Глава 1Улица выглядела точно так же, как и тогда, когда он в последний раз шёл по ней. На некоторых почтовых ящиках поменялись таблички с именами, изменились или совсем исчезли цветы в палисадниках, но маленькие домики, казалось, по-прежнему хотели отгородиться от остального Лондона своей изящной простотой.
Сумка в руке была тяжёлой, но он был уже совсем близко, поэтому, не останавливаясь, шагал вперёд, правой рукой рассеянно скользя по забору, вдоль которого лежал его путь. Пахло лавандой.
––––––––– Начало августа 1973 года –––––––––
– Мама продаёт её на ярмарке каждый четверг, – проворчал Питер, небрежно отодвигая растение в сторону. – Остаток недели этим воняет вся улица.
Ремус улыбнулся, уклоняясь от пахучих лепестков, осыпающихся с цветов.
– Уже недалеко, – сказал Питер, указывая на склон холма. – Нам туда, вниз. Можно было пойти и по улице, но это заняло бы больше времени, а я проголодался.
Ремус ускорил шаг и, догнав друга, побежал с ним по полю, раскинувшемуся за домиками.
-------------------
Судя по всему, дом стоял пустой, потому что растения разрослись ещё больше, чем двадцать лет назад. И Ремус был рад, что выбрал более длинный путь, потому что тропинка на поле, скорее всего, стала непроходимой.
Давно надо было прийти сюда, признал он, узнав маленький дом и размеренным шагом направившись к зданию. Но было так просто забыть о том, что есть на свете кто-то ещё более одинокий, чем он. К тому же, путешествие сюда походило на визит в другой мир. Мир, который он был вынужден оставить в прошлом. В далёком 1981 году...
Поколебавшись, он толкнул ржавую калитку и вошёл в сад. Сорняки лежали на каменных плитах, ведущих к входной двери. Ремус легко отодвинул их ногой в сторону и постучал. Окна были пыльными и грязными, как будто их уже давно никто не мыл
«Действительно, нужно было прийти сюда раньше», – снова подумал Ремус, когда она открыла дверь.
Она казалась намного меньше, чем прежде, но не это первым привлекло его внимание, а её глаза, напомнившие о прошедших, нелёгких годах. Небольшие, прежде такие живые, а сейчас поблёкшие и пустые, они отрешённо смотрели с бледного, в красных прожилках лица.
– Ремус?.. – спросила она и потянулась к нему удивительно костлявой по сравнению с остальным телом рукой. Он быстро поставил сумку и сжал её ладонь своей.
Холодная… Такая холодная.
– Да, миссис Петтигрю, – тихо произнёс он, когда она накрыла второй ладонью сплетённые пальцы.
Она по-прежнему смотрела ему в лицо, но, казалось, не могла сфокусировать взгляд.
– Извини, мой мальчик, глаза сдают, – печально улыбаясь, объяснила она.
Высвободив руки, миссис Петтигрю осторожно дотронулась до его щеки. Ремус подавил желание отпрянуть: за последние годы он отвык от человеческих прикосновений. Шершавые пальцы нежно скользнули по лицу, и грязные, плохо подстриженные ногти неприятно царапнули кожу.
Прикосновения неожиданно показались Ремусу отвратительными, напоминая обо всех тех милых маленьких пустяках из прошлой жизни, которая уже давно была утеряна. Все эти улыбки, объятия, ласковые поглаживания по волосам и даже нежные поцелуи в непроницаемом мраке глухой ночи…
Всё обмануто, предано, потеряно.
– Ты изменился, – с грустью заключила она, осторожно трогая его волосы. – А вот волосы опять слишком длинные. Как тогда… Я помню.
––––––––– Конец августа 1977 года –––––––––
Питер, стоя за спиной матери, закатил глаза, и Ремус был вынужден прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
– В самом деле, – произнесла светловолосая женщина, внимательно рассматривая Ремуса. – Это совсем не сложно. Здесь чуть укоротить, а тут подровнять, и всё снова будет в полном порядке.
Питер, ухмыляясь, изобразил стригущие движения, темпераментно размахивая руками.
– Спасибо, миссис Петтигрю, – выпалил Ремус и отвёл взгляд от Питера, отчаянно пытаясь сохранить нейтральное выражение лица. – Но мне больше нравятся длинные волосы.
Она неодобрительно покачала головой и, пробормотав: «Мальчишки», снова повернулась к раковине.
---------------------------------------------
Хотя настроение было хуже некуда, Ремус едва заметно улыбнулся.
– К тому же, ты ещё больше похудел, – быстро моргая, она снова сжала ладонь и принялась внимательно рассматривать его.
На какой-то миг в ней можно было узнать тень той заботливой матери, которой она была прежде, но ощущение быстро исчезло, оставив после себя постаревшее лицо, испещренное морщинами
«Тени, – подумал Ремус. – Мы всего лишь тени.»
– Тогда проходи и позволь за тобой поухаживать, – в последний раз сжав его руку, миссис Петтигрю повернулась и, пошатываясь, медленно пошла обратно по коридору. Неуверенно потоптавшись на месте, Ремус всё же двинулся следом, прикрыв за собой тяжёлую входную дверь, захлопнувшуюся с громким стуком.
В то же мгновение коридор, в котором он оказался, погрузился в густой полумрак. Яркий солнечный свет пробивался в помещение лишь через мутное полукруглое окно над дверью. Дом казался намного темнее, чем в воспоминаниях. Хотя, возможно, просто изменилось его восприятие.
– Проходи в гостиную, – прокричала миссис Петтигрю из маленькой кухни, расположенной справа по коридору.
– Не беспокойтесь... Ничего не нужно, я уже пообедал, – смущённо ответил Ремус, переступая порог небольшой гостиной.
– Глупости, юноша, – засмеялась за стеной пожилая женщина. Ремус содрогнулся, услышав странные хрипящие звуки, вырвавшиеся из её горла.
Вскоре после этого он услышал потрескивание огня и металлический звон кастрюль и сковородок. Тяжело вздохнув и больше не пытаясь спорить, Ремус опустился на диван.
Честно говоря, он проголодался. Полнолуние было всего два дня назад, и он ещё не полностью пришёл в себя. И хотя сегодня вечером его, несомненно, ждёт превосходный ужин, ничто не мешает ему подкрепиться перед дальней дорогой на поезде. Возможно, тогда ему удастся даже не задремать. Сейчас Ремус боялся, что заснёт, сидя на диване.
Он не хотел думать о том, что же заставило Дамблдора предложить ему место учителя.
Часы над головой пробили девять. Оставался ещё целый час до того момента, как он уйдёт из этого дома, чтобы аппарировать на Кингс-Кросс. Поезд отправится не раньше одиннадцати, но Ремус хотел оказаться там пораньше. Во-первых, чтобы, как сказал Дамблдор, проследить за ситуацией, а во-вторых, чтобы попасть в их купе. Ремусу вдруг стало интересно, обнаружил ли кто-нибудь из студентов крохотные, выцарапанные на подлокотнике буквы Л, Х, М, С?..
На кухне зашумела вода. Возможно, миссис Петтигрю приготовит чай или кофе, подумал Ремус, обводя взглядом гостиную.
Почти ничего не изменилось. Все так же, как и тогда, когда он был здесь в последний раз...
––––––––– Начало августа 1976 года –––––––––
– Мама считает, что видит свою семью слишком редко, поэтому и расставляет все эти фотографии.
Подойдя к камину, Ремус увидел на снимке маленького Питера, радостно улыбающегося в камеру.
– Она меняет их каждый год. Эта была сделана примерно десять лет назад.
– Мерлин, ты уже тогда выглядел так, словно объелся тыквенными оладушками, – засмеялся Сириус, забрасывая на плечо метлу.
