Глава 1варнинг: философский смысл не обнаружен => отсутствует.
Клянусь…
Теодор отрывает кончик пера от пергамента. Изумрудные чернила, его любимый цвет. И ничего страшного, что зеленым он нарисовал солнце. И потом, это
его личное дело – эту взрослую, как ему кажется, фразу почти пятилетний Теодор запомнил очень хорошо. Так говорит его отец, если он чем-то недоволен.
Мальчик удовлетворенно рассматривает свою работу – вот он, вот их поместье, наверху – солнце с длинными, немного кривыми лучиками, справа от фигурки с ручками-черточками и растрепанными волосами – пруд, а рядом с ним маленький дракон. Теодор хмурится, откидывает со лба челку и пририсовывает дракону уши. Да, так значительно лучше. Ему всегда хотелось, чтобы у него было домашнее животное. И не какое-нибудь – а самый настоящий дракон. И почему их все боятся? В сказках, которые читает ему гувернантка на ночь, волшебники всегда убивают драконов. Теодор задумывается на секунду и пририсовывает дракону еще и крылья. Зеленые, украшенные волнистыми линиями – это чешуйки. Ведь у драконов должна быть чешуя, даже у маленьких – ведь должна? Мальчик внимательно смотрит на маленького дракона – нет, чего-то ему не хватает. Наверное, надо его украсить. Потому что просто так, только с чешуйками, дракон вряд ли будет улыбаться. А ему, Теодору, всенепременно нужен веселый дракон. Веселый маленький дракон. Пара кружочков на крыльях – нет, этого недостаточно. Теодор сосредоточенно хмурится, пытаясь придумать что-нибудь еще, чтобы маленький дракон улыбался. Конечно, надо нарисовать еще одного! Чтобы у него был друг. В баночке чернил остается совсем чуть-чуть – маленькая лужица на дне. Даже скорее капля, маленькая зеленая капля. Мальчик обмакивает кончик пера в зеленые чернила. Удивительно, ведь совсем недавно эта баночка была полной! Второй дракон почему-то получается совсем непохожим на первого. Но он улыбается, Теодор уверен, что он улыбается! Штрих, штрих – и у дракона появляется крыло, совершенно обыкновенное, как у птицы. Теодор видел драконов на картинках – они страшные, а у него будут веселые драконы. Он делает пару волнистых линий – чешуйки, все-таки, неотъемлемая часть драконьего крыла. У его дракона будет друг, Теодор знает это почти наверняка. Ему тоже всегда хотелось, чтобы у него появился настоящий друг. Может, поэтому он и просил у родителей дракона. А в ответ получал только очередное замечание от мамы.
- Мастер Теодор! Мастер Теодор! Хозяйка просит вас спуститься к ужину! – пищит домовой эльф, с негромким хлопком появившийся в комнате секунду назад. Теодор огорченно смотрит на незаконченный рисунок: солнце, замок, он, его любимый пруд, и два дракона, которые будут друзьями. Только у второго не хватает крыла, да и на первом он не успел вывести все чешуйки – потому что зеленые чернила закончились. И потому что сейчас пора спускаться в обеденный зал, иначе родители снова будут сердиться.
Мальчик поднимается со стула и вытирает руки протянутым услужливым домовиком платком. Пальцы почти не запачканы, а вот на ладони – несколько чернильных линий. И как только они появились? Он прячет листок на подоконнике - там, за тяжелыми гардинами, отличный тайник, о котором – Теодор уверен – никто не знает. Мама говорит, что он – аристократ. Смешное слово, которое мальчик пока не произносит правильно – потому что выговорить «р» для него гораздо сложнее, чем нарисовать дракона. И еще она, мама, не любит, когда Теодор рисует. Потому что он непременно пачкает одежду. Теодор, вспоминая об этом, вытягивает вперед руки, высматривая чернильные пятнышки на идеально белой рубашке. Нет, кажется, нет. Мальчик хитро улыбается, оборачиваясь, чтобы посмотреть еще раз на своих драконов.
