Глава 1В восточном крыле больницы Святого Мунго на третьем этаже есть закрытая секция, куда имеют доступ лишь несколько врачей и специально обученный персонал. Туда не пускают случайных людей. Чтобы навестить какого-то пациента из этой секции, нужно не просто быть его родственником. Нужно быть тем, кто его туда поместил. Или прийти вместе с этим человеком. В этой секции содержат, как правило, безнадежных пациентов, со скорой кончиной которых родственники так и не смогли смириться. Специальные процедуры, заклинания и зелья поддерживают жизнь в телах, но сознание эти тела уже покинуло.
Среди прочих здесь те, кто пережил поцелуй дементора. Закон не запрещает родственникам приговоренных забирать их тела после казни. Обычно родственники просто этого не делают. Но бывают исключения.
Гарри был исключением.
Каждый день вот уже второй месяц он приходил в палату Северуса Снейпа, которого сам сюда поместил. Поначалу персонал смотрел на него косо, не понимая, что может связывать победителя Волдеморта с Пожирателем смерти, осужденного и приговоренного к поцелую дементора. Тот факт, что только родственник имеет право запретить умерщвление тела после приведения приговора в исполнение, придавал ситуации еще больше таинственности. Однако мистер Поттер не желал давать каких-либо объяснений. Он просто приходил, проводил в палате когда не больше десяти минут, когда несколько часов, и со временем все привыкли к этому.
Кроме самого Гарри. Он все так же мялся несколько секунд перед закрытой дверью, испытывая огромное желание убежать и больше не возвращаться, но он не мог себе этого позволить. Времени было мало. Человек не может вечно жить без души. Колдомедики могут замедлить процесс умирания организма, но не в состоянии остановить его. Гарри не мог позволить себе снова опоздать.
Поэтому он толкал дверь и оказывался в крохотной палате с большим окном, унылой кроватью и креслом. Гарри всегда требовал, чтобы Снейпа каждое утро сажали в кресло, а на ночь укладывали в кровать. Теоретически он понимал, что тому нет до этого никакого дела, но так было удобно лично ему. Если бы профессор лежал, когда Гарри приходил к нему, то был бы слишком похож на покойника. А так у него иногда даже были открыты глаза.
Темные и пустые, почти как при жизни, смотревшие в пространство равнодушным, невидящим взглядом. Казалось, Снейпу просто невыразимо скучно и он думает о чем-то своем. Гарри доводилось ранее видеть у него такой взгляд. Безразличный. Как будто вокруг никого нет. Так он смотрел на него, когда не пытался испепелить, продемонстрировать свою ненависть.
Ненависть, которой никогда не было.
Я отдал вам сына, отдал самое дорогое, что у меня вообще могло быть.
Была лишь игра, притворство, попытка защитить его, Гарри. Надо отметить, актер из его отца вышел отменный. За все годы он не раскололся ни на секунду, не выдал своих истинных чувств ни словом, ни взглядом, ни жестом. Так, наверное, и умер бы, никому не сказав об истинном положении вещей, если бы не любопытство Гермионы. А все потому же – хотел защитить Гарри. На этот раз от боли, шока и сумятицы в голове и сердце. Не смог. Не дали.
Жаль, поздно.
Поэтому теперь Гарри приходит в эту палату, садится на кровать, проводит кончиками пальцев по холодной хрупкой кисти, лежащей на ручке кресла, пытается заглянуть в потухшие глаза, когда те открыты, и говорит с человеком, которого официально уже нет в живых.
– Привет. – Первое слово всегда выходит немного неловким. Он так и не знает, как называть того, кто сидит перед ним. Снейп? Профессор? Северус? Отец? Одни обращения кажутся ему неуместными, другие звучат слишком странно, отказываются срываться с языка или просто вызывают неприятный холодок в желудке. – А я вот снова пришел. – Да, дальше следует констатация какого-нибудь более чем очевидного факта. Будь его молчаливый собеседник в себе, наверняка сделал бы какое-нибудь язвительное замечание по этому поводу. Но он молчит. – Даже не знаю, что я здесь делаю каждый раз…
И это чистая правда. Иногда он ничего не делает. Просто сидит и смотрит, размышляя о чем-то своем. В такие дни он не может оставаться в палате долго. В такие дни он слишком хорошо понимает, что человек перед ним мертв, хоть он и дышит, а его сердце бьется в груди.
Но бывают дни, когда Гарри так хочется верить в созданную им самим иллюзию, что он начинает разговаривать со Снейпом так, как будто тот может его слышать. Он рассказывает ему о своей работе, о сыне, о планах на будущее, о событиях в мире. Гарри задает ему бессмысленные вопросы и сам на них отвечает, иногда даже шутит и вслух смеется над собственными шутками. Он может сесть и читать вслух газету, пока не запершит в горле. Он все делает так, как будто навещает в больнице приболевшего, но совершенно точно живого, отца. И тогда он проводит в палате несколько часов, упиваясь этим самообманом.