– Эй, парни, пошли уже. Нам пора, иначе не сядем на первый ряд! – позвал Джейм, стоящий у двери, и Ремус вскользь заметил обиженный взгляд Питера, прежде чем Сириус обнял его за плечи.
------------------------------------
Стулья, диван и кресло, обтянутые светлой тканью. Немного вытертый ковёр. Даже карликовое дерево все так же стояло на подставке перед окном. Но Ремус не мог с точностью сказать, было ли это то же самое деревце или другое.
Однако он был абсолютно уверен в том, что уже давно не видел такого количество фотографий Питера в одной месте. С каминной полки, со стен, со стола за ним следили маленькие водянистые глазки. Ремус невольно улыбнулся, заметив старую фотографию, которую сделал сам.
Гриффиндор только что выиграл у Рейвенкло, тем самым отвоевав кубок школы. Преисполненный радостью Джеймс втиснул Питеру в руку пойманный снитч. Когда Ремус отвернулся, перед его глазами всё ещё стояли радостные улыбки и сияющие красно-золотые цвета гриффиндорской гостиной.
Заинтересовавшись, он поднялся и подошёл ближе к камину, чтобы рассмотреть маленькие фотографии, и чуть не рассмеялся, увидев пухлого младенца на руках радостно улыбающегося мужчины. Аккуратно сложенный шарф Питера лежал рядом с фотографией. Герб Гриффиндора был таким же ярким, как и много лет назад. Ремус благоговейно провёл пальцами по шерстяной ткани. Он уже давно не испытывал чувства единства со своим факультетом.
Возможно, Питер всё ещё был бы жив, если бы так серьёзно не относился к такой проклятой чепухе, как мужество и отвага.
К горлу подкатил горький комок, когда Ремус задумался: возможно, они все были бы живы, придавай он большее значение идеалам Гриффиндора.
––––––––– Начало сентября 1971 года –––––––––
– Вы только посмотрите! – воскликнул Питер, бросаясь на кровать. – На каждой мантии герб Гриффиндора! – Он широко улыбался.
– Класс... – презрительно фыркнул Сириус. – Какая новость!
– Дай ты ему порадоваться, Сириус! – вмешался Джеймс и обмотал шарф вокруг шеи, а потом тоже упал на кровать. – Не всем, как нам, было с самого начала ясно, куда их распределят. Уверен, мы единственные, кто ни минуты не сомневался в том, что подходим для Гриффиндора на все сто процентов.
Сириус усмехнулся и сел к Джеймсу на кровать, чтобы рассмотреть кусок пергамента, который тот вытащил из сумки одного из старост.
Питер как-то потерянно взглянул на двух черноволосых мальчишек, а потом робко повернулся к Ремусу, который молча разбирал свой чемодан.
– У нас даже на перчатках герб вышит, – тихо сказал он.
Не уверенный, обращается ли Питер к нему или просто разговаривает сам с собой, Ремус поднял голову.
– Да, – нервничая, произнёс он, не готовый к разговору, и бодро добавил: – Классно, верно?
Питер улыбнулся.
– Да.
Джеймс и Сириус одновременно покачали головами.
– Судя по всему, ты нашёл в Люпине родственную душу, Питер! – иронично поддел Сириус.
Остаток вечера Питер по возможности избегал разговора со странным юношей, чью светлую кожу покрывали побледневшие шрамы.
-------------------------
– Он всегда висел в его комнате на стене, пока Питер не переехал, – непривычно грубый женский голос заставил его вздрогнуть.
Ремус быстро повернулся. Миссис Петтигрю поставила на стол две чашки и кофейник, затем тяжело опустилась на диван. Ремус заметил, как сильно дрожат её руки.
– Подождите, давайте я, – произнёс он, забирая кофейник и разливая кофе: горячий напиток, журча, лился в фарфоровые чашки. – Вот, – он осторожно протянул ей чашку, затем сел рядом и осторожно отпил из своей. Горьковатая жидкость слегка обожгла рот. Усталость немного отступила, и Ремус, расслабившись, откинулся назад.
– У меня осталось ещё немного супа с выходных. Скоро разогреется, – сипло произнесла миссис Петтигрю и зашлась в жестоком приступе кашля. Хрипя, она дрожащими руками поставила чашку обратно на стол. Ремус нежно обхватил её запястье и направил волшебную палочку на лужицу кофе перед ним. Та мгновенно исчезла, только на подставке можно было разглядеть тёмно-коричневые пятна.
– Спасибо, Ремус, – улыбнулась женщина и, обхватив его ладонь, прижала её к сердцу. – Ты хороший мальчик.
––––––––– Конец июля 1978 года –––––––––
Ремус затаил дыхание, уловив обрывки жаркого спора, доносившегося из соседней комнаты.
Сириус и Джеймс по-прежнему сидели в гостиной, задумчиво рассматривая последний выпуск «Ежедневного пророка». Тёмный знак отбросил жуткий, зелёный свет на пальцы Джеймса, когда тот перевернул страницу.
– Скажи ему, пусть поторопится, – недовольно буркнул Сириус. Ремус, поднявшись, отправился на поиски Питера, которого, похоже, пора было выручать: мать, без сомнения, читала ему очередное нравоучение.
В коридоре было темно, и хотя дверь в кухню была заперта, Ремус всё же отчётливо слышал тихие голоса.
– Ты не поедешь к Поттеру, Питер. Ты сразу же после игры вернёшься домой! – От резкого голоса миссис Петтигрю Ремус поёжился.
– Мам! Я совершеннолетний, и сам способен решать, где останусь. Всё равно я через неделю начинаю работать в Лондоне, поэтому это было бы удобно! – явно сдерживая злость, яростно ответил Питер. Что-то тяжёлое упало на пол.
– Не думай, что я не знаю, чем вы занимаетесь, – прошипела женщина. – Вы загоните себя в гроб. Ты, Поттер и Блэк!
– Ты ничего не понимаешь, мам, – пробормотал Питер, и в первый раз в голосе друга проскользнуло нечто… угрожающее, да, почти жуткое, и Ремус замер: им овладел страх, но не за себя и не за Питера, а за миссис Петтигрю.
– Я понимаю больше, чем ты думаешь. Держись от этих двоих подальше! Будь ближе к Люпину, он знает, что нужно делать! – Ремусу показалось, что желудок сжался в комок. Он виновато отступил от двери.
– Он?! Он не знает, – почти смеясь, ответил Питер. – И ты ничего не знаешь о нём. Ничего! – После этих слов он распахнул дверь, пронёсся мимо Ремуса, не удостоив того даже взглядом, и втиснул в руки Джеймса и Сириуса по горсти летучего пороха.
Тихие рыдания миссис Петтигрю преследовали Ремуса двенадцать лет.
-------------------------------
Он нервно улыбнулся, разрываясь между растущим желанием вырвать руку и необходимостью посочувствовать. Это было неправильно! Внезапно Ремуса охватила неуверенность. Стоило ли вообще приходить сюда, или своим присутствием он лишь бередит старые раны? Возможно, лучше уйти, пока ещё не поздно?..
– Как вы себя чувствуете? – вместо этого спросил он, поспешно протягивая ей чашку, чтобы избавиться от судорожной хватки.
– Я в порядке, – пробормотала она, не обращая внимания на предложенный кофе. – Парочка болячек, конечно, найдётся, но для моего возраста это вполне нормально. В отличие от Лиама. Ему совсем скверно.
Ремус застыл. Неужели он ошибался?.. Отец Питера жив? Он быстро скользнул взглядом по фотографиям, но все, похоже, были сделаны при жизни Питера.
Он узнал об этом от Мундугуса. А через некоторое время в «Пророке» появилась небольшая заметка о смерти некоего мистера Петтигрю. Конечно, он тогда решил, что речь идёт об отце Питера. На похороны Ремус не пошёл: ему и так пришлось пережить слишком много похорон.
