Глава 1Двенадцать лет – это очень долго для кота, и я многое успеваю забыть. Даже своё настоящее имя. Я уже давно живу в "Магическом зверинце", наблюдая, как доставляют партии сов, жаб, кошек, крыс; как покупатели придирчиво разглядывают нас, выбирая домашнего любимца. Покупатели в основном дети; но бывают и взрослые. Однажды я даже вижу знакомого. Наш хогвартский завхоз – угрюмый, вечно недовольный всем на свете сквиб – и тот хочет приобрести домашнюю зверушку. Выбор свой он останавливает на кошке - жалкой, облезлой, отличающейся злобным нравом – и всё же обладающей магическими способностями, о которых я могу только мечтать.
Вот в чём всё дело. Я начисто лишён каких бы то ни было магических способностей, столь ценимых в магическом мире, вот меня никто и не покупает. К тому же чутьё и слух у меня неважные даже для обычного кота; а уж для волшебного просто жалкие. Я больше полагаюсь на зрение. Я же всё-таки не настоящий кот. Ко всему прочему у меня ещё и вид, как однажды в сердцах говорит хозяйка, совершенно разбойничий.
Большую часть времени я сплю – такова уж благословенная особенность нашего вида. Правда, у неё есть и оборотная сторона – с каждым днём мои воспоминания о прежней жизни всё больше тускнеют. Когда я просыпаюсь, меня ждёт миска "кошачьей радости". Потянуться, поесть, погоняться за тараканами, снова подремать, потом умываться и выкусывать блох… так я живу.
Но однажды меня будит запах.
Сначала я думаю, что он мне приснился. Или же всё дело в крысах, нагло бегающих в своей клетке у меня перед носом.
Мне хорошо знаком этот запах. Ошибиться невозможно. Конечно же, за эти годы он изменился, как, наверно, изменился и мой. В нём меньше от мага… и от человека. Я почему-то нисколько не сомневаюсь, что тот, кому принадлежит этот запах, пробыл крысой долго, очень долго. Может быть, годы. И он до смерти напуган. Интересно, отчего – меня он ещё не успел почуять.
Он стоит на прилавке, и Хэйзел, хозяйка "Магического зверинца", внимательно разглядывает его. Я сжимаюсь и…
- Стой! Криволапус! Стой!
Я промахиваюсь и вместо того, чтобы упасть прямо на него, оказываюсь на голове у долговязого рыжеволосого мальчишки, а он спрыгивает с прилавка. Прежде, чем я успеваю прыгнуть снова, он выскакивает за дверь.
И память начинает возвращаться ко мне. Я вспоминаю, почему так его ненавижу. Вспоминаю, что это из-за него я потерял свой настоящий облик. А потом ещё и дом, где мне было так хорошо.
На этот раз ему от меня не уйти.
Рыжий мальчишка и другой, черноволосый и в очках, тоже выбегают на улицу. С хозяйкой остаётся только девочка с лохматыми каштановыми волосами, она разглядывает сов. Она мне нравится. Мне нравится всё лохматое, пушистое, уютное. Люди с густыми лохматыми шевелюрами, толстые одеяла, тёплые свитера. Да и пахнет от этой девочки по-доброму. К тому же она чем-то похожа на ту девушку, и это решает дело. Я начинаю мурлыкать и трусь об её ноги. Девочка отрывает взгляд от клеток с совами, наклоняется и гладит меня. Мурлычу громче и, когда девочка берёт меня на руки, тычусь мордой ей в щёку, хотя вообще-то никогда не ласкаюсь к людям.
- Настоящий разбойник, этот котяра, - говорит Хэйзел. - Он здесь уже много лет, никто не желает покупать такого бандита.
- А по-моему, он просто чудо, - отвечает девочка. Я всё мурлычу и мурлычу. Конечно, с мальчиком такой номер не прошёл бы; но на девочек телячьи нежности действуют безотказно. И не успеваю я оглянуться, как оказываюсь на платформе 93/4.
Спустя пятнадцать лет я опять еду в Хогвартс. Только на этот раз, свернувшись клубком в корзине и с игрушечной мышью под боком, а не сидя в купе с друзьями.
