишь больнее, если он продолжит цепляться за призраки прошлого.

Но когда ты подошла к креслу, то отчего-то просто не смогла его разбудить. Вместо этого ты просто смотрела в его бледное, замкнутое и напряженное даже во сне лицо, и чувствовала жуткую беспомощность. На самом деле, ты ничем не могла помочь Гарри. Потому что иногда для того, чтобы унять боль, слов просто не хватает. И тогда ты бережно сняла с него очки и положила их на каминную полку. Потянулась за пледом на кровати и нежно, очень осторожно укутала в него Гарри. Дом на Гриммауд Плейс оставался неизменно холодным даже летом, а ты не хотела, чтобы друг простудился. Спящий тихонько вздохнул, наконец расслабляясь, ты перевела взгляд на его лицо, и у тебя екнуло сердце. Ты ведь никогда толком и не замечала, какой Гарри красивый. Тогда, в слабых отблесках камина и без очков, он казался таким трогательно беспомощным, что его немедленно хотелось обнять, прижать к себе и тихонько шептать, что все хорошо, что ты всегда будешь рядом, что ты не оставишь его. И не выпускать из объятий до тех пор, пока окончательно не разгладится эта беспокойная складка между бровей. Но ты отчего-то не посмела. Вместо этого ты долго-долго сидела на коленях перед креслом, глядя на спящего Гарри, стараясь дышать в унисон с ним, и это немножко помогало унять щемящую, какую-то болезненную нежность, которая сжимала горло и выворачивала душу.

Ты стараешься не думать о Гарри, даже когда это почти невозможно. Потому что так будет лучше. Потому что иногда тебе кажется, что ты вовсе ему не нужна. Потому что Гарри умеет быть гораздо сильнее, чем выглядит. Он никогда не жалуется, никогда не просит помощи, и порой тебе кажется, что этими своими бесконечными «Я в порядке» и «Все хорошо» он словно отгораживается от тебя сплошной бетонной стеной, через которую не пробиться никаким заклинанием. Потому что ты все-таки слишком сильно, слишком безоглядно влюблена в него, чтобы посметь на что-то надеяться. Тебе отлично известно, что в конце концов эта надежда рухнет, и тебе этого просто не вынести. Ты ведь не умеешь быть такой же сильной, как Гарри.

Поэтому ты просто пытаешься быть рядом с ним. Ни в чем не упрекая и не давая советов. Просто чтобы Гарри знал, что ты рядом, что ты всегда сможешь подстраховать его, если он вдруг оступится. Ведь вы же друзья. И ты никогда и ничем, ни единым словом или жестом, не даешь ему понять, что испытываешь нечто большее. Потому что ты боишься спугнуть Гарри. Боишься, что тогда он отгородится от тебя насовсем, и у тебя не останется даже его дружбы.

Рон считает, что у тебя с ним любовь. Ты же в свою очередь называешь это «отношениями». Несколько чопорно и официально, но это лучшее, что ты смогла подобрать. Вы с Роном – превосходная пара. Это же очевидно. Все давно говорят, что вам двоим суждено быть вместе. Ты и сама понимаешь, что это – самое разумное и рациональное. Поэтому когда он предлагает тебе встречаться, нервно сминая в руке какого-то экзотического уродца из оранжереи мадам Спраут, ты соглашаешься почти не думая. Потому что знаешь, что так будет лучше. Дело за малым – убедить в этом еще и свое сердце. Но вот с этим почему-то совсем ничего не выходит. И это странно и обидно почти до слез, потому что ты прекрасно знаешь, что Рон нуждается в тебе, а Гарри – нет. И когда Гарри, бледный и с залегшими под глазами темными кругами, в очередной раз нетерпеливо отмахивается от твоих осторожных вопросов о самочувствии, тебе вдруг приходит в голову, что ты совсем ничего не можешь ему дать. Даже как подруга.

Ты недостойна Гарри. Ты сильная, решительная, умная, амбициозная и у тебя множество перспектив – ты можешь без лишней скромности признать это, потому что сама сделала себя такой. Все это не свалилось на тебя с неба, как чудесной подарок судьбы, и тебе лучше всех известно, сколько сил ты вложила в то, чтобы стать тем, кто ты сейчас. Ты почти никогда не ошибаешься. Ты уверена в себе. Ты даже можешь признать, что довольно привлекательна. Но ты все равно недостойна его. Потому что когда ты рядом с ним, в тебе как назло просыпается та самая маленькая девочка-зубрилка, которую до слез обижали злые нападки одноклассников. Которой очень, больше всего на свете нужно было чье-то понимание и одобрение и которая была слишком горда, чтобы подойти первой. Застенчивая дурочка, которая привыкла больше сожалеть о том, что так и не сделала, чем о своих ошибках. И разве может эта девочка оказаться достойной Гарри Поттера? Сильного, стойкого, непоколебимого Гарри Поттера, который должен спасти весь Магический мир?

