Глава 1Сияющий летний полдень, жаркий и удушливый, накрыл Ноттингамшир. Плотный темноволосый мальчик лет десяти лежал на берегу ручья. По его пятке, загрубевшей от постоянного хождения босиком, полз муравей, но мальчик не замечал его. Он слушал журчание ручья, создававшее иллюзию прохлады, лениво покусывал травинку и смотрел на облака. Воображение помогало ему видеть в их неровных очертаниях самые фантастические картины: рыцаря, бьющегося с драконом, сидящую на балконе прекрасную принцессу, замок колдуна... Тишину нарушало только стрекотание кузнечиков. Всё живое старалось укрыться в тени, пережидая непривычный зной. И всё-таки даже в эту жаркую пору кому-то не сиделось на месте.
— Альберт! — раздался скрипучий, словно телега с несмазанной осью, женский голос. — Иди сюда, чёртов сын!
Мальчик проворно вскочил на ноги и забрался на росшую неподалёку плакучую иву, склонившую свою пышную крону к серебристо журчащим водам. «Опять припёрлась! Ни минутки роздыха не даст! И ведь злая опять, как собака! Мужика бы ей, чтоб помягчела!» — подумал Альберт с обычным цинизмом деревенских мальчишек, слишком рано узнающих о тайне отношений между мужчиной и женщиной. По вечерам он вместе с компанией таких же сорванцов бегал к амбару при мельнице, чтобы подглядывать за влюблёнными парочками, устраивавшими там свидания.
Вообще-то Альберт совсем не был лентяем. После смерти отца два года назад — его лягнула в грудь лошадь, и после этого он начал кашлять кровью — мальчику редко удавалось вот так полежать на травке, наслаждаясь бездельем и мечтами. Мать работала за троих, в семье был батрак — но и для Альберта всегда находилось дело. И он редко отлынивал от работы — но сегодня, перекидав навоз в хлеву и натаскав воды, он считал, что имеет право немного развлечься.
— Альберт! Где ты запропастился, чтоб тебе пусто было! Вылазь немедленно! Дед зовёт!
Это было уже серьёзно. К матери мальчик относился с изрядной долей иронии и часто пропускал её слова мимо ушей (как минимум, через раз), но с дедом такие шутки были плохи. Старого Альфреда Тука уважала вся деревня от мала до велика. И боялась. Одного его пронзительного взгляда из-под кустистых седых бровей было достаточно, чтобы прекратить любую ссору в местном кабачке. Он был кузнецом, и о нём болтали то же самое, что и о любом представителе этого ремесла — что он знается с нечистой силой. А непревзойдённое мастерство старика только подкрепляло эти слухи. В сработанных Альфредом шлемах рыцари были неуязвимы. Вышедшие из его рук кубки сохраняли вино прохладным даже в сильный зной, а мечи не тупились и не щербились и в самой жаркой сече. Граф Ноттингамский, замок которого находился примерно в полумиле от деревенской околицы, очень высоко ценил мастерство старого кузнеца. Жителям деревни такое соседство доставляло куда больше огорчений, чем радостей. Да, по праздникам госпожа графиня раздавала милостыню — еду, одежду, мелкие деньги. Но и поля их страдали гораздо чаще, чем у соседей — когда господин граф и его гости выезжали на охоту. И промышлять браконьерством в графских лесах для них было более рискованно — потому что каждый вечер в деревню наведывались стражники. Но для старого кузнеца такое соседство было благом. Благодаря его похвалам, многие дворяне специально приезжали к Альфреду, чтобы заказать кинжал или шлем. И, вдобавок ко всему этому, старик был ещё и грамотным. Но все слухи о связях с нечистой силой не мешали ему оставаться уважаемым членом общества. Антону, дюжему рыжему детине, подмастерью Альфреда, многие в деревне завидовали — старик был требовательным хозяином, но обращался с ним справедливо и честно и платил много. Работа приносила старику неплохой доход — и дважды в неделю на столе в его доме бывало мясо, а каша всегда сдабривалась маслом. Отправляясь по воскресеньям в храм Божий, кузнец надевал шёлковую рубаху и кожаные сапоги. В церкви его семье было отведено одно из самых почётных мест. И лишь одно омрачало его жизнь — сидеть с ним рядом на резной дубовой скамье было почти некому. От всей его некогда большой семьи остались только младшая дочь Магдалена и её дети, одиннадцатилетний Альберт и трёхлетняя Марион. С внуками Альфреду тоже не везло — лишь двое его детей из восьми дожили до того возраста, когда обзаводятся семьями. Старшая дочь умерла при первых родах, её сын тоже не зажился на свете. У Магдалены и её мужа Эдварда дети рождались часто, но жили не больше пяти лет. Только Альберту повезло дожить до одиннадцати — и, слава Богу, рос он крепким и здоровым.
...Мальчик спрыгнул с дерева и подошёл к матери.
— Дуй к деду, — ворчливо сказала она. — Сам знаешь, он ждать не любит.
Через десять минут Альберт вошёл в кузницу. Дед как раз снимал фартук.
— Садись, — бросил он внуку. — Поговорить надо.
Мальчик примостился на полу рядом с грудой лома. Запах кузни — горячего железа и сырости от бочки, в которой закаливали готовые вещи — всегда действовал на него умиротворяюще. Вот и сейчас он расслабился и даже прикрыл глаза.
