***Автор: Лэй Герсими
Авторская темка - http://www.hogwartsnet.ru/forum/index.php?showtopic=13720
Рейтинг: PG
Пейринг: Сириус/Мэри(?); Джеймс/Лили.
Жанр: ангст
Саммари: Одна из последних ночей Сириуса и Ко перед вступлением в Орден Феникса от лица Блэка.
Дисклаймер: персонажи принадлежат Роулинг, а настроение Кингу.
Предупреждение: Фик был навеян рассказом Стивена Кинга "Ночной прибой". Идеи, настроение и несколько фраз взяты оттуда. Остальное дорисовало мое больное воображение.
Рецензия: http://www.hogwartsnet.ru/forum/index.php?showtopic=9835&view=findpost&p=666998
______________________________
Мы затушили костер, подождали, пока запах жженых тряпок рассеется в надвигающейся ночи, и снова отправились к реке. Питер тащил с собой сумку. Огромную тряпичную сумку, внутри которой то и дело позвякивали бутылки огневиски. Он сказал, что это его успокаивает, а мы не стали его останавливать. Это его жизнь.
Еще год назад мы думали, что соберемся здесь, чтобы отметить окончание экзаменов. Задолго до этого дня обговорили время и место, но теперь все это казалось большой ошибкой. После череды нападений на магглов и магглорожденных, Англия, казалось, вымерла. Редкие храбрецы покидали свои дома. По радио неустанно сообщали о новых жертвах…
Мы с Мэри просто держались за руки, Джеймс и Лили вели себя куда более раскованно. А Ремус… Учитывая приближающееся полнолуние он выглядел очень даже неплохо. Питера же попросту развезло. Он не умеет пить.
- Ты меня любишь? – спросила Мэри, заставив меня остановиться и удивленно посмотреть ей в глаза. – Это единственное, что мне просто необходимо знать. Любишь меня… или нет?
Все время, что мы были знакомы, Мэри требовала от меня какие-то доказательства. Иногда мне казалось, что она считает меня заводной игрушкой, которая обязана час за часом исполнять волю мастера.
- Нет, - ответил я. Она безвкусно одевалась и была костлявой как сама смерть. Все в ней казалось искусственным, особенно огромная грудь. Словно кто-то старательно запихал в лифчик две подгнившие дыни. Пахла она соответствующе. От резкой вони ее духов у меня начинала болеть голова.
- Ну ты и урод, - произнесла она и поднесла руки к лицу. Наверное, вновь собралась начать рыдать. Это, пожалуй, ее самое любимое занятие, уступавшее разве что нескончаемому трепу.
Я даже не стал ей ничего объяснять, просто пошел вперед.
- Урод! – крикнула она вслед. Готов поклясться, в ее голосе звучали слезливые нотки.
Петляя вокруг разросшихся кустарников, мы выбрались на поляну около самой воды. Я остановился и потянулся. Мне нравилось это место. Находящееся на самом краю маггловского парка оно уже давно никем кроме нас не посещалось. Единственным напоминанием о том, что когда-то здесь тоже появлялись любители пикников, беспокойные дети и не в меру болтливые старухи, была полуразвалившаяся беседка. Здесь не было этого удушливого букета, состоящего из вони выхлопных газов, к которой примешивался запах готовящейся на улице еды и аромат дешевых духов вперемешку с потом. Не было окурков, фантиков от конфет и палочек от мороженого, кои заполняли пляжи и парки. И не было шума.
Здесь были только мы, а какой от нас мусор или шум? Мы слишком любили это место, чтобы нарушать девственную идиллию дикого сада, раскинувшегося на берегу реки. Даже Мэри, маленькая сучка Мэри с кривыми ногами и жирной родинкой на животе, любила его.
Мы подошли к беседке, которая в свете луны напоминала склеп. Крыша уже давно обвалилась, и внутри было светло так же как на улице.
Ремус вздохнул и сел на скамейку, скрипнувшую под его весом. Болезненно-бледный, с темными кругами вокруг глаз Лунатик напоминал вампира. Этакий труп, восставший из могилы. Мэри хихикнула, хотя слезы на ее длинных ресницах еще не высохли.
- Подождите! – крикнул Питер. – Бродяга! Эй, Бродяга, подожди меня!
Я обернулся посмотреть, что там случилось с Хвостом. Запутавшись в ветках кустарника, Питер пытался высвободить застрявшую сумку. При этом он выглядел так нелепо, что мне стало его жаль.
- Поиграем? – улыбнулся я Мэри.
- Зачем?
Ее удивление было таким же искусственным, как и вся она. Усмехнувшись, я шлепнул ее по костлявой заднице. Она замахнулась, чтобы ответить мне пощечиной, но мне удалось увернуться. Было странно и смешно, что при всей своей доступности, она все еще продолжала изображать недотрогу.
