Глава 11978, Хогвартс
- Поздравляю вас, выпускники! - лицо профессора Дамблдора лучилось искренней радостью. - Вы успешно сдали экзамены, и теперь лишь выпускной бал, на котором вам будут вручены дипломы, отделяет вас от того момента, когда вы покинете эти стены и вступите в удивительную, новую жизнь!
Директор окинул гордым взглядом ряды юношей и девушек в парадных мантиях. На всех лицах радостное возбуждение. Почти на всех...
Это было пару лет назад. Пятикурсники самозабвенно строили планы и листали яркие буклеты. Выбор профессии.
- Проходите, Люпин, - кивнула профессор МакГонагалл. - Садитесь.
Нескладный тощий подросток опустился на стул перед столом декана Гриффиндора, заваленным грудами рекламных проспектов.
- Итак, сейчас мы с вам попробуем решить, чем вы будете заниматься после окончания Хогвартса и какие предметы вам стоит выбрать для изучения на шестом и седьмом курсах, - профессор раскрыла папку с личным делом Ремуса Люпина. - Ваши успехи в учебе более чем похвальны, вот разве что «удовлетворительно» по зельеварению...
Мальчик опустил взгляд на свои худые, изрезанные тонкими ниточками шрамов руки.
- Впрочем, и здесь, я уверена, ваше трудолюбие позволит вам добиться лучшего результата. Завтра же попрошу профессора Слагхорна назначить вам дополнительные занятия.
На бледном, с большими светло-карими глазами лице вспыхнул яркий румянец. Тонкие, обметанные трещинками губы чуть шевельнулись.
- В целом, Люпин, перед вами открыта почти любая дорога. Однако... - профессор замялась, а когда продолжила, голос ее стал как будто мягче. - Ремус, мы знаем, что ты хороший мальчик и никому не причинишь зла. Намеренно. Но это мы, знакомые с тобой уже несколько лет... Ты знаешь, как относятся к оборотням в волшебном мире... Тебе будет трудно. Очень трудно. Но, - голос МакГонагалл окреп. - Это еще не повод опускать руки. Так ведь?
- Да, профессор.
Он не по-детски серьезно посмотрел ей в глаза, и опытному педагогу было очень непросто выдержать этот взгляд.
И был выпускной бал. И Большой зал, утопающий в белых облаках сирени. И легкие тени танцующих в свете мириадов живых огоньков.
И он среди них. Болезненно худой юноша в отцовской мантии, которая ему безнадежно велика. И все-таки… Ремус Люпин танцевал до упаду. Терял счет бутылкам сливочного пива, горланил вместе с Джеймсом и Сириусом похабные песенки. А уже на заре все впятером пошли гулять вокруг озера, собирая на мантии серебряную росу и глядя, как плывет над туманом причудливая громада замка.
- Сохатый, можно ненадолго твою мантию-невидимку взять?
- Ммм?
- Хочу побродить... по замку... напоследок...
- Бери.
Тихие коридоры, спящие лестницы. Непривычно пустые классы. Таинственные леса колоннад. Гулкие анфилады залов. Строгие улыбки усталых от вчерашней кутерьмы портретов. Бесконечные провалы зеркал.
Он, наверное, обошел весь замок - от мрачных подземелий до смотровой площадки Астрономической башни, - пытаясь запомнить, впитать, отпечатать вечным слепком в душе...
Махнули в последний раз крыльями вепри на воротах, мигнул ярким фонарем алый «Хогвартс-Экспресс».
Новая жизнь.
1979, Годрикова впадина
Ремус шагнул в маленькую ярко освещенную прихожую дома Поттеров, неся с собой слякотный октябрьский холод.
- Извини, опоздал, - улыбнулся он виновато, поздоровавшись с Джеймсом.
- И все равно первый! - усмехнулся хозяин и приглашающе махнул в сторону гостиной. - Идем-идем, давай поближе к камину. И где тебя только носит в такую погоду? - шутливо ворчал он, водворяя заметно дрожащего гостя в большое мягкое кресло, придвинутое только что не вплотную к каминной решетке.
«Набрался-таки солидности», - мысленно улыбнулся Ремус, глядя на школьного друга, в котором, и правда, уже гораздо меньше было шкодливого мальчишки с непокорными вороными вихрами.
- Привет, Рем! - из кухни выглянула Лили, от нее уютно пахло какими-то травами, молоком, свежевыпеченным хлебом и еще чем-то таким, от чего внутри стало тепло.