— Альберт, я должен кой-что рассказать о тебе. И о семье нашей. Ты волшебник.
От умиротворённого настроения не осталось и следа. Альберт удивлённо уставился на деда.
— Ты что такое говоришь?
— Ты волшебник, Альберт. И я. И твоя прабабка, моя мать — упокой Господи её душу — тоже была волшебницей.
— Дед, да ты что?! Какой я волшебник?
— А ты вспомни, с тобой никогда ничего особенного не случалось?
— Ты про что?
— Помнишь, ты на мать обиделся? И горшок аж с середины стола упал и разбился? Хотя никто к нему и близко не подходил?
Мальчик заколебался. Действительно, было такое. И ещё он однажды поссорился с соседским мальчишкой, и тот сразу после этого упал прямо на кучу навоза. И всё же это было так странно… Дед говорил о чародействе как о чём-то обычном и нормальном — но как быть с тем, что люди осуждают колдунов? Альберт обычно не очень внимательно слушал проповеди в церкви, но кое-что из сказанного священником всё-таки помнил. В том числе то, что отец Амвросий говорил о волшебстве как о дьявольском деле. Наконец, он решился.
— А святой отец говорит, что колдовать грешно...
Он ожидал, что дед рассердится и обругает его, но тот только мягко улыбнулся. Потом Альфред подошёл к наковальне и взял прислонённый к ней тяжёлый молот.
— Видишь этот молот? — спросил он.
— Да.
— С его помощью я могу сковать шлем, который спасёт жизнь воина в бою. Это будет добром?
— Да.
— А могу ударить кого-то по голове и убить. Это будет злом?
— Конечно, — Альберт ужаснулся самой мысли, что его дед может кого-то убить.
— Но разве молот не останется молотом — что бы я им ни делал? Добро или зло — в душе человека, который берёт его в руки. Так и с магией. Сама по себе сила творить волшебство, которая живёт в тебе и во мне — не добро и не зло. Только ты сам будешь решать, что с ней делать. Я использую свою силу в добрых целях. Те вещи, которые я делаю, так хороши не только потому, что я искусен в своём ремесле. Я вкладываю в них магию. Разве это грех?
— Не знаю...
— Но если бы Господу было неугодно то, что на свете есть волшебники — разве не мог бы он истребить нас одним мановением перста? Но ведь Он этого не делает. И это по Его воле каждый год появляются на свет дети со способностями к магии. Так что ничего грешного или дьявольского в этом нет. Я волшебник, но я верую в Господа и почитаю заповеди святой церкви. И не знаюсь с нечистой силой, как болтают обо мне деревенские.
Альберт ещё никогда не слышал, чтобы его обычно немногословный дед столько говорил. И, оказывается, он умел это не хуже отца Амвросия. А уж убеждать у него точно получалось лучше.
— А почему ты мне это только сейчас рассказываешь? — заинтересовался мальчик.
— Волшебником так просто не станешь. Для этого надо учиться. Раньше надо было самому себе мастера искать, мои дед с бабкой так обучались. А потом нашлись четверо великих волшебников и устроили школу. Тебе сегодня письмо оттуда пришло. Прочти его.
Когда Альберту исполнилось шесть лет, дед со своим обычным упорством взялся учить его грамоте, не обращая внимания на недовольство дочери и зятя — мол, нечего мальца баловать, пусть по хозяйству помогает. Так что читать и писать Альберт умел. Он развернул пергаментный свиток и прочёл:
«Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.
Благородные господа Годрик Гриффиндор и Александр Мальфуа и благородные дамы Хельга Хаффлпаф и Ровена Равенкло счастливы известить мастера Альберта Тука о том, что ему предоставлено место в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Мы ожидаем Вашего появления на Лютном поле в день св. Адельгейды, четырнадцатый день августа. Список предметов, которые следует приобрести, прилагаются.
Годрик Гриффиндор.
Александр Мальфуа.
Хельга Хаффлпаф.
Ровена Равенкло.»
— Значит, волшебники учатся в этой школе? И матушка тоже там училась?
— Твоя мать... — дед тяжело вздохнул. — Твоя бабка, царствие ей небесное, родила мне семерых детей. Четверо умерли совсем маленькими, так что не знаю, была ли у них сила. А из троих оставшихся двое оказались сквибами. В том числе и твоя мать.
— А что такое сквиб?
— Это человек, у которого родители волшебники — хотя бы один — но который сам колдовать не может.
— А она знает, что ты волшебник?
— Знает, конечно. Но не любит об этом вспоминать. Она не понимает, что такое магия. И боится её. Люди часто боятся того, что им непонятно. И отпускать тебя в Хогвартс она не захочет. Но ты туда всё равно поедешь. После того, как погиб Рудольф, — дед снова вздохнул, — ещё в школе... в Запретный лес сунулся, дурачок... я всю жизнь копил деньги, надеясь, что кто-то из моих внуков получит письмо из Хогвартса. И вот оно у тебя. Завтра мы с тобой пойдём в одно место. Купим то, что нужно для школы.