С друзьями? С соучениками правильнее было бы сказать. Друзей у меня не было. С такими, как я, дружить не хотят. Впрочем, нет, один-то друг у меня был. По странному стечению обстоятельств он тоже сейчас едет в Хогвартс, в том же купе, что и я. И тоже не в своём облике. Я так и не смог вспомнить его имени. Дети зовут его Скабберс. Что ж, Скабберс так Скабберс. Застрял ли он в анимагической форме, не сумев вернуть себе человеческий облик, как некогда я по его вине? Предпочёл ли он прибиться к какой-нибудь семье магов и стать их домашним зверьком, как собирался поступить и я, пока не увидел его, и разум мой не заполонила жажда мести?
Не заботясь о том, что подумает девочка с густыми волосами, я испускаю злобное шипение. Скабберс. Ты мне заплатишь за всё, Скабберс.
Сам анимагический облик сделал нас естественными врагами. Мои зубы предназначены для того, чтобы перегрызть его горло; мои когти – чтобы разодрать ему брюхо и выпустить кишки. Теперь я уже не кляну судьбу, зная – или, по крайней мере, надеясь – что виновник моих несчастий делит мою участь.
Как хорошо снова очутиться в Хогвартс экспрессе, среди знакомых звуков и запахов! В купе девочка выпускает меня из корзины. На этот раз я не собираюсь сразу же набрасываться на Скабберса. Нет, теперь я буду осторожнее. Сделаю вид, будто зеваю и потягиваюсь, и незаметно…
- А ну, брысь! – прикрикивает рыжеволосый мальчик. Я вскакиваю на сиденье и усаживаюсь, обдумывая планы мести.
Возможно, с виду я и выгляжу, как самый обычный кот, и многое перезабыл, но всё же не стоит меня недооценивать. Я умею читать – я не забыл буквы; могу ориентироваться по карте; а ещё умею вести счёт времени. В "Магическом зверинце" я отсчитывал время, глядя по ночам в окно на луну. Я помню, что двенадцать полных лун – это год. Сто тридцать шесть полнолуний минуло с тех пор, как я попал в "Магический зверинец" – каждое из них я отмечал, проводя когтями царапину на полу в углу, где была моя подстилка. Рыжий мальчик не может вечно быть начеку. Рано или поздно он непременно допустит промашку – ему ведь невдомёк, что я не просто кот. Когда-нибудь он зазевается. Я подожду.
Час проходит за часом. Начинается дождь. Я по-прежнему сижу неподвижно, размышляя. Мне приходит в голову, что если я съем Скабберса, он, чего доброго, в моём желудке вновь обратится в человека, и тогда я лопну. Нет, лучше я не стану его есть. Просто убью.
Слышатся шаги, двери открываются, и знакомый голос произносит, растягивая слова.
- О, кого мы видим. Поттер и Уизли.
Точнее, знаком не голос, а манера говорить. Та же издёвка. Девочка с густыми волосами с отвращением бормочет: "Слизеринцы".
Ещё одно знакомое слово, произнесённое со знакомой интонацией. И тут я вспоминаю всё. Слизеринцы, Слизерин. Я был в Слизерине.
Слишком тугодум для Рэйвенкло, слишком нерешительный для Гриффиндора и слишком замкнутый для Хаффлпаффа – я попал на факультет, который остальные презирали и ненавидели.
И стал самым жалким студентом этого факультета.
Я вспоминаю наконец-то и своё имя. Прежде, чем меня стали называть Пушком, Джинджером и в конце концов Криволапусом, я был Терри Трембул.
Дурацкое имя – подстать нескладному ребёнку. Кривоногому, с тяжёлыми, неприятными чертами лица, с носом картошкой, грузному и неуклюжему. Нелюдимому. С такими не дружат. В лучшем случае им позволяется быть на побегушках у тех, кто верховодит. Быть на побегушках я не хотел, предпочитая одиночество. Ни способностями, ни сообразительностью я не отличался и, пожалуй, был худшим студентом на всём потоке – особенно на фоне Поттера и его приятелей. (Поттер. Вот и ещё одно знакомое имя).