А бывают дни, когда он просто тихо плачет, стоя на коленях у кресла, уткнувшись лицом в ноги мужчины, заливая слезами казенную светло-серую робу, которая абсолютно не идет Снейпу, но в которую одевают всех пациентов этой секции. Он плачет, не стесняясь собственной боли, потому что отдает себе отчет в том, что рядом с ним нет никого достаточно живого, кто мог бы это увидеть. Осознание этого только усиливает боль в груди, вызывая новые приступы рыданий, но Гарри не уходит, потому что это единственное место, где он может не стесняться своих чувств, где он может говорить о них, пусть и сам с собой.
– Как же так могло случиться? – тихо спрашивает он. – Почему же ты молчал? Как мне теперь жить с этим дальше?
И хотя он прекрасно знает последствия поцелуя дементора, – не зря же он был одним из лучших в классе по Защите от Темных Искусств, – это не мешает какой-то частичке в его душе надеяться, что еще не все потеряно. Пока этот человек в кресле дышит, еще не все потеряно.
…Я все равно буду надеяться... Наверное, это у них семейное.
***
– Дьявол, – сквозь зубы выругался Гарри, вздрогнув всем телом, когда, в очередной раз покинув палату Снейпа, наткнулся в коридоре на Гермиону. – Что ты здесь делаешь? – не слишком вежливо поинтересовался он. – Как ты сюда попала? – этот вопрос прозвучал даже агрессивно. Наверное, дело было в том, что он стеснялся своих покрасневших от слез глаз.
– Я ведь министерский работник, – напомнила подруга, ничуть не обижаясь на его тон. – Я почти везде могу пройти, если нужно.
– И что же тебе здесь нужно? – спросил Гарри, скрещивая руки на груди, словно готовился к защите. Как оказалось, не зря.
– Могу задать тебе тот же вопрос. – Гермиона озабоченно разглядывала его лицо. – Что здесь нужно
тебе. Зачем ты держишь его здесь, зачем приходишь?
– Имею право, – буркнул Гарри.
– Я знаю, что имеешь, – тон девушки смягчился. – Но понимаешь ли ты, зачем это делаешь?
– Ты собираешься меня просветить по этому поводу? – Гарри насмешливо изогнул бровь, заставляя Гермиону вздрогнуть от неожиданности. Раньше она никогда не замечала, как в такие моменты он похож на своего отца.
– Я хочу лишь напомнить тебе, что человек, которого ты там держишь, уже давно мертв. Ты не хуже меня должен знать, что такое поцелуй дементора.
– Это как раз то, что я знаю даже лучше тебя, – холодно заметил Гарри, подразумевая события третьего курса.
– Тем более. Зачем же ты тогда это делаешь? Зачем мучаешь себя?
– Мне нужно время, Гермиона.
– Время на что?
– Не знаю… Не знаю, как тебе это объяснить, – он замялся. – Просто ты вывалила на меня новость о том, что он мой отец всего за неделю до казни. Я не успел все осознать. И поэтому мне нужно время.
– Предположим, – согласилась Гермиона. – Но зачем ты держишь его в этом состоянии? От этого не будет лучше ни тебе, ни ему.
– Ты не можешь этого знать, – запротестовал Гарри. – Только я знаю, что для меня лучше, а что хуже. И если мне, чтобы разобраться в своих чувствах, нужен он, то он будет здесь, а я буду приходить к нему столько, сколько смогу.
– Гарри, ты должен отпустить его…
– Я никому ничего не должен! – он сорвался на крик. – Я не собираюсь убивать его, Гермиона, пойми это!
– Это не убийство, Гарри! – девушка тоже повысила голос. – Это милосердие.
– Милосердие? – переспросил Гарри, лицо его исказилось гримасой боли. – Ты так успокаиваешь себя? Все вы. Сначала вы
не убиваете человека, а просто лишаете его души, а потом вы снова
не убиваете его, прекратив функционирование тела. Очень удобно!
– Это называется высшей мерой, Гарри, – жестко отчеканила Гермиона. – И ты был не против этого, когда мы казнили других Пожирателей, а ведь у них тоже были семьи…
– Он не был Пожирателем, – чуть не зарычал молодой человек. – Он был нашим шпионом, которому не обеспечили должное прикрытие!
Сказав это, Гарри попытался обогнуть свою подругу и сбежать, пока спор не зашел слишком далеко, но та преградила ему дорогу.
– Я теперь знаю это, но у нас не было оснований так думать, понимаешь? Никто этого не знал! Да, это было нашей ошибкой, они случаются…
– Ошибка? – взбесился Гарри. – Ошибка?! Ради Бога, Гермиона! Это мой отец!