Вечером Альфред велел Альберту взять сестрёнку и пойти с ней погулять подальше от дома. Мальчик вернулся домой только когда солнце скрылось за горизонтом, а маленькая Марион начала хныкать и просить есть. Судя по покрасневшим глазам матери и насупленным бровям деда, у них состоялся очень нелёгкий разговор. Но в его исходе Альберт не сомневался — старик всегда умел настоять на своём. Затравленно взглянув на сына, Магдалена молча встала, повернулась к печи и начала с остервенением греметь ухватом. Альберту впервые со дня смерти отца стало по-настоящему жаль её. Он представил себе, как после его отъезда она будет коротать зимние вечера с молчаливым отцом и маленькой дочерью... ей даже словом не с кем будет перемолвиться. Ему захотелось подойти к ней, обнять, сказать что-нибудь ласковое. Но резкие движения женщины заставили его подавить эту мысль в зародыше. Единственное, что могло бы её утешить — его отказ ехать в Хогвартс. Но для Альберта это было уже невозможно. Школа, о которой он ещё ничего толком не знал, за несколько часов успела стать для него символом какого-то чудесного будущего, в котором не будет места скучной повседневности деревенской жизни. Поэтому Альберт молча съел свою кашу и отправился спать.
На следующий день дед велел ему идти в кузницу. Он заложил дверь изнутри, затем подошёл к лежащей в углу куче хлама и вытащил из-под неё две вещи — старую подкову и палку.
— Это моя волшебная палочка, — сказал он, с нежностью поглаживая её. — Тринадцать дюймов, дуб и жилы дракона. Мы и тебе сегодня купим.
— А подкова тоже волшебная?
— Ну да. Была когда-то самая обычная подкова, а потом я её заколдовал.
— А что она делает?
— С её помощью мы с тобой враз в Лондоне окажемся. Ключ Пути называется. А теперь помолчи.
Он сдвинул кучу хлама с того места, где она на памяти Альберта лежала всегда, взял лопату и начал копать. Через несколько минут железо глухо стукнулось обо что-то. Дед отложил лопату в сторону, наклонился над ямой, вытащил оттуда деревянный ларец и откинул крышку. Альберт сдавленно ахнул — сундучок был почти на треть заполнен золотом.
— Почитай, сорок лет копил, — пояснил дед, перекладывая монеты в свой кошель.
Снова закопав ларец и вернув кучу хлама на старое место, Альфред сделал внуку знак подойти поближе.
— Возьмись за подкову, — сказал он.
Как будто невидимый железный крюк ухватил мальчика за пупок и потащил куда-то. Через несколько минут всё кончилось. Они с дедом оказались в каком-то незнакомом месте. Альберт оглянулся по сторонам. Слева от него был срубленный из толстых брёвен дом — видимо, трактир, потому что над дверью висели вывеска с надписью «Дырявый Котёл» и настоящий котёл с дыркой в днище.
— Нам сюда, — сказал дед, потянув на себя тяжёлую дубовую дверь.
Внутри было дымно, шумно и многолюдно. За стойкой стояла пожилая толстуха с седыми косами в руку толщиной и румяными щеками. Взглянув на вошедших, она расплылась в радостной улыбке и вышла им навстречу.
— Альфред, старый хрыч! Совсем мхом оброс в своей глуши, носу не кажешь!
Мальчик посмотрел на неё с удивлением. Он впервые слышал, чтобы кто-то осмеливался так разговаривать с его суровым дедом. И ещё больше он удивился, когда Альфред только рассмеялся в ответ на это приветствие.
— Здорово, Розамунда! — он похлопал трактирщицу по пышному заду. — А что, твоя медовуха всё так же хороша?
— А ты проверь, — лукаво улыбаясь, предложила женщина.
— Не сейчас. Я тут по делу. Привёз внука. Он у меня письмо из Хогвартса получил.
— Правда? Слава тебе, Господи! Я уж боялась, что волшебники в вашей семье закончились на бедняжке Руди, царство ему небесное, мальчонке. И мой Саймон тоже осенью в Хогвартс поедет. Он у меня головастый, как пить дать, к госпоже Ровене попадёт!
— Ладно, Рози, дело прежде всего. Я к тебе ещё на обратном пути загляну. Готовь медовуху! Пошли, — позвал он внука.
Они направились к чёрному ходу трактира. В нескольких шагах от двери оказалась ничем не примечательная кирпичная стена. Дед вынул палочку, сосредоточенно отсчитал несколько кирпичей и постучал по одному из них. В стене открылась арка.
— Поздорову пожаловать в мир магии! — Альфред сделал приглашающий жест.
Альберт вошёл в арку и оказался на залитой солнцем улице, вымощенной булыжником. По обе стороны тянулись лавки. Если бы Альберт не знал, что все прохожие на этой улице — волшебники, он решил бы, что попал в монастырь. И мужчины, и женщины были одеты во что-то, более всего напоминающее рясу. Обернувшись, мальчик увидел, что дед успел надеть на себя такое же одеяние.
— Привыкай, — сказал он. — У нас принято так одеваться, чтобы не походить на маглов. Маглы — это те, кто магией не владеет.
Они пошли по улице. Дед то и дело раскланивался с кем-нибудь из прохожих. Наконец, он остановился перед маленькой лавочкой.
— Начнём с палочки.
Хозяин лавки оказался высоким худым до прозрачности мужчиной. Альберт ещё никогда не видел у человека таких глаз — мерцающих, словно старое серебро.
