Двое в лодке

Название: Двое в лодке.
Автор: PsyCrow (авторская темка: http://www.hogwartsnet.ru/forum/index.php?showtopic=12754).
Бета: Geshka.
Жанр: драма\юмор\приключения, что ли.
Тип: Slash Without Slash, именно так, и не иначе. Джен то бишь.
Рейтинг: PG-13.
Предупреждение: Автор предает свои убеждения, что, согласно Фаулзу, не так уж страшно; позволяет себе полуфилософские размышления о любимом пейринге всех и вся, кроме него, а так все, вроде, в порядке.
Саммари: О тронутых рыбках, символах власти, таком разном море и далеких островах. Изба-глюкальня, специально для любимой И-Тиу.

In the deepest ocean
The bottom of the sea
Your eyes
They turn me
Why should I stay here?
Why should I stay?

I'd be crazy not to follow
Follow where you lead
Your eyes
They turn me

Turn me on to phantoms
I follow to the edge of the earth
And fall off
Everybody leaves
If they get the chance
And this is my chance
(c) Radiohead - "Weird Fishes\Arpeggi"

— Знаешь, что, Поттер?..
А теперь представьте себе бескрайнее море. Нарисуйте картинку в голове. Это легко.
Только не теплое и непостоянное Ирландское море. И не хладнокровное Норвежское. И даже не безжизненное Гренландское.
Ну, вы знаете, как оно называется. Верю, что знаете.
Так вот, море — в самом деле бескрайнее. Под столь же необъятным небом. По этому небу неторопливо плывут пышные облака. С востока лениво поднимается солнце, словно одетое в полупрозрачную рваную ночнушку. С запада идут темные, ртутные тучи. Легкая дымка тумана стелется прямо над поверхностью моря. Маленькая, утлая лодка, отданная на растерзание водной стихии, медленно движется на юг. Красиво, черт возьми.
Но вся эта идиллия с легкостью портится, стоит только взглянуть, кто сидит в этой лодке.
Туата де Даннан и святые угодники...
— Слышишь ты меня?
Некоронованный слизеринский принц с совершенно потерянным видом сидит на корме и, натурально, куксится, подпирая голову руками. Ладони у него бледные, ногти — ухоженные, прическа — идеальная, и вообще, Малфой сейчас — просто образец аристократа на речной прогулке. Он сидит в своих школьных брюках и слегка помятой белой рубашке с закатанными по локоть рукавами, а мантия с эмблемой Слизерина лежит рядышком, аккуратно сложенная. Палочки у Малфоя нет, зато есть пара синяков под ребрами. Синяки ужасно ноют, особенно если нечаянно до них дотронуться, но Малфой этого не показывает.
Малфой смотрит на острые носы ботинок на влажном деревянном дне лодки, а время от времени украдкой шмыгает своим собственным острым носом и поднимает глаза с тем, чтобы снова обратиться к сидящему впереди.
Сидящий впереди выглядит попроще, а настроение у него — явно получше, хотя тоже подавленное, и, надо сказать, есть от чего. Гарри устроился на носу лодки, лицом к Малфою (ибо только самоубийца сядет к Малфою спиной), и сейчас лениво вертит в руках волшебную палочку, изредка поглядывая по сторонам.
Одет Гарри в такие же школьные брюки, как у Малфоя, но свои он закатал до колен; рубашка у него — вся измятая и местами изорванная, и его даже можно было бы принять за ловкого красавца-авантюриста, кабы не лицо: согласитесь, ловкие красавцы-авантюристы редко ходят в очках в принципе, а уж в очках с треснутой правой линзой — тем более. Да и удрученно-озлобленный вид, словно после съедения бубонтюбера, на их лицах гостит нечасто.
— Поттер...
Прямо скажем, "ангельское терпение" — это последний из эпитетов, которым можно наградить Гарри Поттера. И все-таки перед тем, как отозваться, Гарри успевает тяжело вздохнуть, посмотреть на Малфоя оценивающим взглядом и протереть палочку краем рубашки.
— Ну, чего тебе?
— Поттер, сколько это будет продолжаться? Где, черт возьми, земля?
Вы только не думайте, что им это снится. Честное слово, такие безумные сны видит только Полумна Лавгуд и только в ночь после экзамена по травологии. Это с ними происходит на самом деле. Двое, в одной лодке, с одной палочкой, посреди бескрайнего моря — нарочно не придумаешь.
— Малфой, прекрати ныть. Прими как должное — мы не контролируем происходящее.
— Я не ною, Поттер, я всего лишь интересуюсь.
— И зачем мы только позволили тебе отправиться с нами? — недовольно вздыхает Гарри. — Женщина на корабле — она к несчастью...
— Можно подумать, я навязывался! — громко возмущается Малфой, предварительно покосившись на палочку и решив, что прямое оскорбление своей персоны он не расслышал.
— Ага, надо было тебя оставить в Лондоне, в Косом переулке — вот где самое лучшее убежище от Пожирателей.
— Уж лучше Пожиратели, — сквозь зубы цедит Малфой, — чем кучка самодовольных борцов за справедливость, которые лезут в море на корабле, толком не зная, как им управлять.
— У нас был лучший штурман в магической Англии, — заводится Гарри, — а "лезли" мы, как ты изволишь выражаться, не просто так, а за крестражем. Это ты пойди попеняй своему хозяину, что он расселяет по морским глубинам черт знает какие создания.
— Он — не мой хозяин!
— Ах, да, я забыл, Малфои независимы, — театрально бьет себя по лбу Гарри. — От всего и сразу, включая собственный рассудок.
Малфой даже не отвечает, он сразу сжимает кулаки и бросается на своего заклятого компаньона. Заклятый компаньон мгновенно выхватывает палочку, но сделать с ее помощью ничего не успевает: аристократические малфоевские костяшки достигают его уха, и Мальчик-Который-Выжил искренне жалеет, что он в свое время допустил эту непростительную ошибку.