– Биологически, – заметила Гермиона. – Вы ведь никогда не общались с ним как отец с сыном. Ты даже не знаешь, каким бы он мог быть отцом. Я уже проклинаю себя за то, что сказала тебе об этом. Тебе сейчас было бы легче, если бы ты ничего не знал. Но даже учитывая то, что ты знаешь, просто не думай об этом. Оставь, забудь, ничего уже не изменишь. Не изводи себя!
Гарри не счел возможным удостоить эти слова ответом. Он просто оттолкнул девушку с дороги и стремительно направился к выходу, кипя внутри от негодования. Ему трудно было поверить, что Гермиона могла сказать подобные слова. Однако, как оказалось, подруга еще не закончила.
– Гарри! – крикнула она вслед. – Поверь, я просто хочу тебе помочь! Я не хочу, чтобы ты страдал.
– Помочь? – Он резко обернулся и всего через мгновение снова оказался совсем близко к ней. – Ты могла помочь раньше, если бы лучше делала свою работу! Сколько у вас было времени? Сколько длилось следствие? Ты лично сколько вела дознания? – Он схватил ее за плечи. Глаза его горели. – Год? И ты за год так и не докопалась до истины? Ты потратила уйму времени на то, чтобы выяснить, о каком ребенке думал Снейп, но даже пальцем не пошевелила, чтобы узнать, что он делал ради этого ребенка. Какой смысл в твоем любопытстве, если оно не служит никаким практическим целям? Твоей работой было не лезть в его личные мысли, а выяснять, был ли он виновен. У тебя был целый год, Гермиона! А у меня всего семнадцать часов. – Он как-то резко сник и отпустил ее. – Меньше суток. И за эти несколько часов я смог сделать то, что вы не удосужились сделать за год. – Его голос опустился почти до шепота. – Я опоздал всего на восемь минут. Восемь минут, Гермиона. Только восемь. Если бы я перебирал деревни в другом порядке. Если бы быстрее нашел Зонага. Если бы тот меньше болтал. Если бы я быстрее бежал… Так много если, – теперь его голос хрипел, а глаза заблестели от наполнивших их слез. – Я мог его спасти, но просто не успел. Я не готов пока его отпустить…
Он развернулся и побрел к выходу. На этот раз Гермиона не посмела его окликнуть.
***
В тот же вечер когда Джинни Поттер вернулась домой, ее взору представилась весьма занятная картина. Муж сидел в полутемной гостиной, которую освещал лишь слабо горевший камин, держал на руках их маленького сына и с едва заметной улыбкой разглядывал его, любуясь сонным младенцем. Он никак не прореагировал на ее появление, даже не повернул в ее сторону голову. Но спустя несколько мгновений, когда Джинни приблизилась почти вплотную к нему, Гарри неожиданно спросил:
– Ты тоже считаешь, что я неправ? Что мне не стоит держать его там и ходить к нему?
– Я не могу судить, – отозвалась девушка, опускаясь на колени рядом с диваном. – Мои родители всегда были рядом и по сей день живы и здоровы. Я не знаю, что делала бы, окажись в ситуации, подобной твоей.
Это не было одобрением, но Гарри был благодарен ей уже за то, что она его не осуждала.
– Я сегодня накричал на Гермиону, – признался он.
– Она все-таки пошла туда? – Джинни досадливо поморщилась. – Я говорила ей, что не надо этого делать. Но ты же ее знаешь, ей всегда больше всех нужно. – Она несмело улыбнулась. К ее облегчению Гарри вернул ей улыбку, наконец, посмотрев на нее.
– Знаю, – согласился он. – И я знаю, что она всегда хочет, как лучше. По крайней мере, я надеюсь, что у нее именно такие мотивы. – Гарри неожиданно помрачнел. – Надеюсь, это никак не связано с моим иском.
– Я уверена, что нет, – поспешно заверила Джинни. Возможно, даже слишком поспешно.
– Я ведь не требую ничего сверхъестественного, – словно защищаясь, сказал Гарри. – Я просто хочу, чтобы они признали: он был хорошим человеком. И так много для нас сделал. Я просто хочу, чтобы его имя было среди героев войны, а не среди военных преступников. Мне кажется, он имеет на это право, разве нет?
– Конечно, имеет, – согласилась Джинни, с болью глядя на мужа. Она знала, что он очень страдает. Внезапно обрести отца и тут же его потерять – это непросто в любом возрасте, когда ты рос без семьи. Да еще это воспоминание, которое наглядно свидетельствовало о том, что Снейп был не только невиновен, но к тому же любил своего сына и все делал ради него. Гарри очень тяжело переживал это.