— Здравствуйте, господин Олливандер, — почтительно поздоровался дед.
Хозяин кивнул, подошёл к мальчику и внимательно осмотрел его руки. Затем он достал с полки продолговатый ящичек и открыл его.
— Попробуйте вот эту.
— Возьми её в руку, — велел дед.
Альберт нерешительно взял палочку. На ощупь она оказалась гладкой и тёплой.
— Взмахни ею, — потребовал хозяин лавки.
Мальчик исполнил приказ. В воздухе заплясали золотистые огоньки.
— Я так и знал, — заявил господин Олливандер. — Бук и перо феникса, двенадцать с половиной дюймов. Хорошая палочка, сильная.
Растерянность в душе мальчика начинала сменяться гордостью. У него теперь есть своя палочка — хорошая и сильная, как сказал хозяин лавки. Он сделал ещё один шаг к тому сияющему будущему, которым представлялась ему жизнь в мире волшебников.
После сумрака лавки солнечный свет больно резанул по глазам.
— Ох, и дорого ж они стоят, — проворчал дед, пересчитывая оставшиеся в кошельке монеты. — Но чужой палочкой колдовать — это последнее дело. Так из тебя хорошего волшебника не выйдет. Ладно, пойдём, нам ещё много чего купить надо.
В книжной лавке Альберт снова очень удивился. Дед, набрав кучу книг, заплатил за них всего три золотые монеты. Прошлым летом мальчик ездил вместе с матерью на ярмарку и слышал, как келарь соседнего монастыря говорил, что за переписывание Библии граф Ноттингамский заплатил целых десять золотых.
— Я думал, что книги дороже стоят, — сказал он деду.
— У маглов — конечно, — ответил тот. — У них мало кто грамоте обучен, только священники и монахи — и то не все. А волшебники обязательно читать и писать умеют. Поэтому у нас почти все переписывают книги.
— И ты тоже? — Альберт с трудом представлял себе привычного к кузнечному ремеслу деда за таким занятием.
— И я.
К концу дня Альберт уже с трудом таскал ноги. После книжной лавки они пошли к портному, чтобы купить мантию, потом надо было приобрести пергамент и чернила и много чего ещё. Они бродили по улице несколько часов, выбирая вещи получше и подешевле. Наконец, покупки были закончены. Дед, как и обещал, зашёл в «Дырявый Котёл» и долго сидел там, потягивая медовуху и ведя непонятные внуку разговоры. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, когда он поднялся из-за стола.
— Ну, пора и честь знать. Пошли, Альберт.
Выйдя из трактира, он достал из кармана ту же подкову, что утром доставила их сюда. Через несколько минут дед и внук стояли в кузнице. Глаза у Альберта слипались, а голова гудела от обилия новых впечатлений. Но всё же любопытство пересилило усталость, и он задал деду последний вопрос:
— А откуда ты знаешь эту трактирщицу?
— Розамунду? Мы учились вместе. Она очень сильная волшебница, недаром была любимицей госпожи Хельги.
Сил выяснять какие-то подробности о госпоже Хельге уже не было. Альберт с трудом дотащился до своей лежанки, рухнул на неё и заснул как убитый.
В оставшиеся до конца лета дни мальчик буквально сгорал от любопытства. Дед, не любивший слишком много говорить, довольно быстро пресёк все его вопросы о школе, заявив, что вскоре Альберт туда попадёт и сам всё узнает. Новая жизнь, которая должна была начаться после отъезда в школу, с каждым днём представлялась всё более радужной. Наконец, наступил тот день, которого он ждал с таким нетерпением — праздник св. Адельгейды, когда ему было назначено явиться в Лондон. Утром дед переправил его туда с помощью всё той же подковы. В трактире было ещё более многолюдно, чем в прошлый раз — но люди не сидели за столами. Они все пришли вместе с детьми и сразу проходили через зал к чёрному ходу и дальше, через стену. На улице стояло несколько крытых повозок, запряжённых созданиями, которых Альберт никогда не видел. Их тела напоминали лошадиные — правда, таких лошадей, которых давно никто не кормил, чёрные шкуры обтягивали скелет так туго, что, казалось, вот-вот лопнут. А головы были взяты то ли от дракона, то ли от огромной змеи… Белые глаза, лишённые зрачков, неподвижно смотрели в пространство, а довершали картину чёрные кожистые крылья, с какими обычно в церквах рисуют дьявола. Какой-то мужчина встречал входящих и отводил детей в кареты.
У Альберта похолодело в животе от вида этих тварей, которых использовали волшебники, от того, что ему придётся сесть в повозку, запряжённую такими страшными существами. Мир магии оказался вовсе не таким сияющим, как ему представлялось. Но отступать было уже поздно — дед развернул его к себе, чтобы дать последние наставления.
— Смотри, пострел, не срами семью. Твоя прабабка была очень известной волшебницей, меня тоже многие знают… И ты должен сделать всё, что можешь, чтобы хорошим волшебником стать. Понял меня?
Альберт молча кивнул. Старик обнял его на прощание и подтолкнул к повозкам. Он направился к ближайшей из них, но его опередили. Встречавший их мужчина подвёл к ней двух девочек-близняшек, разодетых в шелка и бархат. Альберт не решился подходить к ним близко — ясно было, что эти девочки из знатной семьи. Мужчина помог им сесть в повозку и знаком указал Альберту на следующую. Мальчик залез туда. Там уже сидел ещё один паренёк — невысокий, с ясными изумрудными глазами и тёмными волосами с медным отливом. Одет он был так же просто, как и Альберт. Повозка дрогнула, отрываясь от земли.
