Глава 1Английское Рождество
Рождество. Запотевшие стекла и мерцающие огоньки зеленой елки. В большой комнате тепло от красных угольков потрескивающего камина. Алые язычки пламени отражаются в круглых глазах огромного рыжего кота, который чуть ворчливо мурлычит в кресле с мягкими подушками. Семью цветами радуги переливаются волшебные фонарики на рождественской разлапистой елке.
- Как, вы еще не спите? – молодая женщина с пышными каштановыми волосами строго смотрит на семилетнюю девочку в яркой оранжевой пижаме.
- Ну, мама, - очень серьезно говорит девочка, - Сегодня же Рождество!
- Нет, вам пора спать! – теперь женщина обращается к рыжеволосому мальчику лет пяти, - Хьюго, Рози, вам уже давно пора спать. Нужно соблюдать режим, всегда! Тем более завтра нам в гости, и...
- Мамочка, пожалуйста, сегодня же необычный вечер. Это же сочельник, - ярко-синяя пижама мальчика усыпана золотыми снитчами: подарок дяди Гарри!
С улицы доносится чуть слышная мелодия рождественской песни: фа-ла-ла-ла-ла ла-ла ла-ла, теплая, уютная, такая семейная и домашняя. Ее подхватывает низкий мужской голос в соседней комнате. Рози улыбается и кричит, громко, звонко:
- Пап, а можно мы посидим подольше? Хотя бы часик!
Сестренку тут же поддерживает брат:
- Да, пап, ну пап!
- Так, что тут у вас происходит? – высокий рыжеволосый мужчина входит в комнату и подмигивает мальчику.
- Рон, им пора спать!
- Гермиона, но может в ночь перед Рождеством... - мужчина нежно обнимает женщину за талию.
- Нет, Рон, ты не понимаешь! Это же воспитание детей, наших детей! Какой пример ты подаешь?
- Самый лучший!
- Хьюго!
- Папа всегда подает самый лучший пример! Он такой храбрый, добрый, – на этом словарный запас похвальных эпитетов маленького Хьюго заканчивается, и он просто преданно смотрит на отца.
- Спасибо, Хью, - Рон садится в свободное кресло, и сынишка забирается ему на колени, - в Сочельник суждено сбываться самым заветным желаниям, поэтому я думаю, мама все-таки будет не очень против, если вы ляжете спать чуть позже. А пока, давайте посидим у камина, все вместе, - Рон кивает Гермионе и Рози. Девочка с ногами забирается во второе кресло и осторожно гладит Косолапуса. Гермиона сначала хмурится, а потом с усмешкой садится в кресло-качалку, покрытую клетчатым пледом.
- Пап, расскажи сказку, - Хьюго чувствует, что в ночь, когда случаются чудеса надо слушать волшебные сказки, а их лучше рассказывает папа. Мама больше любит истории про котов в сапогах, красивых белых птиц с певучим названием и своенравных принцесс. Хьюго они тоже нравятся, но сейчас все это не то. Сейчас ему хочется Волшебства: большого, теплого и светлого.
- Пап, а расскажи про Рождество в Хогвартсе, - Рози почти шепчет, чтобы всем было слышно ровное потрескивание сухих веток.
Гермиона чуть наклоняет голову:
- Правда, расскажи.
Рон глубоко вздыхает и начинает говорить. Теперь Рози кажется, что по комнате летают взрывающиеся феерверки, чувствуется запах поджаренных на огне булочек и ломтей хлеба, и тут, и там взрываются разноцветные хлопушки, окутывая все клубами синего дыма. Она видит пятерых мальчишек: четверо рыжие как Хьюго, папа и дяди, а один черноволосый как Джеймс, Альбус и дядя Гарри. Мальчишки смеются и играют в снежки во дворе огромного старинного замка со множеством больших и маленьких башенок. На улице морозно, поэтому щеки у мальчиков красные как спелые сентябрьские яблоки, а мокрые волосы прилипают к вискам. Потом они сидят в креслах у камина и играют в волшебные шахматы, а с красно-золотых стен на них смотрят картины и портреты. Еще Рози видит золотого льва, который улыбается ей и подмигивает голубыми глазами, чистыми как весенее небо и озорными как шутихи из Удивительных Ультрафокусов Уизли. Рози гладит его шелковистую гриву и едет у него на спине. Вверх, вверх...