– Я тут пытался представить себя на его месте, – признался Гарри. – Пытался представить, что кто-то сейчас заставил бы меня отказаться от Джеймса, убеждая, что так будет лучше для моего ребенка. Знаешь, сама мысль об этом убивает. Какого же было ему все эти годы?
Вы хоть знаете, что это такое: видеть ненависть в глазах собственного ребенка, Альбус?
– Думаю, если бы это было нужно для блага Джеймса, ты бы тоже смог, – тихо заметила Джинни.
– А ведь его должны звать не Джеймс, – заметил Гарри, неотрывно глядя на маленькое личико. – Я называл сына в честь своего отца, а оказалось, что назвал в честь абсолютно чужого мне человека. – Он нервно рассмеялся. – А мой настоящий отец не удостоился даже такой маленькой награды. О нем и помнить-то некому, кроме меня, а она хочет, чтобы я просто все забыл.
Джинни не стала уточнять, кто «она», это и так было понятно. Ей очень хотелось сделать хоть что-то, чтобы вывести Гарри из этого болезненного состояния, в котором он пребывал уже второй месяц. Но единственное, что она могла, - это слушать своего мужа, не возражать ему и успокаивающе гладить по руке.
– Обещай мне, что у нас будут еще дети, – неожиданно попросил Гарри. – Я должен назвать своего сына в его честь. Это будет правильно. Ты ведь родишь мне еще сына?
– Гарри, я ведь урожденная Уизли, – Джинни улыбнулась. – Я рожу тебе еще хоть пятерых сыновей, если захочешь.
– Отлично, – он облегченно выдохнул, как будто знать это было очень важно для него. Потом он наклонился и поцеловал Джеймса в лобик. Джинни немного расслабилась. Кажется, кризис миновал.
Они вместе отнесли ребенка в кроватку и еще некоторое время стояли рядом. Джинни крепко сжимала ладонь Гарри, напоминая, что она всегда будет на его стороне, что бы ни случилось. Гарри молча покачивал колыбель, глядя на ночное небо за окном. По его лицу трудно было понять, о чем он думает, пока он не озвучил свои мысли:
– Ты знаешь, он ведь все эти годы не терял надежды, но почему же после падения Волдеморта он молчал? Неужели он перестал верить? Когда же надежда умерла в нем? И если умерла, то почему он сказал мне про Зонага?
Джинни закусила губу, пытаясь сдержать слезы, наполнившие глаза. Она крепко обняла Гарри и прошептала:
– Думаю, в тебя он верил всегда. До последнего…
– А я его подвел, – перебил Гарри. – Я обещал ему, что помогу, но мне не удалось… Интересно, когда дементор приближался к нему, он все еще верил, что я приду и спасу его? До какого момента он ждал меня?
Джинни только покачала головой. На этот вопрос не было ответа, как и на многие другие. Все они умерли вместе со Снейпом.
***
– «Вчера в Визенгамоте состоялось необычное слушание. Известный молодой волшебник Гарри Джеймс Поттер, победивший несколько лет назад Того-кого-нельзя-называть, подал иск, целью которого был пересмотр дела недавно казненного Пожирателя смерти Северуса Снейпа. Наши источники сообщают, что мистеру Поттеру удалось предоставить Визенгамоту весьма серьезные доказательства, подтверждающие, что Снейп не был Пожирателем. После долгого разбирательства высокое собрание было вынуждено признать правоту мистера Поттера и отменить приговор, вынесенный ранее Северусу Снейпу». Нет, каково, а? – Гарри раздраженно смял газету. – Вся заметка на пять строчек. Это у них называется «официальное признание невиновности». – Он посмотрел на отца. Тот как всегда сидел в своем кресле с отсутствующим видом. Гарри вздохнул. – Прости, это все, что я смог сделать. Я знаю, ты ждал от меня большего, но… Я подвел тебя.
Гарри встал с кровати и подошел к креслу, опустился рядом с ним на корточки и положил ладони поверх рук Снейпа. Они были даже холоднее обычного. Гарри знал, что время заканчивается. Когда он сегодня шел сюда, его перехватил колдомедик средних лет, наблюдавший пациентов в этой секции. Доктор Мерсери отвел его в сторону и сказал, сочувственно глядя поверх своих очков:
– Мистер Поттер, мне очень жаль, но я должен вам сказать, что мистер Снейп едва ли сможет дотянуть до конца месяца. Мы делаем все возможное, но тело без души и магии не может существовать долго. К тому же тело мистера Снейпа было ослаблено еще до того, как… – он запнулся.
– Профессора, – не к месту поправил Гарри.
– Что? – не понял колдомедик.
– Он не мистер, он профессор, – Гарри смущенно улыбнулся. – Так привычней. Что ж, я понял вас, доктор. Пожалуйста, делайте все, что можете. Я буду благодарен вам за каждый день.