––––––––– Середина августа 1978 года –––––––––
– Дерьмо! Верно говорю?
Ремус молча поднял стакан и одним глотком осушил его. Виски невыносимо обжигало, но, на его вкус, было недостаточно крепким.
Вокруг медленно двигались люди в чёрном.
Тихое бормотание удушливой волной накрыло Ремуса. Праздничная мантия Сириуса была велика ему и мешком болталась на теле. Рядом стоял смертельно бледный, дрожащий, хотя конец августа был невероятно жарким, Питер.
– Где Джеймс? – выдавил тот.
– С Лили, – ответил Ремус, взглянув наверх, на крутую, узкую лестницу, ведущую на второй этаж дома.
– Ты веришь... веришь, что ОН остановится? – внезапно быстро и тихо, словно боясь, что кто-то может услышать его, спросил Питер.
– Нет, – не раздумывая, ответил Ремус. – Именно после этого он будет продолжать.
Он машинально налил себе ещё и снова опустошил стакан в надежде забыть, как выглядели два гроба, медленно опускающиеся в глубину.
Никто из них не остановится. Ни Джеймс, ни Сириус, ни сам Ремус.
Нелепый вопрос Питера был ничем иным, как последним обломком их детства.
Затем Ремус поднялся и, оставив Питера в одиночестве сидеть на лестнице, направился к Сириусу, который выглядел очень маленьким, слабым и потерянным среди толпы скорбящих людей.
---------------------------------
– Я слышал, у него было воспаление лёгких, - произнёс Ремус и мысленно добавил: «Шесть лет назад».
Миссис Петтигрю кивнула, но, казалось, она была не в себе, и Ремус снова задался вопросом: так ли она здорова, как говорит?..
– Он долго пролежал в больнице св. Мунго, – наконец произнесла она. – Но они вернули его мне, как и моего сына. – Криво улыбнувшись Ремусу, она по-матерински похлопала его по бедру. – Твой суп, должно быть, уже готов, Питер.
Затем она поднялась, оставив затаившего дыхание Ремуса рассматривать свое отражение в стекле буфета. «Тень», – тихо произнесло отражение и опустило усталый взгляд.
Ремус слышал её голос, когда она тихо и не останавливаясь продолжала говорить, возвращаясь обратно в кухню. Ремус почти не понимал отрывистых слов с проглоченными гласными, но время от времени улавливал «Питер» и «Лиам». Ему стало ясно: этого следовало ожидать. Время неизбежно должно было оставить шрамы даже на такой добродушной, постоянно улыбающейся женщине, как миссис Петтигрю, но Ремус просто не ожидал, что они будут так заметны.
С трудом поднявшись, он споткнулся о ковёр и сильно ударился об угол столика.
Она назвала его Питером!
Первое, что бросилось в глаза Ремусу, когда он отодвинул занавеску, отделяющую кухню, – цветные детские рисунки. Миссис Петтигрю снова дружески улыбнулась ему, помешивая в кастрюльке нечто красно-коричневое.
– Любимое блюдо Питера, – торжественно объявила она, судя по всему, уже снова уверенная в том, кто он. – Знаешь, он ведь никогда заранее не говорит, когда заглянет. У молодых так много дел.
Ремус скользнул взглядом по пустым упаковкам, лежащим на кухонной стойке. Около дюжины, и все одинаковые. Ела ли она что-нибудь другое после смерти сына?..
– Не отнесёшь тарелку наверх, Лиаму? – через полное круглое плечо спросила миссис Петтигрю, с трудом доставая из шкафчика две тарелки, и, зачерпнув из кастрюли густой суп, наполнила одну из них. – Первая дверь направо, – добавила она, впихивая тарелку Ремусу в руки. – Мне очень тяжело подниматься по лестнице.
– Конечно, – пробормотал он, судорожно сжимая тарелку, и, плечом отодвинув занавесь, вышел из кухни.
– И принеси потом, пожалуйста, пустую тарелку обратно! – крикнула миссис Петтигрю ему вслед.
Ремус почувствовал тошноту, услышав, как она на кухне начала что-то чуть слышно напевать.
––––––––– Конец августа 1973 года ––––––––––
– Твой отец такой классный! – заметил Питер, когда за ними закрылась дверь в комнату. Тринадцатилетний подросток с каштановыми волосами засмеялся и бросил в Питера квиддичным журналом.
– Ещё бы, ведь у него такой сын, как я, – усмехнулся он, схватил коробочку с шоколадной лягушкой, которую принёс ему отец, и ловко отделил карточку от заколдованного куска шоколада. – У… Хонория Нуткомб. Опять! – разочарованно протянул он и показал карточку Питеру. – Хочешь?
– Я давно перестал их собирать, – отказался тот и запихал шоколадную лягушку в рот. Маленькая лапка жалко задёргалась, прежде чем Питер, наконец, откусил её.
«Выглядит это, мягко говоря, варварски», – вдруг подумал Ремус, взглянув на лягушку в своей руке.
– Почему?
– Отец сказал, я слишком взрослый для этого, – пробурчал Питер, падая спиной на кровать Ремуса и начиная просматривать объявления в журнале. – Чистюлю-68 можно купить за 27 галеонов, – заметил он, указывая на маленькое чёрно-белое изображение метлы.
Ремус поморщился.
– Выглядит она не слишком хорошо...
– Но стоит всего 26 галеонов и 5 сиклей.
– Ты даже не знаешь, примут ли тебя в команду, – справедливо заметил Ремус, бросив карточку в выдвижной ящик.
– А Джеймс сказал, у меня есть шанс, – сияя, ответил Питер и обвёл объявление красным карандашом. – Я спрошу, что он об этом думает, когда увижу на следующей неделе.
------------------------------
Ремусу потребовалось несколько минут, чтобы оторваться от созерцания старой запылённой метлы, висевшей на стене лестничной площадки. Питер летал на ней всего два раза. Первый раз в тот день, когда купил её, а второй, последний – когда состоялся отбор в квиддичную команду Гриффиндора на третьем курсе.
Потом Ремус больше ни разу не видел эту метлу, а Питер два дня не разговаривал с Джеймсом после того, как отец прислал ему вопиллер.
Он назвал это пустой тратой денег. А когда Ремус согласился с этим, Питер несколько дней обменивался с ним лишь вежливыми, ничего не значащими фразами.
Ремус ещё никогда не видел Питера настолько несчастным.
Почему мистер Петтигрю так и не продал метлу, было для Ремуса загадкой.
Он тихо постучал в дверь, прежде чем открыть её.
В комнате было темно. Воздух был настолько спёртым, словно окно не открывали в течение нескольких недель. Сквозь закрытые ставни внутрь чудом проникал тончайший луч солнечного света, которому удавалось осветить лишь маленький кусочек ковра. Остальная часть комнаты была погружена во мрак.
– Мистер Петтигрю? – тихо позвал Ремус.
Когда глаза привыкли к темноте, он шагнул вперёд и услышал, как под ногами что-то хрустнуло. Серые очертания расплывались, но, приглядевшись, он обнаружил под подошвой фарфоровый черепок.
Ремус принялся свободной рукой ощупывать стену и, наконец наткнувшись на круглый выключатель, не раздумывая ни секунды, повернул его. Сердце бешено колотилось в груди.
Моргая от яркого света, он краем глаза заметил хвост полосатой кошки, прошмыгнувшей мимо него в коридор.
Постель перед ним была пуста. Судя по пыли на одеяле и всё ещё раскрытой и лежавшей на ночном столике книге, в этой комнате уже давно никто не жил.
На светлой тумбочке, ярким пятном выделявшейся на фоне мрачно обставленной комнаты, стояла глубокая суповая тарелка. Край тарелки, измазанный подсохшим томатным соусом, и заляпанная поверхность тумбочки навели Ремуса на мысль, что, скорее всего, именно кошка - а не Лиам Петтигрю - опустошила посуду.