Ничего, он поужинает и закончит рисунок. А может быть, сегодня удастся уговорить отца и маму купить ему дракона? Ведь Теодор даже придумал, где его можно поселить! Это же совершенно очевидно: рядом с его любимым прудом очень много места – там можно построить домик для дракона. Надо будет рассказать об этом отцу. Теодор на всякий случай переворачивает листок рисунком вниз и выходит из комнаты. На левом предплечье – маленькое зеленое пятнышко. Только бы мама не заметила!
…хранить верность…
Несмотря на приближающее полнолуние, на лунный свет надежды мало. Теодор, правой рукой держа над головой палочку, водит остро заточенным кончиком пера по листу бумаги. Подоконник – не самое удобное место, но куда тут денешься?
Неверный свет от волшебной палочки не позволяет надеяться на правильное изображение. Потому что совсем не так, как нужно, освещается иллюстрация в книге. Потому что не так, как хотелось бы, получается дракон на пергаменте. Потому что, в конце концов, правая рука затекла из-за того, что уже чуть меньше получаса ему приходиться освещать лист пергамента с помощью синеватого света заклинания Люмос. Свечу зажигать не представляется возможным: свет от Люмоса, он уверен, не такой яркий – а значит, и вероятность разбудить кого-то из однокурсников очень мала. Ему не хотелось бы, чтобы кто-то увидел этот набросок.
Дракон не выходит таким, каким должен был получиться. Потому что приходиться самому додумывать некоторые детали. Но ему и не хотелось рисовать точно такого же дракона, как в книге. Потому что там он – всего лишь волшебный зверь, всего лишь зверь с острыми клыками и ростом с шесть взрослых волшебников. А для Теодора Нотта он всегда был мудростью в чистом виде. А еще, разумеется, ему всегда хотелось завести маленького домашнего дракона. Хотелось в пять лет, хочется в двенадцать, будет хотеться и в тридцать – он уверен. Несколько штрихов – крыло. Никаких ушей, нет – теперь предпочтение отдается больше реальным драконам, чем выдуманным, ушастым и с волнистыми линиями вместо чешуек. Жаль, что нет серебристых чернил. Теодор обмакивает кончик пера в баночку с изумрудными чернилами. Ничего страшного, если делать штрихи пореже, то есть – уменьшить расстояние между ними, то может получиться нечто вроде отливающего зеленоватым серебра.
Теодор приближает палочку к книге. Нет, это просто удивительно – эти штампы во взглядах даже маститых исследователей волшебных животных. Может быть, здесь даже точка зрения древних магглов покажется более предпочтительной. Теодор перерыл всю библиотеку в поисках мифов и легенд о драконах. Первый и последний раз в жизни – потому что хуже чтения заумных книг пытки не придумать. Он быстро покрывает короткими штрихами второе крыло дракона – в свете волшебной палочки оно действительно походит на серебряное. Если подключить воображение, а воображения у Теодора Нотта предостаточно, то дракон получается почти живым. Если получится, можно будет выпросить у кого-нибудь из сумасшедших любителей фотографий специальный раствор – тогда его дракон оживет.
- Эй, Тео, ты спать сегодня не планируешь? – сонный голос однокурсника заставляет захлопнуть книгу и быстро отодвинуть рисунок в сторону. Теодор, сделав все необходимые для сохранения тайны действия, оборачивается; у кровати, которая находится ближе всех к двери, отдернут тяжелый полог. Светловолосый Александр Дэвис, один из его однокурсников, которого утром дружно будят все обитатели спальни, зевает и, вытягивая шею, пытается увидеть, чем занимается Теодор.
Все-таки надо было идти в гостиную! Пусть даже там и сидела маленькая первокурсница со светлыми хвостиками (кажется, это была младшая сестра Андромеды Блэк, которая училась на одном курсе с Теодором).