Колдомедик кивнул, сочувственно глядя на бледного, изможденного юношу. Он уже собирался уходить, когда Гарри внезапно остановил его.
– Скажите, а ему это не вредит? Я хочу сказать, пребывание в таком состоянии для него не болезненно?
– Как вам сказать, – доктор Мерсери выглядел немного растерянным. – Боль есть только тогда, когда мозг может ее осознать. В случае же с людьми, пережившими поцелуй дементора, едва ли можно говорить о какой-либо работе мозга, об осознании чего-либо. Это ведь даже не кома. Это… – он снова запнулся.
– Смерть, – закончил за него Гарри, поежившись как от озноба. – Да, я знаю это. Просто хотел убедиться, что не мучаю его.
– Если вы кого и мучаете, то только себя, мистер Поттер, – мягко заметил колдомедик. – Хотел бы я знать почему? Вы были друзьями?
Гарри на мгновение замер, не зная, что можно ответить на это. Перед его глазами за пару секунд пронеслись воспоминания из их общего со Снейпом прошлого, воспоминания, оставленные Дамблдором, бесконечные дни последних месяцев. Сомнения, вопросы, неловкость его монологов в палате Снейпа.
С того самого дня, как погибла Лили, я не переставал верить, что однажды я снова буду с ним. Что я смогу обнять его, сказать, как я его люблю и что он для меня значит. И я никогда не переставал верить, что несмотря на все ваши ухищрения, он обнимет меня в ответ, скажет, как он рад наконец обрести отца. Он скажет мне, что понимает, почему я не мог быть с ним. Он простит. И сможет полюбить меня, потому что я его отец, черт побери.
Гарри улыбнулся. Неожиданно все стало на свои места и следующая фраза далась ему легко и естественно, как будто он всю жизнь это знал:
– Он мой отец…
Не дожидаясь ответа, он направился к палате, оставив ошарашенного колдомедика в недоумении открывать и закрывать рот.
И вот теперь он сидел на полу у кресла, держа Снейпа за руки. Поглаживал большими пальцами тонкую сухую кожу, скользил взглядом по лицу, словно ждал, что отец сейчас возьмет и очнется, время от времени поправлял длинные волосы, падающие мужчине на лицо.
– Если бы хоть что-то можно было сделать для тебя, – тихо сказал Гарри, – я бы это сделал. Если бы у меня было что-то, что я мог бы отдать ради этого, я бы отдал. Как бы я хотел, чтобы у нас был еще один шанс…
В тот день Гарри так и не ушел из палаты, уснув на больничной койке.
***
Сон, как и всегда в последнее время, не приносил облегчения. Его сознание терзали странные образы, обрывки воспоминаний. Он постоянно пытался куда-то успеть и каждый раз опаздывал. Он все бежал куда-то, но не мог вспомнить, куда бежит, кого ищет.
…Из темноты на него выплывало лицо Гермионы, ее губы не шевелились, но Гарри слышал, как она говорит:
– …На одном из допросов легиллиментор заметил в его голове странный образ… Образ ребенка, о котором он думал, как о своем…
Визг тормозов и пес, погибший под колесами чьего-то автомобиля. Гарри не заметил этого тогда, но его подсознание все запомнило.
– Это ты…
Тогда звучало, как приговор. Сейчас – во сне – казалось ответом на так долго мучивший вопрос.
Голос Снейпа, лица не видно, но голос слышен отчетливо, гораздо отчетливее, чем тогда, когда он услышал эти слова в реальности:
– У меня нет сына… У меня его никогда не будет, поэтому лучше думать, что у меня его никогда и не было… Не так больно…
Больно. Оказывается, ему было больно. А никто и никогда этого не видел…
– Оркнейские острова, деревушка неподалеку от Керкуолла. Там живет тип по имени Тарго Зонаг…
Да там этих деревушек! И так мало времени…
И этот мерзкий старикашка, которому приспичило поболтать! Гарри ведь объяснял ему. И в своем сне он продолжал снова и снова объяснять, что ему необходимо получить это воспоминание…
– …Вы понимаете меня? Он умрет! Его поцелует дементор…
– Дементор? Ерунда какая…
Ерунда какая…
Ерунда…
– Тарго Зонаг? Как же, знаю старину Тарго. Многие ищут здесь его…
***
Пробуждение было резким и внезапным, словно кто-то толкнул его в бок. Однако в палате по-прежнему не было никого, кроме Снейпа и его самого. В окно ярко светило солнце, знаменуя начало нового дня. Такого же, как и все остальные.
Гарри размял затекшие мышцы. Каким-то образом он умудрился уснуть на больничной койке, а никто из персонала не стал его будить. Наверное, доктор Мерсери уже успел поведать остальным, что Гарри сын Снейпа. Странно, но это не было неприятно.
