Гарри скользил взглядом по кабинету директора Хогвартса, стараясь не смотреть на Джорджа Уизли, с отсутствующим лицом застывшего в кресле рядом. В кабинете мало что изменилось со времен Дамблдора – все те же затейливые приборы на столах и полочках, все те же портреты на стенах. Только место клетки Фоукса заняла клетка с огромным вороном – питомцем нынешнего директора, выпускника Рейвенкло и выдающегося мага Эдама Голдштайна. Ворон внимательно рассматривал гостей, слегка склонив голову набок, а профессор Голдштайн сидел в своем кресле напротив визитеров, растерянно теребя в руках перо. Гарри почувствовал жалость к этому маленькому лысому человеку с усталыми глазами – за свое недолгое пребывание на посту директора он наверняка впервые сталкивался с подобным случаем. Но к жалости примешивалось раздражение – они сидели в кабинете уже минут пять, и за все это время директор не произнес ничего вразумительного, а только невнятно поздоровался и несколько раз тяжело вздохнул. Он явно не знал, с чего начать.
– Так что же именно произошло, профессор Голдштайн? – с нажимом спросил Гарри.
Директор вздрогнул.
– Да-да, конечно. Простите, задумался... Так вот, все началось с этого мальчика... Скорпиуса Малфоя... и с его книзля... Точнее, все началось с того, что...
Профессор Голдштайн еще раз вздохнул и беспомощно заглянул в свои бумаги. Гарри нахмурился. Бормотание директора начало выводить его из себя. Тем более, что он и сам прекрасно знал, что все началось с этого мальчика, Скорпиуса Малфоя. И с его книзля.
Едва зайдя в «Волшебный Зверинец», Джеймс, как обычно, устремился в дальний угол, где уже несколько лет стояла просторная деревянная клетка. Раздраженно закатив глаза и цокнув языком, Гарри последовал за сыном в предвкушении очередного скандала. Впервые Джеймс приметил эту клетку еще два года назад, когда они пришли покупать ему сову в преддверии его поступления в Хогвартс. Некоторое время мальчик скучающе разглядывал нахохлившихся птиц, а потом вдруг издал восторженный вопль и рванул к той самой деревянной клетке. Гарри и Джинни поспешили за ним и сами обомлели в восхищении. Обитатель клетки был поистине прекрасен. Это животное напоминало кота, однако было покрупнее размером и могло похвастать куда более длинными, чем у обычной кошки, ушами, гладкой пятнистой шерстью и необычным хвостом с кисточкой, похожим на львиный. Желтые глаза зверя смотрели на покупателей хитро, но дружелюбно, а ноздри трепетали, вбирая запах незнакомых людей.
– Это кто? – благоговейным шепотом спросил Джеймс.
– Это книзль, – пояснил Гарри. – Очень умный зверь. Умеет безошибочно распознавать, какие люди плохие, а какие хорошие. И предупреждает своего хозяина о том, с кем стоит дружить, а кого надо сторониться.
– А можно мне его? – требовательно поинтересовался Джеймс.
– Не так все просто, молодой человек, – раздался тихий голос у них за спинами. Обернувшись, они увидели хозяина магазина, невысокого мужчину с большими усами. – Этот книзль не продается. Он достанется только тому, кого он сам выберет. И этому человеку я отдам его бесплатно, ведь книзль – существо гордое, и не потерпит, чтобы его продавали. Он ищет не хозяина, а друга.
– А как сделать, чтобы он меня выбрал? – спросил Джеймс.
– О, этого я вам сказать не могу. Он выберет того, кто ему понравится, а о своих предпочтениях он мне не рассказывал, – с улыбкой ответил хозяин магазина. – Но мы можем проверить, нравитесь вы ему или нет.
– Да! – крикнул Джеймс так громко, что все покупатели обернулись в его сторону, а книзль едва заметно вздрогнул и неодобрительно повел усами.
Хозяин открыл клетку.
– Попробуйте погладить его.
Джеймс резко протянул руку. Книзль слегка отпрянул, но позволил погладить свою блестящую пятнистую шкуру. Но когда Джеймс попытался по-хозяйски вытащить его из клетки, книзль вывернулся у него из рук и ретировался в дальний угол, недовольно сверкая желтыми глазами.
– Увы, молодой человек! – учтиво сказал хозяин. – Вы хороший мальчик, но книзлю вы не очень понравились. Придется остановить свой выбор на каком-то другом питомце. Если вам нравятся кошки, то...
– Нет! – рявкнул Джеймс. – Мне не нравятся кошки! Я выбрал его, – он указал на книзля, – и он достанется мне! Вот увидите! Понял? – огрызнулся Джеймс на книзля.
Шерсть на холке животного встала дыбом. Книзль оскалился, обнажив длинные клыки.