Стоявшие возле кровати чёрные ботинки выглядели так, словно их только что сняли. Ремус был готов к тому, что пожилой мужчина с покрасневшими от мелких лопнувших сосудов щеками откроет ставни и потребует доказательств того, что Ремус имеет право здесь находиться.
Но никто не открыл старые ставни, чтобы впустить весёлый солнечный свет в комнату, и похоже, здесь не было никого, кто бы мог надеть пыльные ботинки.
Колени предательски подгибались, когда Ремус двинулся через комнату, чтобы забрать грязную посуду. Задержавшись на мгновение, он всё же поставил на её место тарелку с супом.
Погасив свет, он проигнорировал дрожь в пальцах и вместо этого взглянул на кошку, которая, тихо мяукнув, прокралась обратно в комнату. Скорее всего, чтобы заняться супом.
––––––––– Январь, 1975 ––––––––––
– Питер! Луни! – Джеймс по очереди дружески хлопнул их по плечам, когда мальчишки, таща за собой чемоданы, ввалились в спальню.
– Как прошли каникулы? – спросил сидевший у окна Сириус. Судя по всему, ему самому не терпелось рассказать о своих приключениях.
– Снова все время этот ужасный суп, – проворчал Питер, хватая кусок тыквенного пирога, который Джеймс принёс из кухни.
– Почему бы тебе ни сказать ей наконец, что ты его терпеть не можешь?
Питер пожал плечами, стаскивая толстую зимнюю мантию, и в это мгновение Ремус заметил у него на руке большой синяк.
– Ну, Луни, как... – заговорил Джеймс, но Ремус перебил его:
– Питер, что это у тебя?
– Ничего, – пробормотал тот, откусывая от пирога большой кусок. Крошки прилипли к подбородку. Питер не осмеливался поднять глаза, но Ремус и так все понял.
Судя по всему, когда Ремус утром влетел в купе, Мульцибер с Питером не просто разговаривал.
------------------------------
– Сюда, – улыбнулась миссис Петтигрю, но глубокие морщины и несколько волосков вокруг рта производили странное впечатление: казалось, женщина кричит.
Ремус поставил пустую тарелку в раковину и сел за небольшой кухонный стол. Миссис Петтигрю налила ему несколько черпаков своего знаменитого супа. Питер никогда не любил его, и Ремус, ворочая ложкой густую смесь из картофеля, тыквы и говядины, понял почему.
Двенадцать лет назад он ел из вежливости. Сегодня – с большим аппетитом, не обращая внимания на вкус и думая только о том, что, по крайней мере, в течение следующих суток не будет испытывать чувство голода. «От старых привычек не так-то просто избавиться», – подумал он, представив праздничный приветственный пир в Большом зале Хогвартса, но всё же продолжил есть.
– Лиам уже проснулся? – наконец с заботливой улыбкой спросила миссис Петтигрю через несколько минут. Ремус подавился особенно горячим куском картофеля и жалобно закашлялся, а потом попытался сказать что-то внятное хриплым голосом.
– Нет... – он виновато поднял взгляд. Ничего не поделаешь, и Ремус положил ложку на скатерть, чтобы обратить всё внимание только на мать Питера.
– Миссис Петтигрю, вы знаете, что вашего мужа здесь больше нет?
Морщинистые руки на столе дрогнули. Она медленно моргнула.
– Он больше не разговаривает со мной, – задумчиво произнесла она. – И спит целыми днями... Но иногда ночью я слышу, как он тихо-тихо ходит по комнате. Он очень болен. Но ест, – женщина указала на пустую тарелку. – Скорее всего, у него сегодня просто плохой день.
Ремус тяжело вздохнул – аппетит пропал. Необходимо сегодня же вечером поговорить с Дамблдором. Миссис Петтигрю нуждается в помощи. Но почему никто не пришёл проведать её, чтобы убедиться в этом? И неожиданно пришёл ответ: никого больше не осталось. Ремусом овладел невероятный ужас: неужели и он когда-нибудь так кончит?..
– Ты волнуешься, – тихо заключила она и, потянувшись через стол, снова взяла его за руку. – Не надо. Мой Питер заботится обо мне.
Ремус, дрожа, смог ответить только кивком. Затем поднялся и, взмахнув палочкой, очистил обе тарелки. Женщина благодарно улыбнулась, и её глаза показались ему безжизненными, как никогда раньше, несмотря на то, что они каким-то чудесным образом стали ярче.
– Он был хорошим мальчиком, – прошептала она, и сердце Ремуса болезненно сжалось.
Он больше не был уверен, что хуже: говорить о Питере, словно тот жив, или вспоминать Питера так, словно его смерть была незначительной для мира за пределами маленькой кухни.
– Да, вы правы, – срывающимся голосом подтвердил Ремус и тяжело опёрся на раковину. – Он был лучшим, – тихо добавил он, снова поворачиваясь к несчастной матери.
Та с горечью покачала головой. Маленькие глаза влажно блеснули в солнечном свете.
– Почему тебя там не было? – спросила она, и внезапно причина, почему Ремус не приходил сюда все эти годы, стала понятна.
Страх, опасения и тот факт, что он единственный остался в живых.
В 1981 они держали его взаперти целых пять дней. Пять дней непрекращающихся вопросов.
«Где вы были? Поддерживали ли вы постоянный контакт с Поттером, Блэком или Петтигрю? Кто этот темноволосый человек на фотографии? Знаете ли вы, что он является оборотнем? Покажите ваше предплечье! Опишите ваши отношения с Блэком...»
Он пропустил их. Похороны Джеймса и Лили. И Питера. И когда Сириус Блэк ступил на каменные плиты Азкабана, он всё ещё сидел в маленькой камере министерства.
––––––––– 30 Октября, 1981 года, 6:30 утра –––––––––
– Ты ужасно выглядишь, – пробормотал Питер, опускаясь на плетёный стул напротив сидящего в кафе Ремуса. Оборотень весело - и в то же время смиренно - улыбнулся и сложил «Ежедневный Пророк».
– Тебя тоже нельзя назвать самым сексуальным волшебником месяца, – проворчал он в ответ и отпил из, кажется, уже пятой чашки чая за сегодняшнее утро. Питер нервно вздрогнул и сжал волшебную палочку сквозь ткань мантии. Косой переулок окутывал густой туман, и Ремус с Питером оказались единственными, кто сидел на улице.
За спиной Ремуса на окне был прикреплён коричневый лист пергамента.
«По распоряжению министерства (постановление 15, часть 3) магические животные, домашние эльфы и полулюди в кафе не допускаются. Нарушение распоряжения будет наказываться немедленным арестом».
Ремус почувствовал недовольный взгляд официанта, когда опустил в жидкость карамельного цвета еще один кусок сахара. Белый кубик стал коричневым и погрузился на дно.
– Меня прислал Шизоглаз, – чуть тише произнёс Питер, поднимая повыше воротник мантии. – План изменён.
Ремус удивлённо взглянул на него.
– Серьёзно? Я его только что видел…
Питер пожал плечами.
– Похоже, он стареет.
– Мы все когда-нибудь постареем, – пробормотал Ремус.
– Сириус и ты... вы должны поменяться, – продолжил Питер, проигнорировав реплику заметно напрягшегося Ремуса. – Сириус отправится в Годрикову Лощину, а ты – к Лонгботтомам.
Ремус недовольно фыркнул.
– Почему?
Питер снова пожал плечами.
– Похоже, Сириус хочет дежурить именно там.
– Понятно, – буркнул Ремус, опустошая чашку.