***

Море бескрайне, но при желании из него можно выплыть в любой порт Земли. Над морем гуляют свободные ветра, а иногда и самые настоящие ураганы. Штормит в этом море часто, еще чаще над водными просторами нависает темно-серое полотно работы какого-то бездарного и безумного абстракциониста, но временами за тучами все-таки можно разглядеть солнечный диск.
А сейчас вечереет, и Гарри с видом ни дать, ни взять, побитой собаки лежит на корме, раскинув руки в разные стороны, и злобно смотрит на Малфоя. Ну, вы знаете: Поттер — он не из тех, кто легко сдается, просто "Stupefy" — чертовски хороший охладитель воинственного пыла.
Вообще, если начистоту, на Малфоя сейчас грех не поглядеть. Он сидит на носу лодки, подставив лицо соленому морскому ветру, и источает самодовольство в превосходной степени. В руке у Малфоя зажата волшебная палочка, и, поверьте мне, сюда полномочия Муфалды Хмелкирк не распространяются. Об этом можно судить хотя бы по царапине на щеке Гарри — следу от неумело пущенной "Sectumsempra".
Бесконечно можно смотреть на три вещи: на огонь, на воду и на упивающегося властью представителя благородного семейства Малфой. Так вот, Гарри не далее как пять минут назад осознал, что теперь способен терпеть только огонь.
Чуть склонив голову набок, Малфой поворачивается к нему. Прищуривает свои серые глаза. Ухмыляется уголком рта.
— А что ты будешь делать, если все они все-таки сгинули в той заварушке? — прохладно и равнодушно спрашивает он. — Ведь тогда — ни Ордена, ни друзей, и как с таким небогатым арсеналом подходить к битве с Темным Лордом? Выходит, у тебя никого ближе и дороже меня и не останется?
— Нет, Малфой, — ворчит Гарри, мысли которого давно уже ходят вокруг этой темы, но все еще боятся касаться ее. — Еще есть Филч, который с нами не поплыл, и Снегг, которому надоело дурачить Дамблдора и приспичило подурачить Волан-де-Морта. А если кто и отправился кормить рыбок в той переделке, так это домашняя зверушка твоего обожаемого узурпатора.
— Мечтай-мечтай, Поттер. — У Малфоя, конечно, в руках палочка, а на лице — более чем спокойное выражение, но все-таки он тоже не прочь узнать, чем закончилась схватка с чудищем: Темный Лорд — один из тех великих людей, которому целесообразно присягать на службу исключительно в том случае, если от его руки падут все прочие великие люди. Жаль, что отец в свое время до этого не додумался.
— Ну тебя, Малфой, я скорее поверю в то, что ты влюблен в Гермиону, чем в то, что ты способен сдать меня Волан-де-Морту.
— И сдам, вот увидишь, — обещает Малфой, — дай только выбраться отсюда. А Грейнджер-то ты сюда зачем приплел?
— Да так, Малфой, слухи разные ходят.
— Уж не ты ли их распускаешь, чтобы от себя подозрения отвести, а? Ах, да, я забыл, ты у нас влюблен в эту чистокровную замарашку Уизли... Кстати, всегда хотел узнать, зачем тебе оно надо?
Гарри не то чтобы так сильно хочет вести с ним задушевные беседы, просто ему нужен отвлекающий маневр — с той целью, чтобы Малфой не заметил, когда кончится действие "Stupefy". Хотя упоения собственной властью ему вроде бы и так хватает.
— Глупый ты, Малфой. Сам посуди. Я влюблен в Джинни, значит, почти породнился с Уизли. А породнившись с Уизли, я получаю: а, связи в Гринготтсе; бэ, связи в Министерстве; цэ, связи среди драконологов; дэ, магазин волшебных трюков; е, вкусная еда и кров над головой, когда я только пожелаю.
Малфой молча таращится на Гарри, сжав губы в ниточку.
— Нет, придурок, я не стремлюсь везде плести паутины интриг, как некоторые знакомые мне аристократы! — наконец ухмыляется Гарри и с удовлетворением наблюдает, как сужаются серые глаза Малфоя. — Я ведь — не ты. Я просто ее люблю.
— Любит он ее... — ворчит Малфой под нос, некоторое время молча смотрит за борт, пока наконец его не посещает какая-то особенно светлая мысль. — Так, Поттер, слушай: чем мы питаться-то будем?
— Мы посреди открытого океана, — напоминает Гарри. — Выбора особого нет.
— Я не буду тебя есть, — мгновенно заявляет Малфой. — Лучше с голоду помру.
Гарри некоторое время смотрит на него, ничего не говоря и словно предоставляя ему время обдумать то, что он сказал.
— Ааа. Посреди океана... Рыба. Понятно, — кивает Малфой и демонстративно отворачивается: наверняка чтобы чертов Поттер не увидел, как он краснеет.
Надолго его, впрочем, не хватает.
— И как же ты предлагаешь ее ловить?
— Я-то тут причем? Я заколдован и с места сдвинуться не могу.
— Ну, ты же у нас ловец, — ехидничает Малфой.
— Малфой, завязывай со своими плоскими шуточками. Лучше иди добывай нам еду.
Малфой фыркает, все еще продолжая играть с палочкой.
— Еще чего! Наложу на тебя заклинание Пузыреголовости — и вперед!
— А ловить я ее что, голыми руками буду? Нет уж, у того, кто идет за рыбой, палочка должна быть при себе.
— Обмануть меня пытаешься, а, Поттер?
— Малфой, ты просто параноик...