– Ну-ну, не надо так кричать! – покачал головой хозяин магазина. – Пора привыкать к тому, что в жизни мы не всегда получаем то, чего хотим.
Поучительный тон хозяина окончательно вывел Джеймса из себя. Он топнул ногой, развернулся и побежал к выходу. Пробормотав извинения, Гарри и Джинни поспешили вслед.
С тех пор каждый раз, когда они приезжали за покупками в Диагон-аллею, Джеймс первым делом тянул их в «Волшебный Зверинец». Там он подходил к клетке с книзлем и долго разглядывал его, пытался просунуть руку между прутьями, а когда книзль недовольно отходил в дальний угол, мальчик строил ему рожи и шипел на него. При этом Джеймс не оставлял надежды понравиться зверю, раз за разом требуя от хозяина открыть клетку. Но книзль больше не позволял себя гладить. Как только Джеймс протягивал руку, зверь ощетинивался и скалился, и хозяин спешил закрыть задвижку.
Тем не менее, Джеймс был упорен в своем желании заполучить книзля. Один раз он улизнул от родителей, пробрался в магазин и попытался открыть клетку. К счастью, хозяин подоспел вовремя и отвел мальчика к родителям, отчитав всю семью и заявив, что если бы Джеймсу удалось открыть задвижку, гнева книзля и глубоких царапин от его когтей было бы не избежать.
Но даже выволочка от хозяина магазина не заставила Джеймса забыть о книзле. Вот и сегодня, накануне начала третьего в своей жизни учебного года, мальчишка первым делом побежал не за новой метлой, которую обещали ему родители, а в гости к пятнистому зверю. Но на полпути к заветному углу Джеймс застыл, а потом заорал во всю глотку:
– Где? Где он?!
Хозяин, беседовавший с покупательницей, недовольно обернулся.
– Здравствуйте-здравствуйте, молодой человек! – кивнул он Джеймсу. – Вы простите, но у меня для вас плохие новости. Буквально десять минут назад в магазин пришел мальчик и забрал книзля.
– Да как... Кто?! Кто забрал моего книзля?! – закричал Джеймс.
– Это не ваш книзль, молодой человек, – раздраженно сказал хозяин. – И вашим он никогда не был. А теперь он нашел себе друга, вместе с которым захотел покинуть мой магазин. Препятствовать ему я никак не мог, да и не имел такого желания. Этот книзль был очень придирчив в своем выборе, и раз он выбрал человека, то я уверен, что этот человек идеально ему подходит.
– Вы отдали моего книзля!!! – не унимался Джеймс.
– Ладно, хватит! – сурово сказал Гарри. – Джеймс, прекрати истерику. Пойдем покупать метлу. Простите, – виновато сказал он хозяину и за руку потащил сына к выходу.
Джеймс упирался как мог, но у выхода он вдруг прекратил попытки во что бы то ни стало задержаться в магазине. Удивленный таким неожиданным послушанием, Гарри немного ослабил хватку, и Джеймс немедленно этим воспользовался. Вырвавшись, он пулей кинулся на другую сторону улицы. Прежде чем Гарри успел опомниться и нагнать сына, Джеймс уже схватил за рукав худенького светловолосого мальчика в черном бархатном костюме и принялся изо всех сил трясти его.
– Отдай, малявка! Отдай книзля!!! Это мой книзль! Ты его украл!
Гарри оттащил сына от обомлевшего мальчика и в сердцах дал Джеймсу подзатыльник:
– А ну успокойся! Ты как себя ведешь?! – и только когда Джеймс притих, напуганный нешуточным гневом отца, Гарри перевел взгляд на мальчика и сопровождавших его родителей.
Драко Малфой смотрел прямо ему в глаза, и даже глава аврорского департамента содрогнулся при виде ледяной ярости на бледном лице.
– У твоего сына потрясающие манеры, Поттер, – убийственно спокойно протянул Малфой, поглаживая по плечу дрожащего от ужаса сына. – Советую тебе купить ему поводок и намордник. И предупреждаю: если он еще раз хотя бы пальцем дотронется до Скорпиуса, я применю магию. Может, меня потом и посадят в тюрьму, но твоему Джеймсу от этого легче не станет.
С этими словами он взял сына за руку и вместе с ним твердо пошел прочь от Гарри и Джеймса. Его жена последовала за мужем и сыном, изредка нервно оглядываясь. А из большой деревянной клетки, которую Драко нес в руках, на Джеймса с ненавистью смотрели желтые глаза книзля.
– Я понимаю, что дело в Скорпиусе Малфое и его книзле, профессор Голдштайн, – спокойно, но сурово сказал Гарри. – Об этом нам было сообщено в письме, равно как и о том, что в школе произошла драка, которую начали мой сын Джеймс и мой племянник Фред и в результате которой мой сын получил травмы от нападения книзля, сам книзль был убит, а Скорпиус Малфой получил достаточно серьезное ранение. Вот то, что мы знаем. Теперь нам хотелось бы услышать детали и разъяснения.