– Он тебе ничего не сказал? – лёгкое хмыканье эхом отозвалось на пустой улице, когда Ремус усмехнулся, не отвечая на вопрос. – Как ты себя чувствуешь? – наконец спросил Питер, смотря на его дрожащие руки.
– Дерьмово, – честно ответил тот.
Питер продолжал рассматривать его, словно о чём-то серьёзно раздумывая.
– Подожди меня завтра утром. Мне нужно с тобой кое о чём поговорить. – Ремус с любопытством взглянул на него. – Помнишь, ты однажды увидел, как я разговариваю с оборотнем? – Ремус нахмурился, вспоминая, затем кивнул. – Речь идёт о твоём задании. Дамблдор рассказал мне, – прошептал Питер и, несмотря на панику, отразившуюся на лице Люпина, продолжил: – Не бойся, они ничего не знают, но существуют маги, которые, возможно захотят перейти на другую сторону... – он мотнул головой в сторону пергамента. – Политическая обстановка не является особо благоприятной для оборотней.
Ремус снова невесело фыркнул.
– Об этом ты можешь говорить открыто. Но как тебе удалось?
– Расскажу тебе завтра. Просто приходи в указанное место. Без волшебной палочки, – поспешно добавил Питер. – Это их единственное условие.
– Хорошо, это выполнимо, – Ремус бросил несколько сиклей на стол. Официант позади него вздохнул с облегчением. – Мне пора. Увидимся вечером.
Питер широко улыбнулся другу, когда тот поднялся. Такой широкой и довольной улыбки Ремус уже давно не видел у него. Сжав в последний раз плечо Питера, Ремус шагнул в туман.
-------------------------------
– Наши дежурства поменялись, – подавленно произнёс он. – Блэк должен был сменить Питера той ночью. Мы ещё собирались встретиться. Но он не пришёл… – Миссис Петтигрю молча смотрела на него, по бледным щекам катились слёзы. – Скорее всего, он попался в руки Блэку по пути на нашу встречу. Возможно, он хотел меня предупредить... – Ремус почувствовал, как по щеке скользнула одинокая слеза.
– Он был хорошим другом, – всхлипнула миссис Петтигрю.
– Лучшим, – честно подтвердил Ремус. – Он был единственным... единственным, кто никогда не сомневался во мне.
Своими голубыми глазами он пытался встретить её взгляд.
––––––––– Начало сентября 1981 года –––––––––
– Ремус?.. – глаза Питера, полные страха, казались невероятно большими. Похоже, он не ожидал увидеть Ремуса на пороге. Питер пошире распахнул входную дверь и впустил его в квартиру.
Краем глаза Ремус заметил слабый зелёный отсвет, как будто кто-то только что ушёл через камин, но возможно, в этом были виноваты слёзы в глазах, которые он тщетно пытался сдержать.
– Что случилось?
Ремус резко качнул головой и поспешно закрыл за собой дверь.
– Они обыскали мою квартиру, – пробормотал он.
Питер охнул.
– Мерлин, Ремус, ты их....
– Нет! – быстро перебил его Ремус. – Слава Мерлину, я отдал их вчера. Я просто не понимаю... почему? Почему именно мою квартиру? По словам Аластора, в министерстве нет никаких доказательств, что я в чём-то замешан…
– Похоже, тебя кто-то подозревает, – тихо предположил Питер. – Кто-то... навёл их на тебя. Кто-то, кто знал или догадывался, что у тебя могут возникнуть неприятности, если эти письма попадут в чужие руки.
Ремус устало покачал головой.
– Но об этом почти никто не знал. Дамблдор, ты, Сириус и Аластор, больше никто... – голос дрогнул, и Ремус бессильно опустился на диван. – Мерлин, нет! – с трудом выдавил он.
Питер некоторое время смотрел на него. В его взгляде смешались сожаление и нерешительность. Пальцы нервно подрагивали, словно он хотел дотронуться до Ремуса. Или достать что-то из кармана мантии.
– Я же говорил, что тебе надо быть осторожнее, – пробормотал он. – Я же говорил: что-то не так!
– Сам знаю! – зашипел Ремус, но тут же пожалел об этом. Питер был единственным, кто никогда ничего ему не говорил, кто всегда был рядом; единственным, кто видел то же, что и Ремус. – Я просто не думал, что он... Я не думал, что он на такое способен! Что он меня сдаст. Чёрт побери!
– Возможно, – тихо и неуверенно начал Питер, – возможно, тебе нужно что-то изменить... – Ремус резко поднял голову и уставился на Питера покрасневшими от слез глазами.
– Что... что ты имеешь в виду?
- Возможно, ты должен наконец понять: Сириус предал тебя. И точно не в первый раз. А может, и не в последний.
Ремус растерянно уставился на свои обветренные руки, пытаясь вспомнить, когда его пальцы в последний раз прикасались к чёрным волосам...
И медленно начал понимать. Питер прав. Всё время был прав.
----------------------------------
Ремус кивнул.
– Он был самым отважным человеком, которого я когда-либо знал, – прошептал он. – И самым мудрым из всех нас.
Плачущая женщина судорожно кивнула, а Ремус не смог подойти к ней. Он не мог утешать мать друга, отдавшего за него свою жизнь.
Невыносимое чувство вины поднялось в душе и, словно яд, медленно овладело им.
– Он всегда так много рассказывал о вас, – всхлипывала миссис Петтигрю, и сердце Ремуса сжалось от невыносимой боли, словно его ударили серебряным кинжалом, когда она взглянула на него глазами, полными слёз.- Он всегда восхищался молодым Поттером и им, полагаю, тоже. – Голос сорвался, и она мучительно медленно вытерла слёзы со щек. – Но я никогда раньше не видела его более беспомощным и отчаявшимся, чем в тот день, когда ты вернулся с задания полумёртвым.
Ремус с трудом сглотнул.
Он помнил об этом. Они с Питером в последний год войны постоянно работали вместе. Оба всегда держались особняком. Питер, чья сдержанность постоянно принималась остальными за трусость, и Ремус, всё чаще ощущавший на себе оценивающие взгляды членов Ордена, как только возникали слухи о возможном шпионаже.
Лили забеременела, и Джеймсу понадобился новый напарник. Сириус попросил у Ремуса разрешения перейти в пару к Джеймсу, чтобы совершать рейды вместе с лучшим другом. Ремуса это совершенно не удивило, и если бы Сириус не завёл разговор об этом, возможно, он бы сам предложил ему такой вариант.
Затем погибла Марлен, и Питер с Ремусом начали работать вместе. В течение года Ремус общался с Питером гораздо больше, чем с Сириусом. И именно Питер сидел в палате Ремуса в больнице св. Мунго, когда того ранили во время очередного рейда.
Питера не задело, но он приходил к Ремусу каждый день, в отличие от Сириуса, который или выполнял задания Ордена, или отсыпался после вечеринок.
Именно Питер тогда начал все больше и больше интересоваться жизнью Ремуса. Он спрашивал, как прошёл день, куда Ремус собирается вечером, и частенько первым появлялся на месте происшествия. Сириус же лишь безучастно смотрел на Люпина и отворачивался, никогда не интересуясь, как у того дела.
Он уже тогда должен был догадаться!.. Уже тогда заметить, кому больше дорог!.. Но он был слишком слеп, чтобы правильно истолковать все факты.
– Он очень любил вас, – прошептал Ремус. – Он сражался ради вас.
Миссис Петтигрю кивнула и снова утёрла слёзы тыльной стороной руки.
– Он всё ещё здесь, – пробормотала она, и Ремус заметил, как её руки снова задрожали, уголки губ задергались, а глаза потускнели.
– Пойдём, Питер, – таинственно прошептала она и взяла Ремуса за руку.
Тот, спотыкаясь, поспешил за ней. Он должен уйти. Он не выдержит, если она еще хоть раз назовёт его этим именем!