- Рон, осторожно, не разбуди Рози.
- Заснула, малышка. Что же тебе снится?
Рон аккуратно опускает девочку на кровать и заботливо укутывает одеялом с маленькими оленятами. Гермиона поправляет подушку и целует Рози в гладкий лобик.
- Спи, родная, спи.
Они на цыпочках спускаются в гостиную, где у камина их ждет гордый Хьюго ( конечно, старшая сестра заснула раньше него!). В тишине раздаются глухие удары часов на башне: десять.
На кухне потемки, только несколько свечей расплывчато отражаются в пузатых полукругах доблеска начищенных медных кастрюлей. Длинный стол из темного дерева заставлен тарелками, блюдами с мясом и пирогами, банками с соленьями, вазочками с вареньем, корзинами с овощами и фруктами и плетенкой со свежими булочками.
- Я и забыл, что может быть так вкусно! Мам, я уже говорил, что ты просто чудо?
- Конечно чудо, чудо-юдо. Ты очень громко выкрикивал это, когда я заперла тебя в сарае для метел. Тебе было восемь лет, и ты чуть не устроил пожар, готовя какое-то зелье по совету Фабиана и Гидеона. Зелье было на основе черного мака, который ты перепутал с порохом. Слава Мерлину, Перси очень вовремя понадобились книги о драконах.
- И он ввалился в мою комнату, взволнованный, с очками на самом кончике носа и замер, увидев подозрительно пыхтящий котел. Я уже сам начал понимать, что что-то не так. Ты была очень зла в тот день. Но справедлива.
- Мерлин, неужели я это слышу? Не прошло и тридцати двух лет.
- Не прошло. Нет, мам, точно – точно не прошло.
Рыжеволосый мужчина лет сорока широко улыбается такой же рыжеволосой женщине с притворно недовольным лицом.
- Артур, ты слышишь? Слышишь и молчишь?
- Молли, но он прав, тридцати двух еще не прошло, - второй мужчина, добрый дедушка с мальчишечими веснушками на лице, поправляет круглые очки.
- Спасибо папа! Я всегда в тебя верил!
- Чарли, съешь еще кусочек пирога, - Молли взмахивает палочкой и аппетитная почти- четверть пирога с ревенем перелетает из овального серебряного блюда в фарфоровую тарелку смеющегося Чарли. Из всей выпечки он больше всего любит пирог с ревенем: чуть сладкий, чуть горький, но всегда с настоящим лесным вкусом. И Молли зная это, как бы случайно готовит его в каждый приезд второго сына. Единственного неженатого, плохо питающегося и вообще самого неустроенного. Молли хмурится, ставит руки в боки, и Артур с Чарли могут с точность до слога и звука предсказать, что последует минутой позже. «Когда ты женишься?» - этот вопрос Молли задает через письмо, отправляя сов в Румынию.
- Когда ты женишься?
Артур только усмехается одними губами, а Чарли спрашивает с набитым ртом, за обе щеки уплетая любимое лакомство:
- Неу-ели вам мало внуков? Десять внуков?
Молли подходит к сыну и дает подзатыльник. Чтобы не паясничал. Как когда-то в детстве, давно-давно. И Чарли кажется, что ему снова десять лет, и сейчас на кухню вбегую шумные рыжеволосые братья, и малышка Ронни будет хватать почти взрослого Билла за длинные волосы, а близнецы обязательно что-нибудь разобьют. Тогда помолодевший на двадцать пять лет Артур достанет из заднего кармана еще непотертых брюк свою волшебную палочку, Молли мимоходом напомнит о соблюдении элементарной техники безопасности, а Перси с благовением будет следить за действием «Репаро». Наверное, ради этих воспоминаний Чарли старался как можно чаще возвращаться на Рождество в Нору к тем, кто был ближе и роднее всех на свете.
- А интересно, сколько же будет правнуков? Двадцать? Сорок? Тридцать пять? И все с рыжими волосами и веснушками...
Яркие огни рождественских феерверков отражаются в высоких окнах с резными контурами. Громкие хлопушки, летающие змеи и танцующие золотые звезды посреди темного ночного неба. Минутой назад большой красный дракон стремительно взлетел вверх к облакам и под веселый шум превратился в тысячу маленьких китайских фонариков. Теперь они плавно парят в воздухе и медленно опускаются под восторженные крики небольшой, но радостно оживленной топлы.