Гарри замолк, внутренне ужасаясь тому, как у него повернулся язык описать произошедшее такими мертвыми, протокольными словами, будто бы речь шла не о драке, в которой серьезно пострадал его родной сын, а об очередном деле, которым он занимался по долгу службы. Он сам не до конца понимал, что заставляло его оставаться таким внешне холодным и деловитым. Возможно, уже въевшаяся в кровь привычка рассматривать любое происшествие с беспристрастной профессиональной точки зрения. А может, отчаянная попытка укрыться от реальности за ширмой бездушных слов. Но в любом случае, его тон произвел отрезвляющий эффект на директора. Профессор Голдштайн взял себя в руки и заговорил тихо, но внятно:
– Сегодня утром после завтрака в холле произошла драка. Очевидцы рассказали, что два третьеклассника, Джеймс Поттер и Фред Уизли, подошли к первокласснику Скорпиусу Малфою и начали его дразнить. Потом уже выяснилось, это был далеко не первый раз, когда эти мальчики подходили к Малфою, чтобы его… обидеть, – директор замялся и покраснел. – Разумеется, мы, преподаватели, в значительной степени сами виноваты в произошедшем, но вы понимаете… дети часто дразнятся, задирают друг друга… мы не можем за всеми уследить. Кто же знал, что это может так кончиться?
Директор виновато взглянул на Гарри, ища поддержки. Гарри сдержанно кивнул, и профессор Голдштайн продолжал:
– В какой-то момент Поттер сильно толкнул Малфоя, и тот упал. И тут… никто не видел, откуда появился книзль, но ученики факультета Хаффлпафф, где учится Малфой, позже припомнили, что он выбежал из их общей гостиной, когда кто-то из учеников зашел в туда за книгами. Книзль бросился на Поттера и стал рвать его когтями и кусать. Уизли применил магию, чтобы защитить Поттера от разъяренного животного, но Малфой к тому времени поднялся и, видимо, попытался успокоить своего питомца… В результате Уизли убил книзля, но, к сожалению, в этой драке пострадали еще и Поттер, которому книзль нанес серьезные травмы, и Малфой, в которого попало одно из заклинаний Уизли, предназначенных для животного. Джеймс Поттер и Скорпиус Малфой сейчас в больничном крыле. Что касается Фреда Уизли, то он находится в кабинете декана Гриффиндора. Мы еще разберемся, откуда Фреду известно заклинание, которое он использовал, и примем меры, чтобы в дальнейшем такого не повторилось. Вот, собственно, и все.
Директор опустил голову. На некоторое время в кабинете воцарилось молчание, только ворон чистил клюв, громко стуча им о прутья клетки.
– Мда… – наконец произнес Гарри. – Ладно. Спасибо за то, что ввели нас в курс дела. Позже мне бы хотелось еще раз с вами переговорить, а сейчас, с вашего позволения, я пойду в больничное крыло навестить сына. Джордж, ты со мной или к декану Гриффиндора поговорить насчет Фреда?
– Я к декану… потом подойду в больничное крыло, – очень тихо сказал Джордж и быстро поднялся с кресла. Вслед за ним поднялись и Гарри с профессором Голдштайном, и все трое, понурив головы, покинули кабинет.
Первое, что бросилось в глаза Гарри, когда он вошел в палату, было мертвенно бледное лицо жены. И лишь потом, когда он опустил взгляд на койку, на краешке которой сидела Джинни, у него подогнулись колени, и ему пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
Он и не представлял себе, что раны от нападения книзля могут быть настолько серьезными. На шею и грудь Джеймса были наложены повязки, позеленевшие от пропитавшей их лечебной мази. Нижняя часть лица тоже была покрыта слоем мази, но даже сквозь густую бледно-зеленую маску были видны глубокие шрамы на щеках и порванные ноздри и губы. Слава Мерлину, глаза не пострадали. Они были закрыты, и веки трепетали в неспокойном, горячечном сне.
Гарри медленно подошел к койке сына и опустился на стоящий рядом стул. Он взял жену за руку, но она была настолько безвольной, что даже не в силах была приободряюще сжать его пальцы. Джинни подняла на него пустые глаза:
– Мадам Помфри сказала, что шрамы останутся навсегда. Раны, нанесенные книзлем, может полностью вылечить только сам книзль, если простит обидчика. А этот книзль уже никого не сможет простить…
Гарри беспомощно взглянул на изуродованное лицо Джеймса. Только сейчас его тяжелым ватным одеялом окутало понимание того, насколько ужасно и непоправимо все произошедшее. Он пытался подобрать слова, но на ум ничего не шло. Казалось, он забыл все самые простые и нужные фразы. Остались только сухие реплики из рапортов, которые насмешливо роились в голове, помутняя рассудок. Гарри молчал, невидящими глазами обводя палату. Ряды коек, тускло освещенные приглушенным светом ламп. Закрытые занавески. Две фигуры, склонившиеся над койкой в углу палаты. Зеркальное отражение их с Джинни – женщина на краешке койки и мужчина на стуле рядом. Сам не понимая, что делает, Гарри отпустил руку жены, бережно погладил ее, поднялся со своего стула и направился к Малфоям.