– Здесь, – прошептала она, крепко прижимая холодные пальцы к стеклу шкафа, заполненного стаканами и крохотными, искусно сделанными миниатюрами мётел. В середине стояла маленькая коробочка.
– Он всегда со мной, – прошептала миссис Петтигрю. Слёзы иссякли, и лёгкая улыбка искривила сухие губы.
– Да, – подтвердила она. – И поэтому он когда-нибудь вернётся ко мне.
Ремус устало закрыл глаза, снова узнав её просветлённый взгляд.
– Он не умер. Он вернётся ко мне, он найдёт дорогу. Мой Питер не бросит меня в беде. Он будет заботиться обо мне и Лиаме, верно?
– Да, – с трудом проговорил Ремус. – Он найдёт дорогу.
«Он уже нашёл её, и это только вопрос времени, когда мы все отправимся за ним», – пришло в голову Ремусу, и он наконец поднял взгляд и уставился на маленькую коробочку, на которой красовался герб больницы св. Мунго.
«Это всё, что от тебя осталось, Питер», – подумал он, от души надеясь, что тот маленький испуганный мальчик в слишком большой школьной форме где-то там – где бы он ни был – слышит его.
«Это всё, что осталось от наших грёз».
Со слезами на глазах он снова повернулся к фотографиям и в последний раз всмотрелся в смеющееся, кругловатое лицо Питера, и смотрел до тех пор, пока не понял: пришло время. Время выполнить свою часть задания и довести до конца то, что попытался, но не смог осуществить Питер Петтигрю.
Когда он уходил, перед входной дверью лежал свежий выпуск «Ежедневного Пророка». Ремус молча поднял его и сунул в карман, не удостоив фотографию темноволосого волшебника на главной странице даже мимолётным взглядом. Они ещё встретятся. И тогда Блэк заплатит.
––––––––– Май, 1977 года –––––––––
– Ремус... – прошептал Сириус, нежно дотрагиваясь пальцем до руки оборотня. Так нежно и заботливо, словно боялся, что может сломать ее. А Ремус не отрывал взгляда от своих забинтованных рук.
– Уйди... – прошептал он. Решительно, тихо, угрожающе.
– Пожалуйста... – снова начал Сириус и сжал его руку требовательнее, отчаяннее. – Ремус, пожалуйста, не выгоняй меня...
– Убирайся! – зашипел Ремус, с невероятной силой вырывая у Сириуса забинтованную руку. – Исчезни!
Сириус попятился. Ни на секунду не отрывая взгляда от Ремуса, он отошёл назад и вышел из больничного крыла. В палате остался только Питер, смотревший на Ремуса испуганными и тревожными глазами.
– Мне тоже?.. – начал он, но Ремус лишь слегка покачал головой.
– Нет, – пробормотал он, и ему в первый раз стало ясно, насколько он зависит от своих друзей, насколько сильно нуждается в них — настолько, что он готов не обращать внимание на произошедшее, только чтобы увидеть перед собой глаза, в которых плясали смешинки.
Ему стало ясно, что он слабак, и Ремус с грустью закрыл глаза, когда рядом с ним на стул бесшумно опустился Питер.
Но у него есть друг. Друг, который знает, каково это – быть потерянным, испуганным и одиноким.
Ремус всегда знал, что Питеру можно доверять.
----------------------- Сентябрь 1996 ------------------------------------
Белокурая ведьма, сидевшая в приёмной, поправила очки, когда Ремус подошел к окошку и протянул ей письмо, полученное несколько минут назад. Тусклый свет проник в помещение сквозь заколдованное окно и, казалось, заставил исчезнуть дождевые капли с его поседевших волос.
- Время посещений кончилось, - произнесла ведьма и, не поднимая глаз, вернула ему письмо.
- Я знаю, - ответил Ремус и снова пододвинул к молодой ведьме письмо по гладкой поверхности стойки. В этот раз она слегка раздражённо взглянула на него. - Но, как вы, возможно, заметили, - как ни в чем не бывало продолжил он, - у меня есть особое разрешение.
Он указал на второй лист пергамента, вложенный в письмо.
Ведьма неохотно взяла лист в руки и бегло просмотрела, прежде чем найти в своих бумагах нужное имя.
- Четвертый этаж. Мимо проклятий в белое крыло, - наконец сказала она и протянула ему формуляр. – Поставьте подпись здесь и здесь.
Ремус поспешно схватил предложенное перо и расписался. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока ведьма ставила печать св. Мунго на пергамент, который после снова вернула ему.
- В течение следующих двух недель отметьтесь в министерстве в Отделе оформления наследства, - усталым голосом продолжила она. - В противном случае ваши права на владение собственностью будут аннулированы, и все отойдет государству.
Ремус кивнул – он был не особо заинтересован в ожидающих его процессах. На самом деле, он сам толком не понимал, что здесь делает, но у него не оставалось другого выбора.
- Мне нужно записать ваше имя, - голос ведьмы вырвал его из потока мыслей. Ее пальцы нетерпеливо подрагивали над страницами книги посетителей.
- Люпин, Ремус Джон, - тихо произнес мужчина. Краем глаза он наблюдал за маленькой группой волшебников, собравшихся в тесном кругу за столом. Они, очевидно, кого-то ждали и, не теряя времени, обсуждали последнюю статью из «Ежедневного Пророка»
Ведьма торопливо нацарапала его имя на пожелтевших страницах. Несколько секунд черные чернила влажно блестели на свету, а потом их впитал пергамент. Через некоторое время Ремус увидел, как отдельные буквы снова проступают на пергаменте. Они сияли красноватым светом, вновь складываясь в его имя. Позади имени возникла буква «О».
Ведьма подняла на него взгляд и тщательно рассмотрела, будто увидела впервые.
- В таком случае я должна сказать, что ваш вид не имеет права ни на какое наследство.
Подавив вздох, Ремус кивнул.
- Какие-либо ограничения на посещение? - быстро спросил он, не давая ей времени задуматься, не надо ли его сопровождать.
Она заколебалась.
- Нет... думаю, что нет. Я должна доложить о вас, но, судя по больничному листу, никто не будет возражать против вашего посещения. Однако не исключена возможность того, что вас попросят дать показания.
Ведьма бросила взгляд на группу волшебников и слегка передвинула книгу посетителей, чтобы закрыть его имя.
- Спасибо, - торопливо прошептал Ремус, когда к стойке подошёл следующий посетитель с особым разрешением. Она не улыбнулась, но понимающе кивнула. Он развернулся и направился к лифту. С тех пор как в «Ежедневном пророке» появилась статья, повествующая о произошедшем в Хогвартсе около двух лет назад и том, что случилось несколькими месяцами раньше, к нему редко кто относился дружелюбно. Люди не преисполнились к нему состраданием, ведь о том, что он оборотень, было напечатано в самой популярной газете волшебного мира.
-------------------------------- Конец ноября 1973--------------------------
- В конце концов, ничего страшного не произошло? – тихо спросил Сириус.
Питер и Джеймс подняли головы и вопросительно взглянули на него. Поднявшись со своей кровати, Сириус неуверенно подошёл к Ремусу, который по-прежнему смущённо рассматривал свои перчатки.
- Ну... - продолжил Сириус, неловко пытаясь ослабить воротник рубашки. - Это же ничего не меняет, так? Ну ладно, ты нас обманул. Не очень хорошо с твоей стороны, если уж говорить начистоту.
Ремус коротко и болезненно усмехнулся, но так и не отважился посмотреть Сириусу в глаза.
- Но, с другой стороны, значит, твоя мать не смертельно больна?
Ремус молча кивнул.
- Ну, вот видишь, - кивнул Сириус. - Уже хорошо. Теперь мы знаем, куда ты исчезаешь каждый месяц, и знаем, что твоя мать снова пришлет нам печенья к Рождеству. Если посмотреть, то почти ничего не изменилось, так? – Он повернулся к Джеймсу.