В отличие от остальных слизеринцев, я не испытывал вражды к гриффиндорцам. Меня не задевали ни выходки Поттера и его компании на переменах, ни их успехи на уроках. Не задевало даже то, что наши преподаватели, ориентируясь на них, порой чрезмерно усложняли нам задания.
К тому же мой единственный друг был гриффиндорец.
Не то, чтобы мне было с ним интересно или вообще хотелось с кем-то дружить. Но нас роднило то, что оба мы были отщепенцы – он на своём факультете, я на своём. И сознание, что оба мы недостойные отпрыски чистокровных семей, и родители не простят нам, если мы не оправдаем их надежд.
К тому же дружить с ним оказалось полезным. Скабберс списывал у своих приятелей, а потом давал списывать мне. Можно сказать, первые три года я продержался в Хогвартсе благодаря гриффиндорцам, блестящим студентам, первым во всём - Джеймсу Поттеру и Сириусу Блэку.
Сириус Блэк! Я помнил это имя, когда давно уже забыл своё. Я повторял это имя двенадцать лет, зная, что Поттеров больше нет, и её больше нет, но Блэк ещё может вернуться. Он был моей единственной надеждой. По ночам я смотрел на звезду в ночном небе, повторяя снова и снова, чтобы не дать его имени изгладиться из своей памяти: Сириус – звезда из созвездия Большого Пса; Блэк – чёрное ночное небо.
После того, как её не стало, я долго искал Блэка. Он был анимагом – а значит, мог меня понять. И помочь мне – если не вернуть свой прежний облик, то хотя бы отомстить. Найти его мне не удалось, но в "Магическом зверинце" мне часто снилось, как Сириус Блэк входит в магазин, рассматривает животных и выбирает меня.
Да, так о чём я. Первые три года я продержался в Хогвартсе в основном благодаря Поттеру и Блэку.
Потом Скабберс вдруг перестал искать общения со мной. Весь четвёртый год мы почти не виделись – только на уроках. Я не пытался узнать почему. Не так уж я нуждался в друзьях. К тому же учёба стала отнимать много времени – ведь Скабберс больше не давал мне списывать, и приходилось полагаться на собственные способности, а они у меня, как я уже сказал, довольно заурядные.
Но однажды он снова подошёл ко мне.
Поезд резко замедляет ход, и я едва не сваливаюсь на пол. Оказывается, я успел задремать. Толчок возвращает меня к реальности. Только что мне снилось, что я снова в дальнем углу библиотеки перешёптываюсь со Скабберсом, а сейчас…
Поезд останавливается, свет гаснет, я слышу тревожные детские голоса. Люди так беспомощны в темноте, а меня это раздражает. Поэтому когда какой-то зашедший в купе спросить, в чём дело, мальчишка едва не садится прямо на меня, я запускаю когти ему в седалище. Сам виноват. Нечего быть таким неуклюжим. А мне темнота не помеха. Я отлично вижу и девочку с густыми вьющимися волосами, и рыжеволосого мальчика, в нагрудном кармане которого устроился Скабберс, и худого измождённого мужчину в поношенной мантии, который всю дорогу спал, привалившись к стене, а теперь проснулся.
- Тихо! – повелительно говорит он, достаёт палочку, и купе освещается неровным дрожащим светом. Мужчина встаёт и направляется к дверям. Одновременно двери открываются…
…и я чувствую, как шерсть у меня на загривке встаёт дыбом. Не потому, что едущий с нами в купе – вервольф; они мне не страшны. И даже не потому, что в дверях стоит дементор. Что мне дементоры – им ведь нужны счастливые воспоминания; а много ли счастливых воспоминаний вытянешь у кота, да ещё такого, как я.
Но этого человека я тоже знаю. Он один из тех немногих, кто может вернуть мне человеческий облик – если это вообще возможно. Я обязательно должен поговорить с ним, он способен меня понять. Если не сейчас, то в ночь полнолуния, когда в нём пробудится звериный инстинкт.
- Здесь нет Сириуса Блэка, - говорит вервольф. – Никто из нас не прячет его под своим плащом. Уходите.
Сириуса Блэка!