- Здравствуй, Лили, - улыбнулся Ремус из своего кресла. - Да, я принес те пигменты, что ты искала.
- Рем! Я тебя люблю! - воскликнула она, но тут на кухне что-то опасно затрещало, и Лили была вынужденна вернуться к своей готовке.
- Похоже, она всерьез вознамерилась затянуть тут все витражами, - рассмеялся Ремус ей вслед.
- Ага! Уж если Лили за что взялась, на полпути ее не остановишь.
Ремус согласно кивнул, глядя на весело скакавшие по поленьям язычки огня.
- Как твои дела, Рем? - голос Джеймса неуловимо изменился.
- Как обычно.
- Снова ходил по конторам?
- Да.
- И?
- Все так же. В лучшем случае вежливый отказ.
- В лучшем?! - глаза Джеймса опасно сверкнули.
- В лучшем.
- Луни!
- Да ничего, Сохатый.
Повисло тягостное молчание.
Этот разговор с разными вариациями повторялся уже больше года.
С улицы, перекрывая шум непогоды, донесся жуткий рев и грохот.
- Ч-что это? - опешил Ремус.
- Понятия не имею.
Оба, не сговариваясь, ринулись к окну. Джеймс, к немалому удивлению Ремуса, выхватил на бегу палочку. В темноте, лишь отчасти разрываемой редкими тусклыми фонарями, перед домом стояло нечто огромное, горбатое, местами тускло отблескивающее металлом. А по дорожке к дому уже спешил высокий длинноволосый человек.
- Бродяга! - радостно воскликнул Джеймс и кинулся в прихожую.
Хлопнула входная дверь.
- Фу ты, черт мокрый! - раздался хохот Джеймса.
А через несколько мгновений в гостиной появился виновник переполоха. С волос, сейчас более напоминавших паклю, с черной, утыканной стальными заклепками куртки из драконовой кожи, с таких же штанов ручейками лилась вода.
- Здорово, Лунатик! - воскликнул Сириус Блэк, беспощадно выдергивая друга из уютного тепла кресла, куда тот только что вернулся.
- Здравствуй, Бродяга, - пробормотал Ремус, отбиваясь от мокрых объятий.
У него это почти получилось, но тут, то ли желая помочь, то ли просто так, на Сириуса прыгнул Джеймс. И вся компания с хохотом повалилась на ковер.
Из кухни снова выглянула Лили.
- Дети! - сказала она тоном профессора МакГонагалл.
Сириус только приветственно махнул ей рукой, не в силах проронить ни слова от смеха.
- А что это за чудовище? - поинтересовался Джеймс после того, как все утихомирились и принялись в три палочки сушить безнадежно вымокший ковер.
Сириус презрительно фыркнул:
- Никогда не видел мотоциклов, Сохатый? Между прочим, великолепный образчик!
- Да уж, - с сомнением хмыкнул Джеймс.
- А ты бы видел, как этот красавец парит! - в голосе Сириуса слышался неподдельный восторг.
Джеймс громко застонал.
Ремус только молча улыбнулся: Поттер, бывший в школе неоднократным чемпионом по квиддичу, не признавал иного воздушного транспорта, нежели метла.
- Ребята! - раздался заглушаемый звоном посуды голос Лили. - Давайте живо руки мыть, а то ужин остынет.
- А где Питер? - спросил Ремус, уже выходя вслед за друзьями в коридор.
- Застрял в своем треклятом Министерстве, - ответил Джеймс. - Будет завтра часов в десять.
- Ладно. Тогда и поговорим, - невпопад, как показалось Ремусу, сказал Сириус.
Вечер затянулся далеко за полночь. После ужина Лили села за пианино. Джеймс и Сириус пытались ей подпевать, но получившийся кошмар через пару минут довел их же самих до смеховой икоты. Сириус взялся готовить глинтвейн и, захмелев раньше, чем разлил горячий напиток по кружкам, начал творить из полупрозрачного пахучего пара какие-то немыслимые конструкции. В конце концов в воздухе посреди комнаты повисли причудливой формы шахматы. Джеймс принял вызов. И вскоре комната наполнилась азартными вскриками Лили, шумевшей не меньше, чем на квиддичном матче, и при этом не забывавшей подсказывать ходы одновременно и Джеймсу, и Сириусу. А Ремус, свернувшись в облюбованном кресле у камина, просто смотрел на них и тихо улыбался. Такие вечера почти примиряли его с новой жизнью.