— Саймон Эванс, — зеленоглазый мальчик протянул руку Альберту.
— Альберт Тук.
— Бабушка мне на тебя сегодня показала. Говорит, они с твоим дедом вместе учились.
— Слушай, — Альберт наклонился к уху собеседника, — а мы в школе что, будем вот так запросто с благородными учиться? Тут в другую повозку такие девицы садились…
— А ты что, о школе ничего не знаешь?
— Почти ничего. Дед у меня поговорить не любит, сказал, что я сам всё узнаю.
— А мне бабушка много рассказывала. Ну, слушай, ехать нам всё равно далеко. Эту школу основали сто лет назад четыре великих волшебника — Годрик Гриффиндор, Салазар Слизерин, Ровена Равенкло и Хельга Хаффлпаф. Гриффиндор богатый человек, он свой замок под школу отдал. И начали они искать детей с волшебной силой и учить. Раньше волшебники сами себе учителей искали, но не у всех получалось. И не все о своей силе знали. Бабушка говорит, что эти волшебники, которые школу основали, сначала присматриваются ко всем новым ученикам, а потом решают, кто у кого учиться будет. Это от характера зависит. Бабушка у меня работящая, поэтому её госпожа Хельга учила. Она таких любит. У каждого из основателей свой Дом.
— А чему там учат?
— Заклинаниям разным. Как одну вещь в другую превратить — это как-то хитро называется, я не помню. Какие твари и растения магические бывают. И как зелья варить. У бабушки это хорошо выходит. А ещё учат, как с оружием обращаться. Раз маглы нас боятся, то мы должны уметь защищаться. И не только магией. Незачем их лишний раз пугать.
— И что, госпожа Хельга, например, вот так себе учеников берёт и всему учит? Одна?
— Нет, конечно. У них сначала совсем мало учеников было, они и вчетвером справлялись. А потом они решили, что надо со всей Англии детей собирать каждый год. Чтоб все учились. Ведь бывает, что в семье маглов волшебник рождается. Такой может всю жизнь прожить и не узнать, кто он такой. А нас и так немного. И сейчас основатели не вчетвером там учат. Многие их ученики теперь тоже учителями стали. И они со всеми одинаково обращаются, будь ты хоть королевского рода.
— Прям так уж и королевского? — не поверил Альберт.
— С моей бабкой и твоим дедом учился один парень, у которого мать потомок самого Альфреда Великого. Это такой король был, правил ещё до того, как нормандцы пришли, — пояснил Саймон, заметив недоумение на лице собеседника. — Он в доме госпожи Ровены был. Так поначалу задавался — мол, я королевской крови, а вы тут все мужичьё. А когда учиться заканчивал, так уже не хорохорился, потому как волшебники там и посильнее были. Но многие так и продолжают фыркать, как эти сестрички, — последнюю фразу он прошептал уже на ухо Альберту. — Но ты не обращай внимания.
— А что это за твари нашу карету везут? — Альберт сменил тему.
— Какие твари? Эти кареты, наверно, заколдованы. Бабушка говорила, на них заклятие невидимости наложено. Чтобы маглы не пугались, увидев, как по небу карета летит. И, наверно, ещё какое — чтобы летали сами.
Альберт прикусил язык. Не хватало только признаться, что ему чертовщина всякая мерещится! Он аккуратно высунулся в окно и посмотрел вперёд. Мрачные чёрные твари никуда не делись. Они размеренно махали кожистыми крыльями, проносясь сквозь клочья белого тумана. Альберт откинулся на сидение, мелко перекрестился и закрыл глаза.
Когда он проснулся, за окном уже темнело. Повозка начала снижаться и через несколько минут ударилась о землю. Альберт выпрыгнул первым, с наслаждением разминая затекшие ноги, и оглянулся по сторонам. Повозки стояли на берегу озера, матово блестевшего в наступающих сумерках, словно огромное зеркало. А футах в трёхстах от озера стоял замок. Замок графа Ноттингамского всегда казался мальчику огромным и величественным — но рядом с Хогвартсом он выглядел бы деревенской лачугой. Изящные и в то же время мощные башни пронзали небо своими острыми шпилями, неприступные стены казались творениями гигантов. Окна были тёмными, но, несмотря на это, замок выглядел не мрачным, а надёжным и даже уютным.
Внезапно в тёмном уже небе вспыхнул свет — настолько яркий, что Альберт даже зажмурился. Когда он открыл глаза, то увидел, что рядом с толпой на берегу стоят четыре человека — двое мужчин и две женщины. Одна из женщин была высокой и статной, в прядке чёрных волос, свисавших на лоб из-под покрывала, было лишь несколько серебристых нитей. Карие глаза на тонком худощавом лице светились умом. Вторая женщина, низенькая и пухленькая, выглядела совсем старушкой. Круглое лицо было покрыто сеткой морщин, из под чепца выбивались седые пряди. Но глаза смотрели молодо и задорно, а движения, когда она повернулась к своей соседке, чтобы что-то сказать, оказались живыми и энергичными.