Значит, что-то произошло. Что-то очень важное, и не только для меня. Я спрыгиваю на пол и осторожно пробираюсь среди детей, чтобы получше разглядеть ещё одного своего сверстника, волею судьбы оказавшегося в одном купе со мной.
Моя шерсть снова встаёт дыбом. Когда я видел его в последний раз, он был ещё подростком. Теперь же он выглядит пожилым, и хотя я различаю людей больше по запахам, нежели по лицам, всё же я понимаю, что за двенадцать лет настолько состариться нельзя. Может, я неверно вёл счёт времени? Может, в году не двенадцать полнолуний, а шесть? Или три?
По иронии судьбы – а коты очень тонко чувствуют иронию – своими скудными познаниями в астрономии я обязан именно этому человеку. Он был лучшим по астрономии на курсе. Все домашние задания Скабберс списывал у него, а я списывал у Скабберса. К сожалению, списывал машинально, не вчитываясь. Умей я говорить, я сейчас спросил бы его: если мне удастся снова стать человеком, сколько мне будет лет? Тридцать? Сорок пять? Или же я стану шестидесятилетним стариком?
Числа сбивают меня с толку – в конце концов, я ведь кот.
Разыскать его я никогда не пытался. Отчасти потому, что в те годы боялся вервольфов – лишь недавно до меня дошло, что истинные враги котов – грызуны, а вовсе не наши гордые сородичи по семейству плотоядных. Отчасти потому, что начисто забыл его имя - я вообще плохо запоминаю имена.
Неважно. Я не искал их – но они меня нашли. Мы собрались вместе: я, этот вервольф, чьего имени я не помню, Скабберс - и где-то поблизости Сириус Блэк. Ни одного из нас больше нельзя назвать нормальным человеком, хотя каждый из нас когда-то был нормальным. И если чутьё не обманывает меня, ни один из нас нормальным уже не будет.
Такую иронию способен понять и оценить лишь кот.
Дементор исчезает. Поезд снова трогается. Вервольф выходит из купе. Вскоре он возвращается и говорит, что мы прибудем в Хогвартс через десять минут. Девочка подымает меня и сажает в корзину. Поезд останавливается, дети выходят из купе, рыжий мальчик уносит в нагрудном кармане Скабберса, который за всё время пути так и не высунул носу наружу. Последним выходят вервольф. Меня оставляют в купе. Я знаю, что багаж и клетки с животными доставят в замок эльфы – так всегда бывает. Делать пока нечего, незаметно для себя я снова начинаю дремать и снова оказываюсь в хогвартской библиотеке, где неуклюжий кривоногий мальчишка с грубыми чертами лица и носом картошкой склонился над книгой, время от времени отбрасывая падающие на низкий лоб непокорные рыжие вихры…
- Привет, Терри!
Низенький полноватый мальчик с гриффиндорским значком на мантии почти вбегает в библиотеку и, углядев в дальнем углу рыжеволосого мальчишку, устроившегося поодаль от остальных, сразу же устремляется к нему.
- А, Питер, - равнодушно говорит рыжий, поднимая голову от учебника. – Сколько лет, сколько зим. Где же ты пропадал?
- А он таскался за Поттером и его дружками, - говорит один из слизеринцев, сидящих за соседним столом. – Решил, должно быть, что они для него более подходящая кампания, чем ты.
Не обращая на него внимания, Питер склоняется к рыжему мальчишке.
- Пойдём, я тебе что-то расскажу, - говорит он. – Что-то очень важное.
Дети любопытны, и рыжий мальчишка, при всей своей медлительности и угрюмости, не составляет исключения. Заинтригованный, он без особого сожаления закрывает учебник и следует за своим гриффиндорским приятелем на опушку Запретного леса. Оглядевшись и убедившись, что их никто не видит, Питер говорит:
- Теперь смотри!
И исчезает, а вместо него перед рыжим мальчишкой появляется крупная серая крыса. Минуту-другую она поводит мордой, принюхиваясь, а потом тоже исчезает, и на её месте опять появляется невысокий полноватый мальчик в школьной форме со значком гриффиндорца.
- Видел? – торжествующе спрашивает он. – Я теперь анимаг! У меня получилось!