Но Рон – это совсем другое. Вспыльчивый, но добродушный увалень Рон, простой, как пара кнатов. С ним ты чувствуешь себя уверенно и спокойно. У тебя не перехватывает дыхание, не сохнет во рту и не потеют ладони, когда он садится рядом с тобой на диване. С ним ты можешь позволить себе читать нравоучения и все решать сразу за вас обоих. Ты знаешь, Рон не будет против. С ним вообще все известно наперед. И когда вы вместе пишете школьное сочинение и Рон обращает на тебя беспомощный и умоляющий, какой-то щенячий взгляд, тебе уж точно не приходится мучиться опасениями, что ты ему не нужна. Ты просто вздыхаешь и подтягиваешь к себе его работу. Рон привык, что ты можешь решить все его проблемы парой росчерков пера или несколькими взвешенными, разумными словами. И когда он тыкается тебе в щеку благодарным, мокрым поцелуем, у тебя щемит в груди от сожаления о том, что влюблена ты все-таки не в Рона. А потом влажные губы чуть смещаются, накрывая твой рот, и ты смыкаешь веки, изо всех сил стараясь не думать, не думать, не думать о Гарри. Потому что так будет лучше.

Гарри теперь проводит с вами обоими так мало времени. Как будто бы считает себя лишним, как будто бы боится, что может вам помешать. Но он кажется тебе далеким даже на уроках или обедах в Большом зале, когда сидит так близко, что можно просто протянуть руку – и дотронешься до его щеки. Такой теплой и словно бархатной. Ты знаешь это, потому что все еще не можешь изгнать из своих мыслей воспоминание о том, как коснулась ее, стряхивая с лица Гарри колючие снежинки. Как будто бы машинально. Просто дружеская забота. Гарри был тогда таким непривычно румяным, и тяжело дышал после игры в снежки, а его зеленые глаза сияли и улыбались… Ты просто не удержалась, вот и все. Наверное, у тебя во взгляде что-то промелькнуло тогда, когда твое сердце, время и снегопад замерли от прикосновения к Гарри. Потому что он поспешно отвернулся в сторону, а потом долго избегал встречаться с тобой глазами. С тех пор ты больше не рисковала прикасаться к нему. Иногда желание дотронуться, убедиться, что Гарри материальный, что он все еще с тобой, становится просто нестерпимым, но ты лишь крепче стискиваешь зубы и сцепляешь руки в замок, чтобы не поддаться искушению. И повторяешь себе, снова и снова, что так будет лучше.

А теперь ты его почти не видишь. Ты знаешь, что он, как правило, сидит где-нибудь в одиночестве в дальнем углу замка, погрузившись в размышления, кусая губы и рассеянно потирая шрам. Но ты никогда не рискнешь подойти к нему в такой момент. Тебе кажется, что Гарри это просто не нужно. Он бы сам пришел, если бы и правда нуждался в вас с Роном, а не прятался бы в Выручай-комнате или на башне Астрономии. Но он все не приходит, и тебя охватывает паническое чувство, что он все ускользает от тебя, как песок сквозь пальцы, а ты никак не решаешься попытаться его удержать. И если ты так ничего и не сделаешь, то Гарри исчезнет из твоей жизни совсем. Ты скучаешь по нему, так безумно скучаешь, что все-таки рискуешь. Пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце и выровнять дыхание, ты просто подходишь к Гарри после обеда и спрашиваешь:

– Позанимаешься сегодня в гостиной со мной и Роном?

Мы все еще друзья?

– Конечно, Гермиона. С радостью.

Не знаю. Но я дам тебе шанс.

Он улыбается тебе той механической, беззаботной улыбкой, которой привык улыбаться, когда не хотел показывать своей слабости, или растерянности, или усталости. Как будто бы тебе нужны его маски. Как будто бы ты не искренне хочешь помочь. И ты вдруг с сожалением понимаешь, что он стал дальше от тебя, чем когда бы то ни было.

В тот день ты никак не можешь угомонить танцующих в животе бабочек и то и дело глупо улыбаешься. Можно подумать, что ты пригласила Гарри на свидание. Разумеется, на самом деле это совсем не так. Ведь с вами будет еще и Рон и вы будете делать уроки, а не любоваться звездами под шепот ветра. Но ты так давно не была просто рядом с Гарри, что безумно рада и этому. Ты хочешь, чтобы все прошло идеально. Заранее занимаешь самые удобные места прямо перед камином, где никто не будет вам мешать. Раскладываешь на столе учебники. Необыкновенно тщательно расчесываешь волосы и закрепляешь непослушные пряди изящными дорогими заколками, подаренными на день рождения мамой. Ты говоришь себе, что не надеешься ни на что такое, что тебе просто захотелось привести себя в порядок. Хотя бы ради того же Рона. Но воспоминания о двух коротких предложениях заставляют что-то в груди сладко сжиматься, и эти слабые оправдания становятся совсем неважными. «Конечно, Гермиона. С радостью».