- Да, - подтвердил тот и тоже подошёл к кровати Ремуса. - Ты все тот же парень, что и вчера. И... и мы тебя не боимся.
Ремус подсмотрел в глаза Сириусу и Джеймсу.
- Вы слишком мало знаете... Если бы вы знали, что это такое... каким я бываю, тогда бы вы боялись, - пробормотал он.
- Ну... - улыбнулся Сириус и, пройдя последние метры, отделяющие его от Ремуса, опустился на кровать рядом с ним. Ремус испуганно напрягся. - Ты же знаешь нас: легкомысленные и непослушные. Мы пережили три часа отработки в подземелье вместе с Филчем и Снейпом... Как тебе могло прийти в голову, что мы будем бояться собственного друга?
Джеймс поспешно кивнул и также подошел ближе.
- Ты был и останешься Ремусом. Странным, заучкой и полным нулём в зельеварении, но не опасным, пока перед тобой не стоит котёл.
Ремус фыркнул. Тихо, но весело. А затем он, наконец, улыбнулся друзьям.
- Хорошо, - хрипло пробормотал он, пытаясь сдержать слезы.
- Хорошо, - ухмыльнулся Сириус и дружески похлопал его по плечу. - А теперь расскажи нам.
Ремус с недоумением взглянул на него.
- Что именно?
- Что хочешь, - вмешался Джеймс и сел перед Ремусом на пол, прислонившись к спинке кровати. - Расскажи нам все, что можешь и хочешь. Все, что еще никогда не рассказывал никому другому. Расскажи нам. Мы выслушаем тебя.
Ремус помедлил, а затем, моргнув и глубоко вздохнув, начал тихо рассказывать. Все, с самого начала: с самого первого полнолуния, проведённого им в клинике св. Мунго, до сегодняшнего вечера. И все это время Сириус и Джеймс ни на секунду не покинули его. Они не вздрагивали, не отодвигались, не проронили ни слова, а просто смотрели.
Возможно, они не понимали, что он чувствовал, но, по крайней мере, старались сделать вид, что понимают...
Только Питер не двинулся с места. Он неподвижно стоял у двери; но, как только Ремус начал рассказывать, он, дрожа всем телом, тихо и медленно подался назад и незаметно выскользнул из спальни.
--------------------------------------
- Как она? - пробормотал он, когда вошёл, следуя наставлениям целителя, в комнату. Больная, казалось, за прошедшие три года постарела на несколько десятков лет, и Ремус с трудом узнал её.
- Умирает, - ответил целитель, смешивая несколько зелий в одно и затем осторожно капая жидкость в полуоткрытый рот миссис Петтигрю.
- Вы больше не можете... - Ремус замолк, когда старая женщина испустила слабый стон.
Целитель печально покачал головой и поставил полупустой стакан на ночной столик.
- Её доставили слишком поздно. Соседка нашла её после того, как кошка промяукала всю ночь напролёт. Министерству пришлось повозиться. Нужно было изменить память куче народа: соседке, маггловским служителям правопорядка, которых она в панике позвала, маггловским целителям... Но ей повезло, что она вообще попала к нам.
Целитель протянул Ремусу разрешение о посещении.
- Откуда вы знаете миссис Петтигрю?
- Ее сын... - Ремус помедлил. - Мы были друзьями.
Целитель понимающе кивнул.
- Конечно, - сказал он. - О Питере Петтигрю можно было много прочитать в газетах в последние недели. И о вас, - он смерил Ремуса уничижительным взглядом. Ремус холодно посмотрел в ответ, не собираясь вступать в перепалку, в завершении которой его, без сомнения, выставили бы за дверь.
- Ну, хорошо, - откашлялся наконец целитель и отошёл от кровати. - Вы можете оставаться здесь, пока мы не получим подтверждение из министерства. Скорее всего, кто-нибудь захочет с вами поговорить, пока...
- Да, - перебил его Ремус. - Я знаю. Но прежде чем меня выкинут отсюда, мне наверняка будет разрешено посидеть у постели умирающей без ежесекундного напоминания о том, что я, ее единственный посетитель, на самом деле здесь нежелателен.
Целитель кивнул и отошёл подальше.
- От чего она умирает? - спросил Ремус, когда целитель уже почти закрыл за собой дверь.
- Сгусток крови в мозге. Оторвался и закупорил артерию в ноге.
- Тромбоз? - неверяще спросил Ремус и повернулся.
Целитель кивнул:
- Маггловский термин, но тем не менее подходит. Попади она к нам на пару дней раньше, мы смогли бы ей помочь, но у неё при поступлении уже были ярко выраженные признаки заражения крови. Ампутацию она бы не перенесла. Ничего не поделаешь.
С неприятным чувством в желудке Ремус отвёл взгляд от ноги, лежавшей перед ним.
- Как вы думаете, она ещё хотя бы раз очнётся? - спросил он, опустившись на табурет рядом с кроватью и взяв руку миссис Петтигрю в свои.
Целитель снова покачал головой:
- Она получает самую высокую дозу обезболивающих зелий, которые у нас есть, но этого недостаточно. Иногда она разговаривает, но бессвязно, - он на мгновение заколебался, как будто хотел еще что-то сказать, но затем шагнул назад и тихо закрыл за собой дверь.
Ремус продолжал смотреть в пол, когда рука миссис Петтигрю вздрогнула от боли. Она бормотала неразборчивые слова, искажённые болью и лекарствами, но Ремус знал, что она говорила. Он знал, какие слова звучали так же. Его замутило при мысли, что последнее слово этой женщины будет именем убийцы.
- Питер…
--------------------------------- Январь 1981 ------------------------------------------
Прижимая маленькое тело сына к вздрагивающей груди, Джеймс плакал и никак не мог остановиться. Слезы катились по его лицу. Сириус стоял позади него, положив руки на плечи друга, но ни их пожатия, ни глухой голос целителя не могли заставить Джеймса отвести глаза от бледного лица жены.
- С ней все будет хорошо, - непрестанно бормотал Сириус. - Она выздоровеет, Джеймс, слышишь? Она поправится. Просто небольшое повреждение от проклятья.
Джеймс только энергично затряс головой и, всхлипывая, продолжил раскачиваться из стороны в сторону.
Питер, закутанный в толстую зимнюю мантию и мертвенно бледный, стоял, прислонившись к стене больничной комнаты. Он панически вздрогнул, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался взлохмаченный Ремус.
- Никаких серьёзных повреждений, - прошептал он сначала тихо, затем громче. - Они говорят, ничего серьёзного, Джеймс!
Он только кивнул и ещё крепче прижал к себе сына. Тот тихо закряхтел.
- Ты делаешь ему больно, - пробормотал Сириус и попытался ослабить хватку Джеймса, но тот с силой оттолкнул его.
- Это моя семья, Сириус! Отвали от моей семьи!
- Джеймс! - ошарашенно воскликнул Ремус и отодвинул подошедшего поближе Питера в сторону, чтобы встать рядом с Сириусом. - Никто не хочет причинить вред твоей семье! - он снова взглянул на Лили: на струйку крови, протянувшуюся, казалось, через все лицо, на маленькую бледную и безжизненную руку, вяло лежащую на животе.
- Ах, нет?! – в бешенстве заорал Джеймс, и Гарри заплакал. - Дамблдор был прав. Он с самого начала был прав!
- Что ты имеешь в виду? - тихо спросил Питер.
- Вы знаете. Безопасных мест не осталось! Мы все находимся в опасности! Лили и Гарри в опасности. Даже рядом со своими друзьями, потому что каждый может оказаться предателем!