- У тебя получилось? – пренебрежительно ухмыляется рыжий. – Да ты знаешь лишь то, что тебе соизволили объяснить твои приятели. И им ещё приходится очень долго тебе растолковывать, прежде чем ты что-то поймёшь.
Поначалу Питер горячо утверждает, что научился анимагии сам, но скоро признаёт, что рыжий мальчишка прав.
- Ну да, это они меня научили. Поттер и Блэк. Они думают, что я их друг. Что я по гроб жизни им благодарен за то, что они позволяют мне за ними таскаться. А я ненавижу их! – Питер вытягивается во весь свой небольшой рост и, старательно подражая голосу Поттера, произносит. – Я Джеймс Поттер, лучший ловец за всю историю магического мира! – Рыжий мальчик невольно улыбается, и ободрённый Питер продолжает. – Но теперь они нам больше не нужны. Хочешь, я научу тебя?
- Нет, - решительно отвечает рыжий. – Это опасно. Забыл, что нам говорили на трансфигурации? Можно не суметь превратиться обратно и навсегда остаться животным…
- Да ну! – пренебрежительно отмахивается Питер. – Чего тут не суметь? Сам видел, как это просто. Я думаю, они нас нарочно пугают, иначе любой, кто захочет, станет анимагом. Подумай, как нужны такие слуги Тёмному Лорду. Если мы будем анимагами, никакое Министерство с нами не справится!
- А ты что, метишь в слуги Тёмного Лорда? Тоже мне, тёмный маг!
Лицо Питера темнеет от досады.
- По-твоему, я не смогу стать тёмным магом? Ну, подумай сам, если мы будем анимагами, а они нет, мы победим. Они ничего не смогут нам сделать.
Рыжему мальчишке нет дела ни до Тёмного Лорда, ни до чистоты крови, ни до всего прочего, о чём говорят слизеринцы, когда преподаватели их не слышат - но он ребёнок, а значит, любопытен.
Увы, он любопытен.
Поэтому месяца через два он и его гриффиндорский приятель опять стоят на опушке Запретного леса.
- Ну, давай, превращайся! – нетерпеливо говорит Питер. – Вот увидишь, у тебя получится!
И вот уже вместо рыжего мальчишки перед Питером стоит крупный рыжий кот.
- Вот видишь! – Питер едва не приплясывает от радости. – Совсем просто, и нечего было бояться! Теперь давай, превращайся обратно!
Но рыжий кот стоит неподвижно. И лишь беспомощно смотрит на мальчика.
Выражение торжества на лице Питера сменяется ужасом. Он пятится, пятится – а потом поворачивается и, не оглядываясь, во весь дух бежит к замку.
Так Терри Трембул, 16 лет от роду, четвёртый сын в семье чистокровных волшебников и студент пятого курса факультета Слизерин Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, бесследно исчезает. А в окрестностях замка появляется крупный рыжий кот, криволапый и с такой приплюснутой мордой, будто со всего разбега ткнулся в стену.
Он приспосабливается жить в своём новом обличье. Довольно быстро учится ловить мышей и столь же быстро усваивает, что поймать птиц нечего и пытаться. Открывает, что пауки, облюбовавшие кусты на опушке Запретного леса – отличное лакомство. Он то и дело возвращается к месту своего злосчастного превращения, точно надеясь, что оно хранит память о его человеческом облике…
Однажды кот слышит человеческие голоса. Он взбирается на ближайшее дерево и оттуда наблюдает за двумя студентами, решительно направляющимися в сторону Запретного леса. Студенты знакомы ему - гриффиндорцы с одного с ним потока, приятели Поттера.
- Я мог бы и один пойти, Лунатик, - беззаботно говорит тот, что повыше, с целой копной чёрных, как смоль, волос. – Просто на тот случай, если я не смогу сам превратиться обратно, не хочется в таком виде заявляться в замок и разыскивать тебя.
- Если ты не сможешь сам превратиться обратно, я должен быть рядом, - серьёзно откликается его товарищ – худой и какой-то измождённый. – Вспомогательное заклинание возврата в естественную форму лучше накладывать немедленно. Уже через десять минут оно начинает утрачивать силу; а через полчаса применять его и вовсе бесполезно. Будь осторожен, Сириус.