***

Ближе к ночи море успокаивается, разве что ветер становится ледяным, да крики птиц где-то за горизонтом умолкают. Ближе к ночи по морской глади изредка пробегает рябь, изредка волны бьются о лодку. И стук зубов Гарри — едва ли не единственный аккомпанемент этого позднего вечера.
Ближе к ночи Малфой снова сидит на корме, снова — с потерянным видом, снова — без палочки. На этот раз он кутается в мантию и, выдыхая, наблюдает за тем, как пар растворяется в ночном воздухе. У него два свежих синяка на теле, и к тому же разбит нос. А еще он время от времени бормочет извинения, что для Малфоя — большая редкость.
— Слушай, Поттер, в конце концов, я уже говорил, что не хотел. Это случайность. Досадное недоразумение.
А Гарри, злой, как василиск, сидит на носу лодки перед небольшим колдовским костерком, которые так здорово получаются у Гермионы, и одновременно сушит одежду, жарит рыбу и греется сам. Он по пояс раздет, а мантию, как плед, накинул на ноги.
И сколько бы Малфой не убеждал себя, что он смотрит на рыбу, все равно в итоге оказывалось, что он смотрит на Гарри.
Нет, ну в самом деле. Вроде бы он, Малфой, в квиддич играл ничуть не меньше Поттера, и тренировался ничуть не хуже, а у этого хмыря почему-то чертов пресс отчетливо виднеется, и все бицепсы выделяются, в отличие от... Не будем о грустном. В конце концов, он, Малфой — интеллектуал. У него другие преимущества.
Нет, ну правда же. Это — обычная зависть, бывает. Да. Главное — на этом не зацикливаться.
— Поттер, хватит дуться, как кисейная барышня, — нарочито грубовато заявляет Малфой и снова пытается перевести взгляд на аппетитный кусок рыбы. — Дай поесть. Я никогда и не говорил, что "Caput Bullis" у меня получается так уж хорошо.
— Ты и что так уж плохо, не говорил, — ворчит Гарри, отжимая рубашку над морем.
— Поттер, дай поесть. Ты не имеешь права морить меня голодом.
— Ты меня чуть не утопил! — возмущенно напоминает Гарри.
— Но я же тебя и спас в итоге! — парирует Малфой с таким видом, словно считает это самым благородным делом за всю свою жизнь. Впрочем, не исключено, что так оно и есть.
— Спать надо укладываться, — мимоходом замечает Гарри и нехотя протягивает кусок рыбы Малфою. Тот брезгливо оглядывает его, пальцами извлекает все кости и осторожно пробует. И снова косится на чертова полуобнаженного Поттера.
Рыба явно не из самых аппетитных и питательных, но тем не менее ребята подчистую съедают то, что удалось поймать Гарри. И когда кости и прочие несъедобные части рыбы уже преданы морю, перед Гарри и Малфоем встает очередная острая проблема, а вместе с ней — неловкое молчание.