- А разве нужна причина?
Скинув ботинки, я помчался по траве, вдыхая свежий аромат лета. Мэри побежала следом. Что-то щелкнуло, видимо ее бюстгальтер не выдержал нагрузки и все-таки лопнул. Она остановилась и стала кричать, чтобы я ее подождал. Но мне уже было все равно. Ветер свистел в ушах и вздымал волосы. Сквозь свист слышалось журчание реки и шелест листвы на деревьях. Кровь так и кипела в жилах.
А потом я обессилено упал на траву и огляделся. Около самой воды, держась за руки и глядя вдаль, стояли Джеймс и Лили. Я подполз к ним поближе и подкатился к Сохатому, сбивая его с ног. Он упал сверху и, весело хохоча, начал тыкать меня лицом в траву. Казалось, мы снова дети, но это была только иллюзия.
Затем мы встали и, усмехаясь, посмотрели друг на друга. Мэри кое-как совладала со своим бюстом и теперь тащилась к нам, то и дело поправляя слишком короткую юбку. Питер-победитель-кустарников почти догнал ее.
- Все-таки, странно все это, - пробормотал Джеймс.
- Ты считаешь, мы правильно поступили? – спросила Лили.
- Не знаю…
***
Еще в Хогвартсе Питер начитался разных книжонок по ритуальной магии и, когда мы только вошли в парк, неожиданно заговорил о жертвоприношении темным силам. Ремус хмыкнул, сказав, что лучше бы Хвост направлял свое старание на учебу. Но Питер, казалось, не заметил этого скепсиса. Он говорил настолько серьезно и убедительно, что Мэри удовлетворенно хрюкнула, а Лили всем телом прижалась к Джеймсу. После того, как они начали встречаться, эта рыжая бестия стала выглядеть куда более беззащитной.
По ритуалу полагалось сжечь маггла, но едва ли кто-то из нас мог убить. Хотя, быть может, я недооценивал своих друзей. Отмахнувшись от затеи Питера, мы бродили вдоль берега, споря о гуманности этого обряда, когда Мэри заметила его.
Он лежал на одной из скамеек, мимо которых мы шли к нашему месту. Старый, потрепанный медведь, вместо одного глаза которого красовалась пуговица. Возможно, кто-то просто забыл его. Мэри произнесла заклинание, заставив игрушку произнести: «Я люблю тебя!», после чего страшно развеселилась. У нее вообще очень странное чувство юмора.
Именно она решила сделать его нашей жертвой. У нее горели глаза, и дышала она часто-часто. В этот момент она была похожа на настоящую ведьму. Такая же одержимая, как моя сестрица Белла. А когда все ушли искать ветки для костра и мы с ней остались наедине, Мэри вдруг прижалась ко мне и поцеловала. От тошнотворного запаха ее духов я отпрянул назад. Было бы странно, если бы она не обиделась.
Затем мы сложили сухие ветки и палочки около игрушки. Ремус произнес заклинание и огонь занялся. Не знаю, из чего там был сделан этот медведь, но вонь от него стояла преотвратительная.
***
Я не заметил как подошла Мэри.
- Ты урод, Бродяга, вот кто!
- Мэри, успокойся! – отмахнулся я. Она постоянно меня в
чем-то обвиняла, даже когда я ничего не делал.
- Сволочь! Сукин сын! Подонок! – продолжала Мэри.
Я посмотрел ей в глаза и тихо произнес:
- Изыди, стерва.
Она прекрасно знала мой характер, знала, что если не прекратит, то завтра у нее под глазом будет красоваться синяк. Опустившись на землю от бессилия, она снова зарыдала. За годы практики она добилась в этом деле настоящего мастерства.
Подошел Питер и попытался обнять ее, за что и получил локтем в пах. Не долго думая, пьяный в усмерть Питер плюнул на ее гадкую красную юбочку. На ее физиономии с размазанной от слез штукатуркой возникло какое-то совсем уж зверское выражение.
- Убью, крыса! – она набросилась на него, вереща и рыдая, размахивая руками, как будто собиралась взлететь. Питер попятился, споткнулся о свою же сумку, едва не упав, развернулся и побежал. Мэри бросилась вдогонку, выкрикивая проклятия и истерически рыдая. Ее большая грудь, ничем более не сдерживаемая, колыхалась из стороны в сторону, отчего на поворотах девушку несколько заносило. Ремус откинул голову и расхохотался. На его лбу выступил пот, один из симптомов его приближающейся «болезни». Неподалеку слышался мат Питера и Мэри. Романтика, черт возьми...
***
Джеймс и Лили отошли в сторонку. Я смутно различал их силуэты, бредущие в обнимку у самой кромки воды. Они выглядели такими счастливыми, будто и не было этой войны. Идеальная пара. Похоже, у них все серьезно.