При этих словах кот испускает яростное шипение. Всё же у него теплится надежда на спасение. Может, оно всё-таки сработает, это самое вспомогательное заклинание возврата в естественный облик? Только бы эти ребята поняли, кто он такой…
Кот не улавливает мига, когда высокий черноволосый студент превращается в крупного чёрного пса - лишь замирает от ужаса. Он надеялся увидеть крысу или белку – какого-нибудь мелкого зверька, которого можно будет поймать и прижать лапой к земле. Но как приблизиться к огромному чёрному псу? Терри Трембул всегда побаивался собак; кот же испытывает перед ними непреодолимый ужас. Всё же этот пёс - его единственная надежда, и кот начинает спускаться вниз.
И обнаруживает две вещи.
Первое – кошачьи лапы, так замечательно приспособленные для того, чтобы карабкаться вверх по стволу, очень плохо приспособлены для того, чтобы по нему спускаться.
И второе – другой мальчик, который сидит теперь под деревом и внимательно смотрит на чёрного пса – вервольф.
Будь Терри человеком, он ни за что не распознал бы оборотня. Да и теперь не распознал бы – ведь звериные инстинкты только начали пробуждаться в нём - если бы однажды, когда он был совсем маленьким, ему не довелось своими глазами видеть вервольфа.
Но он видел и потому узнаёт.
С воплем ужаса кот сваливается с дерева и шлёпается на землю, покрытую толстым ковром из сосновых игл.
Вервольф едва смотрит на него и тут же равнодушно отворачивается. Но огромный чёрный пёс машет хвостом. Он рад позабавиться.
"Помогите! Спасите меня, я не могу превратиться обратно!" – хочет крикнуть кот, но из горла его вырывается лишь пронзительное:
- Мяу!
- Гав! – радостно откликается Сириус, и его "гав" значит всего лишь "гав!"
Он кидается на кота, и тому ничего не остаётся, как спасаться на дереве. Всё же отчаяние вынуждает его, когда Сириус начинает превращаться обратно, спрыгнуть с дерева и встать перед ним, надеясь уловить, как именно тот возвращает себе прежний облик.
Когда ребята направляются обратно к замку, кот следует за ними, не решаясь, однако, подойти слишком близко, и время от времени испускает жалобное:
- Мяу!
- Привет, Лили! – весело говорит Сириус стоящей у входа в замок рыжеволосой зеленоглазой девушке.
Не отвечая ему, девушка смотрит на рыжего кота, который с понурым видом тащится за двумя приятелями.
- Кис-кис-кис, - ласково подзывает она. – Иди сюда, не бойся! Откуда вы его взяли?
- Он сам взялся, - смеётся Сириус. – Я загнал его на дерево, а потом он увязался за нами.
Мальчики уходят в замок, а девушка гладит кота и берёт его на руки.
- Чей ты, котик?
И Терри опять хочет сказать: "Помоги мне, я не могу превратиться обратно", - но опять у него получается лишь жалобное: "Мяу!"
Девушка гладит кота, а потом уносит его в замок.
С этого дня я опять живу в замке – только уже не в слизеринской башне, а в гриффиндорской; и однажды даже вижу своих родителей – их вызвали в Хогвартс, когда скрывать моё исчезновение стало уже невозможно. Несколько недель школа гудит, как растревоженный улей. Носятся какие-то слухи о Тёмном Лорде и о том, что у него в школе свои люди. Приезжает комиссия из Министерства. Двоих старшекурсников-слизеринцев исключают из школы. Но все поиски тщетны, и постепенно жизнь возвращается в прежнее русло. Думаю, что и мои родители со временем утешились, ведь у них было ещё трое сыновей, гораздо умнее и способнее меня, куда более достойных продолжателей рода Трембулов.
Зеленоглазую девушку, взявшую меня в замок, зовут Лили Эванс, она учится на пятом курсе. Меня она называет Пушок.