– Я все-таки привык к этой мысли, – хриплым со сна голосом пробормотал Гарри и зажмурился. Он попытался вспомнить, что его так неожиданно разбудило. Что-то в приснившемся ему сне удивило его, но он плохо помнил его содержание. Перед его мысленным взором мелькали смутные образы, малознакомый пейзаж, эхо чьих-то голосов звучало в голове. Так продолжалось до тех пор, пока он не начал снова погружаться в сон.
И тогда он вдруг вспомнил.
«Тарго Зонаг? – попыхивая трубкой, переспросил у него тогда старый волшебник. – Как же, знаю старину Тарго. Многие ищут его здесь…»
Многие ищут его здесь… Зачем «многим» вдруг понадобился старый сумасшедший? Почему Дамблдор оставил воспоминания именно ему? Зачем старику нужно то подземелье? Почему он так беспечно отзывался о поцелуе дементора?..
Гарри резко встал и заметался по палате, бросая быстрые взгляды на Снейпа. Внутри него сокрушительной волной поднималась надежда, сметая на своем пути отчаяние последних недель. Гарри пытался сдерживать ее, убеждал себя, что все не может быть так просто, но его сердце не желало слушать голос разума. Теплое чувство разливалось в груди, затапливая холод, поселившийся там. Безумная, возможно, необоснованная надежда подчиняла себе.
– Я должен попробовать, – прошептал Гарри и, остановившись у кресла, в котором сидел его отец, наклонился к его лицу и добавил: – Только дождись меня в этот раз. Пожалуйста.
Он быстрым движением коснулся губами холодной щеки и выбежал из помещения. Проигнорировав вопросы колдомедиков, повстречавшихся ему на пути, Гарри помчался к выходу из больницы. Оказавшись на улице, он на секунду замер, закрыв глаза и вспоминая ту деревушку, где он нашел Зонага. В следующее мгновение Гарри аппарировал.
***
С виду заброшенный дом ничуть не изменился за это время. Все так же болталась покосившаяся дверь, ставни были заколочены, а по пустым обшарпанным комнатам гулял ветер. Только на этот раз Гарри знал, где ему искать Зонага. Он не стал терять времени и сразу спустился в подземелье.
Тарго Зонаг дремал в своем кресле, укрывшись пледом. Гарри замер в нерешительности, не зная, разозлит ли старика подобное вторжение, стоит ли его разбудить или подождать, пока тот сам проснется.
– Ну что стоишь? – неожиданно спросил старый волшебник, не открывая глаз. – Я так давно тебя дожидаюсь, а ты пришел да молчишь теперь.
– Я думал, вы спите, – пробормотал Гарри, чувствуя себя очень неуютно после слов Зонага. – А вы меня ждали?
Старик открыл глаза и строго посмотрел на него.
– Конечно, ждал. Не хотелось мне верить, что ты не попытаешься спасти своего отца.
Гарри порывисто шагнул вперед и быстро спросил:
– Так вы можете ему помочь? – Его немного пугало, что этот отшельник, судя по всему, прекрасно осведомлен о том, что происходило в его жизни, но сейчас об этом думать не хотелось. – Поцелуй дементора не убивает до конца? Он все еще жив?
– Поцелуй дементора убивает, но медленно, – заметил Зонаг. Он потянулся к стеклянному графину, стоявшему на маленьком столике, и вылил из него остатки вина в бокал. – Так поступает дементор. Забирает душу, оставляя сосуд пустым. Пустой сосуд погибает. Но, – старик сделал паузу, – пока сосуд цел, – он взял в руки бокал и перелил вино обратно, – его можно снова наполнить.
– И вы знаете как? – уточнил Гарри. Сердце его бешено колотилось.
– Знаю. Но это очень сложно. Очень опасно. Шансов мало, а стоить тебе это будет очень дорого.
– Что для этого нужно? – решительно спросил Гарри, отметая любые сомнения в том, что он не станет даже и пытаться.
– Тебе нужна книга с описанием ритуала. – Зонаг поднялся из кресла и скрылся за маленькой дверью, которая вела в соседнюю комнату. – И ритуальный кубок, – добавил он, вернувшись. В руках он нес старинный фолиант и маленький золотой кубок с крышкой, украшенный камнями. – И, конечно, тебе понадобятся оба сосуда: тот, где была душа, и тот, где она теперь.
– Дементор? – переспросил Гарри. – Мне нужен будет тот дементор, что его поцеловал?
– Конечно, а как же иначе? Я же говорил, что это будет сложно. Скажу тебе больше, когда ты проведешь ритуал и уничтожишь дементора, на свободу вырвутся те души, которые он еще не успел поглотить целиком. Души, еще не потерявшие связь со своей телесной оболочкой, потому что та все еще жива.
Гарри нервно сглотнул. Руки его непроизвольно сжались в кулаки.