- Бродяга?
- Чего? – я сидел и курил, стараясь не смотреть на Ремуса. Я и так знал, что уже сейчас на его лице можно было заметить черты монстра.
- Я должен уйти, - он дрожал так, словно его било в лихорадке. Наверное, он и чувствовал себя соответствующе.
Я кивнул, зная, что он должен это сделать. Оставаясь здесь, он подвергал опасности девушек, а на это он пойти не мог.
- Спасибо, - с благодарностью вздохнул Лунатик и вышел из беседки.
Я затушил сигарету и посмотрел вслед Ремусу. В слабом мертвенном свете луны он выглядел почти покойником.
***
Зайдя в воду по колено, я закрыл глаза и стоял так, слегка раскачиваясь. Ноги быстро замерзли, но я все стоял, наслаждаясь сильным ветром, казалось, пронизывающим мое тело.
Мэри и Питер были неподалеку. Мэри оседлала его и тыкала парня лицом в грязную воду. Питер забавно отплевывался и фыркал, что доставляло Мэри удовольствие. Оба промокли до нитки.
Я подошел и столкнул ее на землю, освобождая друга из рук монстра. Питер ускакал на всех четырех, вздымая тучи брызг и подвывая. Пожалуй, ему больше не стоит пить. Хотя… кто я, чтобы его осуждать.
- Урод! – вспомнила обо мне Мэри, отряхивая мокрую блузку и юбку от налипшего песка. Тонкая ткань прилипла к коже и через нее было видно, как топорщились возбужденные соски. Сейчас это показалось мне мерзким.
- Перестань, Мэри! – я протянул ей руку. Она нерешительно приняла ее и встала.
- Тебе не следовало этого делать! Больше никогда так…
- Идем, – прервал ее я.
Мы пошли вдоль воды к невзрачному зданию трактира, видневшегося за живой изгородью. Владелец жил на втором этаже и хорошо знал нас, чтобы впустить на ночлег.
***
Ночью мне снились кошмары. Будто тот медведь – обгоревший и источающий аромат жженых тряпок - долго и настойчиво спрашивал, люблю ли я его. Я отказывался, и он спрашивал вновь. Казалось, это никогда не кончится. Но потом пришла Мэри и заявила, что собирается за меня замуж. Она повисла у меня на руке, и воздух вокруг наполнился звуками свадебного марша. Запах паленой игрушки смешивался с ароматом ее дешевых духов, становясь все тошнотворнее и, задыхаясь, я проснулся.
***
Мэри лежала у меня под боком, громко сопя и то и дело шепча что-то вроде свадебной клятвы. Оказывается, она не замолкает, даже когда спит. Я выбрался из постели и подошел к двери, думая, как там Ремус. Ветер приятно холодил вспотевшее тело. Я подошел к стене, где лежала сумка Питера, и достал из нее початую бутыль. Устроившись на ступеньках, сделал глоток.
Наверное, мне никогда не понять Джеймса, считающего дни до того, как узы брака свяжут их с Лили. Быть может, он просто боится ее потерять. Удивительно, но когда я спросил о том, какой смысл в свадьбе, если завтра нас уже не будет в живых, он сказал, что дело именно в этом. И, заметив мое недоумение, добавил, что я не пойму его, пока не найду «свою Лили».
- Бродяга? – Мэри стояла в дверях в моей рубашке. Ненавижу, когда трогают мои вещи.
- Я тебя больше не возбуждаю. Да, Сириус? – спросила она.
Я не стал отвечать. Она и так все знала, а мне уже надоело чувствовать себя виноватым.
- Можно с тобой посидеть?
Я отрицательно покачал головой. Она, тихо всхлипнув, вернулась в комнату.
- Ремус ушел, - сказал я. Она обернулась и взглянула на меня. В этот момент ее лицо напоминало безжизненную маску.
- Это… из-за нас? – спросила Мэри.
Я кивнул. Мне незачем было говорить ей, что Ремус не позволит себе подвергать кого-либо опасности. Она и без того знала. Знала, что из-за них с Лили мы впервые за последние два года оставили Ремуса наедине с его лунной проблемой.
Она ушла. А я спрятал лицо в ладонях и начал крепко сжимать их. Все происходило слишком быстро. Не смотря на то, что вокруг было много воздуха, мне нечем было дышать. Все вокруг сжималось, сокращалось слишком стремительно…
Почему эта война началась именно сейчас? Не через пять или десять лет, а сейчас?
Ответа не было. Я мог жалеть себя, но мне было известно, что через неделю, когда болезнь Ремуса сойдет на нет, мы уже будем членами Ордена Феникса. Теми, кто скорее умрет, чем позволит Волдеморту поработить мир.