Четверо мужчин молча стояли вокруг лежавшей без сознания Лили. Каждый боялся взглянуть другому в глаза, но Ремус почувствовал, как Сириус отвернулся от него и как Питер наблюдал за ними.
--------------------------------------
«Кто-то, похоже, побывал дома у миссис Петтигрю»,- подумал Ремус, увидев на ночном столике знакомые фотографии. Только в этот раз он не почувствовал горько-сладкого сожаления, глядя в голубые глаза Питера. Он чувствовал лишь холодную ярость и бесконечную беспомощность. Он был почти благодарен судьбе за то, что лежавшая рядом с ним женщина никогда больше не откроет глаза.
Да и что он мог бы ей сказать? Смог бы он говорить с ней о Питере? Этот вопрос решился сам собой.
Он медленно поднялся, намочил несколько серых бумажных салфеток в холодной воде и, вернувшись к кровати, осторожно вытер ими пылающий лоб умирающей. Неприятный запах ударил в нос, когда он нагнулся к ней. Ремус с трудом сглотнул, чтобы успокоить желудок, и постарался отогнать мысль о названии запаха.
Она снова забормотала, и в этот раз Ремус пододвинулся поближе, крепче сжал ее руку и прошептал в ухо.
- Да, Питер здесь. Ваш Питер здесь.
Он не был уверен, но ему показалось, что на ее лице мелькнула тень улыбки.
И её Питер был здесь, рядом с её головой: улыбающийся, запечатлённый для вечности на куске бумаги. Это был её Питер, это был его Питер. Глуповато улыбающийся мальчик, который, казалось, постоянно боялся, но у которого было доброе сердце. Это был Питер, которого им недоставало все эти годы. И этот Питер умер четырнадцать лет назад.
------------------- 30 октября 1981 года. 8:37----------------------------
Ремус устало окинул взглядом ворох писем, валяющихся на кухонном столе.
- Есть что-нибудь для меня? - спросил он Питера, как раз поставившего чайник.
- Нет, - пробормотал тот и распечатал маленький сероватый конверт. - Извини, - протянул он, заметив взгляд Ремуса.
- Ничего, - проронил тот и опустился на стул. В последнее время ему присылали письма только министерские чиновники и Дамблдор. Одни хотели его запереть, а другой охотнее всего отправил бы его в ближайшее поселение оборотней. Этим утром его не прельщала ни одна из этих перспектив.
Суставы ломило после очередной ночи на диване Питера, но в свою собственную квартиру он не мог вернуться. Её все ещё обыскивали люди из министерства.
У Лили и Джеймса была комната для гостей, и раньше он часто пользовался ею, но эти времена прошли. Между делом, Лили тоже больше не писала. Сириус же...
Ремус был уверен, что именно Сириус занимал гостевую и становился защитником, когда не выполнял задания. Что, конечно, делало квартиру Сириуса довольно привлекательной для проживания. Даже после всех перепалок, обидных слов и ранящих взглядов Ремус был уверен, что Дамблдор сам бы предложил разместить его у Сириуса, но он не будет просить об этом. Он больше не пойдёт к Сириусу, и, честно говоря, ему не хотелось, чтобы Сириус приходил к нему.
- Мне нужно идти, - внезапно произнёс Питер, нарушив тишину.
Ремус удивлённо поднял голову.
- Задание?
- Н...нет, - пробормотал Питер и убрал чайник с огня. Уголки губ вздрагивали, как будто он старался удержаться от смеха. - Письмо от... неважно… я должен… - путанно объяснил он и поспешил в прихожую, чтобы надеть мантию. Ремус неуверенно последовал за ним.
- Все в порядке, Питер? - обеспокоенно спросил он.
- Да, да, да, - поспешно ответил тот. - Все в порядке. Все в лучшем виде. Я просто должен... возможно, вернусь поздно.
Ремус робко кивнул.
- Я попытаюсь сегодня найти квартиру, - сказал он. - И уберу чемоданы до того, как ты вернёшься.
Питер замер, медленно повернулся и взглянул на Ремуса, словно тот говорил на другом языке. Затем его взгляд постепенно прояснился, и дрожащие губы раздвинулись в улыбке.
- Все в порядке, Ремус. Не беспокойся. Уверен, скоро все образуется.
Затем он развернулся и двинулся к двери по коридору.
- Пока! – крикнул Ремус, но дверь уже закрылась. Качая головой, он вернулся на кухню и налил себе чашку чая, а потом устроился на стуле и раскрыл «Ежедневный Пророк».
-----------------------------------------
Ремус наблюдал, как целитель вливает остаток прозрачного зелья в рот миссис Петтигрю.
- Скоро все закончится, - тихо произнёс он и велел практикантке, стоявшей рядом с ним с папкой в руках, обтереть лицо умирающей. Окна в палате были открыты. Ремус не видел за ними ничего, кроме непрекращающегося дождя. В комнату ворвался свежий ветер, прогнавший неприятный запах, который мужчина уже совсем не замечал.
Он снова восхищённо задался вопросом, каким образом в Святом Мунго поддерживается иллюзия погоды за окном.
- Вы... - целитель заколебался. - Вам лучше уйти. В её нынешнем состоянии она не может реагировать на внешние раздражители.
Ремус рассеянно кивнул, но остался сидеть.
- Я останусь, - сказал он, когда целитель откашлялся после нескольких минут молчания. Он следил, как маленькая дождевая капля ползёт по оконной раме. Что произойдёт, если он высунется из окна?
- Она умирает, мистер Люпин, - повторил целитель, чтобы придать своим словам больший вес. - Вы не должны видеть этого.
- Я скажу вам, когда все закончится, - тихо, но твёрдо ответил Ремус. Уже более десяти часов он сидел на маленьком, неудобном табурете рядом с умирающей и все же не чувствовал усталости. Медленно повернувшись, он скользнул взглядом по фотографиям, прежде чем встретиться с взглядом целителя.
- Вы можете идти…
Это не было приказом и прозвучало скорее как вопрос, но целитель все же молча кивнул и вместе с практиканткой покинул комнату. Лишь постукивание дождя и затруднённое дыхание миссис Петтигрю нарушали тишину комнаты.
Ремус тихо поднялся и закрыл окно. Капли дождя беззвучно барабанили по безупречно чистому стеклу... Он опустился на стул и прислонил голову к окну, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Когда дыхание наконец смолкло, Ремусу показалось, что у него в голове отдаются последние оглушительные удары ее сердца.
Он медленно поднял голову и взглянул на тело, бывшее раньше миссис Петтигрю. Улыбающейся, добродушной женщиной. Сейчас же от нее осталась лишь оболочка, приговорённая к разложению.
- Ну что? – отрывисто произнёс Ремус, глядя на колдографию Питера, который по-прежнему незнающе улыбался поверх безжизненного профиля своей матери. - Я выиграл…
--------------------------- Начало сентября 1971 ------------------------------------
- Это не я! - закричал Питер и припустил по зелёной траве Хогвартса к Ремусу, который уже приготовился бежать. Он задержался и подождал, пока Питер его догонит.
- Ремус! - внезапно вскрикнул Джеймс, и он осознал свою ошибку. Он поспешно отступил, но Питер был уже довольно близко, и маленького движения волшебной палочки было достаточно, чтобы наложить на Ремуса заклятье ватных ног.
Вскрикнув, Ремус упал на землю, едва успев смягчить падение руками.
Теперь он увидел Сириуса, лежавшего чуть дальше на склоне, судя по всему, также задетого заклинанием.
Джеймс громко выругался:
- Ремус, черт побери! Как можно быть таким доверчивым дураком? Никогда не доверяй врагу!
- Это просто игра, Джеймс, - выкрикнул в ответ, закатив глаза, Ремус, в то время как одиннадцатилетний Питер подпрыгивал от радости.
- Я последний! Я выиграл!
Конец