– Среди этих душ, – продолжал Зонаг, – тебе нужно будет узнать ту, что принадлежала твоему отцу, и вернуть ее в его тело. Остальные души просто отпусти, ты не сможешь сделать для них большего. Но имей в виду, что если ты ошибешься, это убьет телесную оболочку твоего отца. У тебя будет только одна попытка. Только одна.
– Как же мне это сделать?
– Если ты искренен в своем желании помочь ему, ты сможешь. Ведь ты его сын, его продолжение. – Тарго замолчал, а потом тихо добавил: – Он любил тебя, его душа потянется к твоей. Если ты откроешь свое сердце и почувствуешь это, ты все сделаешь.
– Какова цена? – перешел Гарри к главному вопросу. – Сколько вы хотите за книгу и кубок?
– Я не беру денег, молодой человек. Деньги мне без надобности.
– Чего же вы хотите? – осторожно уточнил Гарри.
– Твоя цена будет: десять лет жизни и твои не рожденные дети.
– Что? – Юноша отшатнулся. – Как это? Зачем?
– Я давно исчерпал свой срок, – сообщил Зонаг. – Еще пять сотен лет назад. Но у меня есть то, что нужно другим людям. А у них есть то, что нужно мне. Я возьму десять лет твоей жизни себе. Обычно я не беру так много, но с тебя можно. Ведь ты просишь меня вернуть жизнь твоему отцу.
– Ну а дети-то тут при чем? – Это пугало Гарри гораздо больше, чем расставание с гипотетическими годами жизни.
– Я заберу твою способность иметь детей. И когда ко мне обратится волшебник, который родился бесплодным, я отдам ее ему. И получу за это еще десять лет жизни.
Гарри тяжело сглотнул. Он не был уверен, что готов платить такую цену. Он вспомнил, как совсем недавно просил Джинни родить ему еще ребенка. Он вспомнил Джеймса и подумал о том, что у того никогда не будет ни братьев, ни сестер…
– Такова цена, мистер Поттер, – прервал его мысли Зонаг. – Готов ли ты ее платить?
Если бы хоть что-то можно было сделать для тебя, я бы это сделал. Если бы у меня было что-то, что я мог бы отдать ради этого, я бы отдал. Как бы я хотел, чтобы у нас был еще один шанс…
– Это никак не отразится на моем сыне?
– Нет, это коснется только будущих детей, – заверил Зонаг. – Существующих не затронет.
– Тогда я согласен.
– После ритуала книга и кубок вернутся ко мне, – добавил старик.
– Хорошо, – голос Гарри был тихим и бесцветным.
Он почти ничего не почувствовал, когда старый волшебник направил на него свою палочку и пробормотал заклинания. Гарри даже не помнил, как долго это длилось и что было потом. Он пришел в себя уже стоя на улице с кубком и книгой в руках. Собравшись с мыслями, юноша аппарировал домой.
***
Больше всего он боялся снова опоздать. Боялся, что времени, которое осталось Снейпу, не хватит на то, чтобы разыскать нужного дементора. Второй раз лишиться надежды в самый последний момент было бы просто невыносимо.
Однако хорошие связи и большие взятки действуют гораздо надежнее, чем просьбы, увещевания, доказательства… Через пять дней все уже было готово к проведению ритуала. Нейтрализовать докторов оказалось проще всего. Они настолько сочувствовали Гарри, что даже ничего не спросили, когда он явился в больницу, левитируя перед собой довольно объемный сундук, в котором был заточен дементор, и неся подмышкой огромный потрепанный фолиант.
Конечно, Снейп как всегда никак не прореагировал на его появление. Несколько мгновений Гарри в нерешительности смотрел на него. В конце концов, неправильно проведенный ритуал убьет Снейпа, лишив Гарри последних дней иллюзий и надежд.
Молодой человек решительно тряхнул головой, прогоняя сомнения и страх. Он должен попытаться. Он уже слишком далеко зашел. Слишком многое отдал.
Гарри приступил. Начертал пентаграмму, создавая границы для проведения ритуала. Теперь дементор, выпущенный из магической ловушки, не сможет покинуть пределы палаты. Кубок Гарри взял в руки. Он откроет его в тот момент, как определится, которую из душ он выберет.