Первое время я иногда думаю, что если бы мне удалось превратиться обратно в человека и вернуться в Слизерин, я стал бы настоящим героем: ведь столько секретов гриффиндорцев я услышал и мог бы рассказать своим. Но что толку мечтать об этом, если превратиться обратно невозможно. Однажды в Большом зале я с громким мяуканьем подбираюсь вплотную к Дамблдору в надежде, что он известный своей мудростью волшебник догадается, в чём дело.
Но он не догадывается. Просто анимаги встречаются очень редко – я узнаю это, подслушивая разговор Блэка с его дружками. Я стараюсь по возможности следовать за Блэком, но мне ни разу больше не удаётся увидеть, как он превращается в собаку; а в своём человеческом облике он бессилен меня понять.
Единственное моё утешение – делать пакости Питеру. Днём, когда все на занятиях, я пробираюсь в его спальню и прячу ему в наволочку дохлых мышей. Пользуюсь любой возможность нагадить ему в тапки, разодрать мантию или опрокинуть чернильницу. Незадолго до СОВ я пробираюсь ночью к нему в спальню, вытаскиваю из его сумки все пергаменты, уношу и прячу в надежде, что если он потеряет все выполненные задания, его исключат из школы.
Его не исключают. Друзья выручают его, дают списать.
Учебный год заканчивается, и Лили сажает меня в картонную коробку и увозит к себе домой.
Там я встречаю её.
Мать Лили. Она маггла, но она сразу же понимает, что я не обычный кот. Она часами гладит меня, читает мне вслух, обращается ко мне за советом – она прекрасно понимает, когда я пытаюсь ей что-то сказать. Хозяйка зовёт меня Джинджер, и это имя нравится мне куда больше, чем Пушок, оно больше похоже на человеческое.
Когда Лили настаёт время возвращаться в Хогвартс, я не позволяю усадить себя в корзину. Я убегаю и прячусь, и всячески выражаю недовольство – и Лили, махнув на меня рукой, оставляет меня дома.
После этого я почти не вижу её.
Я не знаю, сколько прошло времени – да и какая разница? Так хорошо греться во дворе на солнышке, или по вечерам лежать, свернувшись клубком, в ногах у хозяйки. Я совершенно счастлив. Не надо больше разучивать заклинания, которые у меня никогда не получались; или варить дурацкие зелья, вечно норовящие выплеснуться из котла, а то и взорваться; или зубрить нудную историю магии. Единственное, о чём я жалею – что не могу больше доставать Питера.
Всё рушится, когда однажды промозглым ноябрьским утром я просыпаюсь от громкого плача своей хозяйки. Я хочу утешить её, но она отталкивает меня. Из её всхлипываний и неразборчивых слов я понимаю, что умерла Лили.
К тому времени я почти не помню её, и если меня и огорчает её смерть, то лишь потому, что хозяйка больше не гладит меня и вообще не обращает на меня никакого внимания. Когда она собирается ехать туда, где жила Лили, я увязываюсь за ней. В конце концов хозяйка пускает меня в машину и сажает на заднее сидение, вместе со своей второй дочерью.
Эту вторую дочь я терпеть не могу. Она ненавидит магию и ненавидит животных. И вечно выговаривает моей хозяйке за то, что та "так носится с этим противным котом". Я сажусь подальше от неё и смотрю в окно.
От дома, где жили Лили с мужем, остались одни развалины. Едва взглянув на них, я сразу понимаю, что случилось. Я очень чувствителен к магии – но даже самый обычный кот разглядел бы, учуял, просто почувствовал огромное, ядовито-зелёное, насыщенное злом облако, висящее над развалинами. Ужас охватывает меня, я вцепляюсь в сидящую рядом дочку хозяйки.
- Пошёл вон! – кричит она и, открыв дверь, буквально выбрасывает меня из машины.
Я давно уже освоился в кошачьем теле, поэтому падаю на все четыре лапы.
И замираю, как вкопанный.
Потому что улавливаю за деревьями какое-то движение.
Припав к земле, я подкрадываюсь поближе. Мысль, что хозяйка может тем временем уехать, не беспокоит меня – я смогу найти дорогу. Огибая смертоносное облако, я подкрадываюсь совсем близко и уже вижу его…
У человека бледное, одутловатое лицо и маленькие глазки. И сам он маленький, как подросток, хотя и довольно полный.