Бледный худенький Скорпиус лежал на койке, прижимая к себе какую-то игрушку. Из-под полузакрытых век медленно и непрерывно катились слезы. Мать мальчика тоже плакала. При виде Гарри она поспешно отвернулась. А Драко, напротив, поднял голову и взглянул Гарри прямо в глаза. Но на его лице не было той ледяной ярости, с которой он смотрел на бывшего одноклассника несколькими месяцами раньше на Диагон-аллее. Его глаза были пустыми, такими же пустыми, как у Джинни. Но от этой пустоты было страшнее, чем от гнева. Гарри вдруг вспомнил, что Скорпиус – единственный ребенок Драко. От этой мысли все внутри будто онемело, и снова подкосились ноги. Гарри сел на пустую койку рядом с койкой Скорпиуса и, взглянув на мальчика поближе, едва подавил стон ужаса. В руках у ребенка была не игрушка. Слишком много раз Гарри видел эту пятнистую шерсть и эти длинные острые уши, чтобы не понять, что сжимал в объятиях Скорпиус.
– Мы пытались отнять, – пустым голосом сказал Драко. – Но он не отдает. А еще он сказал, что хочет умереть.
– Прости… – сказал Гарри. – Прости меня, Мерлина ради… – голос не слушался его.
Драко молчал, опустив голову.
Гарри зажмурился, пытаясь прогнать от себя все, что видел вокруг, силясь убедить себя в том, что это все сон…
– Снитч!!!
Гарри вздрогнул и открыл глаза. Мысль о том, что кто-то сейчас вспомнил о квиддиче, казалась ему дикой.
Скорпиус приподнялся на койке, опершись на локоть, и вмиг засиявшими глазами смотрел на книзля. И Гарри вдруг привиделось, что тело животного слегка пошевелилось, что навострились острые уши, что приоткрылись хитрые, но дружелюбные желтые глаза, что дрогнула кисточка хвоста. Но вот уже книзль поднял голову, встал на еще нетвердые лапы и отряхнулся. Ласково потерся длинной узкой мордой о щеки Скорпиуса, убирая следы слез. С уже совсем живым любопытством оглядел палату, мягко спрыгнул с койки и медленно, но решительно направился к Джеймсу. Не обращая никакого внимания на Джинни, которая в ужасе пыталась отогнать его, вскочил мальчику на грудь и принялся шершавым язычком вылизывать ему лицо, смывая зеленую мазь вместе со страшными шрамами. Ловко порвал острыми зубами бинты на шее и груди и тщательно, не пропустив ни единой отметины своих когтей, закончил лечение. А потом, недовольно фыркая и облизывая запачканные мазью усы, вернулся к койке своего друга и уютным клубком устроился у него на груди, огласив палату звонким мурлыканьем.
– Снитч, Снитчик, миленький мой! – ласково шептал Скорпиус, гладя пятнистую шерсть книзля и почесывая его за ушами. – Ты выздоровел, ты такой молодец! Я тоже скоро выздоровлю! Мама, папа, я выздоровлю, честное слово! – уже звонким голосом провозгласил мальчик.
Джордж, войдя в палату вместе с угрюмым зареванным Фредом, долго не мог понять, что происходит. Он с удивлением смотрел на улыбающуюся сквозь слезы сестру, на безмятежно спящего племянника, на столь же безмятежно спящего белокурого мальчика, на мирно жмурящегося на груди у белокурого мальчика книзля, на склонившуюся над мальчиком и книзлем женщину и на сидящих друг напротив друга Гарри и Драко, мужественно пытающихся не расплакаться. Потом Джинни смахнула слезы и нежно провела рукой по волосам Джеймса, Джеймс обнял подушку и блаженно улыбнулся во сне, книзль вытянулся и пощекотал передними лапами подбородок белокурого мальчика, белокурый мальчик сонно обнял книзля, склонившаяся над ними женщина поцеловала и мальчика, и книзля, а Драко положил руку на плечо Гарри, после чего они оба все-таки расплакались.
– А я говорил, что у этих зверюг девять жизней! – торжествующе сказал Фред. – Мне Рози еще днем сказала. А она умная, хоть и соплячка! И фиг меня теперь исключат!
Облегченно вздохнув, Джордж дал Фреду подзатыльник.