- Красный! Я же говорил!
- Подождите, любезный друг, следующий будет обязательно зеленым, в честь вашего факультета.
- В таком случае, я уверен, что затем непременно будет золотой лев, который заглотит зеленую змею. Нет, растерзает своими когтями, ослепит сияющим мечом Годфрига и прокнет золотым зубом василиска. А если добавить алого феникса, то картина как раз будет соответствовать второму курсу вашего любимого Поттера.
- Северус, зачем вы портите себе праздник?
- Альбус, а зачем вы испортили мне жизнь?
- Профессор Снейп!
- Простите, в таком случае Директор Снейп.
- Отлично, Директор Снейп, хотите лимонную дольку?
- Альбус, вы неисправимы.
- Ну, вы тоже.
Круглый кабинет директора школы Магии и Волшебства Хогвартс почти пусть: только два портрета ведут неспешный разговор. Остальные отправились навещать родственников, наносить визиты и принимать участие в офицальных, торжественных мероприятиях. По долгу службу, как выразился самый непопулярный директор Финеас Блэк.
- Почти одиннадцать, а ее все нет, - в голосе Директора Дамблдора слышится грусть.
- Альбус, будьте спокойны, она все-таки придет. Просто у нее много дел.
- Да, да, я понимаю, - мягко и слегка взволнованно профессор Дамблдор начинает перечислять обязаности директора в вечер накунуне Рождества.
- А интересно, Альбус, ночная сорочка у нее тоже в расцветку шотландского пледа? –
лукавая улыбка директора Дамблдора ответом на задумчивый тихий вздох Директора Снейпа, и строгий, уверенный голос:
- Вам это действительно интересно?
- Минерва, - оба портрета обращаются к высокой женщине с гордой осанкой и доброй улыбкой, вот уже пятнадцать лет как хозяйке этого кабинета. Женщина достает волшебную палочку и зажигает свечи в старинных канделябрах. Еще один взмах, и набор перьев для писем превращается в три изящных бокала. Минерва улыбается и достает из резного шкафа бутылку Анжуйского вина 1775 года.
- Наследство дедушки. Ему французы подарили целый винный погреб где-то под Руаном. Кажется он потратил четверть века, чтобы перевезти «сувенир» домой в Шотландию, не разбив ни одной бутылки. Ваше здоровье! Да, - рука с фужером замирает на уровне пятой пуговицы изумрудно-зеленой мантии, - сплю я в пижаме, красной, с сердечками, - Директор МакГоннагл задорно смеется.
- Что еще можно было ожидать от Мисс Уизли! – по-кошачьи фыркает Директор Снейп.
- Миссис Поттер, - поправляет Директор Дамблдор.
Минерва поправляет съехавшую набок шапочку, и садится в уютное кресло. Ведь они еще долго будут сидеть так втроем, рассветы в декабре поздние. Впереди разговоры, споры, разногласия. Но пока позолоченные часы на каминной полке отбивают одиннадцать.
Серебряный луч скользит по гладкому паркету из светлого дерева, оставляя за собой лунную дорожку. У третьего окна большой комнаты стоит рождественская ель с мохнатыми ветками, серебристыми шарами и чуть поблескивающими белыми снежинками. Под елкой подарки в яркой оберточной бумаге со смеющимся Санта-Клаусом и аккуратными красавицами-елочками. Посредине комнаты, у среднего, самого большого окна – в полный рост – сидят двое, в разных концах мягкого дивана, напротив друг друга.
- Знаешь, в детстве я всегда считал, что Рождество это обязательно снег. Рождество без снега для меня просто не существовало! Для меня не подарки, не торт, не свечи были главными, а снег, только снег мог превратить обычный день декабря в сказочный праздник! – юноша говорит быстро и немного отрывисто, искренне и от всей души.
- А теперь ты с высоты своего возраста судишь иначе? – в голосе женщины слышится легкая ирония.
- Конечно, теперь мне уже пятнадцать! Я совсем большой, и поэтому понял, что Рождество это не снег, хлопушки и марципановый пирог, нет, совсем нет!
- А что же? Поделись гениальной идей? – женщина чуть наклоняет голову, чтобы лучше видеть полукруг луны над садом.
- Баб, опять ты не хочешь воспринимать меня серьезно! Все считаешь меня ребенком!