- Спи, я трансфигурацию повторяю, - бурчит в ответ мальчик. Вот она, истинно волшебная фраза! Дэвис недовольно ворчит что-то и задергивает полог. Теодор не обращает на это никакого внимания и снова открывает книгу. В конце концов, это
его личное дело.
…Темному Лорду.
Теодор болезненно морщится, но продолжает срисовывать на желтоватый пергамент дракона. Не для того он приехал в Румынию, чтобы страдать из-за ноющей боли в левом предплечье. Впрочем, сейчас еще ничего, терпимо. Наверное, лорд Волан-де-Морт в неплохом расположении духа.
А уж если уточнять до конца, то Теодор приехал в Румынию даже не для того, чтобы рисовать драконов. Это всего лишь попытка чем-то занять себя во время слежки за очередным объектом. Будь она неладна, эта практика! Светлой идеи Лорда Теодор не одобрял, но не одобрял молча и в глубине души. Где-то там, где он громко повторял, что лучше было бы всерьез заняться драконами, а не становиться в восемнадцать лет Пожирателем Смерти.
Рядом в воздухе парит чернильница, плотно закрытая крышкой. Раньше она стояла на скамейке, как раз на том месте, куда несколько минут назад приземлился Рудольфус Лестрейндж. Собственно, это в его голову пришла мысль о том, чтобы подвесить пузырек с чернилами в воздух. Он отправлен на задание вместе с Теодором, и, по мнению последнего, находит в этом гораздо больше положительных сторон. А пока они ждут нужного человека, Руди что-то строчит на длинном пергаменте, наверное, очередной отчет Лорду.
Теодор чуть завистливо поглядывает на него: все девушки, присутствующие в так называемом заповеднике, который, по сути, является аналогом маггловского зоопарка, бросают на кудрявого, смуглого Рудольфуса заинтересованные взгляды. Слишком, слишком заинтересованные. Видела бы это Беллатрикс…. Теодор снова переводит взгляд на дракона. И у кого только хватило ума посадить его в клетку? И ведь приходиться смириться с обстоятельствами. И Теодору тоже приходится. Он делает еще пару штрихов; синими чернилами ничего дельного не нарисуешь. Потому что синий дракон – это черт знает что. Но больше делать нечего.
- Ты опять рисуешь? – Рудольфус, не отрываясь от написания отчета, качает головой. – Лучше бы наблюдал.
- Сам наблюдай! И к тому же, я привлекаю к себе гораздо меньше внимания, - недовольно отвечает Нотт. В конце концов, он прежде всего хотел рисовать драконов. Тем более, что еще с полчаса ничего интересного не будет, это можно сказать почти наверняка. Теодор старательно вырисовывает шипы на хвосте дракона. Получается, на его взгляд, из рук вон плохо. Почему? Потому что он рисует синими чернилами, или просто надо чуть получше разглядеть дракона?
Лестрейндж неопределенно пожимает плечами, а Теодор, плюнув на все правила и предписания, в том числе и на собственную безопасность, встает и направляется к клетке. Потому что скамейка слишком далеко от дракона. На него изумленно оглядываются присутствующие на небольшой площади маги; никто не говорит ни слова – и правильно. Теодор подходит вплотную к клетке, держа на весу пергамент. Правильно. Потому что это –
его личное дело.
Зачем?..
- Теодор Нотт! Оправдан!
Фадж, министр Магии, поднимается с импровизированного трона и быстро покидает зал. Дамблдор и Грюм негромко переговариваются; у последнего на лице написано только желание убить бывшего Пожирателя на месте.
Теодор чувствует, что цепи, сжимавшие запястья, ослабевают. Деньги творят большую магию, чем волшебники. И – никакого осуждения со стороны общества не последует, Теодор уверен в этом. Последуют разве что оправдывающие его статьи, вроде «…щедрые пожертвования мистера Нотта…». Но, в конце концов, это
его личное дело.