— Приветствую всех вас в Хогвартсе, — с радушной улыбкой сказал один из мужчин. Уже старик, он держался удивительно прямо. Второй мужчина, намного моложе своих спутников, тоже улыбался, но взгляд его оставался холодным и жёстким. Он подошёл к сёстрам, которые ехали в карете вместе с Альбертом.
— Дядя Александр, — хором сказали девочки.
— Аманда, Алисия, рад видеть вас здесь. Как вы доехали?
— Дядя Александр, это было ужасно, — наперебой затараторили сёстры. — На Лютном поле было столько мужичья! Неужели здесь нам придётся терпеть такое неподобающее общество?!
— Не беспокойтесь, — сухо ответил их дядя. — Все Мальфуа учились в Доме Слизерина. Там вы будете избавлены от всякого сброда.
— Александр, — голос пухленькой волшебницы оказался сильным и по-девичьи звонким.
— Прошу меня простить, госпожа Хельга, — сухо отозвался мужчина. — Это мои племянницы, я отвечаю за них перед их родителями. Могу я сейчас же забрать их в Дом Слизерина?
— Правила для всех одни, Александр, — отозвался старый волшебник. — Они будут жить вместе с остальными детьми. Пока мы не решим, в каком Доме они будут учиться.
Сестры выглядели расстроенными. Их дядя пожал плечами и отошёл в сторону. Альберт с интересом разглядывал госпожу Хельгу. Встретив такую женщину на улице, он ни за что бы не подумал, что она великая волшебница. Он, наверное, хотел бы иметь такую бабушку — ему легко было представить, как госпожа Хельга печёт хлеб или, вернувшись из хлева с полным подойником, разливает молоко по кружкам. Надо было очень внимательно присмотреться к ней, чтобы увидеть в её глазах силу и мудрость.
— И вновь — добро пожаловать в Хогвартс, — высокая волшебница сделала приглашающий жест. — Вы, наверное, устали и проголодались с дороги. В замке всё готово.
Все двинулись к замку. Внутри оказалось тепло и уютно. Детей отвели в огромный зал, освещённый множеством плавающих в воздухе свечей. На столах гостей уже ожидал ужин. Альберт ещё никогда не видел такого роскошного пиршества. Он впервые попробовал оленину и куропаток — в родном доме на столе бывала только свинина. В стоящем перед ним кувшине была какая-то оранжевая жидкость.
— Что это? — спросил он.
— Тыквенный сок. Попробуй, это вкусно, — предложил Саймон, наливая себе сок в кружку.
Альберт последовал его примеру и нерешительно отхлебнул. Вкус оказался необычным, но приятным. «Да, здесь всё по-другому. Одежда, разговоры… и еда тоже,» — подумал мальчик.
После ужина их отвели в большую комнату, где стояло около тридцати коек. Здесь Альберт заметил трёх мальчиков, которых он не видел за ужином. Поскольку руки у них были такие же грубые, как у него, он решился заговорить с ними.
— А вы что, неголодные были? Я вас за ужином не видел.
— А мы раньше ужинали. Мы не сегодня приехали, — отозвался один из них.
— А когда?
— Ещё весной. Мы все неграмотные были, так нас сюда пораньше привезли, чтобы мы читать и писать научились, — мальчик отвернулся к своим друзьям, продолжая прерванный разговор.
— Они, значит, уже всё про школу знают, — Альберт с интересом повернулся к Саймону.
— Знают, — ответил тот. — Но им привыкнуть к нашему миру было труднее, чем нам.
— Это почему же?
— Они ведь не знали, что они волшебники.
— Подумаешь, я тоже не знал…
— Но тебе об этом не кто-нибудь сообщил, а твой родной дед. Который сам волшебник. И тебя он к этой жизни с детства готовил.
— Скажешь тоже! — фыркнул Альберт. — Он мне вообще ничего не рассказывал, пока письмо не пришло!
— Но грамоте-то он тебя учил? Учил. Чтоб ты потом мог здесь учиться. А у этих ребят родители маглы. И о волшебниках они только в сказках слышали. Бабушка говорит, что многие магловские дети, у которых сила есть, так на волшебников и не выучиваются. Потому что родители не хотят, — мальчики разделись и забрались под одеяло.
— Это и ты не всё знаешь, — вмешался тот же мальчик, который рассказал им про обучение грамоте. — Думаешь, моим кто сказал, что я волшебник? Да они бы со страха померли. Просто пришла какая-то дама и сказала, что хочет нанять меня в услужение. И привезла сюда. Они мне не сразу сказали, долго обхаживали, чтобы я не испугался. И святой отец со мной много разговаривал. Мне поначалу дико было… я — и вдруг колдун.
— А теперь что?
— А теперь привык. Да и жизнь тут лучше, чем у меня в деревне. Хоть кормят досыта. Нас двенадцать человек в семье… И у них, — он показал на своих друзей, — то же самое.
— Мда, — Альберт задумался. Действительно, деда своего он уважал и доверял ему. Потому так легко и поверил, что ничего плохого в магии нет. А мать с детства знала, что отец у неё волшебник, но всё равно, дай ей волю, в Хогвартс сына не отпустила бы. Потому что колдовства боится. А каково же было этим ребятам? Так и не додумав эту мысль до конца, Альберт заснул.