1982, Лондон
Ледяной осенний ветер продирал до костей. Ремус Люпин, оборотень, шел со смены под проливным дождем. От магловского завода до убогой развалюхи, где он снимал комнатушку, было топать час с лишним. Но ни это, ни скверная погода не привели его к мысли аппарировать. Не сегодня. Сегодня ему хотелось бесконечно брести под ледяными хлыстами воды.
Сегодня был год. Ровно год, как его мир рухнул. Разлетелся на сотни больно ранящих осколков.
Год. А он, стоит лишь прикрыть глаза, все еще видит лицо Дамблдора, такого вдруг бесконечно постаревшего Дамблдора: «Они мертвы». Жуткую хищную морду, в которой никак не мог узнать (не желал узнавать!) лица Сириуса Блэка. И палец Питера, который Люпин сам передал его матери (никого из Министерства она и видеть не желала). Ночами ему снились бесконечные тихие черные процессии, бредшие по залитым разноцветными всполохами праздничных фейерверков улицам.
Заголовки газет тоже походили на фейерверки. "Сами-Знаете-Кто повержен!" "Волшебный мир свободен!" "Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез!" А какая-то особо экзальтированная юная писака выдала что-то вроде: "Шаг через поверженное чудовище к новой жизни!".
Холодные струи заливали за ворот, но он этого уже не замечал: одежда давно промокла насквозь. До "дома" оставалось всего несколько кварталов, когда Люпин вдруг приостановился и, подумав немного, толкнул тяжелую обитую металлом дверь под пестрой неоновой вывеской. За дверью обнаружился убогий темный зальчик дешевого бара, каких немало было в этом районе. Седеющий неопрятный человек за стойкой (вероятно, хозяин заведения) неодобрительно глянул на нового посетителя: как есть бродяга без гроша, да еще, судя по взгляду, слегка того, не в себе. Но брошенная на грязную стойку мятая магловская бумажка несколько смягчила его.
- Чего пить будете?
- Виски, - похоже, посетитель был слегка не уверен в сказанном, а впрочем, кому какое дело.
Тем более что это был всего второй клиент за вечер. Первого, сидевшего в углу у окна, Люпин увидел, когда, забрав бутылку и сомнительной чистоты стакан, повернулся от стойки. От неожиданности он едва не выронил и то, и другое. Сидевший тоже заметил его, смерил долгим тяжелым взглядом колючих черных глаз и кивнул на стул напротив.
Люпин подошел. Сел. Окинул взглядом пустой стол с единственной уже початой бутылкой виски. Поставил рядом свою, точно такую же, но еще не вскрытую.
- Празднуешь, Северус? - вместо приветствия.
- А ты? - как обычно, вопросом на вопрос, только вот в голосе что-то не слышно обычной же издевки.
- Нет.
Снейп молча кивнул, глядя куда-то мимо.
Люпин налил. Выпил. И будто прорвало так тщательно выстраиваемую последний год плотину. От накатившей свинцовой усталости, от застарелой тоски у Люпина уже не было сил удивляться чему-либо. Ни тому, что старый школьный недруг, с одной интересной ночи смотревший на него с нескрываемым отвращением, вдруг сам же приглашает Ремуса за свой столик. Ни тому, что, в отличие от него самого, Снейпу вроде ничто не мешало сидеть сейчас в "Дырявом котле" или, скажем, в "Трех метлах" и потягивать не эту бурду, а сливочное пиво за годовщину победы. И уж, конечно, Люпин не заметил той же усталости и тоски, заполнявшей черные глаза сидевшего напротив. А впрочем, тот тоже уже мало что замечал. И дело было не в алкоголе.
Где-то, когда-то
Теньк...
Ремус Люпин задумчиво посмотрел на обрывки лопнувшей веревки, которой он пытался связать разбухший от книг и прочего нехитрого скарба чемодан. Застежки давно уже приказали долго жить, поэтому, упаковывая чемодан, он связывал его веревкой. И почти каждый раз веревка лопалась. Люпин вздохнул и завязал еще один... который уже по счету?..
Узелок на память. Об еще одной "новой жизни".
Он редко задерживался на одном месте больше двух-трех месяцев. Города. Дома. Лица. Это было бы похоже на магловский калейдоскоп, какой ему однажды в детстве подарил дядя, если бы все стеклышки давным-давно не выцвели и не запылились. Груда тусклых стекляшек, почти не пропускающих дневной свет. Стекляшек, нанизанных на связанную множество раз из обрывков веревку.