***

Ночью море спокойно. Ночью оно затихает, набирается сил, наслаждается всеобщим молчанием. Ночью оно смотрит на черное небо, пытаясь разглядеть звезды и Луну. А маленькая лодка ночью все еще движется на юг, чуть покачиваясь на спящих волнах, и в ней, словно в колыбели, лежат, прижавшись друг к другу, два моряка поневоле.
— ПОООТТЕЕЕР! — Если бы море могло цокнуть языком, возвести глаза к небу и покачать головой, то оно бы так и сделало, услышав этот душераздирающий, хрипловатый вопль Малфоя посреди такой прекрасной и тихой ночи.
"Ишь, как орет", — с мрачным удовлетворением думает Гарри и, не разлепляя глаз, бормочет:
— Чего тебе?
— Что ЭТО?!
Он чувствует, как Малфой буквально выгибает спину и разве что не вжимается в борт лодки, чтобы находиться еще дальше от него. На самом деле, Гарри ни капли сожаления по этому поводу не испытывает, только замерзнуть боится, и из чисто праздного любопытства интересуется:
— "Это" — это что?
— Вот это вот! — доносится до Гарри глухой голос Малфоя, в котором преобладают обвиняющие нотки. — Что там у тебя упирается мне в спину, а?
Гарри тяжело вздыхает и закатывает глаза.
— Только не вздумай говорить, что это — палочка, — предупреждает Малфой.
— Ага, в тот день, когда появятся такие палочки, в Смертельном заклятии отпадет всякая надобность: достаточно будет врезать врагу палочкой по темечку, — ворчит Гарри, позевывая.
— Что это такое, я тебя спрашиваю, и почему, дементор тебя задери, это упирается мне в бок?!
— Это мой локоть, Малфой, — устало объясняет Гарри и снова закрывает глаза, надеясь уснуть.
— А почему он так низко, а?
— Потому что, — сквозь зубы цедит Гарри, — я лежу на своей руке: в этой лодке не так много места, чтобы разложить все конечности, как положено.
— Убери его!
— Что?
Несмотря на поздний час, фирменный командорский тон Малфою удается на "отлично". На этот раз, правда, в нем почему-то проскальзывает нечто истеричное.
— Убери этот свой локоть куда-нибудь!
— За борт, может, сбросить?
— Поттер! Не искушай судьбу!
— Малфой, иди сюда и прекрати ныть. — Гарри пытается воззвать к малфоевской логике. Однако малфоевская логика и вместе с ней, судя по всему, малфоевский здравый смысл и малфоевский страх перед смертью от обморожения трусливо попрятались кто где — на сцену вышло малфоевское упрямство.
— Иди ты знаешь куда?
— Малфой, по отдельности мы замерзнем!
— Ты это к чему меня склоняешь, Поттер?
— Малфой!
Молчание. Только ветер дует над ночным морем, которое мягко плещется у бортов лодки. Только слышно, как зубы нижней челюсти Малфоя предательски стучат о зубы челюсти верхней. Гарри — он поступил умнее, он закусил губу, чтобы предотвратить это, и теперь терпеливо ждет, когда проклятый и — черт, ну нельзя это отрицать — теплый Малфой подвинется ближе.
— Это точно локоть? — наконец осторожно спрашивает Малфой таким надменно-равнодушным тоном, словно ответ все равно не сможет изменить уже принятое им решение.
— Точно, — сухо отвечает Гарри. — Идешь ты наконец сюда или нет?
Медленно, с тяжелым вздохом, словно делая огромное одолжение, Малфой отлепляется от борта и ложится обратно — как ни пошло это звучит, под бочок Гарри. Оба осторожно прижимаются друг к другу и молчат. "Любой бы молчал", — думает Гарри. "Могло быть и хуже", — думает Малфой.
Оба слушают, как что-то тихо шепчут морские волны, разбивающиеся о лодку. Оба незаметно для себя засыпают.