Следующие две недели приносили сплошное разочарование. Альберт думал, что их начнут чему-то учить или хотя бы расскажут о магии, но действительность оказалась далека от ожиданий. С ними постоянно был кто-то из учителей — но он не учил детей магии, а только показывал разные чудеса или давал прочесть отрывок из книги. А потом надо было сказать, что ты думаешь о прочитанном. Или придумывал ещё какое-нибудь занятие. Днём их выпускали погулять во двор, где они играли в самые обычные игры — прятки, салки, свайку… К этим забавам присоединялись и некоторые отпрыски благородных семей. Например, Годфри Хартингтон, сын герцога Нортумберлендского, не только охотно играл с менее знатными сверстниками, но и бурно возмущался из-за любой попытки схитрить — чем часто грешил маленький, пронырливый Грегори Уилкис. Но пока большинство ещё очень чётко помнило, кто есть кто. Вокруг сестёр Мальфуа собралась довольно большая компания, которая возмущалась тем, что приходится терпеть общество мужиков, что утром приходится одеваться самостоятельно… А те четверо, что встретили детей у повозок, только молча наблюдали за ними. В воскресенье утром, как и дома, все ходили к мессе. Но местный священник был совсем непохож на отца Амвросия. Он не читал длинных скучных проповедей, службу вёл с радостью и воодушевлением, как будто каждый раз видел Бога, спускающегося с небес. Альберт однажды задержался в часовне после мессы и увидел, как святой отец достал волшебную палочку и запер дверь ризницы с помощью заклинания.
Наконец, однажды утром после завтрака высокий старик, который встретил их у стен замка, трижды хлопнул в ладоши, призывая к молчанию, и заговорил.
— Итак, вы здесь уже две недели. И, наверное, удивляетесь, почему мы вас ничему не учим. Я отвечу — всё это время мы смотрели на вас и думали, какой Дом поможет вам полностью раскрыть свои силы. И сейчас каждый из вас узнает, в каком Доме он будет учиться. Ровена, — обратился он к высокой волшебнице.
Госпожа Ровена вышла на середину зала и стала звучным голосом называть имена.
— Мэри Бернс.
Худенькая девочка с льняными косичками встала слева от госпожи Ровены.
— Андре Брайт.
— Саймон Эванс.
Саймон, весело сверкнув глазами и подмигнув Альберту — мол, ещё увидимся — подошёл к госпоже Ровене.
— Миранда Гуссокл.
— Годфри Хартингтон.
— Норман Лестер.
— Джеффри Редклифф.
После того, как Джеффри — высокий парень с ярко-рыжими волосами и россыпью веснушек на худом вытянутом лице — подошёл к госпоже Ровене, она направилась к выходу из зала, сделав детям знак следовать за собой. Вперёд вышла госпожа Хельга.
— Луиза Арчер.
— Баркли Бигглс.
— Корониус Картер.
— Диана Кингсли.
— Силиция Сандерс.
— Регулус Соммерс.
— Флориан Суррик.
И вот, наконец:
— Альберт Тук.
Госпожа Хельга закончила выбирать. Улыбнувшись будущим ученикам, она неторопливо пошла к выходу из зала. Ребята шумной стайкой потянулись за ней. Госпожа Хельга вела их по светлому уютному коридору, на стенах которого кое-где висели трогательные в своей примитивности изображения животных и фруктов. Они дошли до узкого ответвления, которое вело налево.
— Это вход в башню Хаффлпафа. Раньше двери всегда были открыты, но… — старушка горестно покачала головой, — …всюду есть бесчестные люди. Лет пять назад кто-то вломился в спальню мальчиков и вынес оттуда всё подчистую. Найти вора так и не удалось. Пришлось закрыть двери и сделать так, чтобы в эту башню могли войти только те, кто учится в доме Хаффлпаф.
— А как? — спросил кто-то.
Госпожа Хельга подошла к нарисованному на стене изображению дуба и чётко произнесла: «Терпение и труд всё перетрут.» Кусок стены со скрипом отодвинулся, открывая проход в большую комнату. Сквозь узкие окна весело пробивались лучи полуденного солнца, одну стену полностью закрывал плющ, вдоль стен стояли дубовые скамейки, на которых лежали разноцветные подушки. Госпожа Хельга подошла к камину, взмахнула палочкой — и из ниоткуда родился огонь. Комната наполнилась ароматом горящих сосновых дров. Над камином висел щит с изображением барсука.
— Садитесь, — старушка указала рукой на скамейки и на покрывающий пол пушистый ковёр.
Альберт, поджав ноги, удобно устроился на полу и приготовился слушать. «Вот оно, — билось у него в голове, — первый шаг к настоящей магии. Меня выбрала госпожа Хельга, а дед так её уважает… Она точно самая лучшая волшебница.» В эту минуту мальчику казалось, что госпожа Хельга — самая могущественная и мудрая из четверых основателей Хогвартса.