Люпин взял со стола закрытый наконец чемодан и направился к двери. Не оглядываясь. Зачем ему еще одно воспоминание-стекляшка? Еще одна прежняя жизнь заканчивалась привычно-обыденно. А вот новая...
Новая будет совсем не похожа на все предыдущие. И это не пустые упования, от них он избавился много лет назад. Это была реальность. Этой ночью, ночью полнолуния, за Ремусом Люпином, оборотнем, приходил Вожак.
Люпин не мог видеть Вожака сквозь наглухо закрытые и запечатанные ставни. Но его Зов не останавливали даже заглушающие чары, наложенные из предосторожности и на звуки, идущие извне. Он никогда прежде не слышал его, но узнал и понял тотчас же. Зов пробился сквозь красную пелену безумия, на секунду даже прояснив измученное человеческое сознание, заключенное в волчьем теле. Но в следующее мгновение ледяная и одновременно обжигающая воля сдавила все его существо будто железным ошейником, подчиняя себе обе сущности, сплавляя их в единое целое. И, подчиняясь ему, зверь с удвоенным бешенством бросался на стены своей темницы. А человек, придя в себя после трансформации, с ужасающей ясностью понял, что это и есть его новая жизнь. Жизнь, от которой он так долго бежал. Сопротивляться которой у него нет более ни сил, ни желания.
Люпин замер на пороге. Задумчиво взглянул на ветхий чемоданчик и, поставив его возле стены, вышел вон. В этой новой жизни ему больше не понадобится то, что еще связывает его с миром волшебников.
На улице идет снег. Большие редкие хлопья плывут в серых утренних сумерках. Ремус Люпин ежится, поплотнее запахивая поношенную мантию, и плетется к пустырю в конце улицы. За пустырем - пустынная в этот час дорога. А за ней Лес. И туда ведет След, все еще заметный даже сквозь тонкий слой снега, легший на схваченную морозцем грязь и поскрипывающий под ногами.
- С Рождеством! - раздается совсем рядом тихий голос.
Молодой человек оглядывается. Женщина стоит на невысоком крыльце дома. Чуть выше среднего роста, полноватая. Возраста не определить: все, что угодно, от двадцати пяти до тридцати пяти. Доброе, хотя и не красивое лицо. Женщина улыбается, глядя как-то странно чуть выше левого плеча Ремуса. Но обращается она явно к нему: не считая их двоих, улица пуста.
- И вас с Рождеством, - он старается сказать это как можно теплее, почему-то это кажется сейчас очень важным, важнее усталых подкашивающихся ног.
- А почему вы такой грустный?
Ремус вздрагивает. Неужели просочилась наружу пропитавшая все его измотанное существо тоска?
- Моя жизнь опять началась заново, - горечь в словах уже неприкрыта.
- А разве это плохо?
- Да.
- Вы так и правда думаете?
Молчание.
- Хотите шоколада? - женщина протягивает в его сторону обернутую цветной фольгой плитку. - Говорят, он с любой тоской справиться помогает.
Ремус изумленно смотрит на женщину. Откуда?.. Да нет, точно магла... Так откуда?.. Древняя, непонятная, но оттого не менее сильная магия.
- Спасибо, - мужчина берет шоколадку, долго теребит непослушными пальцами шуршащую обертку, наконец разворачивает, отламывает остро пахнущий коричневый квадратик и отправляет в рот. Мгновением позже по телу тихой волной растекается уже забытое и, казалось бы, невозможное тепло. Еще пара кусочков - и как будто меньше ноют измученные суставы. Он глотает шоколад пополам с морозным воздухом и пушистыми снежинками. После пятого в Ремусе просыпается что-то, отдаленно напоминающее любопытство:
- Вам помочь? Вы ведь куда-то собирались идти?
- Нет, - тихая улыбка греет не хуже шоколада. - Просто на солнышко вышла посмотреть.
Ремус невольно и громко сглатывает. Как же она? Да и небо все облаками затянуто.
Улыбается и, будто угадав его мысли:
- Но я-то знаю, что оно есть.
- Да, - растерянно подтверждает Ремус. - Есть.
- Оно всегда есть.
Какое-то время они просто стоят молча. И тихо падают на землю большие пушистые снежинки.
- До свиданья, мэм, - нарушает наконец эту белую тишину Ремус, поворачиваясь обратно к дому, откуда вышел.
- До свиданья, - она опять улыбается и добавляет как будто невпопад. - А завтра обещают ясную погоду.