В тот вечер в гостиной, когда вы сидите втроем вокруг стола в уютной, дружелюбной тишине и пишите сочинения по Чарам, тебе то и дело приходится сдерживать глупую, счастливую улыбку. Все почти так, как раньше. И ты дышишь тихо-тихо, будто любое твое неосторожное движение может все это разрушить, и Гарри снова будет далеко. И украдкой поглядываешь на то, как Гарри задумчиво треплет волосы, перелистывая страницы учебника, или чуть-чуть высовывает кончик языка от усердия, когда выводит на пергаменте сложные формулы заклинаний, или посасывает кончик пера. С нежностью думаешь о том, какой он все-таки славный. И пусть он в тебя ни капельки не влюблен, вы все равно друзья.

Когда с домашним заданием оказывается покончено, вы втроем просто сидите перед камином и смотрите в огонь. Все остальные гриффиндорцы уже разошлись по спальням, но вам все не хочется заканчивать этот уютный вечер. Рон ерзает на диване рядом с тобой и бросает косые взгляды, когда думает, что ты не видишь. Догадаться о его мыслях совсем несложно. Наверняка прикидывает, не будешь ли ты против, если он сейчас возьмет тебя за руку. Он иногда бывает до ужаса нерешительным, этот Рон. А Гарри просто смотрит в камин, и пламя огня причудливо отражается в его круглых очках и на дне зрачков. И ты как всегда не знаешь, о чем думает он. Ты никогда ничего не можешь прочитать по его глазам. Как будто бы все свои проблемы он держит так глубоко в себе, что не позволяет им проявиться даже во взгляде. Он молчит, но не мрачно, а просто задумчиво, и тебе кажется, что ты отдала бы все на свете, чтобы узнать, что его тревожит. Но Гарри сильный, он привык справляться со всем сам. Он ни за что не расскажет о своих переживаниях. А ты никогда не сможешь просчитать его поступки наперед.

Гарри – это как неизвестная величина из нумерологии, только вот тебе все никак не удается ее найти. Ты ненавидишь, когда у тебя не получается решить задачу. И иногда тебе до ужаса хочется, чтобы Гарри был хоть немного уязвимее, хоть немного поддался – и тогда ты окажешься рядом, чтобы поддержать его. Но Гарри не жалуется, он лишь становится тоньше и бледнее с каждым днем, и тебе хочется плакать от беспомощности, впиваясь ногтями в ладони. Ты все равно ничего не сможешь сделать. И тогда ты просто гонишь от себя эти мысли, в очередной раз стараясь не думать. И ночью, зарываясь носом в подушку, ты беззвучно шепчешь самой себе, что тебе не стоит вмешиваться в жизнь Гарри. Что так будет лучше.

Ты устремляешь взгляд в уютно потрескивающий огонь, но на самом деле смотришь на Гарри. Краем глаза ты замечаешь, как он проводит ладонью по взъерошенным черным прядям. Тебе приводится обхватить себя руками, чтобы подавить желание протянуть руку и пригладить ему волосы – ты помнишь, как приятно от них пахло яблочным шампунем и чем-то еще, присущим только Гарри, когда ты стояла за его плечом и помогала исправить формулу чар Мгновенного Перемещения. У тебя колени ослабли от его близости, а во рту пересохло, и на миг ты почти совсем перестала соображать в Чарах.

Наверное, Рону кажется, что тебе стало холодно, потому что он придвигается ближе и обнимает тебя. А потом как-то решительно и очень быстро приподнимает за подбородок и вовлекает в глубокий влажный поцелуй. Почему-то Рон считает, что тебе будет приятнее, если он попытается добраться языком до самого горла. Ты судорожно втягиваешь воздух через нос и пытаешься расслабиться. А потом сталкиваешься взглядом с Гарри и видишь в его глазах раздражение, и досаду, и что-то еще, чего никак не можешь разобрать. И ты вдруг понимаешь, совершенно отчетливо понимаешь, что он сейчас уйдет, и что это был последний вечер, когда вы были рядом, когда вы были друзьями. Что он теперь окончательно отгородится от тебя, и все из-за Рона, из-за этого вашего ужасного поцелуя, который вдруг становится совершенно невыносимым. И тогда ты отталкиваешь от себя Рона, и ничего не можешь поделать с желанием вытереть губы, и выбегаешь из гостиной, чуть не плача и не обращая внимания на недоуменный окрик Уизли. Ты боишься, что он пойдет за тобой, что тебе придется как-то глупо оправдываться, хотя на самом деле ты ни в чем не виновата. Это все Рон. Ну зачем, зачем он все испортил? Ты так не готова к разговору с ним, что преодолеваешь коридоры почти бегом и останавливаешься только в темной нише рядом с кабинетом Трансфигурации. Ты приваливаешься к стене, тяжело дыша, дрожа, вытирая идиотские слезы. Надо успокоиться. Гермиона Грейнджер – не истеричка. Но тебе слишком хорошо известно, что там, рядом с Гарри, ты совсем не чувствовала себя сильной и смелой, и неспособной ошибиться. Совсем не чувствовала себя той Гермионой Грейнджер, какую сама же и создала. Там ты была просто Гермионой, нерешительной и беспомощной, такой, какая совсем не нужна Гарри Поттеру, герою Магического мира.