— Ну, мои дорогие, — улыбнулась старушка, когда дети, рассевшись, притихли, — теперь вы все — члены Дома Хаффлпаф. Символ нашего Дома — барсук, трудолюбивый и неунывающий зверь. Впереди у вас семь лет учебы. И вот первый мой урок: запомните, что магия — это тяжкий труд. Я считаю его радостным — и надеюсь, что вы будете думать так же. Это труд телесный, потому что произнесение заклинаний требует сил. Да и не только к заклинаниям сводится магия. Наша сила идёт от окружающего мира, поэтому вы должны научиться заботиться о нём — обо всём растущем и живущем. Магия — это и душевный труд. Каждый раз, поднимая палочку, подумайте — ради чего вы собираетесь произнести заклинание. Наверное, самое сложное в жизни — правильно выбрать свою цель. И не забывать о том, что мир полон зла. Ваша сила даёт вам огромные возможности — но и налагает большую ответственность. Нельзя использовать магию бездумно или, хуже того, во зло. Мир жесток — и не надо умножать зло с помощью магии. Это обернётся против вас самих, — при этих словах по лицу госпожи Хельги прошла тень, как будто она вспомнила о чём-то очень неприятном. — Заниматься мы начнём в первый день сентября, когда приедут остальные студенты. Кто-нибудь хочет задать мне вопрос?
Альберт во все глаза смотрел на маленькую старушку. Отец Амвросий часто говорил в проповедях о труде — но это было скучно и заунывно, потому что, по мнению священника, работой Господь покарал людей за первородный грех. А госпожа Хельга назвала труд радостью… И теперь она предлагает спрашивать — как это было ново для Альберта, на чьи вопросы так редко отвечали! Он без колебаний поднял руку.
— Да, Альберт?
— Госпожа Хельга, а что это за существа… — он вздрогнул, вспомнив страшных полулошадей-полузмей, — …везли наши кареты?
Сзади послышались смешки.
— Бате моему, как он из кабака приходит, тоже всякое мерещится. Не было там никаких тварей! — сказал кто-то.
— А вот и были! — возразил тонкий девичий голосок. Альберт обернулся. Говорила маленькая хрупкая девочка с чёрными глазами и длинными косами цвета воронова крыла, которую, кажется, звали Луизой. — Я тоже их видела! Страшные такие, чёрные…
— Тихо, тихо, — госпожа Хельга подняла руку. — Всё правильно. Ваши кареты не сами летели по воздуху. Но тех, кто их вёз, не всякому дано видеть. Это тестралы. Они показываются только тем, кто видел смерть. У тебя умер кто-то из родных? — спросила она Альберта.
— Да… мой отец.
— А у меня сестричка. Она совсем маленькая была, её только окрестить успели, — сказала та же девочка.
— Вот поэтому вы и видите тестралов, — госпожа Хельга сочувственно улыбнулась Альберту и Луизе. — А вы, — обратилась она к остальным, — запомните: в волшебном мире много чудесного, и если кто-то видит то, что недоступно вам — не спешите говорить, что ему или ей мерещится. Понятно?
Дети смущённо кивнули.
— Вот и славно, — госпожа Хельга направилась к выходу. — Отдыхайте, наслаждайтесь последними днями лета… потому что дальше времени для отдыха у вас будет очень немного.
Проход в коридор уже открылся, когда пожилая волшебница неожиданно обернулась.
— Ах да, совсем забыла… Вот ведь, старость не радость! Левая лестница ведёт в спальню мальчиков, правая — в спальню девочек. Там на дверях таблички, на которых написано — первый курс. Располагайтесь.
Альберт вместе с новыми товарищами поднялся в спальню, где, к своему удивлению, обнаружил свои пожитки, бережно сложенные у изголовья одной из пяти кроватей. На мантию было нашито изображение барсука.
— Надо же, даже такие простые вещи волшебством делаются! Чудно!
— И вовсе не магией, — ответил Флориан Суррик, маленький мальчик с копной вьющихся каштановых волос и большими серыми глазами, которые казались постоянно расширенными от удивления. — Это всё домашние эльфы сделали.
— А кто это?
— Существа такие. Они маленькие, ушастые и очень верные. У богатых волшебников обычно все слуги — не люди, а домашние эльфы.
— А у вас тоже есть домашний эльф? — заинтересовался Альберт.
— Нету, — с сожалением вздохнул его собеседник. — Домовики — они замки любят. И большие дома. А у нас дом маленький, а семья большая. Нам бы и не помешал слуга, но в нашем домишке эльф не поселится…
— А где ты их видел?
— Мы живем рядом с замком господ Мальфуа. И я иногда видел, как их домовики приходят в деревню за провизией.
— Слушайте, это же здорово! — оживился Альберт. Флориан и остальные мальчики посмотрели на него с удивлением. — Мы ведь теперь все будем как знатные господа. Там, дома, мало у кого домашние эльфы были, а в Хогвартсе они всем прислуживают.
— А тебе это так важно? — безразлично отозвался Регулус Соммерс, высокий светловолосый парень, сосредоточенно искавший что-то у себя в сумке.
— Ну… — замялся Альберт, — важно, не важно, а ведь интересно это — что мы все вместе учиться будем. И что слуги у всех… и учителя ко всем одинаково относятся.
Остаток дня прошёл за обычными делами: мальчики разбирали свои вещи, играли, болтали… Вечером, ложась спать, Альберт впервые за две недели вспомнил о доме. «Надо бы деду письмо написать, — подумал он, — ему, чай, интересно, в какой дом я попал. И про матушку с Марион спросить, не чужие…» Он решил, что наутро первым делом выяснит, как можно отправить письмо из Хогвартса.