***

Утром море потягивается, зевает, освобождаясь от тумана. Потягивается, и его беспокойные волны трясут лодку, ускоряяя ее ход. Потягивается, и над водой начинает разгуливать холодный ветер.
А Малфой потягивается и обнаруживает себя в объятиях сладко посапывающего Гарри, отчего мгновенно вскакивает на ноги и чертыхается. Гарри разлепляет веки и, что-то недовольно проворчав, вновь закрывает их — видно, счел панику Малфоя недостаточным поводом для пробуждения.
Некоторое время Малфой глядит по сторонам, наслаждаясь утренними видами, но лишь до тех пор, пока взор его не останавливается на кончике палочки, который высовывается из-под Гарри. Если обычно говорят, что в глазах пляшут бесенята, то в случае Малфоя, наверно, уместно будет упомянуть имя Вельзевула или еще кого-нибудь из высшего руководства Преисподней. Короче говоря, во второй раз Гарри разлепляет веки, когда чувствует, что его нагло обокрали. С озлобленным криком: "Чертов проходимец!" — он вскакивает на ноги и поворачивается к Малфою лицом.
Малфой принимает суровый вид и направляет палочку в грудь Гарри.
— Только дай мне еще один повод, По...
Есть ряд условий, при которых грозный тон и кончик палочки, указывающий точно в грудь, не совсем уместны. Если вы стоите на маленькой, тревожно покачивающейся на морских волнах лодочке, а грудь, в которую вы вознамерились ткнуть палочкой, принадлежит капитану школьной команды по квиддичу — ваши действия как раз соответствуют этим условиям.
Гарри, не имея ни малейшего желания дожидаться окончания фразы, просто-напросто протягивает руку и рывком выхватывает палочку у Драко.
— Эй... эй, ты что творишь! — В малфоевском голосе отчетливо слышится смертельная обида.
— Знаешь, почему позиция "ловец" в квиддиче называется именно так, и почему туда берут только людей с хорошей реакцией? — Гарри возводит глаза к небу. — Ах, да, я забыл, ты тоже играешь...
Но насладиться собственной властью не дано и Гарри — Малфой с воинственным восклицанием бросается на него, пытаясь отнять палочку, от неожиданности тот падает на спину, больно ударяясь о корму, но оружие из рук не выпускает. Малфою удается схватить Гарри за запястье, и он незамедлительно начинает колотить кисть соперника о борт лодки с внешней стороны. Гарри признаков боли не выказывает, только раздраженно рычит и пытается лягнуть агрессора в живот или еще куда пониже.
— Stupe...
— Tarantallegra! — торжествующе вопит Малфой, когда ему кажется, что он завладел палочкой. Не тут-то было — Гарри освобождает свою руку рывком, Малфой получает по ребрам, а палочка выскальзывает и падает в море.
— Ты ИДИОТ! — орет Гарри, мгновенно ослабляя хватку и свешиваясь за борт. Малфой борется с искушением сбросить его в море вслед за палочкой, но вместо этого лишь потирает синяки и тоже смотрит в морскую пучину.
А там еще несколько секунд отчетливо видно, как палочка из остролиста, одиннадцати дюймов длиной и с пером феникса в сердцевине, падает на дно, медленно кружась. Малфой тянется было, чтобы поймать ее, но, касаясь поверхности воды, отдергивает руку — палочка уже слишком глубоко.
— Почему она тонет? — чуть слышно сипит Малфой. — Она не должна тонуть... Она деревянная...
— Она волшебная, придурок... — тихо бормочет Гарри. — Она, прежде всего, волшебная.
Когда палочка исчезает из виду, а Гарри и Малфой собираются вернуться к выяснению отношений, в пределах видимости вдруг появляются две морские рыбки, обе почему-то вертятся как сумасшедшие, медленно всплывая на поверхность, пока наконец не добираются до лодки и начинают биться о ее дно. Это — две самые обыкновенные рыбки, которым почему-то неймется.
И Гарри с Малфоем завороженно свешивают голову и, стоя плечом к плечу, смотрят на тронутых рыбок, смотрят на свои нечеткие отражения на морской глади, смотрят на солнечные блики. И очень скоро им это надоедает.