- Я никогда не считала тебя ребенком. Я всегда, с первого дня твоего рождения, держалась с тобой как с равным.
- В это охотно поверю. Ты на это способна, - Тедди улыбается до ушей, - но самое главное, это семейный праздник. Теперь-то я это понял. Это наш с тобой день, потому что мы ведь любим друг друга, правда ведь? Пусть мы иногда соримся, кричим друг на друга, но ведь без этого нельзя? Это ведь чувства, эмоции, это все настоящее. И мы с тобой настоящие: веселые, грустные, смешные. И замечательно то, что завтра в Рождество, мы все: ты, я, Гарри, Рон, Джеймс, Вик и все-все рыжие Уизли соберемся за огромным круглым столом и будем счастливы. Тем, что мы вместе, - теперь он говорит серьезно, обдумывая каждое слово, смотря прямо перед собой.
- Тедди, - юноша поворачивается и внимательно смотрит на бабушку, - Тедди, - Андромеда поправляет прядь каштановых волос, а потом вытирает уголки синих глаз широким рукавом василькового свитера.
- Баб, скажи, какое Рождество в твоей жизни было самым счастливым? Самым ярким! – неожиданный вопрос выводит растроганную Андромеду из задумчивости.
- Самым ярким... Пожалуй когда мне было пятнадцать.Обычное Рождество в чинной и правильной гостинной старинного и благородного дома Блэков. Холодные лица, гордые взгляды и стеклянные улыбки. Мишура рождественских украшений, слишком ярких и позолоченных, чтобы не казаться бесвкусными. Я сидела за покрытым накрахмаленной скатерстью столом и была готова расплакаться в любой момент: я не понимала этих людей, мне претили разговоры о чистоте крови и о превосходстве чистокровных, мне было больно, что эти убеждения разделяли не чужие мне люди, и несмотря ни на что, мне хотелось жить. Дышать полной грудью, танцевать под магловскую музыку и не взрослеть.
- Веселый рассказ, - Тедди наклонился вперед, чтобы лучше слышать бабушку.
- Подожди, даже самый отвратительный день может превратиться в лучшее воспоминание.
Тедди с недоумением пожимает плечами.
- Я грустила не одна, младшему Лестранжу было так же скучно, и мы сбежали.
- Сбежали! - Тедди откидывается в глубину кресла.
- Да, - Андромеда снова улыбается, но теперь уже широко и задорно, как когда-то много лет назад, - мы отправились гулять по магловскому Лондону. В моем длинном вечернем платье и его парадной мантии. А потом мы пили шампанское на крыше Парламента, считали пароходы на Темзе и пускали феерверки в звездное небо.
- Здорово! – Тедди молчит несколько минут, резко вскакивает и тянет бабушку за руку, - все! Мы идем.
- Куда? - ничего непонимающая Андромеда рассеяно смотрит на внука.
- Ну, Дромеда – Тед проглатывает первый слог ее имени, - ты так недогадлива! Как это куда? На крышу домов Парламента! Пускать феерверки и пить мозельское вино, потому что шампанского у нас нет.
- Дромеда, - женщина хмурится, но Тедди не дает ей договорить:
- Я теперь уже большой и могу тебя так называть. Я вообще беру над тобой шефство: буду заботиться о тебе и оберегать. Обещаю не пугать тебя и стараться приносить только радость, - Тед обреченно, но счастливо вздыхает.
Андромеда с удивлением понимает, что ее внук вырос, так неожиданно и быстро. Но ей нравится чувствовать его заботу, ей нравится смотреть, как он бегает по дому, разыскивая вино и трансфигурируя чашки в бокалы, и ей безумно нравится спустя столько лет слышать свое имя без строгой «А».
Тедди говорит что-то еще, серебристые игрушки на елке сверкают и подмигивают, но Андромеда не отрываясь смотрит в окно: за стеклом падает белый снег.
Красные ленты с золотой окантовкой переплетают большой еловый венок на дубовой двери старинного дома. Легкие снежинки оседают на еловых шишках и атласных бантах, принося в подарок привет из Лапландии. Высокие окна чуть подернуты алмазной дымкой, будто кто-то задумал рисовать резные узоры, но в светлых комнатах тепло от ярко-горящих каминов.
- У тебя здорово получается, - невысокий черноволосый мальчишка сидит на корточках возле нарядной елки.