Собравшись с мыслями, Гарри открыл сундук. Разозленный дементор вырвался на свободу, моментально наполняя воздух холодом, грустью, отчаянием, ужасом… Гарри почувствовал, как холодеет в груди, как из сердца уходит вся радость, а мозг начинают терзать болезненные воспоминания. Стараясь не поддаваться унынию и страху, Гарри начал читать заклинание. За эти дни он выучил его наизусть. Линии пентаграммы засияли, поднимающийся от них свет пронзил приблизившегося к Гарри дементора. Тот издал нечто похожее на предсмертный вопль, прежде чем развоплотиться. Яркая вспышка света заставила Поттера зажмуриться, а когда он открыл глаза, вокруг него кружились бесплотные существа, похожие на разноцветные маленькие облака. Узнать в них людей, которыми они были при жизни, было невозможно. В первое мгновение Гарри запаниковал, глядя на них. Они отличались друг от друга цветами, но какого цвета могла быть душа Снейпа, он себе просто не представлял. Он крутил головой, переводя безумный взгляд с одного облака на другое, физически ощущая, как уходит время. Как только пентаграмма пропадет, души будут отпущены и отправятся туда, где им и полагается быть. Между тем свет от линий стал тускнеть – ритуал подходил к концу. Гарри уже готов был завыть в голос от отчаяния, но заметил, что одно облачко не кружится, а просто висит на одном месте. Сбоку от него, почти за гранью видимости, оно зависло на почтительном расстоянии, словно не желая навязываться, но при этом быть достаточно близко, чтобы… помочь, если в том возникнет необходимость. Поверхность у него была темно-серой, но когда Гарри присмотрелся, он разглядел, что внутри оно переливается всеми цветами радуги.
Свет пентаграммы почти пропал, когда Гарри потянулся к этому облаку, открывая золотой кубок. Душа послушно скользнула внутрь, а в следующее мгновение исчезла пентаграмма, и прочие облака растаяли. Гарри и Снейп снова были одни.
Сердце бешено колотилось у него в груди, когда Гарри шагнул к креслу. Он снова замер. Несколько секунд отделяли его от того момента, когда Снейп… Северус… отец либо очнется, либо умрет. В этот раз окончательно и бесповоротно. Сейчас от него уже ничего не зависело, но Гарри подсознательно тянул время. Он просто боялся. Боялся, что не справился.
«Просто сделай это, – заявил внутренний голос, почему-то подражая профессору Снейпу, которого Гарри знал в школе. – Глупо стоять здесь и ждать неизвестно чего!»
Гарри сжал в руках кубок, поднес его к лицу Снейпа и снял крышку. Облако выплыло наружу и тут же устремилось к неподвижному телу. Всего мгновение – и оно словно впиталось через кожу.
Сердце Гарри замерло, а потом забилось с перебоями, то почти останавливаясь, то ускоряясь. Томительно долго тянулись секунды. Ничего не происходило. Юноша опустился на колени, заглядывая в по-прежнему безжизненные глаза. Он не знал, как это должно происходить, но постепенно надежда в нем умирала. Он ошибся. Все было зря.
Хотелось плакать, но почему-то не получалось. Глаза жгло, но они были абсолютно сухи. Гарри сжал в руках холодные ладони Снейпа. Снова заглянул ему в лицо.
Ничего. Пустота.
Гарри печально усмехнулся. Ну вот и все.
Я никогда не переставал верить, что несмотря на все ваши ухищрения, он обнимет меня в ответ, скажет, как он рад наконец обрести отца. Он скажет мне, что понимает, почему я не мог быть с ним. Он простит…
Гарри потянулся вперед и крепко обнял сидящего перед ним мужчину.
– Я был бы рад обрести отца, – прошептал он. – Правда. Ты был бы хорошим отцом, я в этом уверен. Если бы только тебе позволили. Я понимаю, почему ты не мог быть рядом… То есть, ты всегда был рядом, конечно, но не так, как хотелось бы. Прости, что не смог помочь тебе. Прости…
– Гарри? – послышался едва различимый хриплый шепот.
Гарри отстранился от Снейпа и снова заглянул в лицо. Невероятно черные глаза смотрели на него с удивлением, недоверчивостью и тщательно сдерживаемой надеждой. Они были живыми. На бескровном лице с тонкой, желтоватой, словно лист пергамента, кожей, в обрамлении грязных спутанных волос они совершенно точно были живыми. Хоть и немного замутненными.
– Ты жив, – брякнул Гарри, в очередной раз констатируя более чем очевидный факт.
– Потрясающая наблюдательность, Поттер, – сухо заметил бывший профессор, но в глазах его уже плясали смешинки.
Гарри облегченно рассмеялся. Перед ним был абсолютно незнакомый человек. Не тот вредный, жестокий и несправедливый профессор, учивший его когда-то в Хогвартсе. Не тот мифический папа, которого он представлял себе в детстве. Кто-то совсем другой, абсолютно неизвестный, но при этом совершенно точно не
чужой.
– Ты жив, – повторил Гарри, отсмеявшись. – Как же я рад, пап…
Снейп удивленно изогнул бровь и криво усмехнулся.
– Полагаю, ради такого стоило умереть, – заметил он, поднимая руку и проводя ею по волосам сына, которые так и топорщились в разные стороны.
– Ради этого стоит жить, – возразил Гарри.
И снова его обнял.