— По твоей вине мы посреди чертова моря на какой-то хлипкой лодке! — пыхтит Малфой, поднимая голову, и локтем бьет Гарри по ребрам.
— А по твоей, между прочим, мы остались без палочки! — рычит Гарри и торжествующе восклицает, когда ему удается провести захват за шею.
— И тем не менее, посреди чертова моря и на какой-то хлипкой лодке! — упрямо твердит Малфой и вырывается.
Лодка явно не была смоделирована для активных потасовок: после того, как оба драчуна пару раз бьются головой о борта и получают по несколько заноз, ссора сама собой сходит на нет. Малфой отползает на корму, Гарри устраивается на носу. Оба косятся друг на друга, но молчат, и лишь тронутые рыбки бьются о дно лодки, нарушая тишину, которая нависает над морем. Гарри и Малфою почему-то кажется, что они — тоже безумные рыбки, которых когда-то давно и надолго замкнуло заклинанием "Tarantallegra".
И тут Малфой видит на горизонте остров.
Не Ирландию, сколь бы этого не хотелось мне. Не один из атоллов Тихого океана, на котором предположительно расположен Азкабан. И даже не Землю Франца-Иосифа.
Ну, вы знаете, как он называется. Должны знать.
— Земля! — орет Малфой, подпрыгивая на корме и едва не опрокидывая тем самым лодку.
Гарри недовольно пинает его носком ноги и поправляет очки. Он никакого острова не видит. Что ж, его проблемы.
— Какая еще, к слизеринским праведникам, земля? Малфой, ты спятил, — ворчит Гарри, вглядываясь в даль горизонта.
— Поттер... — Малфой возводит серые глаза к серому небу. — Поттер, ты слеп, как крот! Ну, посмотри повнимательнее, герой ты наш непревзойденный!
И Малфой совершенно беспардонно направляет указательный палец в ту сторону, где он видит остров, и выжидательно смотрит на Гарри. Несмотря на то, что мама столько лет учила его правилам хорошего тона. Несмотря на то, что он — все еще Малфой и знает себе цену, которая весьма и весьма велика.
И Гарри невольно начинает взглядываться в туманную даль, пытаясь различить, где кончаются небо и море и где начинается земля. Несмотря на то, что в любом другом случае он бы решил, что это очередная малфоевская провокация. Несмотря на то, что он — все еще Гарри, непоколебимый малфоененавистник.
— Нет там никакой земли, — ворчливо повторяет Гарри и демонстративно взъерошивает волосы — как он любит делать, чтобы показать свою независимость.
— Есть, — терпеливо втолковывает Малфой. Вы только вдумайтесь: "терпеливо втолковывает".
— Нет, — вредничает Гарри, который, если честно, так и не может ничего различить вдали.
— Поттер, ты... — Малфой бы и рад задохнуться от возмущения, но статус не позволяет. — Поттер, ты слеп, как крот. Я удивляюсь, как ты сумел стать ловцом. Впрочем, возможно, это тебя и доконало. Последние крохи зрения, знаешь ли, из-за бладжеров порастерял. Я повторяю тебе: остров прямо по курсу!..
Наверху — все еще необъятное небо. На небе, где-то на полпути с востока на запад, — солнце, скрытое за облаками. А под солнцем — бескрайнее море, в котором нет и не будет ни слизеринского зеленого, ни гриффиндорского красного, но на котором в ясную погоду играют солнечные блики - слизеринский серебряный и гриффиндорский золотой.
— Слышишь ты меня?..
А в лодке — все те же. Гарри и Малфой. Один из них видит впереди остров, другой — нет.
Есть там на самом деле остров, или же Малфоя подвели его серые глаза — в общем-то, неважно. Главное, что есть ветра, которые ведут лодку в правильном направлении и не дают ей сбиться с курса; главное, что солнце иногда выглядывает из-за туч; главное, что они, Гарри и Малфой, все еще сидят вдвоем в этой несчастной лодке и самозабвенно переругиваются.
— Поттер, ты — знаешь, кто?..
— Кто, Малфой? Скажи-ка, рискни здоровьем.
— Я тебе повторяю, там — остров!
— Нет там никакого острова, Малфой, у тебя галлюцинации.
— Протри очки, Поттер!...