Ты глупо, безнадежно ревешь в темном пустом коридоре, наверное, целую вечность. Тебе безразлично, что давно уже пробил отбой и кто-нибудь из учителей может обнаружить тебя за пределами гостиной. Тебе, наверное, впервые в жизни плевать даже на то, что из-за тебя Гриффиндор может потерять баллы. Какая-то часть тебя даже хочет, чтобы кто-нибудь из преподавателей нашел тебя здесь, и успокоил, и подсказал, как тебе быть с твоими нелепыми безответными чувствами. Но никто не приходит, и тогда ты медленной, усталой походкой возвращаешься в гостиную, утирая слезы. Уже очень поздно, и ты уверена, что в гостиной не будет никого, кто мог бы увидеть твои опухшие глаза. И поэтому вздрагиваешь и замираешь, когда видишь в кресле перед камином маленькую темную фигуру. Гарри.

– Гермиона? – негромко зовет он. Ты стоишь в тени, и ему приходится подслеповато щуриться, пытаясь тебя разглядеть. От этого он кажется каким-то неуверенным, не таким, как всегда, и поэтому ты находишь в себе силы подойти ближе. С красными глазами и растрепавшимися волосами ты наверняка выглядишь просто кошмарно. Но Гарри этого, кажется, не замечает. Он неотрывно и как будто неловко смотрит тебе в глаза, и ты опускаешься в кресло напротив.

– Гермиона, у тебя что-то случилось? – мягко спрашивает Гарри.

Ты молча качаешь головой, боясь, что если заговоришь, то непременно разрыдаешься или начнешь изливать Гарри душу. Это было бы ужасно.

– Просто ты так резко убежала, и я подумал… подумал, что… – он кусает губы, словно не зная, как продолжить. А потом спрашивает: – У вас с Роном что-то случилось?

Ты выдыхаешь и прикрываешь глаза, чувствуя странный холод и пустоту внутри. Ну да, Рон просто попросил Гарри, чтобы тот выяснил, какая муха тебя укусила. Гарри оказывает ему дружескую услугу. А ты что, и правда подумала, что он так долго оставался в пустой гостиной из-за тебя? Смешно. Но смеяться тебе отчего-то совершенно не хочется.

– Нет, Гарри, – лжешь ты, стараясь, чтобы голос не дрожал. – У нас с Роном все хорошо. Я просто… просто вспомнила, что мне срочно надо было забежать к профессору МакГонагалл насчет сегодняшних проделок второкурсников. Я же староста, помнишь? Она как раз задержалась допоздна в кабинете, так что я успела вовремя ей обо всем сообщить.

Когда ты открываешь глаза, Гарри почти успевает спрятать эмоции. Только почти. Ты все-таки успеваешь заметить его раненый взгляд. И вдруг тебе становится ясно все, вообще все. И почему он избегал тебя с тех пор, как вы с Роном начали встречаться, и почему в его глазах плескалась обида и ревность, когда Рон поцеловал тебя у него на глазах. А Гарри неподвижно сгорбливается в кресле, словно на его плечи вдруг навалилась такая усталость, что нет сил даже пошевелиться. И его лицо снова становится отчужденным и замкнутым, как и всегда в последнее время. Но теперь ты можешь прочесть по нему гораздо больше, чем прежде. Теперь вместо героя Магического мира ты можешь увидеть просто Гарри, мальчишку из чулана под лестницей, который сыт по горло навязанной ему ролью. И отчего-то кажется совершенно естественным, что этот мальчишка влюбился в девчонку-зубрилу, которой очень хочется, чтобы ответы на все вопросы можно было найти в книжках. Неизвестная переменная принимает правильное значение, и задача внезапно обретает смысл. И тогда ты тихонько вздыхаешь, закрываешь глаза и тянешься к его губам.





КОНЕЦ.