Не знаю, почему, но меня сразу же захлёстывает жгучая ненависть.
Внезапно человек исчезает, а на его месте стоит настороженно поводящая носом крупная серая крыса.
Питер!
Быстро, бесшумно я бросаюсь на него, но он успевает заметить меня и выскакивает на улицу. Улицы в этот утренний час полны прохожих, которые с отвращением шарахаются от крысы; женщины визжат. И я, и Питер – оба мы из чистокровных семей и не слишком хорошо ориентируемся в маггловском мире. Пытаясь уйти от меня, Питер кидается через дорогу, по которой идёт поток машин; я бросаюсь за ним – и машина едва не сбивает нас обоих. Питеру удаётся оторваться от меня, он сворачивает за угол. Я же, пытаясь прошмыгнуть между ног спешащей по улице женщины, едва не запутываюсь в её плаще. Женщина испуганно кричит: "Бешеный кот!" Потеряв несколько драгоценных мгновений, я бросаюсь к повороту, за которым скрылся Питер. Когда-то Питеру требовалось для превращения находиться в спокойном состоянии не меньше двух минут – его друзья насмехались над ним за это. Может, я ещё успею…
Но когда я сворачиваю в переулок, то вижу перед собой низенького полноватого человека с бледным одутловатым лицом.
Мне хочется выть от бессилия. Питер с усмешкой смотрит на меня, нарочито неторопливо проходит мимо, направляясь к выходу на улицу…
И оказывается лицом к лицу с Сириусом Блэком.
Питер пятится. Я чувствую его страх. Он в ловушке. Переулок заканчивается тупиком, единственный выход преграждает Сириус. Если же Питер попытается опять превратиться в крысу – что ж, я только этого и жду.
Но Питер не делает ни того, ни другого.
- Как ты мог, Сириус? – говорит он плачущим голосом и взмахивает палочкой. Я вижу, как из палочки вырывается серебристый луч и отсекает ему палец. Одновременно раздаётся взрыв.
Улица превращается в ад. Я даже не замечаю, как исчезает Питер. Не в силах от страха двинуться с места, я смотрю на Сириуса. Наши взгляды встречаются…
И Сириус заходится безумным смехом.
Я в ужасе бросаюсь прочь и не останавливаюсь, пока не добираюсь домой.
Через день моя хозяйка умирает. Доктор что-то говорит о больном сердце и о том, что "горе убило её" – но я-то знаю, что её убило. Зелёное призрачное насыщенное смертью облако, висевшее над домом, где умерла Лили. Я сам несколько дней боюсь умываться из опасения, что его частицы могли остаться на моей шерсти.
Я не покидаю комнату, где лежит хозяйка, хотя её дочь и пытается прогнать меня. Дочь говорит что-то вроде того, что "надо будет после похорон отвезти этого мерзкого кота в RSPCA". Поэтому, когда хозяйку уносят, я выскакиваю из дому следом за несущими гроб людьми.
Некоторое время я живу как уличный кот. В надежде найти Сириуса или какого-нибудь другого анимага стараюсь держаться мест, где собираются маги, и для этого пробираюсь в Косой переулок. Случай приводит меня в "Магический зверинец", и там я решаю остаться. В магазине тепло и уютно; хозяйка добра, хоть и ворчит на меня порой; я знаю, что, когда проголодаюсь, меня будет ждать миска "кошачьей радости". К тому же всегда есть надежда, что когда-нибудь в магазине появится анимаг. Иногда я вижу во сне, как в "Магический зверинец" заходит Сириус; но сны эти посещают меня всё реже, и я всё больше и больше забываю прежнюю жизнь. Я сплю, потягиваюсь, гоняюсь за тараканами, снова сплю, наблюдаю за крысами в клетке, ем и опять засыпаю…
… пока однажды меня не будит запах.
И тогда я вспоминаю всё. И знаю, что уж теперь-то найду Сириуса.
Непременно найду.
Через двенадцать лет.
Примечание переводчика. RSPCA – Royal Society for the Prevention of Cruelty toward Animals – общество защиты животных.