- У меня просто очень большой опыт в упаковке подарков. С шестью братьями этому было не так сложно научиться, - рыжеволосая женщина улыбается, отрезая оберточную бумагу в цветочек.
- Мам, а почему ты сейчас не используешь магию?
Джинни пожимает плечами:
- Привычка. Я ведь научилась красиво оформлять подарки еще до семнадцати лет.
Альбус поспешно кивает:
- Да, я не подумал.
- Ты вообще часто не подумываешь, - сестренка дергает его за рукав, - ты вот обещал помочь мне подписать открытку, а сам...
Джинни смешно грозит пальцем, не выпуская ножниц из рук. Альбус вздыхает, встает, отряхивая коленки, и идет за раскрасневшейся Лили:
- Ну, где твой подарок?
Лили протягивает большую самодельную открытку, с золотыми снежинками и серебряными шарами на темно-зеленой елке. Альбус шмыгает носом и садится в большое кресло, покрытое клетчатым шотландским пледом.
- Что писать?
Сестренка на минуту задумывается, накручивая рыжие локоны на палец.
- Дорогой Тедди! – думаю, это будет хорошим началом.
Альбус кивает и выводит на толстой белой бумаге крупным детским почерком: «Дорогой Теодор!»
Черноволосый мужчина в соседнем клетчатом кресле смеется и шутливо хмурится:
- Альбус-Северус, насколько мне известно, Тедди Люпин терпеть не может, когда его называют полным именем.
- Конечно, никаких Теодоров! – рассерженная Лили отбирает открытку у брата, и передернув худенькими плечиками, уходит в глубину комнаты, к большому окну.
Альбус смущенно смотрит в потолок, следя за танцующими под хрустальными люстрами волшебными снежинками. Они переливаются всеми цветами радуги, и скорее походят на диковинные цветы из теплиц Невилла Лонгботтома.
- Пап, Мам, Аль, Лили! – веселый крик сопровождается громким потопом, и в гостиную влетает шебутной мальчишка, в круглых очках и с растрепанными черными волосами, - «Палящие Пушки» вышли в полуфинал Чемпионата Мира по Квиддичу!
- Не может быть! – Гарри с удивлением смотрит на старшего сына, - они смогли обыграть Сборную Болгарии?
- Нет, - Джеймс немного растягивает слова, - у болгар что-то произошло, и они не смогли прибыть на матч. Поэтому в полуфинал выходят «Палящие Пушки» - и восторженно, - разве это не здорово?!
Альбус спрыгивает с кресла:
- Это настоящее чудо! Чудо под Рождество. По традиции.
Он лукаво улыбается, и Гарри кажется, что сейчас Альбус Северус подмигнет ему и предложит лимонную дольку.
- Разве это чудо? – стоящая в нише окна Лили похожа на маленькую фею из сказки, - вы просто посмотрите на улицу.
Четыре пары пытливых глаз одновременно обращаются к полумраку сада.
- Снег! – Джеймс первым бежит к двери и распахивает ее широким жестом.
- Снег! Настоящий снег! – брата догоняет Альбус, и через минуту они уже лепят снежки.
- Снег, - Гарри забывает, что он должен быть строгим и серьезным отцом, и с трудом уворачивается от летящих с двух сторон снежных старядов.
Лили и Джинни переглядываются, кивают друг другу и присоединяются к мальчишкам: каждая со своей стороны.
Снег, смех, румяные щеки и звонкие голоса. Гарри кажется, что сам дом на площади Гриммо 12 ожил и теперь играет с ними в веселую игру, которую помнит со своего детства. Но крученый снежок Джеймса попадает прямо в лоб, Гарри театрально вздыхает и падает в мягкий снег. Джинни помогает ему встать, но не удержав равновесие, оказывается рядом, заливаясь смехом. Альбус что-то забавно кричит, Лили хлопает в ладоши, а под небом звезды мешаются со снежинками и кружатся в танце под хрустальную музыку.
- Ты стал романтиком, - Джинни проводит рукой по его мокрым волосам.
Гарри поправляет съехавшие на кончик носа очки и считает про себя до двенадцати:
- Счастливого Рождества, Джин.
Через смех слышится, как где-то вдали по магловскому радио детские голоса начинают петь английские рождественские песенки.
- Счастливого Рождества!
